Леон. Встань и иди!

— Ладно, проехали. Теперь боеприпасы. Нужно сорок тысяч патронов калибра 12,7 мм, двадцать цинков автоматной семерки, тридцать пятерки и по тридцать цинков 'макаровской' и 'парабеллумовской' девятки. Ну, и полмиллиона обещанных 'маузеровских'. Мины осколочные — пятьдесят тысяч штук и дымовые — тысяча штук, а снарядов на каждый ствол по сотне бронебойно-трассирующих, по две сотни стальных осколочных и по две сотни картечных гранат.

— По артиллеристским боеприпасам надо уточнить дополнительно. Они хранятся на других складах, — пробурчал Семеныч, записывая информацию в толстую общую тетрадь.

— И еще допиши ручные гранаты, тысяч по пятьдесят оборонительных и наступательных. Теперь все, наливаем.

г. Киев, четверг, 28.04.1994.

Оборудование по производству патронов, вымазанное толстым слоем застывшего солидола, действительно существовало. Конечно, автоматическими роторными линиями здесь и не пахло, вместо них было две установки конвейерного типа с древними весами и дозаторами. Такими же древними, с оттиском года выпуска '1936', выглядели пять волочильных прессов для формовки гильзы. Причем, каждый из них выполнял отдельную операцию. Подрезка донышка в линии вообще не выполнялась, для этих целей стояли два небольших токарных станка, маленьких, типа нашего 'школьного'. Установок для вытяжки медных и свинцовых прутков было всего по одной, а станок для сборки и формовки пули вообще один. Барабан для очистки гильз был похож на бетономешалку, да и термопечь для отпуска латуни какая-то совсем неказистая.

Как бы там ни было, я рад и этому, и ничего страшного, что оборудование старенькое. У нас в бывшем Союзе народ не балованный, на многих производствах немецкие станки тридцатых годов работают вполне прилично до сегодняшнего дня. Значит, и у меня поработают, а что касается пополнения оснасткой, то мы тоже не безрукие, инструментальщиков найдем.

Обошлось оно все мне, с точки зрения спецоборудования, в сущие гроши, а с точки зрения металлолома, исключительно дорого, по тысяче сто долларов за тонну. Однако, когда при погрузке все оборудование взвесили на динамометре и в сумме вышло восемнадцать тысяч сто килограмм, прапорщик Завгаев, старший над этими ништяками, сказал: 'Двадцат тысач баксов, дэнги сечас' и отвернулся, а я не говоря ни слова, вытащил две пачки зеленых соток и отдал. Все равно был доволен, ибо для будущей экспансии империи в непокоренные земли, сделал величайшее дело.

С оружием тоже сегодня определились окончательно, договорившись, что официальный контракт будет заключен до декабря месяца, и оплата так же будет осуществлена до конца текущего года. Всю мою заявку удовлетворяют полностью, и оценили ее в четыре миллиона четыреста восемьдесят две тысячи долларов. При этом пятьсот тысяч долларов нужно занести наличкой. Деньги меня особо не лимитировали, поэтому, сто тысяч аванса передал Семенычу прямо сегодня. Другое дело вес всего этого железа, которое затянуло на пятьсот девяносто тонн. Немало, с учетом того, что необходимо будет взять с собой еще много чего разного.

Понимаю, что боеприпасов берем совсем немного, особенно мало мин, но что поделаешь, когда даже заявленное количество всего лишь в пятьдесят тысяч штук тянет на сто шестьдесят тонн. Поэтому, придется налаживать их изготовление уже на месте.

Еще Семёныч мне сватал какого-то капитана с вещевых складов, но с этим делом решил не спешить. Х/Б-ткани различной плотности куплю сколько надо, выучу и посажу за швейные машинки группу интернатовских девчонок, пускай зарабатывают себе на жизнь. То же самое и с обувью. Съезжу за бугор, куплю пару литьевых машин для изготовления подошвы и пошивочное оборудование для кожи, и несколько пацанов поставлю на работу. Вот так.

Освободившись ближе к вечеру, связался через ИскИн шлюпа с биокомпами Петровича, Валеры и Кости, и устроил небольшую пятиминутную конференцию. При этом выяснил текущее положение дел, в нескольких словах рассказал о своих успехах и отправился на ужин в школу-интернат. Да-да, пару раз в неделю езжу туда или на обед, или на ужин.

Если быть откровенным до конца, то эти дополнительные двадцать долларов в месяц на одного ребенка, — есть сущая ерунда. Между тем, Наталья Николаевна просто счастлива, говорит, что вопрос со сливочным маслом закрыли полностью, рыбный рацион довели до нормы, но с мясным немного не дотягивают, зато дети теперь точно не голодные.

Возможно, и не стоило бы ездить и объедать воспитанников, но я нахальный и делаю это умышленно. Устраиваюсь за столом рядом со Светланой, это она мне держит место, постоянно и ежедневно, в обед и на ужин. На всякий случай, а вдруг приеду. Вот я и приезжаю иногда, тоже на всякий случай, чтоб не расслаблялись.

Глава 15

Аромат венского кофе.

Аэропорт Швехат, Австрия, пятница, 13.05.1994.

У стен западных посольств образовались круглосуточные огромные очереди. Были здесь люди, отправляющиеся в туристические поездки или по делам, но основная масса жаждала навсегда сбежать от тоскливой действительности постсоветского пространства. Моя виза в Австрию была открыта, и Алексей так же смог получить ее без проблем, каким-то образом даже не связываясь с профессиональными торговцами мест в очередях.

Три своих прошлых поездки в Вену осуществил железной дорогой, но Алексей, узнав о тридцати пяти часах времени в пути, ужаснулся и ехать поездом категорически отказался. А мне что? Билет покупал в спальный вагон, и было даже весело, несмотря на пересечение трех границ, со всеми вытекающими отсюда обстоятельствами. Как-то так получалось, что моими попутчиками были люди интересные, а два раза туда и один раз обратно случилось быть хранителем и пользователем женского тела. И, как это ни парадоксально звучит, в двух случаях инициатором сего захватывающего, в том числе руками и ногами действа был совершенно не я.

Из Борисполя до аэропорта Швехат, самолет 'Аэробус' летел всего два с половиной часа, которые промелькнули за размышлениями, как один миг. Казалось бы, только что взлетели, а стюард уже объявил о скором прибытии и необходимости пристегнуть ремни безопасности. Да, в иллюминаторе за бортом самолета заблестели залитые ярким утренним солнцем альпийские вершины, а вдали за синей дымкой показалось нагромождение крошечных кубиков-домов большого города.

Вдруг в голову пришла мысль, что по поверьям сегодняшний день должен быть несчастным, неудачливым и вообще, дурацким. Прикрыв глаза, стал вспоминать нынешнее прохождение таможни, с поистине бриллиантовой ручной кладью и подумал, что как по мне, так день начался довольно удачно. Правда, нужно отдать должное Алексею, если бы не он, то кто знает, как бы оно вышло.

— Просто постав сумку таможеннику на досмотр и спокойно ступай через терминалы и детекторы, — поучал он меня, — Ни на кого не обращай внимания, экранируй убежденность человека законопослушного и чувствуй себя полностью безгрешным. И не переживай, я рядом, держу все под контролем.

Изначально планировалось, что в Австрию отправлюсь самостоятельно, а Алексей перетащит контрабандные бриллианты через границу на флаере. Но ему дома сидеть было влом, он только что восстановил здоровье какого-то Московского денежного туза, ободрав его на полтора миллиона долларов и решил то ли отвлечься, то ли развлечься, тем более, что в Вене он никогда не был. Да и с языковой проблемой обещал помочь. Несмотря на то, что учебная программа немецкого языка была им давно скомпонована, а теперь и залита мне под черепушку, разговорной практики-то нет.

Как бы там ни было, но пограничников обоих аэропортов моя физиономия не привлекла совершенно, а таможенники всего лишь мазнули по мне стеклянным взором и шлепнули в паспорт штамп.

— Витя! — раздался громкий возглас на выходе из терминала, на меня что-то запрыгнуло и подвергло целованию во все лицо.

— Сестричка, родная, — прижал к себе свою милую Светульку, и мы так стояли несколько минут, рассекая поток движущихся людей. Подстриженная под мальчишку, в белом брючном костюме, облегающем красивую, стройную фигуру, она была неотразима.

Выпутавшись из объятий, отстранил от себя и сказал:

— Выглядишь, как молоденькая девочка.

— Да ну тебя, — она толкнула меня кулачком, — Конечно, подобные комплименты мне приятны, но я уже старуха, мне в октябре будет тридцать один.

— А я о своем дне рождения совсем забыл. Оля вечером напомнила, одарила цветами и накрыла стол.

— Как она там?

— Нормально, привет тебе передавала. А сейчас разреши представить моего близкого друга. Это Алексей, — указал на стоящего рядом и с интересом наблюдающего компаньона, — Алексей, познакомься с моей сестрой. Это Света.

— Света, вы удивительно красивы, — проникновенно сказал он, направив посыл подавления воли с воздействием на эрогенные зоны, при этом, моя недоверчивая и циничная сестра вдруг смутилась и покраснела, как школьница младших классов. Всплеск обоюдного сексуального желания был настолько сильным, что даже я почувствовал.

'Но-но! Ты мне сестру не соблазняй, у нее отличная семья, хороший муж и прекрасные дети', — скинул ему сообщение на биокомп. 'Непроизвольно вышло, она мне действительно понравилась. Но ты прав, буду аккуратней. Сейчас охладим'.

И действительно, охладил. Когда Света усаживалась за руль своей белой БМВ, ее взгляд стал привычно ровным и равнодушным. Правда, все дни, что мы проживали в их доме, она Алексея сторонилась, от взглядов смущалась и оставаться вдвоем в одной комнате избегала. Видать, память о миге безумного плотского желания не выветрилась из головы. Но я его ни в чем не винил. Какой может быть непроизвольная реакция нормального мужчины на интересную женщину? Тем более, реакция такого сильного псиона на натуральную красавицу, которой в действительности является моя сестра?

Света покатила по горному серпантину в свой загородный дом, где нас встречала женщина из домашней прислуги и двое маленьких сорванцов: Александэр и Анна. Правда, иначе, чем Саша и Аня я их не называл.

— Hurra Wiktor! Wiktor ist angekommen! (Виктор приехал), — они вцепились мне в брюки и радостно прыгали.

— Haben den Onkel nicht vergessen, koroedy? (Не забыли дядю, короеды?), стал и я практиковаться в языке, вручил им подарочные матрешки, затем, подхватил на руки и пошел в дом.

В период приездов я проводил с ними много времени, разговаривал мало, но игрался постоянно, да и фотографии наши, где выступаю в роли ездовой лошадки, в их детской комнате висят. Наверное, поэтому и не забыли.

Обычно их семейство выходные дни в городе проводит редко, чаще всего в пятницу приезжают в загородный дом, а разъезжаются по работам в понедельник утром. Однако, если с самого утра дети уже здесь, это значит, что Света приехала еще вчера.

— Вольдемар на работе? — спросил у нее.

— Да, будет вечером. Я сказала ему, что ты приедешь с деловым предложением.

Весь день провели в разговорах с сестрой и играми с детьми, а Алексей отправился бродить по окрестностям поселка. В обед по европейской традиции слегка перекусили, а я помог Светке выбраться из-за стола и взял ее под руку:

— Послушай, старуха, которой уже стукнул тридцать один год, давай-ка выйдем в сад, хочу с тобой побыть на свежем воздухе, — при этих словах она слегка приподнятыми бровями выразила подобие удивления, но вопросов задавать не стала, а послушно последовала к выходу.

Мы неспешно прохаживались по аллейке, но у привезенного мной два года назад, а ныне разросшегося и буйно цветущего куста сирени чисто женское любопытство взяло верх над природной сдержанностью:

— Ну! Говори уже!

Помолчав еще минуту, задал ей вопрос:

— Что ты почувствовала, впервые увидев Алексея?

— Даже не знаю, как тебе сказать, — она смущенно опустила глаза, затем, посмотрела искоса, — А с чего ты взял, что я что-то почувствовала?

— Потому что я в этом кое-чего понимаю. Так вот, посыл твоим чувствам он сделал чисто спонтанно. Дело в том, Светулька, что его настоящее имя Лех Гувар Кром, это великолепный врач, профессор психологии и сильный псион.

— Псион? А что это такое?

— В твоем понимании это очень крутой экстрасенс. А как ты думаешь, сколько ему лет?

— Где-то столько же, сколько и Вольдемару, тридцать пять или тридцать шесть.

— По нашему летоисчислению в этом году будет сто сорок три.

— По нашему, что... сколько?? — она смотрела на меня широко открытыми глазами, а в ее душе боролись противоречивые чувства, она не привыкла, что родной брат может сказать неправду.

— Светулька, ты моя родная кровь, самый близкий человек на свете. Сейчас доверю тебе главную тайну моей жизни, потому, что доверяю, как себе.

Наше конфиденциальное общение заняло добрых три часа. Начав рассказ, сразу почувствовал, что Света успокоилась и стала воспринимать мои слова, как истину в первой инстанции. Поведал ей все, начиная с памятной встречи в кафешке, заканчивая сегодняшним перелетом с бриллиантами в сумке. Нужно отдать сестричке должное, она имела настоящий отцовский характер, несмотря на волнение, держала себя в руках конкретно.

— Вот и приехал решать финансовые вопросы, — заканчивал свой рассказ, — Деньги нужны не только на оружие. Нужно создавать и отрабатывать необходимые в будущей жизни производства. А время летит, в школах скоро выпуск, вот и не хочу потерять интернатовских выпускников. Всех адекватных ребят собираюсь обучить профессии, обеспечить нормальной работой и сносными бытовыми условиями.

— 'Сносными', это какими? — спросила Света, неспешно вышагивая рядом со мной по аллейке.

— Общагой, конечно. Им государство должно выделить квартиры, но они их будут ожидать долго и нудно, впрочем, и не дождутся, я их всех заберу с собой.

— Весь интернат заберешь?

— Может не весь, но девяносто процентов точно.

— А если кто-нибудь не захочет?

— А кто их будет спрашивать? Не переживай, в путешествие, скажем к морю, захотят все, а по прибытию, отказываться уже никому и в голову не придет.

— Это точно, — кивнула она головой, затем, остановилась, взяла меня за руки и посмотрела в глаза, — А мы?

— За вами, Светулька, прилечу, когда все наладится, думаю, через двадцать пять лет. А сейчас, просто полноценно живи свою жизнь, воспитывай моих племянников, общайся с подругами, тренируй девочек-гимнасток, но запомни, — поцеловал ее в щеку и погладил по голове, — Никто, повторяю, никто не должен знать этой тайны. Ты только на секунду представь, что информация об этом просочилась к власть предержащим любой страны мира, и что может грозить всем нам?! Да, знаю, ты Вольдемара очень любишь, но даже ему говорить не смей. Я ему сам все скажу. Потом, через двадцать пять лет.

— Мне все понятно, братик, не сомневайся.

— А я не сомневаюсь, — ответил ей, наблюдая, как автоматически раздвигаются ворота и во двор въезжает черный шестисотый 'Мерседес'.

Вольдемар Карпински, высокий белобрысый молодой мужчина, с глубоко посаженными глазами, тонким прямым носом и резко очерченным подбородком, ранее был спортсменом-легкоатлетом, даже имел какие-то высокие достижения в метании копья. Семь лет назад закончил спортивную карьеру и, имея финансово-экономическое образование, был принят на работу в солидный банк. А перед этим на международных соревнованиях познакомился с моей сестричкой и стал за ней ухаживать. Света после двадцатитрехлетнего возраста тоже не могла успешно конкурировать с молодыми гимнастками, поэтому, уже подыскивала преподавательскую или тренерскую работу. А тут ухажер появился, который заставил поверить, что он мужчина ее мечты.