Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Кипя от гнева, я вернулась на рабочее место и взглядом пригвоздила к стулу дернувшуюся уйти новенькую.
— Вы уже все усвоили? — ядовито поинтересовалась я.
— Нет, но... мне показалось, что лучше позднее...
— А не возражаете ли вы, если решать буду я, с позиций своего "слегка" большего опыта?
— Да-да, конечно, — повеселела Катя. — Спасибо большое, что тратите время на меня!
Я в недоумении уставилась на нее, растеряв настрой поставить на место. Это "спасибо" прозвучало совершенно не к месту и искренне, сбив меня с толку.
— Не за что, — ворчливо отозвалась я, отворачиваясь к монитору. — На чем мы остановились?
Хотя я и рвалась в больницу, после работы сначала нужно было отогнать машину домой. К сожалению, там я столкнулась с Валеревитой, жаждавшей немедленно выяснить подробности о новой технологичной ткани нашей фирмы, из которой предполагалось шить постельное белье для медицинских учреждений. Она по обыкновению была озабочена не технологичностью, а тем, как это производство скажется на окружающей среде, что мне самой было глубоко безразлично, особенно сейчас, когда я спешила попасть в больницу.
— Я тебе сотый раз повторяю, я экономист, а не инженер-технолог! — не выдержала я очередного вопроса, задерживающего меня дома.
— Алире, но ведь не могут же у вас на фирме не обсуждать новый запуск, — возразила она, привычно игнорируя мой раздраженный тон.
— Все сплетни я тебе уже доложила, оставь меня в покое, я тороплюсь.
— Куда именно?
— Это тебя не касается, — спокойно ответила я, направляя ее к выходу из комнаты.
— У тебя проблемы? — сочувственно спросила она.
— Это тебя тоже не касается, — отрезала я, захлопывая дверь.
Настоящей злости на нее у меня не было. Валеревита младше всего на полгода и третья по старшинству, но отличаемся мы очень сильно. Она до сих пор не хочет понять, что мы друг другу чужие, хотя живем вместе и выполняем один и тот же долг. Давно пора понять, что у каждой из нас своя собственная жизнь и не мешать друг другу, но Валеревита упорно пытается найти в себе и других родственные чувства. Мне ее по-своему жаль, поэтому я стараюсь быть с ней не слишком резкой.
Мы выросли очень разными. Все, не только я и Валер. Даже сложно поверить, что воспитывались вместе по одним и тем же правилам нашей наставницы. Валеревита всегда была помешана на каких-то странных идеях борьбы за лучший мир. Против войны, против неграмотности, против вырубки лесов, загрязнения воздуха и далее в этом духе. Разумеется, я сама не сторонник войн или, скажем, жестокого обращения с животными, но какой смысл бороться с ветряными мельницами? Валер же этот смысл умудряется сама себе придумать.
До определенной степени ее поддерживает Сави, с которой они почти ровесницы. Хотя Савиревита скорее соглашается идейно, чем всерьез готова идти на баррикады. Впрочем, она и баррикады в целом плохо сочетаются, особенно сейчас, когда романтичная Савир додумалась завести серьезные отношения, да еще открыла своему избраннику, что она не только Софья Логинова. Я с любопытством ждала его реакции, но он, к моему удивлению, не стал пациентом психиатрической клиники и после долгих раздумий и терзаний даже продолжил с ней встречаться. Я так и не смогла понять, настолько ли он безрассуден или его просто заводит необычная ситуация.
Еще младше Савиревиты в нашей группе Заниревита и Кариревита, обычно сокращаемые до Занир и Кари. Они никогда не вызывали у меня особых эмоций, разве что несколько раздражают, каждая по своему. Самая младшая Кари производит чересчур много шума и постоянно норовит притащить домой бесконечных друзей из университета или бывших одноклассников. Пока с нами была наставница, она с ней справлялась, особенно после того, как Кариревиту поймали при попытке взломать программу тестирования на школьном компьютере — она не на шутку испугалась последовавших воспитательных мер и временно присмирела. Но теперь группой руководит Настаревита, с которой Кари соблюдает только видимость подчинения.
А Занир, невероятная идиотка с претензией на утонченную и возвышенную натуру, учится на архитектора и мечтает, как ей кажется тайно, стать известной художницей. Был период, когда вся квартира пропиталась запахами красок и растворителей, пока мы не проявили редкостное единодушие и не перенесли ее "мастерскую" на чердак, пригрозив иначе полностью уничтожить. С тех пор Заниревита без конца ноет и показательно страдает от нашей бесчувственности, жалуясь на плохое освещение, на щели, из-за которых во время дождя в помещении слишком влажно, а в жару слишком сухо, но мы непреклонны. Тем более, Занир даже без вонючих красок не вызывает добрых чувств.
Мы все разные... Я поймала себя на том, что повторяю это себе под нос, собираясь в больницу к Славке. Странно, обычно я не забиваю голову размышлениями о соученицах, должно быть слишком устала от событий последней недели. Тряхнув головой и игриво подмигнув отражению в зеркале, я подхватила сумку и переместилась в городской парк. Он обычно служит мне в качестве перевалочного пункта, — чуть не попавшись однажды наставнице при попытке навестить Славу, я стала очень осторожной. Подождав несколько минут, чтобы след перемещения потерялся, я направилась уже непосредственно к нему в палату. Малыш сидел на кровати, сосредоточено расправляясь с гречневой кашей. Напротив него была Наталья, поэтому Слава только бросил на меня осторожный взгляд и снова уставился в тарелку. Вольхинова проследила за ним, но, конечно, ничего не увидела.
— Вкусно? — спросила Вольхинова Славу, когда тот доел.
Он не ответил и никак не показал того, что вообще ее слышит, но Наталья продолжала:
— Молодец, сегодня хорошо поел. Теперь нужно проглотить эти таблетки.
Она протянула ему на ладони несколько кругляшков, Слава вполне ожидаемо проигнорировал ее жест. Она снова не смутилась и положила лекарства на салфетку, пододвинула стакан с компотом. Мальчик медленно подобрал таблетки и по одной засунул в рот, запив из стакана.
— Вот и умница, давай тарелку и ложку, их нужно помыть. До завтра, Слава, спокойной тебе ночи.
Наталья вышла в коридор, до меня донесся укоризненный голос медсестры.
— Наталья Андреевна, ну что же вы, нянечкой решили подработать? Уж покормили бы мы его как-нибудь.
— Зачем же как-нибудь, если можно хорошо? — переспросила Вольхинова, судя по голосу, улыбаясь. — Так он и ест хорошо и таблетки принимает, не надо лишний раз инъекции назначать. А мне не тяжело.
— На своих-то сил теперь хватит? — добродушно проворчала медсестра.
— Как будто у меня есть выбор! — рассмеялась Наталья.
Она попрощалась с медсестрой, зашла к себе, чтобы торопливо переодеться и направилась домой.
— Как у тебя дела? Уже привык к Наталье Андреевне? — спросила я, пользуясь отсутствием посторонних поблизости, чтобы обнять Славу.
— Да. Она хорошая, — ответил он.
Глава 5
Я пораженно замерла.
'Она меня не любит' — сказал мне Слава два года назад о своей матери, когда я нашла его в больнице, избитого и всеми брошенного. И это были единственные слова о другом человеке, которые я когда-либо от него слышала. Он мог часами рассуждать о героях прочитанных книг, но ничего не говорил о реальных людях. До этого дня.
Сейчас я смотрела на Славу, не решаясь пошевелиться или сделать вдох, боясь напугать его. И еще больше боясь напрасно поверить в то, что эта простая фраза может означать начало перемен, о которых я столько мечтала.
— Наталья Андреевна хорошая, — медленно произнесла я, в мыслях ругая себя за дрожащий голос. — Она долго сидела с тобой?
Слава не ответил, отстраненно уставившись в окно. Я немного подождала, затем вздохнула, взяла его за руку и притянула к себе.
— Я тебя люблю, малыш, — сказала я, закрывая глаза и прижимаясь губами к его волосам. — И все сделаю, лишь бы ты был счастлив.
Затем заставила себя беззаботно улыбнуться ему и достала из сумки припасенный сюрприз. Глаза ребенка зажглись радостью, эту книгу он еще не читал.
— Я не смогу ее оставить тебе, — извиняясь, сказала я. — Но буду приносить, пока никто не видит.
— Я понимаю, что книгу нельзя оставить, — совершенно по-взрослому согласился он. — Алире, я хочу, что бы ты мне почитала.
— Тогда ложись и закрывай глазки, — я удобно устроилась рядом с ним на кровати и принялась за чтение.
Этой ночью я спала плохо. Я редко вижу что-то во сне, но нынешний был переполнен сновидениями через край. Они перетекали одно в другое, чередуя реальные события прошлого, вырванные из уголков памяти, с никогда не происходившими наяву, соединяя их в причудливую и мучительную смесь переживаний. Я несколько раз просыпалась и снова засыпала, наконец, не выдержала этой пытки. Вышла на балкон, свежий холодный воздух приятно остудил разгоряченную, влажную от пота кожу.
Не желая замерзнуть, я завернулась в прихваченное одеяло и опустилась в плетеное кресло. Раньше в нем отдыхала наставница и никто из нас не решался сидеть на ее месте, хотя прямых запретов, конечно, не было. Но иногда ночью, когда меня мучили кошмары, я приходила сюда, закутавшись в одеяло, прямо как сейчас, и засыпала. Теперь нами управляла Настаревита, она же гордо восседала в кресле, видимо, считая его своим троном. А ночами оно было по-прежнему доступно мне, порой я этим пользовалась.
Я подтянула к подбородку колени, подобрала плотнее одеяло и склонила голову на подлокотник, глядя в обесцвеченное городскими фонарями небо. В городе практически невозможно увидеть звезды, разве только самые яркие. Другое дело на природе, особенно в безлунную ясную ночь. Я невольно улыбнулась, вспомнив свой безрассудный поступок уже почти годовалой давности.
У Славки тогда был день рождения, но никому до этого не было дела. Думаю, нянечки искренне полагали, что ребенок вообще не понимает, что это такое. В течение дня я несколько раз навещала его, наблюдая за все грустнеющим лицом, пока поздно вечером, после отбоя, не нашла малыша тихо плачущим в подушку. Внутри все перевернулось, здравый смысл отказался руководить моими поступками, я похитила Славу из интерната и переместилась с ним на берег реки. Там его ждали небольшой торт с семью свечами, бутылка лимонада и пара теплых пледов.
Он с благоговением задул свечи, доверяя им какую-то свою детскую мечту, немного помедлил и с энтузиазмом принялся за торт и лимонад, не забывая угощать меня. А потом мы, обнявшись, лежали на пледах, объевшиеся тортом и абсолютно счастливые. Небо было удивительно чистым и глубоким, по нему сверкающим кружевом раскинулись созвездия, и я рассказывала Славе про звезды до тех пор, пока малыша не сморил сон. А затем, немного полюбовавшись сопящим ребенком, осторожно перенесла обратно в интернат и уложила в постель.
Что тогда было! Там уже успели обнаружить пропажу, обыскать спальную палату, снова уложить остальных детей и выключить свет. К моменту моего появления поиски активно шли во дворе интерната и я без помех засунула Славку под одеяло. Когда его там обнаружили мирно спящим, у всего персонала был шок. К счастью, они не стали допрашивать ребенка, справедливо полагая, что в его случае это не принесет желаемого результата. В конечном итоге решили, что плохо искали, хотя и знали, что искали хорошо.
Дома наутро меня тоже ждал скандал. В то время Настаревита только принимала обязанности старшей и наставница еще жила с нами, я получила нагоняй от обеих. Грязные, со следами травы пледы могли привести их только к одному выводу — я развлекалась за городом с очередным любовником. Что мне было возразить? Такая версия меня в конечном итоге устраивала больше, чем открывшаяся правда. Пришлось молча проглотить обидные слова в свой адрес и последовавшее наказание. Это сейчас я спокойно могла окоротить Настаревиту, если она начинала совать нос в мою личную жизнь, тогда мне оставалось только терпеть.
Но по моему мнению, Славкина радость того стоила.
Я снова улыбнулась своим мыслям и почувствовала, как напряжение понемногу отпускает, веки начинают тяжелеть. Меня мягко окутало сном — теперь уже спокойным.
Ночевки на балконе в кресле имеют существенный минус — уютное поначалу, оно все же не приспособлено для сна, я неизменно просыпаюсь рано утром от неприятных ощущений, с трудом выпрямляя затекшие руки и ноги. С другой стороны, у минуса есть и плюс — еще ни разу соученицы или наставница не застали меня спящей на балконе.
Я встала с кресла, потянулась и поежилась от утреннего холода, осторожно пробралась к себе в комнату, пошла в душ. Прохладная вода помогла окончательно проснуться и взбодриться, хотя зеркало беспощадно отразило бледные губы и синяки под глазами. Как обычно в таких случаях, мне пришлось приложить немало усилий и потратить массу времени, чтобы придать себе более свежий вид.
Утро второго рабочего дня после отпуска отличалось от первого в лучшую сторону — мое парковочное место было свободно. Шабальской полагалось бы по этому поводу скрипеть зубами в мой адрес так же, как остальным дамам нашего коллектива, но она лишь дружелюбно поздоровалась и спросила, не собираюсь ли я завтракать. Завтракать в компании офисных куриц я не собиралась, но ее предложение меня позабавило, заставив усмехнуться и мысленно сделать ставку на то, как долго она продолжит общаться со мной в такой милой манере.
Днем я была вызвана на ковер Барышевой и получила удовольствие от ее бессилия относительно моего внешнего вида. Сегодня буква положения о дресс-коде была соблюдена полностью, но его дух был безжалостно втоптан в пыль. На мне красовались светлая блузка и темная юбка до колена, без глубоких разрезов и яркой фурнитуры. Зато из тонкой, плотно прилегающей к телу ткани, волнующе просвечивающей, когда я дефилировала мимо больших офисных окон, что заставляло мужскую часть коллектива опасно выворачивать шеи. Любовь Аркадьевна кипела от возмущения, но не нашла слов, которые помешали бы мне делать невинные глаза и заявлять о своем непонимании сути претензий.
Из ее кабинета я вышла, с трудом сдерживая победную улыбку, в хорошем настроении сходила на обед в кафе. Заканчивался апрель, на улице было солнечно и тепло. Возвращаясь с обеда, я остановилась неподалеку от входа в здание, что бы спокойно выкурить сигарету. Мое внимание привлекла Шабальская, стоявшая в компании высокого красавца. Меня она не заметила, смущенно и восторженно отдавая все свое внимание мужчине.
— Катя, Вы просто удивительная! Так интересно рассказываете про квиллинг! — сладко пел он.
Шабальская покраснела, я скептически улыбнулась. Олег в своем репертуаре, кажется, очередная дурочка скоро упадет в его объятия, чтобы через месяц-другой рыдать в офисном туалете и возможно, писать заявление об уходе по собственному желанию. Мало кто включает мозги так, как это привыкла делать в общении с мужчинами я. Когда я пришла работать в эту фирму, Олег Стерников мной, разумеется, тоже заинтересовался. У нас завязались бурные отношения, однако вскоре взаимный интерес угас и с той поры мы относились друг к другу с прохладцей. Но я вышла из этого романа без потерь, получив лишь приятно проведенное время, а судя по Кате, тут результаты будут куда печальнее. Впрочем, это ее проблемы.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |