Трудная профессия: Жизнь

Что со мной? Дежурство было не легче, но и не тяжелее обыкновенного, я неплохо расслабилась в клубе и затем в отеле, впереди у меня была еще почти неделя отпуска, день рождения школьной подруги, которой я приготовила отличный подарок и с нетерпением ждала, когда придет момент его вручить. Что же меня беспокоит? Медленно перебирая свои чувства и раскладывая их по полочкам я, наконец, вычленила то, что не давало мне покоя.

Я беспокоилась за Святослава. Совершенно иррационально, потому что знала, что с ним все в порядке, если считать порядком его обычную жизнь. Но, тем не менее, беспокойство просто выворачивало меня наизнанку. Я решила отправиться в интернат, что бы повидать ребенка и успокоить глупые нервы, став невидимой перенеслась в знакомую мне палату и приблизилась к кровати Славы. Кровать была пустой.

На секунду меня захлестнула паника, которую я тут же усмирила, понимая, что разумных причин для нее нет. Славку могли просто переселить на другое место, это случалось не так часто, но все же имело место. Я быстро осмотрела соседние кровати, стараясь сдерживать нарастающий внутри страх. Затем начала методично обходить соседние палаты. Славы нигде не было. Я бросилась в медчасть, полагая, что ребенок приболел и был изолирован, чтобы не заражать остальных детей. Обошла все помещения лазарета, но Славы нигде не было. Да что здесь происходит?!! Я бросилась во двор, заглядывая под лавочки и за кусты, обежала все комнаты, осмотрела все шкафы...

Славы нигде не было.

Глава 2

Я уже испытывала это.

Два с половиной года назад я не нашла Славу в его доме и несколько страшных недель не могла выяснить, где он и что с ним. Вот и сейчас в таком же смятении стояла посреди темного дворика интерната, пытаясь успокоиться и понять, что мне делать. Я абсолютно одна. Меня даже никто не может увидеть, а я не могу никого разбудить и потребовать ответов на свои вопросы. Что же могло случиться с ребенком? Знает ли вообще персонал, что Славы нет в кровати?! Я вернулась к его спальному месту, чтобы с грохотом обрушить тумбочку. Проснулись и закричали перепуганные дети, прибежали заспанные дежурные нянечки, принявшиеся их успокаивать. На пустую кровать не обратили внимания... значит, отсутствие Славы не новость. Сложно сказать, хорошо это или наоборот.

Воспитанники продолжали кричать и плакать, один мальчик начал в страхе биться головой о спинку кровати. Меньше всего мне хотелось пугать несчастных больных детей, но другого выхода я не видела. Бросив на них полный раскаяния взгляд, я на всякий случай переместилась к Ларисе Иванченко, убедилась, что Славки там тоже нет, вернулась обратно. Персонал к тому времени уже успел навести порядок, нянечки побрели на пост, и я двинулась за ними, надеясь выяснить хоть какие-нибудь детали.

— Да что же за день сегодня такой! То с Иванченко беда, то тумбочку кто-то опрокинул. И кто сделал, не признается, паршивец! — в сердцах сказала новенькая, которую я видела позавчера вечером.

— Это ты к нашим условиям не привыкла, — осадила ее опытная Галина. — Тут тебе не в обычном детском садике с нормальными детьми работать. У нас и аутисты, и олигофрены, и шизофреники... полный набор. Тот, кто тумбочку опрокинул, сам ничего не понял, только испугался. Дурачков ругать не надо, им от этого толку нет.

— Терпеть, что ли?

— Терпи или увольняйся. У нас не все работать могут, молодых девок вообще не берем. Насмотрятся, потом рожать боятся. Думаешь то, что они сегодня поорали, это самое страшное? Вот кто-нибудь из них помрет у тебя на глазах, тогда поговорим...

Я была не согласна с Галиной. Лучше бы наоборот, брали молодых до того, как они бездумно решали сами завести ребенка. Может, тогда было бы меньше таких несчастных детей, а появившиеся не так часто оказывались брошенными. Но в одном она была абсолютно права, — как бы ужасно это ни было, крики безумных напуганных детей еще не самое страшное.

— А Иванченко потом назад вернут? — сменила тему несколько смущенная напором Галины вторая нянечка.

— Да кто знает... Порежут для начала, а там посмотрят...

Я уже привыкла за пару лет к грубоватой манере речи персонала интерната и поняла, что речь идет, скорее всего, о хирургической операции. Получается, Славка заболел, и его отправили в больницу. Это было ужасно. Напуганный, больной, не умеющий общаться ребенок в совершенно чуждой ему обстановке. Но где именно? Какая из детских больниц сегодня дежурила и принимала детей по скорой помощи?

В интернате мне больше нечего было делать, я переместилась на улицу недалеко от дома и достала мобильный телефон, набрала справочную. Выяснила адрес дежурной на сегодняшний день больницы, переместилась туда. Что дальше? Огромное учреждение, в котором детское отделение занимает два корпуса. Где и как искать Славку? Походив по приемной я, наконец, осознала бессмысленность своего присутствия в таком виде. Мне нужно было вернуться домой, переодеться и снова появиться здесь уже видимой, попытаться поговорить с персоналом.

Дома я стянула короткое ярко-красное платье, которое успешно послужило в клубе, но едва ли подходило для моих новых целей. Для них лучше пойдут джинсы в комплекте c простой хлопковой рубашкой и скромные туфли без каблука. Я избавилась от макияжа, вычесала из волос лак, после собрав их в скромный пучок. Все, нужно придумать, что говорить в приемной, и идти. Но тут в комнату постучали, после моего недовольного "войдите" появилась Настаревита.

— Где ты была? — требовательно спросила она.

— Наста, в личное время я была там, где хотела, по личным делам, — отрезала я. — Как идет дежурство?

— Дежурство? Обычно тебя оно мало волнует. Но раз спрашиваешь, то все как обычно. Алир, меня не устраивает твой образ жизни.

— Чем именно? — поинтересовалась я, упаковывая в сумку кофту. — Я плохо выполняю свой долг?

— Нет... — она несколько смешалась.

— Не вношу своевременно свою долю оплаты за дом или, быть может, прошу оплачивать мне тот самый образ жизни, который тебя так не устраивает?

— Нет, но все же...

— Все же оставь меня в покое, — несколько резко ответила я. — Ты старшая, и я не пойду против твоего мнения в том, что касается нашей работы. Но на мою личную жизнь твое влияние не будет распространяться.

— Но ведь ты способна сообщать, куда идешь? Ты можешь понадобиться в любую минуту, — попыталась зайти с другой стороны Наста.

— В любую не могу. Нарушится баланс — буду в твоем распоряжении, на дежурство буду. В остальное время — извини.

— А наши общие бытовые дела?

— Планируй их заранее и ставь меня в известность.

Не дожидаясь ответа, я переместилась. На всякий случай не сразу в больницу, — мало ли, разозленная Наста вполне может последовать за мной. Подождав несколько минут, когда след перемещения потеряется окончательно, я направилась в приемный покой.

У меня не было особого плана. Я не шпион и не опытная мошенница, понятия не имею, как действовать в таких случаях. Единственное, что я смогла придумать, — представится заботливой сотрудницей интерната, узнавшей о несчастье своего воспитанника.

— И что вы хотите от меня? — спросила дежурная в приемной.

Она была немного раздраженной, но это не относилось конкретно ко мне, а было следствием ее усталости. Я постаралась говорить как можно убедительнее и вежливее.

— Понимаете, Иванченко особый мальчик. Он не умеет разговаривать и общаться, будет очень испуган обстановкой. Я смогу хоть немного его успокоить, и мне нужно убедиться, что с ним все хорошо.

— Аутист, что ли? — спросила дежурная уже добрее.

— Нет, из неблагополучной семьи. Просто очень запущенный ребенок.

— Ясно. А почему вы не знаете, с каким диагнозом он поступил и точно ли к нам?

— Сегодня нянечка ночная... не очень... сообразительная, — вывернулась я. — Ничего не поняла и не запомнила, сказала только, что на скорой увезли.

— Ладно, попробую выяснить, поступал ли он к нам, и что с ним, — решилась медсестра. — Ждите здесь.

Выяснила она подробности довольно быстро, сообщив, что Славка действительно здесь, и ему назначена экстренная аппендэктомия.

— Может быть, вас к нему завтра допустят, а сейчас нет. Но у него очень хорошая врач, Вольхинова, так что не переживайте. И успокоительное дадут, он ничего не поймет.

Попрощавшись с дежурной, я вышла из больницы, подобрала укромное место, что бы стать невидимой, и отправилась на поиски Славы. На это ушло много времени, нашла я его уже в разгаре операции. Я немало раз видела, как делали кесарево сечение женщинам, не способным родить самостоятельно. Да и естественные роды не всегда проходят легко и просто, всякое случается увидеть. Так что меня не испугать ни скальпелем, ни окровавленными простынями. Но все же я не привыкла к виду операций другого рода, тем более, когда на операционном столе лежит дорогой мне маленький человечек.

Руки хирурга тем временем аккуратными и точными движениями делали свое дело. Пожалуй, эта Вольхинова действительно хороша. Я не разбиралась в хирургии, но ее уверенная и даже красивая работа производила хорошее впечатление.

— Все, — немного устало сказала она наконец. — Отправляйте в послеоперационную и пусть дежурная особо внимательно смотрит. Судя по документам, мальчик с отклонениями, лучше быть с ним осторожнее...

Слава мирно спал под действием лекарств, будто и не случилось ничего. В палате было еще двое детей с мамами. Я сидела и смотрела на мальчика, понимая, что мне разумнее пойти отдохнуть и вернуться утром, но не была в силах выполнить это. Казалось, стоит отвернуться на секунду, и он снова исчезнет. Я вздохнула, перевела взгляд на открывающуюся дверь. Наталья осторожно подошла к ребенку, осмотрела, поправила одеяло и снова ушла. Она приходила далеко не в первый раз, я была очень рада, что никому не нужному Славке в кои-то веки повезло хотя бы с врачом.

Видимо, ничего особенно страшного в физическом отношении с ним не произошло и скоро он вернется обратно в интернат, где все пойдет по-старому. Лишь бы не замкнулся окончательно, не перестал разговаривать и со мной тоже. Тогда у нас будет надежда на то, что когда-нибудь в его жизни появится реальный близкий человек, а не только я. Сколько я еще смогу быть с ним? Я понимала и то, как мало способна ему дать...

Вскоре рассвело, в больнице начали свою работу уборщицы и повара, затем появились врачи и начался обход. Наталья в компании нескольких других врачей снова осмотрела еще спавшего Славу, умудрившись при этом не разбудить. Затем они перешли к другим детям, и я неслышно двинулась вслед за ними. После обхода Вольхинова сделала записи в истории болезни мальчика, из которых я практически ничего не поняла, назначила ему кучу анализов и осмотров разными специалистами, затем занялась другими больными. Я поспешила обратно к Славе, со страхом ожидая его реакции, когда он проснется.

Мои страхи были не напрасны. Примерно через полтора часа он открыл затуманенные глазенки, сонно обвел взглядом палату. Он еще был в полусне, не осознавая действительности.

— Слава, солнышко, — нежно позвала его я. — Посмотри на меня.

Я надеялась, что он сосредоточится на мне, и это убережет его от истерики. Но, несмотря на то, что Святослав меня увидел, в его глазах заплескался ужас. Он в страхе завертел головой по сторонам, убеждаясь, что находится в незнакомом и пугающем месте, задрожал и попытался схватить меня за руку. Когда у него это не получилось, он закричал, заплакал, повторяя снова и снова бесполезные попытки.

— Слава, хороший мой, зайчонок... — умоляла я его. — Успокойся, пожалуйста! Все хорошо, ты просто немного приболел. Успокойся! Как только все выйдут, я тебя обниму, я обещаю. Малыш, прошу тебя, не кричи...

Сцена напугала присутствовавших соседей Славки по палате и их мам, готовившихся к переходу в обычную палату. К счастью это были обычные и достаточно взрослые дети, поэтому они не впали в панику, но выглядели очень испуганными. Вбежали медсестры, одна из мам начала кричать, что ее сын не должен лежать в одной палате с "таким психом". Старшая медсестра принялась успокаивать родительниц, прилагая титанические усилия, чтобы максимально быстро переместить их в обычную палату. Другая медсестра тем временем безуспешно пыталась успокоить Славу, который продолжал заходиться криком, уже перестав тянуться ко мне, теперь словно не замечая. Позвали Наталью, она торопливо вошла в палату, с сочувствием и беспокойством глядя на сходящего с ума от страха мальчишку.

— Наталья Андреевна, кольнуть ему успокоительное? — спросила Вольхинову дежурный анестезиолог.

— Давай попробуем иначе, — покачала та головой. — Не держать же его все время на лекарствах.

Наталья отправила за дверь медсестер, подошла к кричащему Славе, которого уже била крупная дрожь. Взяла на руки — от страха тот даже не мог сопротивляться, только сильнее зайдясь в крике, — и очень крепко сжала в объятиях, одновременно осторожно прижав место повязки ладонью. Слава боится прикосновений незнакомых людей, он и знакомых-то с трудом терпит! Но сделать я ничего с этим не могла, оставалось только смотреть, как она мучает ребенка. Однако к моему удивлению через пять-семь минут крики стали ослабевать, пока он устало не замолк. Вольхинова раскачивалась и негромко напевала повторяющийся ритмичный мотив от силы из трех нот, заунывный и надоедливый. Так они сидели не меньше получаса, пока Слава не перестал судорожно всхлипывать и не замер.

— Ты меня понимаешь? — вдруг спокойно спросила она.

Слава встрепенулся и принялся нервно выворачиваться из ее объятий, словно наконец осознал, что кто-то его касается. Наталья не препятствовала этому, быстро уложив его обратно в постель и отодвинувшись.

— Мне нужно тебя осмотреть, можно? — спросила она, чуть выждав.

Он молчал, только испуганно закрывшись руками и следя за Вольхиновой затравленным взглядом.

— Хорошо, я посмотрю позже, — не стала настаивать она. — Сейчас сюда вернуться медсестры, не пугайся их, они тебя не тронут. Потом принесут завтрак, а когда ты поешь, я вернусь и осмотрю тебя, чтобы ты выздоравливал.

Наталья говорила со Славой вовсе не так, как привыкли с ним разговаривать в интернате, а как с обычным ребенком или даже скорее взрослым. Очевидно, она скоро присмотрится к нему лучше и изменит свое поведение, но пока это было очень кстати, Слава прислушался к ее словам и немного успокоился. Когда Наталья вышла, он посмотрел на меня, и его глаза снова наполнились слезами, но это уже была не истерика. В палату опасливо заходили мамы пациентов-соседей, заводя своих детей. Славка все смотрел на меня.

— Маленький, потерпи, скоро ты вернешься домой. Потерпи, ладно? — он едва заметно кивнул.

— Вот и хорошо, умница. Я постараюсь быть с тобой как можно больше, когда улучу минутку, обязательно обниму тебя. Ты же знаешь, я не могу появляться при других людях. Не сердись на меня, малыш.

С тяжелым сердцем оставив его, я снова направилась к Наталье, надеясь услышать что-то, касающееся Славы. Сперва она отдала распоряжения медсестрам наблюдать за ним, но не пугать и не трогать, затем села за свой рабочий стол и сделала пометки в блокноте, наконец, задумчиво покрутила ручку в руках и направилась в кабинет заведующего отделением.