Трудная профессия: Жизнь

Витя периодически бросал на Славу внимательные быстрые взгляды из-под ресниц и в какой-то момент, будто невзначай сказал:

— Ух, ты! Пират был когда-то другом солдата! А он его не сразу узнал!

Славка замер, что не ускользнуло от пытливого взгляда мальчишки. Он выдал еще пару реплик о сюжете книги и снова погрузился в чтение, будто не обращая внимания на своего застенчивого слушателя. Слава немного подождал и разочаровано вернулся к листанию "Колобка". Минут через пятнадцать Наталья позвала Витю собираться домой, он нехотя оторвался от книги.

— Ну вот, я думал, успею дочитать и тебе рассказать, что там было. А хочешь, я тебе оставлю, сам прочитаешь? У меня дома еще много книжек. Только ты потом отдай, ладно?

Витя подошел к Славке и протянул ему книгу. Славка, всего на пару секунд замешкавшись, взял ее и положил поверх "Колобка", аккуратно открыл и замер, будто читая текст. Это было неправдой, его пугал и смущал близко стоящий Витя. Однако — и это было удивительно — он терпел его присутствие.

— Надо же, дурачок наш не вопит, — заметила Галина — Вы его в больнице лекарствами напичкали? Намного смелее стал.

— Ему детский психиатр назначал медикаментозное лечение, — подтвердила Наталья. — Но это вряд ли дало столь продолжительный эффект, времени уже много прошло. Я думаю, ему нужна в первую очередь здоровая атмосфера. Он видимо изначально был без особых отклонений от нормы. Психика искалечена, но это может быть обратимо.

— Ну-ну, — скептически хмыкнула Галина. — На практике я другое каждый день вижу.

— Так и атмосфера здесь не так, чтобы здоровая, — справедливо заметила Наталья. — А попал бы он в семью, где бы о нем сумели грамотно позаботиться, возможно, пришел в порядок.

— Все может быть, — не стала спорить Галина. — Только где такую грамотную семью сыщешь?

— Если бы семья врачей, например...

Галина неожиданно разозлилась.

— Вот ты вроде баба умная, а такую чушь несешь. Куда лезешь? У тебя свои детки есть, здоровые и умные. Куда этот? Ладно бы миллионершей какой была, а ведь врачом в государственной больнице работаешь, ясное дело, сколько зарабатываешь.

— Нет-нет, я не про себя. Я просто теоретически представила, что был бы шанс.

— Шанс на что? Зачем это вообще?

— Не знаю. Сделать доброе дело? — грустно улыбнулась Наталья.

— Доброе дело — щенка бездомного подобрать, — отрезала Галина. — А ты раздумываешь, как посадить на свою шею умственно отсталого ребенка. На всю жизнь крест тебе и твоей семье. Думаешь, тебе одной этих детей жалко? Да всем их жалко. Тебя бы только потом жалеть не пришлось.

— Отговариваете?

— Нет, но не люблю смотреть, как их обратно притаскивают. И дурачкам плохо и горе-благодетели до конца жизни чувством вины мучаются.

— Нет, конечно, если брать, то насовсем.

— Не зарекайся, — еще больше рассердилась Галина. — Всю жизнь страдать, лишь бы "не возвращать" тоже глупо. Что сложится, да как правильнее будет, только на небесах и знают.

Вольхинова ушла в глубокой задумчивости. В столь же глубокой задумчивости осталась я. Не то, чтобы я совсем не предполагала наличие у Натальи таких мыслей, наблюдая за ее постоянными визитами к Славе. Скорее, не воспринимала всерьез. Семья Вольхиновых была не бедной, но уж конечно и не богатой. Двое отличных детей, любящий муж, любимая работа. Возраст и здоровье, вполне позволяющие родить третьего, а то и четвертого родного ребенка. Зачем ей брать Славу? Я знала о возможностях мальчика больше любого другого, но все равно очень сильно сомневалась, что он сможет полноценно адаптироваться к обычной жизни.

В итоге я не понимала, как относиться к этой идее. Семья Вольхиновых на первый взгляд была пределом моих мечтаний для Славы. Врачи, лучше других понимающие суть происходящего с ним и лишенные опасных иллюзий легкости заботы о таком ребенке. Теплые отношения. Социальное положение и знакомства, которые могут стать неплохой защитой от притязаний Ларисы на возвращение родительских прав. Наконец, двое прекрасных детей, которые могли бы взять на себя заботу о Славе со временем, если он так и не сможет жить нормальной жизнью, что, увы, весьма вероятно. Но это все в теории. А на практике — не лучше ли ему будет здесь, в привычной и профессиональной атмосфере интерната? Со временем его переведут в соответствующее заведение для взрослых, где будет хуже (я уже интересовалась этим вопросом). Но опять же, не лучше ли там, чем на попечении детей Вольхиновых? Ведь далеко не факт, что Витя, заботливый и добрый к Славе сейчас, будет таким всегда.

Я ничего не знала наверняка. Строго говоря, от меня здесь ничего и не зависело, я не могла подтолкнуть Вольхинову и остальных к какому бы то ни было решению. Но перестать мучительно сомневаться и постоянно думать о сложившейся ситуации я тоже не могла. Пытаясь разобраться в своих мыслях, я часто наведывалась к Вольхиновым, беспардонно наблюдала за их жизнью, подсматривала и подслушивала, надеясь уяснить для себя хоть что-то.

Наталья переживала. Она ходила, погруженная в свои мысли, машинально улыбаясь и отвечая на вопросы. В один из вечеров я стала свидетелем ее разговора с мужем.

— Наташа, что с тобой происходит? Это из-за того мальчика?

— Да, — вздохнула она, присаживаясь на стул. — Мить, я не понимаю, что мне делать, Ты же знаешь, сколько через меня детей прошло, всяких. Детдомовских, из неблагополучных семей, таких искалеченных тоже. Я же понимаю, что всех не спасти и обычно справляюсь с эмоциями. Но сейчас просто выворачивает от них наизнанку. Хочется плюнуть на здравый смысл, схватить Славу в охапку и не отпускать.

Дмитрий задумчиво смотрел на жену.

— Думаешь об усыновлении?

— Не о чем тут думать. Это очень сложный ребенок, я не представляю, как такое потянуть. Он не разговаривает, всего и всех боится. Ему семь лет, а его через раз нянечки сами кормят с ложки и одевают, в памперсах даже днем держат. Он элементарными навыками самообслуживания плохо владеет. И в любой момент может стать хуже. Как с этим справиться?

— Получается, ты все же думаешь об усыновлении, — негромко заметил муж.

— Я думаю, что может быть есть альтернатива. Попробовать найти для него какую-нибудь программу реабилитации или хороший медицинский центр. Хоть что-то сделать!

— Ясно.

Какое-то время Вольхиновы сидели молча, потом Дмитрий подошел к жене и обнял ее.

— Пойдем спать, уже поздно.

Я несколько дней безрезультатно гадала, что означает этот разговор и реакция мужа Натальи. Очевидно, что идею взять Славу в свою семью он воспринимал отрицательно. И очевидно, слишком сильно любил жену, чтобы просто отмахнуться от нее и занять жесткую противоположную позицию. Но и Наталья не пошла бы против его мнения и не стала бы рисковать семейным благополучием. Должно быть, максимум, на что мог рассчитывать Слава, это помощь с лечением. Наверное, это был даже лучший вариант. Как знать, вдруг лечение поможет и даст ему шанс на нормальную жизнь?

Поскольку поселиться у Вольхиновых я не могла, я была в полном неведении относительно того, как развиваются события и немало удивилась, когда они в полном составе семьи появились в интернате. Хотя на самом деле, в этом не было ничего удивительного. Наталья переживала за Славу и размышляла о том, чем она может ему помочь, муж хотел помочь Наталье, Витя жаждал стать одинокому мальчику настоящим другом и настаивал на своем визите, а пятилетнюю Марину было просто не с кем оставить. Так они оказались вчетвером на пороге интерната, к неудовольствию скептично настроенной Галины. Впрочем, последняя не без оснований считала, что свою позицию Наталье высказала четко, а дальше дело ее, поэтому препятствий визиту чинить не стала.

Витя был крайне взволнован и без умолку болтал с отцом.

— Пап, мне он нравится. Он добрый и умный!

— Как ты это понял, вы же не разговариваете?

— Так это же видно! Ты на него посмотришь и сам все поймешь, — уверенно сказал Витя.

— Хорошо, буду смотреть, — не стал спорить отец.

Внутри интерната Витя почувствовал себя очень уверенно, проворно помогая переобуваться младшей сестре Марине и хитро улыбаясь персоналу. Сотрудники ему вовсю симпатизировали, что и понятно. Сам по себе замечательный мальчишка на фоне несчастных детей с отклонениями тем более производил неизгладимое впечатление удивительно умного, доброго и воспитанного ребенка.

— Слава в спальне?

— А где же ему быть. Я вас провожу.

Оказавшись внутри, Витя поздоровался с безмолвным Славой, заботливо усадил сестру на стул и с довольной ухмылкой достал новую книгу.

Дмитрий пристально смотрел на малыша.

— А сколько ему лет? — негромко спросил он у жены.

— На два с половиной года младше Вити.

— Надо же. Такой худой и маленький для своего возраста. Здесь плохо кормят?

— Нормально, но у него плохой аппетит. И он очень мало двигается.

— Понятно.

Витя тем временем начал читать вслух, якобы для сестры, но очевидно больше рассчитывая заинтересовать Славу. Галина заглянула в комнату и поманила Наталью, видимо, для очередной бесплатной консультации. Дмитрий сидел в стороне и поочередно разглядывал воодушевленного сына, внимательно слушающую сказку дочь и притихшего напуганного мальчика в простенькой интернатской одежде. Последний был напуган в том числе присутствием незнакомого мужчины. Персонал интерната составляли преимущественно женщины и Дмитрий дополнительно пугал мальчика еще и своей гендерной принадлежностью. Витя быстро вычислил помеху своему плану и недовольно покосился на отца, состроил ему страшную рожицу, красноречиво указывая взглядом на выход. Отец улыбнулся, но не стал противиться желанию сына. Слава едва заметно перевел дыхание и с куда большим вниманием стал вникать в читаемую Витей книгу. Так прошло около двадцати минут, в течение которых старшие Вольхиновы поочередно заглядывали в спальню, убеждались, что все идет хорошо, и снова исчезали за дверью. Затем Наталья негромко позвала детей, пора было собираться домой.

— Ну ладно, нам пора идти, — вздохнул Витя. — А ты ту книжку про пирата дочитал? Давай меняться, я тебе теперь эту одолжу, а ту заберу?

Не дождавшись реакции на свое щедрое предложение, Витя спокойно попрощался, взял Марину за руку и повел к выходу. Я двинулась следом, сгорая от любопытства и желая незримо проводить Вольхиновых, чтобы стать свидетелем их разговора после этого визита. Но в тот момент, когда они переобувались, из спальни неожиданно вышел Славка с книжкой, сжатой обеими руками до побелевших костяшек пальцев. Его буквально колотило от страха, он плелся, почти уткнувшись носом в пол. Однако дошел до сидящего Вити и... протянул книгу! Я была близка к тому, чтобы лишиться чувств. Мой малыш стоял, трясясь, словно обдуваемый порывами ледяного ветра, но протягивал книгу Вите!

— Да возьми ее, возьми же! — выкрикнула я мальчишке, на секунду забывая, что сейчас меня не слышит ровным счетом никто, включая Славу.

Витя словно услышав мою отчаянную мольбу, взял книгу из тонких рук и вытащил из сумки обещанную замену.

— Спасибо, — буднично сказал он. — В следующий раз новую принесу и если захочешь, опять поменяемся. Пока!

И, повернувшись к удивленно молчащим родителям и откровенно ошеломленной Галине, нетерпеливо переступил с ноги на ногу.

— Ну что, мы идем?..

Я сопровождала Вольхиновых несколько кварталов, но ничего особенного они не обсуждали. Уставшая Марина почти сразу уснула на руках у Дмитрия, а Витя поначалу вдохновенно знакомил родителей со своим детским видением ситуации и требовал непременно взять его с собой в следующий раз, но вскоре тоже стал отчаянно зевать и замолк. Наталья принялась перечислять мужу диагнозы Славы и они прикидывали возможности его лечения — абсолютно непонятным мне языком.

Я вернулась к Славе, застав его абсолютно спокойно сидящим в спальне со свежеобретенной книгой. Стала видимой и осязаемой.

— Здравствуй, Алире, — робко улыбнулся он.

— Здравствуй, малыш, — ответила я, присаживаясь рядом с ним. — Ты прочитал историю пирата полностью?

— Да, мне понравилось. И он оказался добрым, это классно.

Я улыбнулась. Слово "классно" Славка перенял от Вити, раньше он всегда говорил просто "хорошо". Еще секунду поколебавшись, я решилась.

— Малыш, послушай меня, — мне было сложно говорить спокойно, это совсем не соответствовало буре чувств внутри. — Ты очень нравишься тете Наташе и Вите. Муж тети Наташи и Марина тоже тебя полюбят. У них очень хорошая, настоящая семья, как в книжках. И я думаю, они были бы очень рады тебя забрать к себе. Пожалуйста, попробуй с ними поговорить или разреши себя обнять. Сделай что-нибудь, что делают друзья в книжках, прошу тебя! — Слава продолжал молча листать новую книгу, никак не давая мне понять, что услышал меня. Я обняла его за худенькие плечи, и прижалась щекой к лохматой голове, прикусив губу от отчаяния.

Вскоре мне пришлось стать невидимой, потому что пришло время отбоя и дежурные нянечки сначала умывали и переодевали детей, а затем долго и терпеливо укладывали их спать. Больше чем через два часа я снова обрела плоть в темноте комнаты и склонилась над спящим ребенком.

— Спокойной ночи, мой хороший, — прошептала я, наклоняясь и осторожно целуя его в щеку.

— Я научусь, — вдруг тихо сказал мне Слава, приоткрывая сонные глаза.

— Научишься чему? — не поняла я.

Но мальчишка только улыбнулся и снова заснул. Я вздохнула, поправила ему одеяло и исчезла.