Фантош. Книга первая.

Глава 1.

Жених.

Посеребрённая ручка мягко опустилась, дверные петли, очнувшись от долгого сна, скрипнули, и в полумрак зала скользнула хрупкая невысокая девушка. Тяжело дыша, она привалилась к косяку, затем порывистым движением захлопнула дверь, и с приоткрытых губ слетел досадливый стон:

— Если так шуметь, с конспирацией можно распрощаться. Но, так или иначе — отступать некуда!

Собственный голос показался невероятно звонким. Эхом набатного колокола он пробежал по телу, вынудив обернуться к двери и замереть. Тишина. Время исполнить задуманное есть. Главное, не отступить. Не струсить. Страх, липкий и влажный, как тающее желе, медленно и неотвратимо подбирался к сердцу. Его мерзкие, холодные щупальца сжимали вены, затрудняли дыхание.

'Папа не простит... — Девушка всхлипнула и нервно пригладила длинные тёмные локоны, разметавшиеся от бега. — Или ему теперь всё равно? Он уже меня предал. Так какая разница?!' Пальцы пробежались по волосам, по тонкому шёлку платья, безжалостно сжали драгоценную ткань на бёдрах. Блестящие, чёрные глаза наполнились жгучей решимостью и заметались по залу, полному никому не нужных вещей и забытых воспоминаний. Плотные шторы трепетно оберегали их от внешнего мира и солнечного света. Вдоль дубовых стен высились завалы из разномастных стульев, похожие на сбившихся в кучу ежей, неопрятные кипы гобеленов и штабеля скатанных в рулоны ковров. Основное пространство зала заполняли большие и маленькие, узкие и широкие шкафы, шкафчики, секретеры и серванты. В полумраке они казались загадочными тёмными скалами, а затесавшиеся между ними кресла и канапе — мелкими островками в безжизненном море забвения.

Девушка невольно поёжилась: обстановка зала как нельзя лучше отражала царящее в душе уныние, и это было неприятно. 'Неужели всё хорошее для меня закончилось? Почему? За что?' Стиснув пальцы сильнее, она сделала несколько быстрых неровных шагов и остановилась перед огромным гардеробом, когда-то украшавшим спальню её матери. Зеркальные дверцы помутнели, на их гладкой поверхности больше не резвились весёлые хрустальные искры. Теперь здесь царили грязные разводы, оставленные небрежными руками служанок, раз в несколько месяцев заглядывающих в зал, чтобы смахнуть пыль.

— Мама...

Тихий вздох сорвался с губ, сердце учащённо забилось и затрепетало. Подавшись вперёд, девушка прижалась щекой к холодному зеркалу и зажмурилась:

— Мама...

В ушах раздался надрывный крик, а перед глазами возникла самая ужасная в жизни картина: мама и папа стоят друг напротив друга и кричат, кричат, не переставая. Это было страшно, очень страшно. Милые, добрые родители — воплощение любви и понимания, исторгают проклятия, упрёки, обвинения.... И всё из-за неё. 'Нет! Я здесь ни при чём! Это мерзкие тиратцы! Их мерзкий договор! Ненавижу!'

— Гедерика!

Девушка вздрогнула, оглянулась и испуганно уставилась на дверь. 'Ну, нет! Только не сейчас. Я ещё ничего не успела'.

— Геда! Ну, где ты? Хватит прятаться!.. Это глупо!.. Гедерика Сердана Теригорн! Я знаю, что ты рядом. Немедленно выходи! Имей мужество встретить судьбу с гордо поднятой головой!

Голос нянюшки, поначалу приятный и мягкий, стал холодным и жёстким, как стальной прут. Он требовал, вынуждал подчиниться, и девушка сама не заметила, как шагнула к двери. И остановилась, растерянно хлопая глазами.

— Да что ж это такое? — еле слышно прошипела она. — У меня что, мозги совсем отшибло?

Геда глубоко вздохнула, отрешаясь от магического зова, и вернулась к гардеробу. Растворив зеркальные дверцы, девушка почти целиком забралась внутрь и стала ощупывать гладкое пыльное дно.

Идея устроить тайник под носом у матери принадлежала первому учителю Гедерики. В шесть лет у Геды проявился магический дар, и на семейном совете было решено нанять для неё наставника. Няня, пестовавшая девочку с колыбели, утверждала, что вполне справится с этой ролью сама, но Миганаш Теригорн посчитал, что два учителя для любимой дочурки лучше, чем один. Но только сейчас Геда начала понимать, что им двигало на самом деле — нянюшка Тель была эльфийкой. Не то чтобы отец не любил эльфов. Отнюдь. Как глава Совета Ликаны он часто и много общался с представителями Федерации малых рас и даже состоял в дружеской переписке с некоторыми из них. Но если дело касалось магии... Миганаш Теригорн твёрдо придерживался канона, гласящего, что магия малых рас и магия людей различаются по сути и никоим образом не пересекаются. Тель не единожды пыталась переубедить упрямца, но Миганаш остался при своём мнении...

Так, вопреки протестам няни, в жизни Гедерики появился Каломуш Перт. Двадцатилетний студент с русыми волосами и веснушчатым лицом казался Геде ужасно взрослым. Открыв рот, она вслушивалась в низкий бархатный голос, краснела под пристальным взглядом синих глаз и мечтала никогда не расставаться с учителем. Но первая влюблённость развеялась, как утренняя дымка, едва Геда узнала Каломуша поближе. Отстранённость и недоступность, пугавшие на первых уроках, постепенно сменились дружелюбием и открытостью. Через месяц учитель и юная ученица приятельствовали, а уроки превратились в захватывающие магические игры. И, если б не железная рука Тель, единственная дочь главы Совета Ликаны превратилась бы в неуправляемого сорванца.

Возможно, именно из-за диаметрально противоположных взглядов на воспитание Гедерики, Каломуш и Тель на дух не переносили друг друга. Эльфийка считала, что воспитатель из Перта никудышный, что ему нужно строго-настрого запретить приближаться к девочке. Однако Миганаш был иного мнения: лучший студент академии нравился главе Совета за бьющую ключом энергию и оптимизм. И на все высказывания эльфийки он категорично заявлял: 'Каломуш останется, потому что я так решил!' Тель лишь качала головой и уходила. Она была убеждена, что порядочная девушка не должна походить на хулиганистого мальчишку. Морика Теригорн полностью поддерживала няню, но порой Миганаш бывал невероятно упрямым, а уж если дело касалось любимой единственной дочери, становился неумолимым. Так что детство Гедерики протекало легко и беззаботно. Она смеялась и шалила, лазала по деревьям, устраивала пикники в городском саду. Расположившись на зелёной травке, они с Каломушем ели, пили и много-много болтали о том, почему всходит солнце, как в тучах рождается дождь и зачем человеку магия...

Пальцы нащупали крохотный выступ. Затаив дыхание, девушка надавила на него, и деревянная панель поехала в сторону, открывая широкое прямоугольное углубление. Тайник. Единственная вещь, о которой не знала вездесущая нянюшка. Гедерика хихикнула, вытащила плоскую тяжёлую шкатулку и поставила её на колени. На лакированной крышке был нарисован спящий котёнок. Свернувшись клубком, он прижимал лапку к мордочке, точно ребёнок, сосущий во сне пальчик. Шкатулку подарил Гедерике Каломуш. И тайник сделать помог. Перт считал, что у каждого человека должен быть хотя бы один секрет. Секрет, который можно лелеять и хранить или поделиться им с другом. 'Тайны связывают людей сильнее родственных уз', — с улыбкой говаривал он маленькой ученице, и она верила ему. Свой секрет Геда разделила с Каломушем, лучшим другом на свете.

В тайнике хранилось множество полезных и не очень мелочей. Гедерика улыбнулась и открыла шкатулку: 'Я не позволю какому-то там тиратцу распоряжаться своей судьбой!' В руки, словно сами собой, прыгнули ножницы и круглый фиолетовый камешек с хитрым заклинанием. Пять лет назад Геда в очередной раз поругалась с няней и загорелась желанием отомстить. Учитель согласился помочь, зная, что девочка не злопамятна и успокоится раньше, чем он закончит колдовать. Так и случилось: Тель была прощена, а артефакт занял место в 'сокровищнице' и лежал бы там всегда, если б не договор с тиратцами.

Гедерика сунула камешек в карман и лязгнула ножницами. На мгновение ей почудилось, что серебристый металл слишком зловеще блестит в полумраке, но она отогнала страхи и сомнения прочь. Собрала волосы в кулак, поднесла к ним ножницы и зажмурилась. Щелчок, ещё один. Шее стало холодно и неуютно. Бросив ножницы в шкатулку, Гедерика провела ладонью по голове и облегчённо выдохнула.

— Я сделала это! И это только начало! Вы ещё пожалеете, что обошлись со мной, как с бессловесной тварью! — со злым упрямством сказала она, захлопнула шкатулку и поставила её в углубление.

Волосы в тайник не влезли. Гедерика вылезла из гардероба и засунула их под ближайшее кресло, решив, что там они не сразу бросятся в глаза. О том, что будет, когда её увидят почти лысой, девушка старалась не думать. Захлопнув зеркальные дверцы, она гордо расправила плечи и достала из кармана фиолетовый камушек:

— Поздно отступать. Будь что будет!

Геда покосилась на кресло, под которым покоилась её роскошная грива, и поднесла артефакт к губам. Мягкий толчок в солнечное сплетение, лёгкое жжение кожи. Девушка не знала, как сработает заклинание, но предполагала, что в зеркало лучше не смотреться, и, развернувшись к гардеробу спиной, зашагала к выходу из зала. Рядом с дверями, под покосившимся секретером из красного дерева, её со вчерашнего дня ждал узелок с неприметным коричневым костюмом, форменной одеждой слуг дома Совета. Шёлковое платье полетело на пыльный пол. Гедерика втиснулась в узкие штаны, затянула кожаные ремешки на куртке, натянула плюшевый берет. Короткие пряди непривычно топорщились, щекотали лицо, но девушка старалась не обращать на это внимание. Главное — она перестала быть похожей на себя. Теперь можно было выбраться из дома и отправиться к городским воротам, ведь до прибытия делегации Тирата оставалось всего ничего. Геда хотела посмотреть на сына сатрапа, а уж потом решать, что делать: бежать или остаться? Почему-то она была уверена, что один взгляд на врага прояснит мысли и заставит либо сразиться с судьбой, либо покориться ей. По крайней мере, Гедерика на это очень рассчитывала.

Осторожно приоткрыв дверь, девушка выглянула в коридор и прислушалась — нянюшка находилась где-то рядом. Под ложечкой заныло от предвкушения: Геда давно мечтала потягаться со всесильной эльфийкой. До сего дня ей казалось, что магия Тель безгранична, что ей самой никогда не достигнуть таких высот в магическом искусстве. Что бы ни делала Геда, какие бы ни выдумывала проказы, вездесущая няня всегда опережала её на шаг, появлялась в самый неподходящий момент и пресекала задумку, а потом ещё и отчитывала, словно несмышлёного ребёнка. 'Ничего, сегодняшний день всё изменит!' — с затаённым торжеством подумала девушка, сосредоточилась и, окружив себя заклинанием отвода глаз, покинула зал.

Впрочем, заклинание оказалось излишней предосторожностью. Пока Гедерика быстро шла к чёрной лестнице, она не встретила ни единой души. 'Конечно, все уже на площади. Кто же захочет пропустить из ряда вон выходящее событие! Только я, как последняя дура, должна сидеть в своей комнате и ждать... Ни за что! — Стиснув кулаки, девушка на секунду остановилась, внимательно прислушиваясь к своим ощущениям: нянюшка, не обнаружив воспитанницу, отправилась в жилое крыло дома. — Значит, успеваю!' И Геда бросилась вперёд с удвоенной скоростью. Мягкие кожаные башмачки дробью простучали по истёртым ступеням, входная дверь распахнулась, и, точно вырвавшись из мрачного подземелья, девушка жадно вдохнула прохладный утренний воздух. На душе стало легче и светлее. Гедерика вдруг поняла, какой подавленной и несчастной была в последние дни. Родители, друзья, знакомые — все смотрели на неё с печалью и состраданием, будто девушка внезапно заболела тяжёлой, неизлечимой болезнью.

— Долг. Долг. Все только и твердят о нём, но никто даже не попытался понять меня. Действительно понять! На кой мне их сочувствие? Что я с ним буду делать там, в Исанте?.. — Гедерика громко шмыгнула носом, поправила берет и устремилась к городским воротам, продолжая ворчать: — Почему именно я? Выбрали бы лучше Элинику Зартар, она и красивее, и характер у неё решительный. Вон, как братьев гоняет. А ведь она в семье самая младшая. И она тоже дочь советника! Почему?

Вопрос был глупым, и Геда это отлично понимала. Элиника могла быть трижды красавицей и умницей, но дочерью главы Совета она не являлась, и тиратцев совершенно не интересовала...

Гедерика миновала центральный рынок, пересекла аккуратный сквер, окружающий высокое белоснежное здание библиотеки, и вышла на широкую мощёную улицу, ведущую к городским воротам. Здесь было шумно и людно. Девушка вклинилась в нарядную, возбуждённую толпу и с облегчением выдохнула: теперь нянюшку можно не опасаться. В такой толчее отыскать одного единственного человека практически невозможно. Почти не прислушиваясь к болтовне сограждан, Гедерика думала о том, что, даже считая тиратцев врагами, ликанцы не желали ударить перед ними в грязь лицом и вырядились сегодня в самые лучшие одежды. Богатые горожане щеголяли шелками и драгоценностями, менее зажиточные — добротными, расшитыми яркими нитками платьями и плащами. А на головах, у всех без исключения, высокие шляпы с перьями.

— Так или иначе, для них это праздник... — вздохнула девушка, и сердце наполнилось щемящим счастьем и любовью.

Гедерика гордилась тем, что родилась в Ликане. Она любила своих трудолюбивых и независимых соотечественников. И теперь, всматриваясь в их одухотворённые, выразительные лица, радостно улыбалась. Вот Паруш Теликор, с ним Геда ходила в начальную школу. Паруш обожал рисовать корабли с огромными выгнутыми парусами. А вот, в двух шагах, утиной походкой вышагивает Теламика Вантертаг, жена хранителя городской библиотеки. В руках — неизменный розовый зонтик, на плече — вышитая бисером сумочка. Госпожа Вантертаг ею очень гордилась. Ещё бы! Сумочку вышил её драгоценный супруг...

Ощутив на себе пристальный взгляд, Теламика обернулась, и Геда поспешно опустила глаза. Вряд ли госпожа Вантертаг узнала бы её в этой одежде и без роскошных волос, но рисковать всё-таки не стоило. Однако идти, глядя под ноги, было неинтересно, и Гедерика вновь стала рассматривать сограждан, ведь именно ради них, ради их спокойствия, ради мира и процветания родной страны она должна была уехать в Тират. 'Ты станешь залогом светлого будущего всей Ликаны!' — так два месяца назад сказал ей отец, и Геда согласилась на брак с сыном сатрапа. Согласилась решительно и твёрдо, чтобы, покинув зал Совета, окунуться в беспросветную, мучительную тоску.

— Я оказалась слабой и глупой.

К щекам прилила кровь, приоткрытые губы задрожали — волна отчаяния и стыда окатила девушку с головы до пят. Щелчок ножниц, хулиганский артефакт, ворованная одежда, побег из дома... Каждым своим шагом Гедерика предавала ликанцев и ничего не могла с собой поделать.

Болезненный толчок в спину заставил девушку продолжить путь: она не заметила, как остановилась в растерянности. Поглубже надвинув берет, словно тот мог скрыть пылающие щёки и влажные от слёз глаза, Геда шла к городским воротам, а голоса и смех ликанцев позорными плетьми хлестали её душу. И всё же она не отступила. А ведь могла бы вырваться из толпы, вернуться домой и покаяться. Знала, что родители простят и, возможно, поймут, но упорно продолжала идти вперёд.

Постепенно слёзы высохли, щёки перестали пылать — стыд спрятался глубоко внутри, уступив место раздражению. 'Не буду ничего решать, пока своими глазами не увижу этого... этого... гуся!'

— Врагов нужно знать в лицо! — зло прошипела девушка, и шедшая рядом дородная женщина испуганно покосилась на неё и подалась в сторону.

К счастью, в этот момент они уже подходили к городским воротам и, забыв о странном подростке, горожанка привстала на цыпочки и стала высматривать удобное для разглядывания тиратской делегации место, а, отыскав его, проворно заработала локтями, с лёгкостью пробираясь сквозь толпу. Гедерика с завистью посмотрела ей вслед, сетуя на собственную худосочную фигуру. Но, с другой стороны, малый рост и щуплость имели свои преимущества. Геда хитро ухмыльнулась и направилась к старому многовековому дубу, на толстых крепких ветвях которого громоздилось не меньше трёх десятков мальчишек. Прорваться к дубу оказалось непросто, горожане, разгорячённые ожиданием, пропускали подростка весьма неохотно. Продвижение сопровождалось тычками и недовольными возгласами. Мысленно ругая соотечественников за грубость, Геда представляла разгневанное лицо нянюшки, разглядывающей совершенное неуместные на теле юной леди синяки. 'Ну и крику будет!' Девушка поморщилась и остановилась, задрав голову. Толстый ствол, покрытый серой, рифлёной корой уходил в вышину и казался огромной тёмной башней, а гигантские ветки и широкие листья — змеями и бабочками, заполонившими небо. На фоне белой каменной стены, опоясывающей город, и аккуратных трёхэтажных домов, большинство из которых составляли гостиницы, раскидистый дуб выглядел неуместным, но у Совета рука не поднималась отдать приказ о его уничтожении, ведь посадил дерево основатель Бершана — Багодиш Марритон.

Гедерика с благоговением коснулась шершавой коры, потом поплевала на руки и начала проворно карабкаться на дерево. Справа от неё сопел такой же мелкий охотник до удобных зрительных мест. А позади, наступая на пятки, взбиралась рыжеволосая девчонка с двумя тонкими длинными косичками.

Выше, выше, мимо задорно болтающихся ног и ехидно-насмешливых взглядов. Геда начала уставать — не каждый день дочери главы Совета приходилось лазать по деревьям, а свободных мест всё не было. Скосив глаза вниз, девушка вздрогнула: она забралась слишком высоко, как никогда прежде. Голову немного повело, в висках застучала кровь, и Гедерика всем телом прижалась к стволу, пытаясь унять страх. Мальчишеский гогот и презрительный свист ударили в уши. Уткнувшись лицом в кору, Геда зажмурилась, представляя, как сидящие на ветках дети и подростки тычут в неё пальцами, но заставить себя ползти дальше не могла.

'Пора признать поражение', — тоскливо подумала девушка, и в этот момент трубачи на городской стене возвестили о приближении тиратцев.

Тихонько всхлипнув, Гедерика последним усилием рванулась вверх, не замечая, как грубая кора царапает кожу, добралась, наконец, до вожделенной пустой ветки, уселась на неё и затуманенными от слёз глазами взглянула на тёмную арку ворот. Трубы продолжали реветь, толпа, на секунду примолкнув, разразилась приветственными воплями, и на площадь медленно въехали гвардейцы в сине-золотых плащах с вытканными на плечах медведями — гербом Тирата. С широкополых чёрных шляп свисали длинные перья зелёного цвета, дань уважения изумрудному флагу Ликаны. Геда скользила по военным равнодушным взглядом, ожидая появления более важных гостей, среди которых был тот, кто явился разрушить её жизнь.

А солдаты продолжали прибывать. Проехав парами через городские ворота, они выстраивались на площади ровным полукругом. Несколько тиратцев оказались рядом с дубом, и Гедерика смогла разглядеть их лица. Не очень хорошо, но достаточно, чтобы отметить смуглый оттенок кожи, резко очерченные скулы и презрительно, как ей показалось, сжатые губы.

'Ненавижу вас!' — хотелось заорать девушке, но сил на крик не было. Каким чудом она удерживается на ветке, Геда старалась не думать. Пальцы впились в рифлёную кору, а взгляд намертво прирос к тёмной арке ворот — на площадь въезжала тиратская знать. Пышные, вызывающе роскошные одежды, в гривах и хвостах лошадей — нити драгоценных камней. Наглые жёсткие улыбки, точно не гостями прибыли в Бершан, а завоевателями. Каждого сопровождал телохранитель в простых чёрных одеждах.

— Фантоши... — сорвалось с губ, и, забыв обо всём, Гедерика вытянула шею, силясь получше рассмотреть легендарных тиратских магов.

В голове закрутились обрывки сведений из учебников и рассказов Каломуша. Воспитанные Орденом чистого духа, фантоши являли собой образец беззаветной преданности. Они полностью отказывались от собственной судьбы, ради служения первым лицам Тирата. Молчаливые и аскетичные, фантоши тенями следовали за своими хозяевами, готовые по первому слову разорвать любого. И всё. Это была вся информация, которой располагали ликанцы, и из-за её скудности существование фантошей обрастало множеством самых невероятных слухов и предположений. Говорили даже, что где-то в подземных лабораториях Ордена расположен загадочный инкубатор, в котором выращивают этих странных магических существ...

Гедерика наморщила лоб: слухи слухами, но вживую фантоши выглядели вполне обычными людьми. 'Воинами', — поправила себя девушка. Действительно, облик легендарных телохранителей словно кричал, что они воинственны и опасны. Кожаные шлемы-маски с прорезями для глаз и волос, собранных в высокие хвосты — гебы. Скрещенные за спиной лёгкие мечи, широкие пояса с кинжалами и какими-то закруглёнными железками. Геда не разбиралась в оружии, отец старался держать её подальше от всего, что было связано с насилием и жестокостью. Взгляд напряжённых чёрных глаз скользил от одного фантоша к другому, и все они казались Геде олицетворением её будущего, мрачного и безликого.

Рискуя свалиться, девушка оторвала руку от ствола и впилась в неё зубами. Боль не позволила разрыдаться. Шумно выдохнув, Гедерика разжала челюсти и стала медленно спускаться вниз. Она увидела всё, что хотела. Почти всё. Отчаянное желание хоть одним глазком посмотреть на ненавистного сына сатрапа испарилось. Теперь Геде хотелось одного: воспользовавшись суетой, царящей в городе, ускользнуть за ворота и отправиться куда глаза глядят. И никогда не возвращаться.

Спускаться оказалось труднее, чем забираться. Прижимаясь к стволу, Геда, точно гусеница, ползла вниз. Медленно, сантиметр за сантиметром. Колени и кожу на животе саднило, нежные пальцы кровоточили. 'Дура! Какая же я дура! Зачем я всё это затеяла? Нужно было просто удрать! Нет же, захотела, чтобы он сам от меня отказался! Да с чего я вообще решила, что Дигнару есть дело до того, как я выгляжу?' Ясная и простая мысль громом поразила Гедерику. Она застыла, расширенными глазами глядя прямо перед собой, а потом резко обернулась — наследник сатрапа как раз выезжал из арки ворот. Взгляд Гедерики будто прирос к круглому, одутловатому лицу с коротким широким носом, пухлыми губами и узкими, словно замочные скважины глазами. Ёжик тёмных густых волос украшал тонкий золотой венец. 'И это самый завидный жених Тирата? — ужаснулась Геда, разглядывая широкоплечего громилу в сияющих драгоценными камнями одеждах. — Урод ряженый! И это страшилище станет обнимать и целовать меня? Нет! Ни за что! Лучше умереть!' Слёзы горячими, обжигающими потоками заструились по бледным щекам. Но отвернуться Геда не смогла: всхлипывая и по-детски шмыгая носом, она наблюдала, как Дигнар останавливает коня перед членами Совета, а его фантоши спешиваются и преклоняют колени, ожидая, когда их господин ступит на землю.

'У него их пять... — заторможено подумала девушка. — Больше, кажется только у сатрапа. Шесть? Семь?.. Не помню...' Гедерике почему-то стало обидно, что она забыла сей общеизвестный факт, и слёзы полились с удвоенной силой. Они замутили взгляд, заставляя жмуриться и часто моргать, и теперь Геда не видела, а скорее угадывала, что происходит на площади. Желто-зелёная мантия и короткая бородка — отец. Он что-то произнёс, и ликанцы разразились приветственными криками. 'Ну, чему они радуются? Это же враги!' Девушка прижалась лицом к рукаву, утирая слёзы, и взглянула на Дигнара, тот по-прежнему сидел верхом, точно каменная статуя. Лицо ничего не выражало, пальцы крепко сжимали поводья. Наконец, он что-то сказал и слегка склонил голову, видимо, выражая благодарность за тёплый приём. А потом один из фантошей сорвался с места, подскочил к лошади хозяина и застыл на четвереньках. Геда даже дышать перестала. Раскрыв рот, она смотрела, как Дигнар перекидывает ногу через шею коня и становится прямо на живую ступеньку. Крики на площади смолкли. Ликанцы, как и Гедерика, во все глаза таращились на неприкрытую демонстрацию пренебрежения к человеку. А сын сатрапа, словно насмехаясь над всем, во что верили ликанцы, постоял на спине фантоша, спрыгнул на землю и с гордым видом последовал за растерянными членами Совета, которые изо всех сил старались не показать, как сильно задела их выходка гостя.

Гедерика бросила взгляд на поднявшегося с земли фантоша: на чёрной ткани отчётливо виднелись следы сапог, и вновь посмотрела на будущего супруга. Дигнар развалился на мягком диване в элегантном открытом экипаже и равнодушно взирал на ликанцев.

— Как я буду жить с ним?

Воздух разорвал свист бича. Экипаж дрогнул и неторопливо покатился к центру города. Почти сразу его окружили всадники-фантоши, а следом потянулась длинная вереница тиратцев. До приёма оставалось около трёх часов, и Геда тяжко вздохнула: нужно было на что-то решаться. Бежать и предать Ликану или вернуться домой и принести себя в жертву? Девушка содрогнулась, представив укоризненные взгляды родителей и нянюшки, и продолжила спуск. Она вновь отрешилась от происходящего. Рядом проворно перебирали руками и ногами девчонки и мальчишки, звучали шутки и звонкий смех, но Геда ничего не видела и не слышала. Она ползла и ползла, невидящим взглядом скользя по грубой шероховатой коре, пока ноги не упёрлись во что-то твёрдое. Не сразу сообразив, что достигла земли, Гедерика отступила от дерева, развернулась и уткнулась взглядом в знакомые жемчужно-серые глаза.

— Тель?

— И как это понимать, юная леди? — строго осведомилась эльфийка.

Высокая, стройная, в длинном шёлковом платье, она походила на сказочную королеву, и Гедерика нервно сглотнула, понимая, как убого смотрится на её фоне. Тем более сейчас, с неровно обрезанными волосами и непонятно чем на лице. 'Всё-таки нужно было посмотреть в зеркало'. Запоздалая мысль расстроила девушку, и она не нашла, что ответить нянюшке. Уткнувшись взглядом в утоптанную землю, Геда закрыла глаза, чувствуя, что неумолимо краснеет.

Поза раскаяния впечатления на эльфийку не произвела. Резким движением откинув за спину длинные светлые волосы, она шагнула к подопечной, схватила её за подбородок и стала придирчиво разглядывать бледное, покрытое розовой сыпью лицо.

— Когда-нибудь я прибью Каломуша.

— Это не он. Я сама!

— Убеждай в этом родителей. Я прекрасно вижу, кто приложил руку к твоему преображению.

В другое время сухой, напряжённый голос няни огорчил и даже напугал бы Гедерику, но не сегодня. За это утро она передумала и пережила слишком многое. И, подняв на эльфийку красные от слёз глаза, Геда тихо спросила:

— Почему они так со мной?

Тель разжала пальцы. Серые глаза потеплели и стали задумчиво-грустными:

— Поздно же ты опомнилась, Геда.

— Я... — Голос девушки сорвался. Она и сама не знала, почему молчала два месяца. Ведь могла поговорить с мамой, с отцом, с Тель, в конце концов. — Я... — Гедерика вновь осеклась и вдруг прижалась к няне, крепко обхватив её руками.

— Бедная, глупенькая девочка, — прошептала эльфийка, ласково поглаживая выбившиеся из-под берета прядки.

— Я не хочу, Тель, ничего не хочу.

— Пойдём, Геда. Поговорим дома. — Тель склонилась к уху девушки и чуть слышно добавила: — На нас уже посматривают. Твоё заклинание почти разрушилось, а я не хочу пользоваться даром. Колдующая посреди столицы эльфийка слишком приметное зрелище.

— Хорошо, — устало кивнула девушка. — Всё равно я вряд ли бы рискнула сбежать.

— Это стало бы твоей самой большой ошибкой.

— Знаю. И всё же... — Гедерика отступила от няни и несмело взглянула в родное красивое лицо. — Мне не понравился Дигнар. Я ненавижу его!

— Тише, Геда. Идём.

Эльфийка схватила девушку за руку и потащила за собой.

Наследник сатрапа, полузакрыв глаза, лежал в ванной. Прохладная, с запахом мяты и лимона вода приятно холодила кожу, свежие, резкие ароматы бодрили и медленно, но верно изгоняли тяжелое, затянувшееся похмелье. 'Угораздило же меня напиться перед самой встречей с местными стариками, — недовольно морщился Дигнар. — Вроде и выпил всего ничего, а состояние, как после недельного запоя. Хорошо ещё, что с лошади сам слез и до комнаты на своих двоих дошёл, почти не шатался. Не хватало ещё рухнуть под ноги местной знати! А так они приняли мой бледный вид за усталость... Во всяком случае, сочувствие в их взглядах присутствовало. Может, они и сами не прочь пивка попить и прекрасно всё поняли?'

Дигнар поджал пухлые губы и глубоко вдохнул холодный мятный запах, надеясь унять тупую боль в затылке, а заодно прогнать гнетущие размышления. Ни того, ни другого не добился. Напротив, боль усилилась, мысли понеслись в ещё более досадном направлении: наследник представил себе красное от гнева лицо отца, читающего донос о его безобразном поведении. Вода в ванной тотчас показалась омерзительно холодной, кожа покрылась мелкими пупырышками. Дигнар подпрыгнул и пулей вылетел из ванной.

— Халат! — дрожа от холода и злобы, гаркнул он во всю мощь лёгких, резко тряхнул головой и едва не застонал от боли: по затылку, словно кузнечным молотом шарахнули, а к горлу подступила желчь. Пол под ногами дрогнул, накренился, разноцветная плитка на стенах комнаты ожила, слилась в радужном хороводе и закружилась, как бешеная.

— Ваш халат, хамир, — донёсся откуда-то издалека приятный, чуть хрипловатый голос.

На мокрые плечи легла мягкая, тёплая ткань, сильные руки, будто невзначай, удержали Дигнара от неминуемого падения. Пёстрый хоровод замер ровными неподвижными квадратами, пол обрёл умиротворяющую неподвижность. Руки, поддержавшие наследника в трудную минуту, исчезли, и, запахнув длинные полы и завязав широкий цветастый кушак, он побрёл к двери, которая послушно распахнулась перед ним. Переступив порог, Дигнар остановился, рассматривая открывшуюся глазам спальню. Ничего особенного: плотные шторы на окнах, красно-зелёный ковёр на полу, стены, обитые тканью в тон ковру, мебель, сработанная из редкого в Тирате красного дерева, и большое напольное зеркало в массивной резной раме. Именно к нему Дигнар и направился, хотя гораздо больше манила широкая, низкая кровать с пышными подушками и призывно откинутым покрывалом. Однако разлёживаться было некогда, и, бросив на вожделенную постель тоскливый взгляд, наследник уставился на своё зеркальное отражение. С минуту он тщательно рассматривал высокого широкоплечего мужчину в длинном банном халате. Ёршик чёрных мокрых волос, слегка опухшее, помятое лицо...

Дигнар сморщил нос и коротко ругнулся: попойка в последней на пути в столицу Ликаны гостинице даром не прошла. Глаза обзавелись уродливыми синеватыми мешками и красными прожилками, щёки побледнели, а кожа выглядела как обесцвеченный апельсин.

— Краса-авец... — протянул тиратец, недовольно пожевал толстые губы, отошёл от зеркала и без сил рухнул в кресло, заставив несчастную мебель обиженно скрипнуть.

От резкого движения утихшая было боль сдавила виски и беспокойно завозилась в затылке. К горлу вновь подступила тошнота, желудок сжался, и его содержимое низверглось в серебряный тазик, поднесённый заботливыми руками.

— Да что ж это такое?! — прохрипел Дигнар, вытирая губы рукавом. — Сколько мне ещё мучиться? А ещё этот идиотский приём! Там пить и есть придётся...

Очередной рвотный позыв прервал горестную тираду. Тиратец склонился над тазиком, выворачивало его долго и основательно. И когда несчастный поднял зеленоватое, мокрое от пота лицо, в маленьких красных глазках светились мука и злость.

— Чтоб им всем провалиться... — простонал он и откинулся на спинку кресла.

Руки, лежащие на подлокотниках, мелко дрожали, в уголке рта застыла капелька пенистой горькой слюны. Мимолётный взгляд в зеркало, и сын сатрапа расстроился окончательно. 'Краше в гроб кладут!' — с досадой подумал он, осторожно поднялся и нетвёрдым шагом направился обратно в ванную. Вымыв лицо и прополоскав рот, Дигнар вернулся к зеркалу. Выглядел он также плохо, как и десять минут назад. Бесстрастное стекло по-прежнему отражало одутловатое лицо, обескровленные губы и узкие щёлочки глаз. 'И сделать ничего нельзя!' Тиратец, скрипнул зубами и перевёл взгляд на стенные часы: до приёма оставалось жалких тридцать минут — только-только одеться успеть.

— Ваш костюм, хамир, — прозвучал за спиной тихий голос, и в зеркале возникла чёрная фигура. На вытянутых руках лежало роскошное сине-золотое одеяние. Недовольно поводив челюстью, Дигнар слегка кивнул, дав понять, что готов одеваться, и фантоши засуетились вокруг хамира, наряжая в парадный костюм.

Спустя четверть часа наследник великой империи был готов к выходу. Могучую фигуру облегал помпезный сине-золотой костюм, на ногах красовались низкие бархатные сапоги на скошенном каблуке, в волосах сверкал тонкий золотой венец. Однако Дигнар остался недоволен: богатые одежды лишь подчеркнули покойницкую бледность его лица.

— Вот зараза...

Наследник задумчиво потёр переносицу, и вдруг его осенило. На толстых губах заиграла змеиная усмешка, глаза нехорошо блеснули, руки сжались в кулаки. Дигнар крайне редко использовал своего любимого фантоша таким образом, но сегодня положение было безвыходным. И, отвернувшись от зеркала, он скомандовал:

— Снимай колпак, Оникс!

Глава 2.

Приватный ужин.

Ликанцы не признавали помпезной, напускной роскоши. 'Человек должен жить по стандарту, просто и рационально', — говорили они и строили свою жизнь, согласно этому правилу. Города ликанцев походили друг на друга, как близнецы-братья. Белые крепостные стены, трёхэтажные каменные дома, ровные широкие улицы, прямые, точно стрелы. В центре города — огромный особняк, где жили члены городского или малого Совета с семьями. Здесь же располагались залы для приёмов и заседаний. И только столица кардинально отличалась от остальных ликанских городов. Бершан был молод — пять-шесть столетий и выглядел весьма экзотично. За время существования город впитал в себя лики разных стран и народов. Дома, выложенные ракушками, как принято в Залте, соседствовали с аккуратными особнячками, увенчанными остроконечными трубами каминов, на которых вертелись-крутились забавные чёрно-белые куклы — любимцы жителей Сорнали, и одноэтажными, похожими на гусениц, жилищами рантров с круглыми окнами и разноцветными ступеньками крылец. Только в Бершане вместо дверных молотков использовали самозвучащие медные колокольчики — хитроумное изобретение иладиров...

Шли годы. На юге материка зародилась и начала разрастаться юная сатрапия Тират. Словно оголодавший зверь она глотала государство за государством, навязывала свои традиции, образ жизни, культуру. Со временем Бершан превратился в своеобразный памятник растворившимся в чреве сатрапии странам и народам, стал тревожном напоминанием о варварской мощи и алчности тиратцев.

И только центральная часть столицы была исключительно ликанской. В центре широкой площади возвышалось здание Совета: простые серые стены, большие прямоугольные окна. Ни единого лишнего штриха или неправильной линии. Строгость и непритязательность. Но к приезду тиратской делегации старейшины решили приукрасить свой дом. Сначала, хотели выкрасить серые стены в яркие цвета, но вовремя остановились, ограничившись украшением покоев для гостей. Из запасников извлекли шикарные ковры и гобелены, изящные вазы и статуэтки, шитые золотом гардины и расписные кашпо для традиционных в ликанских домах комнатных растений.

Наконец настал день, когда дом Совета заполонили чужаки. Среди благообразной лёгкости, их богатые, щедро украшенные драгоценными камнями, наряды выглядели неуместными, почти кощунственными. Гедерика была очень рада, что родители и нянюшка оградили её от созерцания тиратцев, разгуливающих по строгим, умиротворённым коридорам родного дома. Даже в трапезный зал, на дружеский обед с сыном сатрапа, девушку провели по тайному переходу, пользоваться которым обычно строжайше запрещалось. Это говорило о том, что, несмотря на почти заключённый договор, ликанцы всё ещё не уверены в правильности своего решения. Более того, пресекая общение дочери главы Совета с тиратцами, они давали гостям понять, что считают невесту Дигнара ребёнком, не готовым выйти в свет. По мнению Гедерики, всё это выглядело откровенно глупо. Раз уж её сочли достаточно взрослой, чтобы выдать замуж, значит, и общаться она могла с кем угодно. Но свои мысли Геда держала при себе, поскольку понимала, что к её голосу вряд ли прислушаются. Особенно сейчас, когда Совет стоял на ушах, стараясь не ударить в грязь лицом перед иноземными гостями. И теперь, сидя за столом рядом с Тель, единственным существом, которого по-прежнему интересовали её нужды и чаяния, Гедерика мысленно благодарила старейшин за то, что они, вопреки этикету, позволили эльфийке принять участие в приватном обеде. Присутствие нянюшки успокаивало и давало ощущение защищённости.

Геда поймала взгляд матери, чуть раздвинула губы в подобии улыбки и расправила плечи: так или иначе, она не желала выглядеть перед Дигнаром напуганным ребёнком. Мать одобрительно кивнула и повернулась к отцу, а девушка сжала пальцы, сминая тонкий шёлк платья, и посмотрела на двери, из которых должен был появиться её жених. Дигнар опаздывал. Для только что прибывшего гостя это было простительно, но Гедерика всё равно чувствовала себя не в своей тарелке, ей казалось, что ненавистный тиратец задерживается нарочно, стремясь унизить ликанцев. 'Может, это и неплохо? Разругается с Советом, и я останусь дома'. Правда, радости эта мысль не принесла. Геда прекрасно понимала, что ссора Дигнара со старейшинами приведёт не только к разрыву помолвки, но и к войне между Ликаной и Тиратом. Война же, как она знала из книг и рассказов, несёт за собой лишь горе и смерть.

'А я своей утренней выходкой её чуть не развязала!' — с досадой напомнила себе Гедерика и покраснела. На запястье тут же легла ласковая ладонь нянюшки. Геда повернула голову, благодарно улыбнулась и вновь уставилась на закрытые двери. Она больше не собиралась прятать голову в песок. Ликанцы надеются на неё, и она пройдёт свой путь до конца. И если платой за мир должны стать её страдания — она примет их с гордо поднятой головой. Девушка с облегчением выдохнула и смогла наконец оторвать взгляд от дверей. Теперь замужество представлялось само собой разумеющимся событием, ведь жизнь её вдруг наполнилась смыслом и значимостью. Ну, кто из ликанцев мог похвастаться тем, что в пятнадцать лет решает участь целого государства? Сердечко девушки затрепетало от предвкушения. Сейчас она даже желала, чтобы суровые испытания поскорее начались и чтобы все вокруг увидели и осознали, что сделали верный выбор, вручив свои судьбы в её хрупкие руки.

— Не нервничай, Геда, — неожиданно произнёс отец, и девушка с удивлением воззрилась на него.

'Нервничать? Да я спокойна, как скала!' — мысленно усмехнулась она, а вслух ответила:

— Всё хорошо, папа. Я не боюсь.

Лицо Миганаша Теригорна приобрело задумчиво-удивлённое выражение — ответ не слишком обрадовал. Создавалось впечатление, что дочка воспринимает ситуацию как бой, и это не сулило ничего хорошего. Что-что, а вспыльчивый и переменчивый, как весенний ветерок, характер Гедерики он знал не понаслышке. Миганаш прищурился и с подозрением оглядел девушку: закрытое синее платье с высоким воротником, замысловатая 'взрослая' причёска. И всё же дитя, сущее дитя. Сердце мужчины болезненно сжалось. Под грузом непреодолимых обстоятельств он дал согласие на брак Гедерики с Дигнаром, но как же не хотелось расставаться со своей малышкой. Миганаш мечтал увидеть, как хрупкую неуклюжесть подростка сменит грациозное очарование юности, как бутон раскроет тугие лепестки, явив миру великолепие зрелой красоты. Он мечтал выдать дочь замуж за порядочного человека, вместе с женой нянчить внуков и, сидя у камелька, рассказывать им истории из своей жизни. Но надежды канули в небытиё, смытые росчерком пера под договором с сатрапией.

Миганаш скользнул взглядом по изысканно переплетённым прядям, по резным завиткам позолоченных гребней и отвернулся, чувствуя себя предателем. Гедерику же цепкий, напряжённый взгляд отца заставил побледнеть. 'Неужели заметил, что это не мои волосы? Если заметил — начнёт задавать вопросы. И тогда... тогда...' Решимость, казавшаяся незыблемой, слетела, точно сорванная ветром шляпа, и Геда почувствовала себя маленькой и глупой. 'И я надеялась, скрыть от него свой побег? Идиотка! Теперь папа точно считает меня взбалмошной дурёхой. Какой позор! Как смотреть ему в глаза?' Мысли путались и скакали, словно задались целью извести Гедерику. Ладони вспотели, а по спине пробежал холодок. Поёрзав на стуле, девушка машинально потянулась к волосам, но отдёрнула руку, потупилась, и бледные щёки вспыхнули горячим румянцем: Геда вспомнила, как добрая нянюшка уговаривала горничную отрезать свои косы. Служанке очень не хотелось расставаться с волосами, такими же красивыми и роскошными, как у Гедерики. И всё же она сделала это. Сделала, чтобы дочь главы Совета предстала перед женихом не взъерошенным воробьём, а маленькой светской дамой.

И вновь рука нянюшки легла на запястье, поглаживая и успокаивая. Геда не ощутила магии, но готова была поклясться, что без неё не обошлось. Не могло обычное прикосновение утишить душевную боль, убаюкать сомнения и страхи, наполнить разум умиротворением и покоем. 'Жизнь идёт своим чередом', — флегматично подумала девушка и, услышав шорох раскрывающихся дверей, подняла голову...

Дигнар вышел в коридор, пренебрежительно взглянул на слугу, который ждал его, чтобы проводить в малый приёмный зал, и удовлетворённо хмыкнул: молодой парень в тёмно-коричневой ливрее с серебряным кантом машинально поклонился высокому гостю и с открытым ртом уставился на Оникса. Столь идеальных существ ликанцу не доводилось видеть ни разу в жизни. Оглушённый и раздавленный, он во все глаза таращился на прекрасного юношу, напрочь забыв о своих обязанностях.

С минуту понаблюдав за выпавшим из реальности слугой, Дигнар криво улыбнулся и елейным голосом поинтересовался:

— Так и будем стоять в коридоре, милейший? Или в Ликане принято устраивать смотрины невесты прямо у дверей жениха? Забавный, однако, обычай!

— Ага. — Ликанец с трудом оторвал взгляд от красавца-фантоша и заучено проговорил: — Прошу Вас следовать за мной, господин Дигнар.

— Веди!

Сын сатрапа довольно ухмыльнулся и с важным видом пошёл за слугой. Бурная реакция ликанца на Оникса привела его в отличное расположение духа и вернула уверенность в себе. Да и физическое состояние как будто улучшилось, головная боль отступила и мысли о еде уже вызывали интерес, а не рвотные позывы. 'Выпью бокальчик-другой и совсем поправлюсь', — с воодушевлением подумал Дигнар и стал с интересом смотреть по сторонам, оценивая внутренне убранство дома Совета. Впрочем, особо оценивать было нечего: изнутри дом выглядел также непрезентабельно, как и снаружи. Чистые, белоснежные стены без привычных глазу пёстрых гобеленов и картин, зато со строгими коваными светильниками, расположенными через равные промежутки. На окнах — лёгкий кружевной тюль в обрамлении однотонных синих гардин; светлый, до блеска натёртый паркет без ковровых дорожек и немногочисленные керамические вазоны с живыми цветами. 'Чистенько, простенько, бедненько', — вынес вердикт тиратец. Его рот скривился в презрительной гримасе, а перед глазами возникли пышущие богатством и роскошью коридоры и залы родного дворца. Домой захотелось до зубовного скрежета. Но дело есть дело. Союзный договор с Ликаной, который стороны обсуждали и согласовывали в течение двух лет, нужно было подписать во что бы то ни стало. И Дигнар был твёрдо намерен сделать это. Даже ценой собственной свободы! Хотя... Сын сатрапа едко ухмыльнулся: брак с Гедерикой представлялся ему забавным. Он, яростный противник магии, должен был жениться на ведьме и зачать наследника. Бесхитростные ликанцы полагали, что ребёнок Дигнара и Гедерики станет залогом дружбы и сотрудничества между государствами. Сатрап вместе с сыном посмеялся над их потрясающей наивностью и оставил без изменения все пункты, касающиеся брака. До поры до времени они будут честно соблюдать условия договора, а потом... Сын сатрапа мечтательно улыбнулся, представив себя правителем всего материка, и сглотнул слюну: если события будут разворачиваться так, как они с отцом планировали, то уже в скором времени можно будет избавиться и от Гедерики, и от её отпрыска, если тот успеет родиться. Лицо Дигнара просветлело, и он вошёл в услужливо распахнутые двери малого приёмного зала сияющий, как новенькая золотая монета.

При виде высокого гостя старейшины приподнялись и слегка поклонились. В ответ сын сатрапа улыбнулся, продемонстрировав крупные белые зубы, важно кивнул и направился к предназначенному ему месту. Ликование переполняло Дигнара: чопорно поприветствовав его, старейшины с восторгом и замешательством уставились на Оникса, а сидевшие за столом дамы, казалось, и вовсе не заметили гостя, во все глаза глядя на фантоша. И только его невеста осталась безучастна к происходящему.

Услышав звук открывающейся двери, Гедерика, как и остальные, повернулась на шум, но в последний миг струсила и опустила голову, желая хоть минутой меньше видеть ненавистного жениха. 'Успею ещё насмотреться', — мрачно думала она, внимательно изучая белоснежный конус салфетки. В окутавшей зал тишине прозвучали лёгкие шаги, с тихим стуком отодвинулся и едва слышно скрипнул стул напротив, и Гедерика наконец решилась посмотреть на жениха — всё равно отступать некуда: Дигнар практически её муж, и отменить предстоящий брак невозможно. Глубоко вдохнув, словно собираясь нырнуть, девушка подняла пылающее, как в лихорадке лицо, и взгляды будущих супругов скрестились. Острые буравчики жестких карих глаз пронзили Геду ядовитыми стилетами, а одутловатое пористое лицо вызвало физическое отвращение.

Схватку взглядов Гедерика проиграла вчистую. Она уронила голову на грудь, но уродливое лицо жениха всё равно маячило перед внутренним взором, заставляя сердце болезненно сжиматься. Мысль о том, что ей придётся прожить с этим надменным уродом всю жизнь, да ещё делить с ним постель, показалась дикой и абсурдной. На глаза навернулись бессильные, горькие слёзы. Хорошо Тель была рядом: её крепкая уверенная рука ободряюще сжала запястье. Слёзы высохли, не успев пролиться, образ проклятого жениха поспешно ретировался на задворки сознания, сердце забилось ровно и спокойно. Однако вновь посмотреть на будущего мужа Геда не решилась. Чуть вскинув голову, она обратила всё своё внимание на входную дверь, возле которой в безмолвном карауле возвышались четыре чёрные фигуры.

Дигнар же, довольный произведённым впечатлением, с откровенным любопытством рассматривал девушку, совершенно не заботясь о том, что со стороны его поведение выглядит беспардонным и откровенно хамским. Гедерика чувствовала его пристальный, изучающий взгляд и краснела всё сильнее. Больше всего на свете ей хотелось выскочить из-за стола и убежать прочь, наплевав на свою важную, судьбоносную для Ликаны миссию. Сознание собственной исключительности больше не грело душу, напротив, девушка вдруг задумалась о пресловутом союзном договоре. Конечно, в общих чертах она знала его содержание, но сейчас в голове завертелся опасный и непатриотичный вопрос: 'Что принесёт Ликане союз, основанный на насилии? Пусть насилие свершится над ней одной, но всё же... За мирную и благополучную жизнь будет заплачено её страданиями... Неужели не было другого выхода, кроме как отдать меня чудовищу? Не хочу быть жертвой!' Девушка упрямо сжала губы и повернулась к старейшинам, чтобы, невзирая на присутствие гостя, высказать свои соображения, но выражения, застывшие на лицах умудрённых опытом мужей, лишили её дара речи. Неизменно собранные и спокойные, они выглядели как восторженные юнцы, после долгой разлуки увидевшие предмет своего обожания. Глаза лучились восторгом и счастьем, на губах светились ясные, как солнечный день, улыбки, на тронутых морщинами щёках играл свежий румянец. Девушка перевела глаза на мать и в недоумении мотнула головой. Морика Теригорн пребывала в состоянии близком к истерике: казалось, что она вот-вот вскочит со стула и захлебнётся в диком, ликующем крике. Полубезумный взгляд матери был направлен куда-то поверх головы тиратца, и, озадаченная всеобщей одержимостью, Гедерика обратила взор на её источник. За спиной Дигнара возвышалось необычайно красивое существо. Именно существо, ибо у Геды язык не повернулся назвать его человеком. 'Люди не бывают настолько прекрасны и совершенны', — отрешенно подумала девушка, рассматривая красивейшее лицо в ореоле густых золотисто-каштановых волос. Если бы в этот момент некто дотошный и въедливый поинтересовался у Гедерики цветом глаз или формой носа волшебного создания, то она не смогла бы ответить — красота фантоша была идеальной и распадаться на составляющие не желала. Ни единого изъяна, хотя бы малюсенькой родинки, чтобы взгляд мог за что-то зацепиться и дать пинок замершему в оцепенении мозгу.

Сын сатрапа ехидно усмехнулся в лицо огорошенной невесте, перевел взгляд на старейшин и подумал о том, что будь на то его желание, фантоши вмиг расправились бы с верховной властью Ликаны. 'Зря отец отказался от моего плана! В республике наверняка разразилась бы гражданская война, и мы легко покорили бы этих магических недоносков, поставили бы их себе на службу, а потом в пух и прах разгромили бы эльфов и прочих гномов'. Дигнар мечтательно закатил глаза, вновь представляя себя властелином материка, но внезапно ощутил на себе чей-то пристальный взгляд, в ушах же прозвучал неуместный для всеобщего оцепенения смешок. Насторожившись, словно зверь, почуявший охотника, тиратец едва заметно повернул голову и наткнулся на холодные, жемчужно-серые глаза эльфийки. Тель презрительно кривила губы и смотрела на него совсем не так, как полагалось смотреть на будущего хозяина материка. Под её колючим, враждебным взглядом Дигнару даже стало немного страшно, но приятно потяжелевшие серебряные браслеты на правом запястье прогнали гадкую внутреннюю дрожь, вернули уверенность и ощущение силы. На полных, суховатых губах заиграла не менее уничижительная, чем у Тель, улыбка, а в ненавидящих, маленьких глазках ясно читалось: 'Дайте срок — весь ваш поганый род уничтожу!' Эльфийку угроза не испугала. Продолжая с отвращением смотреть на Дигнара, она отпустила руку Геды и положила ладонь на тарелку. Раздался оглушительный треск, фарфоровые осколки веером распластались на скатерти. Сын сатрапа недовольно поморщился — громкий звук отвлёк внимание ликанцев от Оникса и теперь все они удивлённо смотрели на Тель.

— Простите, господа, — виновато произнесла эльфийка. — Я такая неловкая...

— Ничего страшного, — успокоила её Морика. — Мы все волнуемся за нашу девочку.

— Да-да. — Миганаш жестом приказал слуге заменить тарелку и неуклюже заметил: — Прошу простить нас, Дигнар. Мы ведь не каждый день дочь замуж выдаём. — Его так подмывало немного приподнять голову и вновь насладиться видом нереально красивого фантоша, но в ушах до сих пор звучал треск разбитой тарелки, вырвавший из сладких грёз, и Миганаш, нутром чувствуя опасность, взял себя в руки, с достоинством посмотрел на гостя и улыбнулся: — Позвольте представить Вам Сетраша Анрана и Грониша Зартара.

Не спуская внимательных глаз с Дигнара, советники поочерёдно кивнули. Оба были возмущены выходкой гостя, притащившего с собой красавца-фантоша специально для того, чтобы выбить их из колеи. О том, что это произошло случайно, Сетраш и Грониш даже не думали: глупо предполагать, что хозяин не знал, насколько губительно действует на людей красота его телохранителя. 'Интересно, если б Тель не разбила тарелку, мы бы до сих пор пялились на фантоша?' — одновременно подумали они, настороженно посмотрели друг на друга, потом на чёрные фигуры у дверей, и липкие щупальца страха сжали их сердца. И Сетраш, и Грониш с пугающей ясностью осознали, что были на волосок от гибели. Пока они находились под властью писаного красавца, оставшиеся фантоши могли с лёгкостью убить их. Старейшины отвели взгляды от дверей и с бдительным вниманием уставились на гостя. Теперь они ежесекундно ожидали от него какой-нибудь каверзы, а в седых головах крутился назойливый вопрос: 'А того ли союзника мы избрали?'

Между тем Миганаш Теригорн представил Дигнару жену, эльфийку и дочь. Гедерика взглянула на жениха и брезгливо поморщилась: на фоне телохранителя тот выглядел ещё более уродливым. Неприкрытое омерзение на лице невесты задело Дигнара, и, зло хмыкнув, он сквозь зубы процедил:

— Похоже, Ваша дочь не блещет ни выдержкой, ни воспитанием. Выражая столь явное отвращение ко мне, она ставит под сомнение благополучный исход заключительного этапа переговоров, поскольку наш брак является одним из важнейших пунктов договора.

Услышав бестактное заявление Дигнара, Миганаш побледнел от возмущения и на несколько секунд потерял дар речи, а Гедерика вздрогнула, словно получив пощёчину, и на её глазах заблестели слёзы. И снова положение спасла Тель. Эльфийка крепко сжала запястье девушки, поймала ехидный взгляд тиратца и спокойно произнесла:

— На фоне Вашего фантоша, Дигнар, мы все выглядим замухрышками. А Ваше усталое после долгой дороги лицо смотрится и вовсе невыигрышно. Возможно, мы совершили ошибку, устроив ужин в честь помолвки в день Вашего приезда.

— Но Дигнар ещё в письме просил познакомить его с невестой как можно быстрее. Не могли же мы проигнорировать его желание. С нашей стороны это было бы неуважением к гостю, — светским тоном заметила Морика и мило улыбнулась тиратцу, в мыслях желая ему сдохнуть.

Морика Теригорн изначально была против брака дочери с сыном сатрапа, но Миганаш настаивал, уверял, что их девочка станет соправительницей Тирата и гарантом мирной жизни материка. Скрепя сердце, Морика согласилась с его доводами. Но сегодня, воочию увидев Дигнара, она поняла, что совершила ошибку, что брак с наследником тиратского престола не сделает дочь счастливой: Гедерика явно испытывала отвращение к Дигнару, и надежды на: 'стерпится — слюбится' не было никакой. Морику охватили дурные предчувствия. Она прекрасно знала характер Геды: послушная и терпеливая девочка могла долго крепиться, но потом всегда следовал взрыв. Сегодняшняя выходка с волосами представлялась Морике цветочком, а уж какие ягодки из неё вызреют... 'Даже представлять не хочется. Лучше бы Дигнар на самом деле умер!' — в отчаянии подумала женщина и ужаснулась, поняв, что совершенно искренне желает тиратцу смерти. Но какие бы мрачные мысли не бродили в голове Морики, улыбка на её губах продолжала оставаться приятной и доброжелательной.

Дигнар же, сообразив, что его пытаются вовлечь в светскую беседу, не дал сбить себя с толку:

— Да, леди, я спешил увидеть предназначенную мне в жену девушку, ибо рассчитывал, что, несмотря на политическую подоплёку нашего брака, обрету в её лице верную подругу и соратницу в нелёгких государственных делах! Сатрапия идёт на беспрецедентный шаг, возвышая иноземную женщину до уровня принцессы, а в будущем и до второго лица в государстве. Вы же понимаете, что это значит, леди? Ваша дочь должна быть безупречна и чиста как слеза младенца, поскольку именно она станет символом новой тиратской жизни. Именно на неё будут смотреть тысячи тиратцев, толковать каждое её движение, каждый жест и улыбку. — Дигнар сделал эффектную паузу и с подъёмом вопросил: — А теперь представьте, что будет с моим отцом, моим народом, да и со мной, если Ваша дочь публично бросит на меня столь презрительный и гадливый взгляд?

Тель крепче сжала похолодевшую и едва заметно дрожащую руку Гедерики, а Морика Теригорн гордо вскинула голову. Пафосная речь Дигнара разозлила её и, забыв о приличиях, интересах государства и здравом смысле, она твёрдо произнесла:

— Что ж, раз моя дочь Вам не подходит, можете не жениться на ней. Гедерика останется в родительском доме, где мы с Тель продолжим заниматься её воспитанием и образованием.

Такого поворота событий не ожидал никто. И второй раз за ужин на малый зал обрушилась шокирующая тишина. Гедерика с удивлением посмотрела на мать и перевела взгляд на Дигнара. Ей казалось, что оскорблённый тиратец должен встать и уйти, но тот, приоткрыв пухлый рот, продолжал сидеть за столом, глядя на Морику Теригорн как на чудовище, внезапно явившееся из детской сказки. Сын сатрапа совершенно не представлял, как выпутаться из щекотливого положения, не потеряв при этом лица, а в голове назойливо крутилось: 'Отец меня прибьёт!' Миганаш вместе с коллегами тоже смотрел на жену, лихорадочно соображая, что делать. Разорвав помолвку, Морика уничтожила почти подписанный мирный договор и превратила Тират и Ликану во врагов. Над страной замаячил призрак кровопролитной войны. Дигнар искоса взглянул на Миганаша, надеясь, что более опытный в переговорах старейшина сделает хоть что-то, но тот, не отрываясь, смотрел на жену, будто ждал, что она возьмёт свои слова обратно. Однако бледная и неподвижная, как восковая фигура, женщина поедала глазами ненавистного сына сатрапа, и если бы её взгляд мог убивать, за столом уже сидел бы труп.

Секунды стремительно уносились в вечность, смятенное молчание в зале становилось гуще и тревожнее, и Дигнар не выдержал. Он вскинул голову, намереваясь высказать всё, что думает о несостоявшихся союзниках, и вдруг вспомнил, что за спиной стоит Оникс. В тот же миг в ушах зазвучали назидательные слова отца: 'Фантоши не игрушки, сынок. Это сложный, многоцелевой и весьма ценный инструмент. С его помощью ты можешь решить практически любую проблему. Как в бою, так и в жизни'.

'Вот сейчас и проверим, — с отчаянной решимостью подумал Дигнар и мысленно обратился к Ониксу: — Я должен подписать союзный договор, а для этого необходимо восстановить помолвку с Гедерикой. Причём сейчас же! Действуй!'

Тель, единственная, кто смотрела на Оникса, заметила его лёгкий, едва заметный кивок, и, поняв, что тот собирается использовать магию, приготовилась вступить в поединок. Однако фантош повёл себя совсем не так, как она ожидала. Юноша мягко улыбнулся, обвёл ласковыми травянисто-зелёными глазами ликанцев и остановил взгляд на макушке Дигнара. Тель не сразу поняла, что происходит, а, сообразив, мысленно ругнулась и не стала вмешиваться. От фантоша мягкими, тёплыми волнами исходили любовь и взаимопонимание. Словно аромат духов они заполняли пространство, вбирая в себя напряжение, враждебность и неприязнь. Морика и Миганаш, Сетраш и Грониш, Гедерика и Дигнар расслабились, заулыбались, в зале воцарились мир и покой.

— Простите меня за опрометчивые слова, Ваше высочество, — виновато произнесла Морика.

Сын сатрапа откликнулся мгновенно:

— И Вы, леди, примите мои извинения. А, в знак примирения и дружбы между нами и нашими странами, позвольте вручить Вашей прекрасной дочери дары и попросить стать её моей женой.

— Конечно.

Морика доброжелательно улыбнулась, и окрылённый успехом Дигнар поднялся. Один из фантошей поднёс ему резную шкатулку, сияющую золотом и драгоценными камнями. Наследник откинул крышку, взял в руку тяжелый золотой перстень с искрящимся в свете магических ламп бриллиантом и подошел к Гедерике. Девушка послушно поднялась, чувствуя себя дебютирующей актрисой, и, когда Дигнар спросил, согласна ли она стать его женой, ответила, как полагалось по сценарию:

— Да.

На глазах Морики выступили слёзы: она поняла, что потеряла дочь навсегда, но на сердце почему-то было легко и спокойно. Мужчины с умилением проследили, как тиратец надел на палец девушки перстень, поцеловал руку и, вручив резную шкатулку, вернулся на своё место. Горько улыбнувшись, Тель поднялась, забрала подарок жениха и усадила растерянную собственной решимостью воспитанницу на стул:

— Всё хорошо, дорогая.

Геда молча кивнула. Массивный перстень оттягивал руку, мешался и раздражал, заставлял нервничать и краснеть. Пребывая в смятении, она не заметила, как из боковых дверей выскользнули слуги, как бокалы наполнились вином, а на её тарелке появился любимый фруктовый салат. И лишь громкий голос отца, провозгласившего тост за жениха и невесту, вернул девушку к действительности. Она машинально взяла бокал, подняла голову и тотчас столкнулась взглядом с фантошем Дигнара. Травянисто-зёлёные глаза смотрели на неё с пониманием и нежностью, и Гедерика почувствовала, как по телу, прогоняя тревогу и страх, растекается мягкое, упоительное тепло. Девушка облегчённо выдохнула, несмело улыбнулась и отвела глаза — разглядывать молодого мужчину в присутствии жениха показалось ей неприличным.

Хрустальный перезвон бокалов, тихий стук вилок и ножей, а потом, словно весеннее половодье, полилась застольная беседа. Гедерика сама не поняла, каким образом втянулась в оживлённый разговор, изобилующий увлекательными историями, анекдотами и забавными случаями из её детства. Вместе со всеми девушка смеялась, потягивала вино и за обе щёки уплетала салат. Даже Дигнар перестал казаться ей таким уж противным. 'Обычный, даже простоватый, молодой мужчина. И, если не сравнивать его с фантошем... Фантош!' Девушка едва не подавилась, поймав себя на мысли, что весь вечер украдкой поглядывает на телохранителя жениха. Зардевшись, как маков цвет, Гедерика повернулась к эльфийке, словно за советом, и та, как ни странно, поняла девушку. Грустная улыбка, застывшая на чётко очерченных губах, стала горькой, а ясный взгляд серых глаз пронёсся по лицам ликанцев и остановился на Гедерике, предлагая понаблюдать за соотечественниками. Безмолвный совет няни удивил, но девушка всё же последовала ему и едва усидела на стуле. Все без исключения ликанцы время от времени поглядывали на прекрасного фантоша, и в этот миг их глаза вспыхивали любовью и обожанием. 'Магия? — растерянно спросила себя Геда, не в силах поверить что Сетраш и Грониш, почтенные ликанцы, верные мужья и заботливые отцы, вдруг поддались любовной страсти, да ещё к юноше! Про мать с отцом она даже подумать такое не посмела... — Точно магия! Значит, он нас всех околдовал?! И Тель видит это! Почему же она молчит?! Это нечестно!'

Щёки Гедерики приобрели болезненный пунцовый оттенок. Она хотела встать и заявить, что Дигнар вместе со своим телохранителем обманывают их, но не удержалась и в последний раз взглянула на фантоша. Это стало роковой ошибкой. Чёрные глаза девушки потерялись в колдовской зелени древнего величественного леса и растворились в нём, как капля пресной воды в солёном море.

— Это уж слишком, — пробормотала Тель и с силой сжала запястье воспитанницы.

Девушка дёрнулась, отвела глаза, а эльфийка, гневно посмотрела на фантоша. Однако тот проигнорировал угрожающий взгляд, поскольку вступать в поединок приказа не было, тем более что Гедерика, побывав в тенетах древней родины эльфов, и думать забыла об обвинительной речи. На губах Оникса играла безмятежная улыбка, а глаза по-прежнему светились любовью и нежностью ко всему живому.

— Рад был познакомиться с Вами лично, Дигнар, — сквозь тупой звон в ушах услышала Гедерика голос отца. — Встретимся завтра в полдень в парадном зале.

Дигнар лучезарно улыбнулся, рассыпался в ответных благодарностях и, пожав мужчинам руки, покинул малый зал. Красавец-фантош ушёл со своим господином, и, едва за ними закрылась дверь, ликанцы облегчённо выдохнули и как один уставились на эльфийку.

— Что за чудовище он привёз с собой, Тель? — мрачно поинтересовался Миганаш Теригорн. — Ни один из нас не смог противостоять его фокусам, а ведь все мы маги и, как ты знаешь, довольно хорошие.

— Вот-вот, — кивнул Сетраш. — У меня всё время было такое чувство, словно я действую по чьей-то указке.

— А его первый номер и вовсе ни в какие ворота не лезет! — воскликнул Грониш. — Мы, как дети малые, засмотрелись на красивую игрушку, забыв обо всех и вся! Нас голыми руками перебить можно было! Стыд-то какой!

Эльфийке до жути не хотелось говорить правду, но молчать означало нарушить договор с Теригорном, и, облизнув пересохшие губы, она тихо произнесла:

— Фантош Дигнара — эльф.

— Чушь! — отрезал Сетраш. — Мы все видели...

— Что вы видели? — Тель поднялась и гневно взглянула на старейшин: — Руку даю на отсечение, ни один из вас не сможет описать фантоша. Вот Вы, господин Сетраш, скажите нам: какого цвета у него были глаза?

Старейшина озадачено поскрёб щёку:

— Ну...

— Хорошо. А волосы?

Сетраш взглянул на коллег, потом снова на Тель и развёл руками. Эльфийка беззлобно усмехнулась:

— Не напрягайтесь, всё равно ничего не вспомните. — Она оперлась ладонями о столешницу, склонила голову и заговорила сухим, ломким голосом: — Этот эльф совсем мальчишка. Не знаю, как Ордену удалось заполучить его, но реальность такова: в руках Дигнара великолепный маг. Правда, использует он свою силу интуитивно, не считаясь с законами. Ни магическим, ни этическим, ибо никто из эльфийских магов не стал бы использовать магию любви и красоты во вред людям или любым другим живым существам... Так или иначе, мальчик действует по наитию, следовательно, обучать его магии было некому. Эльфийских магов в Ордене нет. И это единственная хорошая новость. — Тель с грустью посмотрела на то место, где ещё недавно стоял фантош, и, болезненно скривив губы, добавила: — Я не знаю, каким образом эльф попал в Тират, но он, несомненно, пленник. Безвольная и опасная игрушка в руках Дигнара.

— Да уж... — протянул Миганаш и с силой обхватил подбородок, обдумывая слова эльфийки. Внезапно он встрепенулся и пристально взглянул на Тель: — А ты можешь так сделать?

— Как? — В серых глазах проскользнуло недоумение.

— Ну... Ну... Твоя красота может стать такой же э... убийственной?

— Хочешь использовать меня так же, как Дигнар использует мальчишку, старейшина? — недобро усмехнулась Тель и гордо вскинула голову. — Не получится! Я скорее умру, чем позволю себе прибегнуть к древней магии во вред кому бы то ни было. По нашим меркам это страшное преступление, которое карается смертью. Если бы Дигнар продемонстрировал способности своего телохранителя на территории федерации, то был бы казнён на месте! Думаю, даже родство с сатрапом не спасло!

Губы эльфийки дрожали, щёки пылали гневным румянцем, глаза горели ненавистью. Спокойная, выдержанная няня Гедерики была на грани срыва, и теперь уже девушка схватила её за руку.

— Успокойся, пожалуйста, — горячо зашептал она. — Никто не посмеет заставить тебя делать то, что ты не хочешь.

— Да-да, — поспешно закивал Миганаш. — Я просто спросил. Мы же должны найти способ защититься от магии фантоша. А то получится как сегодня! Если бы не ты... В общем, позволь поблагодарить тебя, Тель, от лица всех нас.

Старейшины согласно кивнули, а Грониш, нервно вздохнув, заметил:

— Сегодня ты спасла нас, Тель, но что будет завтра? Вдруг Дигнар явится на подписание договора со своим опасным телохранителем, и мальчишка заставит нас сделать, что-нибудь не так? Например, подсунет какой-нибудь исправленный экземпляр, и вместо союзника мы получим сюзерена. Ты можешь помочь нам, Тель?

— Да.

Голос эльфийки прозвучал глухо, но твёрдо. Старейшины облегчённо выдохнули, а Миганаш со всей возможной вежливостью поинтересовался:

— Когда тебе удобно обсудить детали, Тель? Сейчас или, может, хочешь отдохнуть? До утра ещё есть время.

— Сейчас.

Шумно переговариваясь, взрослые поспешили к дверям, а Гедерика тяжело облокотилась на стол и закрыла пылающее лицо ладонями. О ней снова забыли. 'Никто не воспринимает меня всерьёз. Они будут обсуждать, как обезопаситься от фантоша, а я?.. Бросили меня, словно я чужая! — Геда отняла руки от лица и сильно потёрла щёки. — Я должна во всём разобраться. В конце концов, именно мне предстоит жить в Тирате. Не желаю, чтобы с помощью фантоша Дигнар сделал из меня счастливую идиотку! До отъезда два дня. Нужно спешить!'

Девушка выскочила из-за стола и бросилась в свою комнату: ей необходимо было решить, что делать дальше и к кому обратиться за советом и помощью.

Глава 3.

Оникс.

Плотные шторы на окнах перекрыли дорогу лучам заходящего солнца, и спальня, освещённая лишь всполохами умирающих в камине поленьев, пребывала в безмятежном полумраке. Развалившись на подушках, Дигнар смотрел на огонь и раз за разом подносил к губам бокал. Бершанское вино было выше всяких похвал — холодило нёбо, ласкало язык, наполняло душу спокойствием и уверенностью, которых он едва не лишился во время обеда с проклятущими родственничками. 'Не стоило показывать им Оникса, — мысленно скривился тиратец и тут же расплылся в желчной улыбке. — Зато какие лица у них были! Думаю, папа полказны отдал, чтобы увидеть их собственными глазами. И всё-таки объясняться придётся. И с отцом, и с Кальсомом. Вот кто не преминет устроить скандал. Прям так и вижу, как он шипит и брызжет слюной из-под своего капюшона. — Дигнар глотнул вина и перевёл взгляд на пятерых фантошей, чёрными тенями замерших вдоль стены. — Зачем вообще эти гебы? Что там скрывать-то? Хотя, в случае с Ониксом, понятно... Как рассвирепела эльфийская шлюшка, когда увидела мальчишку! Сразу, небось, поняла, что за судьба уготована её соплеменничкам. Пусть трясётся — будущего не изменить!'

Дигнар допил вино, отбросил бокал в сторону, не заботясь, останется ли тот целым, и оскалился в довольной улыбке:

— Оникс.

Лёгкий шорох, смазанная тень, и фантош замер рядом с кроватью. Дигнар смерил его насмешливым взглядом, поманил пальцем и, едва юноша наклонился, ловко сорвал с него кожаный геб. Заколки и шнурки полетели на пол, золотисто-каштановая грива рассыпалась по плечам. Наследник пьяно хихикнул, но, наткнувшись взглядом на кончики острых ушей, скривился.

— Если б не эльфячья кровь, цены б тебе не было, — ворчливо пробормотал он и швырнул геб в руки фантошу. — Кстати, — тёмные глаза тиратца сверкнули, — ты раньше встречал сородичей, Оникс?

— Нет.

— И как тебе нянька моей невесты?

— Красивая и... опасная.

— В самом деле? — оживился Дигнар. Он повозился, устраиваясь на подушках удобнее, закинул ногу на ногу и с интересом взглянул на фантоша. — Мне показалось, что Тель прочно сидит под колпаком у ликанцев.

Оникс помолчал, чуть сжав губы, и его тихий мелодичный голос зазвучал вновь:

— Тель слишком привязана к своей подопечной. Почти как... — юноша замолчал, подбирая слово, — как фантош к хамиру.

— То есть, от неё стоит ждать неприятностей. — Дигнар почесал подбородок, обросший к вечеру жёсткой щетиной. — Что ж, я в этом и не сомневался. Как ты думаешь, что она может предпринять?

— Не знаю. Это зависит от того, как пройдёт церемония.

Наследник сатрапа критически оглядел эльфа и согласно качнул головой:

— Ты прав. Не стоит лишний раз дразнить ликанских уродов. Вот что. — Дигнар посмотрел в глаза Ониксу, и тот, угадав желание хамира, плавно опустился на колени. — Сегодня я доволен тобой. Очень доволен.

Юноша замер, почти не дыша. За такими словами обычно следовало поощрение, и он с нетерпением ждал, чем одарит его хамир. 'Пожалуйста, ну, пожалуйста, пусть он отпустит меня, хоть ненадолго. Я задыхаюсь рядом с ним', — мысленно умолял он, сам не зная кого.

Увидев нетерпение в глазах фантоша, Дигнар расхохотался:

— Ах ты, маленький проказник. — Он протянул руку и щёлкнул Оникса по носу. — Вижу-вижу, как глазки загорелись. Ладно, не буду больше мучить. Возьмёшь из моего кошелька пять золотых, пойдёшь в город и найдёшь симпатичную шлюшку. И пусть вопит от страсти на весь бордель!

Щёки эльфа залил яркий румянец, даже полумрак был не в состоянии его скрыть. Дигнар развеселился пуще прежнего.

— Ну и робкий ты, Оникс, как девчонка на первом свидании! Даже не верится, что пару часов назад ты заставил трепетать Совет Ликаны! Интересно, все эльфы такие или тебя Кальсом так воспитал?

— Не знаю, хамир, — пробормотал фантош и склонил голову.

— Ладно, не тушуйся. — Дигнар милостиво потрепал юношу по плечу. — Иди уж, развлекайся.

Благодарно улыбнувшись, Оникс поднялся на ноги, быстрым шагом пересёк спальню и скрылся за дверью, а наследник сатрапа расслабленно прикрыл глаза и задумался. В отличие от остальных его фантошей, холодных и непробиваемых, как гранитные скалы, мальчишка-эльф был полон жизни. Благодаря связи, выстроенной на крови, Дигнар почти постоянно чувствовал исходящие от него эмоции. Тонкие струйки волнения, радости, тревоги, грусти. Но этого было мало. Дигнар хотел знать, о чём думает Оникс. Пару раз он даже наведывался в Геббинат и требовал от Кальсома обучить его мыслеречи, но угрюмый глава Ордена, вечно утопающий в объятьях тёмного, словно ночь, балахона, отказывался. Дигнар и сам понимал, что у него слишком слабый дар, чтобы замахнуться на столь сложную науку, как мыслеречь, но идея покопаться в голове эльфёнка казалась безумно заманчивой. Необычность Оникса притягивала, как магнит. Покорный одной лишь мысли хамира, старательно удерживающий непроницаемую маску на лице, он мог вдруг смутиться и покраснеть от пошлого словечка или благодарно улыбнуться, получив заслуженную награду. 'Странно... — лениво думал Дигнар. — Все знают, что обучение фантошей проходит строго, даже жестоко. Откуда же в нём это? Не мог же Кальсом подсунуть мне бракованный товар? Не мог. Не посмел бы'.

Густые брови сползлись к переносице, пальцы легли на тонкие серебряные браслеты, отыскивая тот, что крепче стальных оков удерживал возле него Оникса. На секунду тиратцу захотелось отобрать у эльфёнка щедрый подарок и посмотреть, появится ли на его смазливой мордашке обида, просочатся ли раздражение и досада по призрачным нитям связи. 'А ведь, действительно, единственное, что я никогда не ощущал от него это ненависти и обиды. — Дигнар постучал ногтем по браслету и ухмыльнулся. — Кальсом, Кальсом, что же ты сделал с ним, чтобы заставить воспринимать служение, как данность. Эльфы, как один, чопорные гордецы. Скорее сдохнут, чем пресмыкаться будут. А тут... Конечно, по их меркам эльфов, Оникс ещё мальчишка, но твои ищущие не грудничка выкрали. Это-то я точно знаю. И как же тебе удалось не сломать, а прогнуть, сделать мягким, как воск, и вылепить сильную и забавную игрушку?.. А вот тебя, папуля, я отлично понимаю: расставаться с такой куколкой жалко. Но слово есть слово! — Наследник улыбнулся, как сытый кот, и погладил браслет. — Как только женюсь, наша сделка обретёт полную силу, и ты не сможешь пойти на попятную, даже если очень захочешь. А ты не захочешь, папа. Гордость не позволит'.

Дигнар открыл глаза, вытянул руку и самодовольно уставился на серебряные браслеты. С виду они походили друг на друга, как близнецы-братья: ровная гладкая поверхность, ни рун, ни имён, но для хамира отличались, как небо и земля. Так же, как и сами фантоши. Лис, коренастый и рыжеволосый, обожающий холодное оружие. Отличный клинок для него лучший подарок, а крик жертвы — слаще, чем стоны прекрасной девы. Его аура была пронизана мертвым холодом Пустынных земель и спокойствием Тёмного океана. Пепел, высокий и широкоплечий, с чёрными, словно припорошенными золой волосами. Оружия не признаёт, полагается только на магию. И не зря: силой дара он способен развеять в прах и кинжал, и сжимающую его руку. Змей, тихий и незаметный, точно сливающийся с окружающей обстановкой. Узкие глаза, тонкий с горбинкой нос, бледные, вечно поджатые губы. Хитрый, предельно собранный, как кобра перед броском. Уникальный, нечеловеческий слух. Ему плевать — оружие или магия, лишь бы хамир остался доволен. Для всех фантошей похвала — целительный бальзам, смысл их существования, но для Змея она важнее любых наград, и Дигнар не скупился на слова, зная, что лучшего шпиона не сыскать во всём Тирате.

Три браслета скользнули к ладони. Крепкие пальцы сжали оставшиеся два. Нырок и Оникс. Жемчужины его коллекции. Стройные, гибкие, смертоносные. И умные. 'Не зря Кальсом советовал держать их за советчиков. — Дигнар прикрыл глаза, задумчиво перебирая браслеты пальцами. — Напрасно я к нему не прислушался. Вон как ловко выкрутился Оникс, даже объяснять ничего не пришлось. Варит башка у него, варит. Ничего, вернёмся домой — разберусь. И к делу приставлю, чтобы мозги не засохли. — Тиратец сложил руки на животе и усмехнулся. — Пусть в паре поработают. Забавно...'

До появления эльфа Нырок был его любимцем. Он искренне гордился своим хамиром. Ещё бы! Мало кому удавалось связать себя с двумя фантошами, а Дигнар владел четырьмя. Сильный, властный, справедливый. И щедрый. Что ещё нужно фантошу для счастья? Нырок буквально молился на хамира и безмерно гордился, что тот выделяет его среди остальных... Но полгода назад появился Оникс. Приобретение пятого фантоша стало само по себе уникальным событием, а уж то, что он оказался эльфом... В общем, Нырку пришлось подвинуться. И он возненавидел Оникса с первого взгляда.

Благодаря связи Дигнар отлично знал, что чувствует Нырок, но утешать его не спешил. Очень уж интересно было посмотреть, во что выльется безмолвное противостояние игрушек. Но на деле представление оказалось не таким занятным. Косые взгляды, мимолётные тычки и приглушённое шипенье Нырка разбивались о равнодушную маску Оникса. Эльф словно не замечал ненависти 'сослуживца'. Он вообще казался отстранённым и безучастным. Особенно в первые недели пребывания во дворце. Изумительно красивая, лишённая эмоций марионетка. Поначалу Дигнар называл его ледышкой, но вскоре убедился, что ошибается.

В тот день наследник вдрызг разругался с приятелем. Шанир Саттол, старший сын министра иностранных дел, был на редкость смешливым и бесшабашным молодым человеком, к тому же бабником, каких мало. Шанир мог открыто залезть под любую юбку, оказавшуюся в пределах досягаемости, и при этом остаться безнаказанным. Дигнару порой казалось странным, что приятель до сих пор коптит воздух, а не лежит в какой-нибудь канаве с перерезанным горлом, ведь на него точили зуб большинство придворных сатрапа. Впрочем, наследник и сам был известным ходоком по женской части, однако, в отличие от Шанира, предпочитал избегать огласки — слишком хорошо впитались в его кровь слова отца: 'Правитель обязан быть для подданных примером!' Конечно, в жизни Дигнара случались громкие романы. Он влюблялся, терял голову, осыпал избранницу дорогими подарками и устраивал балы в её честь, но страсть быстро угасала, и роман сам собой сходил на нет прежде, чем отец успевал выказать недовольство. Наследник успокаивался и до появления очередной пассии с удовольствием наблюдал за шашнями приятеля. Только наблюдал, ибо по негласному правилу они не вмешивались в любовные интрижки друг друга. До того треклятого дня.

Миридо Гарадэл. Огненная грива волос, наивные зелёные глаза, пышная грудь, осиная талия. Семнадцатилетняя дочь провинциального барона, представленная ко двору за какие-то там заслуги батюшки, сразила Дигнара наповал. Пуская слюну, он предвкушал, как падут на пол ненужные одежды, как в порыве страсти сплетутся разгорячённые тела и жадные губы, как час за часом, день за днём он будет учить невинное (в этом Дигнар готов был поклясться чем угодно) дитя премудростям плотских утех. Наследник промаялся рядом с отцом до конца церемонии, а едва был объявлен бал, ринулся на поиски красотки. И нашёл. В малой охотничьей гостиной. В объятьях Шанира. Животная ревность затмила глаза Дигнара, и, забыв обо всём, он врезал приятелю кулаком в лицо. Шанир рухнул на пятую точку, покрутил головой, пощупал челюсть и... обрушил на наследника водопад отборной брани. Дигнар не остался в долгу, и между ними разразилась позорная словесная перепалка. Наследник сатрапа и сын министра выстраивали столь витиеватые речевые обороты, что, услышав их, грузчики с портового рынка взвыли бы от зависти и подались в школу для благородных девиц. Правда, восторгаться грызнёй было некому. Миридо проворно смылась из гостиной в первую же минуту ссоры, а замершие у стен фантоши слышали в своей жизни ещё и не такое.

Эмоции били через край. Вскоре словесной дуэли приятелям показалось недостаточно и, вспомнив о своём положении при дворе, титулах и высокородных родственниках, Дигнар и Шанир решили выяснить отношения так, как положено благородным господам — дуэлью фантошей.

Для наследника ситуация складывалась более чем удачно: он давно искал повод проверить Оникса в деле. И фантош не подкачал. Лёгкий и хрупкий он плавно уходил от ударов громилы Гризли, любимца Шанира, и точно бил в цель, пользуясь малейшей заминкой противника. А ведь задача перед ним стояла не простая — Оникс отлично владел даром, но схватка была рукопашной.

Эльфёнок выиграл. Он вымотался, тяжело дышал, из-под геба сочилась кровь, но победа была за ним. Шанир не поверил глазам, когда Гризли рухнул на мраморный пол, словно мешок с травой, и остался лежать, не подавая признаков жизни. Заворожено глядя на поверженного любимца, он молчал, а Дигнар во все тридцать два зуба улыбался Ониксу. Теперь наследник окончательно уверился, что потраченные деньги и женитьба на ликанской ведьме стоили этого фантоша. Он заставил эльфа снять геб, с любопытством оглядел его разбитую мордашку и цокнул языком:

— Отличная работа, Оникс.

— Спасибо, хамир.

Фантош церемонно поклонился, не сводя холодных тёмно-зелёных глаз с наследника. Дигнар уже собрался объявить о награде победителю, но тут заговорил Шанир.

— Вот дрянь, — тихо и отчётливо произнёс он и запустил пальцы в свою густую русую шевелюру. — Эта нимфетка не стоила жизни Гризли.

— Ты убил его, Оникс? — удивился Дигнар, ибо не отдавал такого приказа.

— Нет, хамир. Гризли жив. Лекарь поставит его на ноги за пару дней.

— Ну, уж нет. — Шанир поднялся на ноги и с нескрываемой завистью посмотрел на Оникса. — Пусть Кальсом забирает его обратно. Я тоже хочу эльфа!

— Это вряд ли, — ухмыльнулся наследник. — Эльф у Ордена имелся в единственном экземпляре. И он мой!

— Вот непруха, — расстроено пробормотал Саттол и повернулся к другу: — Тогда я требую компенсации!

— За что? Поединок есть поединок.

— Я понёс убытки.

— И?

— Она должна заплатить!

— Миридо? — Дигнар откинул голову и расхохотался. — Да её приданное стоит меньше, чем твой Гризли!

Но Шанир не разделил веселья приятеля.

— Плевать на деньги! — упрямо заявил он и сжал губы в тонкую линию. — Эта похотливая дрянь рассорила нас, Диги. Из-за неё мы едва не перегрызли друг другу глотки.

— Ты преувеличиваешь, Шани.

— Я хочу, чтобы твой эльф прикончил девчонку!

Дигнар развалился в кресле, закинув ногу на подлокотник, и насмешливо взглянул на приятеля:

— А почему Оникс? У тебя остался Ключ. Отправь на охоту его.

— Вот ещё! Пусть девчонкой займётся лучший из лучших, — закапризничал Шанир, и Дигнар поморщился:

— И чего в тебе бабы находят? Ты сам от них недалеко ушёл.

Саттол обиженно скривился, по-детски топнул ногой и отвернулся.

— Ну, хорошо, хорошо, — смягчился Дигнар. — Оникс, так Оникс. Слышал, малыш? Миридо твоя. По-тихому избавься от девчонки и отправляйся в город. Сними себе шлюху на ночь. Заслужил.

И тут случилось невероятное: бесстрастная маска дрогнула — щёки эльфа окрасились алым румянцем. Глаза Дигнара округлились от удивления, зато Шанир моментально сообразил, в чём дело. Он шагнул к приятелю, хлопнул его по плечу и ехидно хихикнул:

— А твой грозный боец оказывается девственник. Прелесть какая! Как же ты до сих пор не озаботился столь важным вопросом, Диги? Мальчик-то уже большой.

'Да... — рассеяно подумал наследник. — Фантош-девственник, это что-то новенькое'. Но вслух озвучивать свою мысль не стал. Вместо этого взглянул на остальных телохранителей:

— Пепел, пойдёшь вместе с Ониксом. Поддержишь, если что.

Он терпеливо дождался, пока Оникс и Пепел покинут малую охотничью гостиную, и только после этого сквозь смех произнёс:

— Жизнь интересная штука. И с появлением эльфёнка она стала ещё интереснее...

С этого дня Дигнар, казалось, задался целью согнать равнодушие с лица Оникса, и, когда это удавалось, испытывал ни с чем не сравнимый восторг...

Тихо скрипнула дверь комнаты, отведённой игрушкам наследника, и в спальню вошёл эльф. Сморгнув воспоминания, Дигнар открыл глаза и ухмыльнулся: в простом тёмно-зелёном костюме, с беретом, прикрывающим острые ушки, фантош выглядел мальчишкой лет шестнадцати, не больше. 'Какой-то красотке сегодня повезёт', — хохотнул про себя наследник и скомандовал:

— Поспеши, Оникс, ночь не резиновая.

Поклонившись, фантош стремительно вышел, а Дигнар повернулся к Нырку и негромко приказал:

— Вина...

Покинуть дом Совета оказалось проще простого. Слабенькое заклинание отвода глаз сработало идеально: никто из встретившихся в коридорах ликанцев и тиратцев не обратил внимания на скромного юношу, спешно направляющегося к парадному выходу. Оникс почти бежал, он отчаянно нуждался в глотке свежего воздуха. Стрелой пролетев мимо великанов-стражников, эльф сбежал по ступеням крыльца, остановился и глубоко вздохнул. Холод сумерек приятно обжёг ноздри, пробрался в грудь, заполнил лёгкие. Бешено стучащее сердце успокоилось, забилось ровно и громко, точно говоря своему владельцу: 'Всё в порядке, мы вырвались, мы ненадолго свободны'. Оникс грустно улыбнулся и поднял голову: ночь, как заботливая мать, ласково и нежно окутывала город мглой. Бледно-жёлтая, скособоченная луна замерла в ожидании подруг-звёзд, но те не торопились появляться, прячась среди белёсых клокастых облаков.

Оникс любил ночь. Если бы ему разрешили, он простоял бы на площади до рассвета, прислушиваясь к сонным звукам города и позволяя ветру ворошить одежду. Возможность побыть наедине с собой — бесценная и дико желанная награда, которой он не удостоится никогда. Дигнар просто не додумается отпустить его побродить. Шлюхи, пьянки в кабаках, покупка одежды и оружия — на большее фантазии наследника не хватало. Оникс ещё раз глубоко вздохнул, перевёл взгляд на темнеющие дома и неторопливо зашагал к ним — он уже отдышался, а, значит, минуты, выцарапанные для личного пользования, закончились.

— Пора выполнять приказ, — проворчал эльф и, свернув на первую попавшуюся улицу, завертел головой, отыскивая бордель.

Идти пришлось долго. Увеселительные заведения ликанской столицы располагались на окраине, маскируясь серыми, безликими фасадами и малозаметными вывесками. Ни полуголых девиц в стеклянных витринах, ни ярких фонарей над крыльцом, ни смеха и крика зазывал. Тёмные коляски с угрюмыми кучерами на облучках, непорочная тишина улиц, нарушаемая редким фырканьем лошадей. Расположение и внешний вид бершанских борделей призывали задуматься об аморальном поведении и, пока не поздно, вернуться домой. 'Какое ханжество! — зло ухмыльнулся фантош. — Как самим-то не противно?' Вот уже четверть часа он стоял под фонарём и скептически рассматривал подрагивающую от ветра вывеску, на которой 'красовалась' субтильная девица с чепцом на голове и зонтом в руках. Эльф честно попытался понять, что в грубо намалёванном изображении должно олицетворять похоть или, на худой конец, желание, но не сумел. Старательно преодолевая отвращение к себе и мысленно желая Дигнару провалиться, он поднялся по стёртым каменным ступеням, толкнул входную дверь и вошёл в просторный, круглый холл.

В уши ударил многоголосый шум, глаза заслезились от яркого света. Оникс моргнул и недоумённо огляделся по сторонам: он не ожидал, что здесь будет столько людей. По холлу и гостиной, оформленной в вызывающе броских красно-золотых тонах, дефилировали десятки полуобнаженных девиц. Они громко переговаривались, хихикали и стреляли глазами в сторону гостей. На кушетках и мягких низких диванах, хаотично расставленных по всему помещению, сидели мужчины всех возрастов: одни пили вино, другие обнимали полуголых девиц, третьи играли в карты. Рядом с огромным камином белокурая девушка в лёгком полупрозрачном платье задумчиво перебирала струны арфы. Музыки Оникс не услышал, её заглушали голоса и смех. 'Наверняка что-нибудь вульгарно-слезливое', — решил он и посмотрел на прикрытую вуалевыми занавесками лестницу, ведущую на верхние этажи.

— Добрый вечер, юноша.

Фантош повернул голову и равнодушно взглянул на высокую улыбчивую женщину в узком шёлковом платье. Она была явно не молода, о чём свидетельствовали тонкие росчерки морщин вокруг больших выразительных глаз, но со своей удивительно пропорциональной и подтянутой фигурой могла дать сто очков вперёд любой юной прелестнице. 'Наверное, когда-то она была бесподобна', — отстранённо подумал эльф и заставил себя улыбнуться:

— Здравствуйте, мадам.

— Астара Мегон. — Тёплая ладонь легла на плечо фантоша, а голубые глаза одарили участием и пониманием. — Вижу, Вы впервые в подобном заведении.

— Да, — кивнул Оникс, спорить и что-либо доказывать не было ни малейшего желания.

— Тогда я возьму на себя смелость помочь Вам. Надеюсь, Вы не стеснены в средствах?

Эльф молча выудил из кармана золотой и небрежно повертел его в руках.

— Замечательно!

Астара подняла руку, щёлкнула пальцами, и рядом с Ониксом точно из-под земли возникла невысокая миловидная брюнетка в тёмно-синем атласном платье, низкий вырез которого позволял без помех лицезреть аппетитную высокую грудь.

— Я Нимата, буду счастлива скрасить Ваше одиночество, господин, — интимно низким голосом проворковала брюнетка и присела в реверансе, дабы гость по достоинству оценил её прелести.

Кожей ощущая любопытные взгляды гостей и куртизанок, Оникс покладисто осмотрел 'товар', молча кивнул и уронил золотой в ладонь Астары. Небрежный жест несказанно обрадовал Нимату. Глаза её алчно блеснули, губы разъехались в улыбке, демонстрируя белоснежные ровные зубы, а жадные пальцы намертво вцепились в запястье гостя.

— Идём скорее, мой герой! — Фантош едва ощутимо вздрогнул, и куртизанка успокаивающе погладила его по щеке: — Не тревожься, милый, я всё понимаю. Обещаю, твой первый раз станет лучшим событием в жизни!

С этими словами Нимата потащила Оникса за вуалевые занавески. На втором этаже царили безмолвие и полумрак. Длинный коридор с многочисленными дверями ломался и разветвлялся, точно лабиринт. Мягкий толстый ковёр заглушал шаги, а голоса и смех, доносившиеся из холла и гостиной, походили на шуршание дождя за окном. Нимата то и дело оборачивалась, одаривая спутника многообещающей улыбкой, но Оникс ни разу не улыбнулся в ответ. Он с трудом справлялся с кипящим внутри раздражением. Фантошу хотелось, чтобы весь этот цирк закончился как можно скорее, лучше прямо сейчас.

Куртизанка остановилась возле двери, неотличимой от остальных, игриво подмигнула юноше и нажала на латунную ручку. Оникс позволил втащить себя в комнату, где единственной мебелью была огромная овальная кровать, но стоило Нимате захлопнуть дверь, маска безразличия слетела с его лица, словно сорванная порывом ветра. Эльф выдернул руку из цепкой хватки женщины, отступил, и глаза его полыхнули яростью.

Нимату это не смутило. Гордо вздёрнув подбородок, она положила руки на талию и слегка повела бёдрами:

— Какой горячий мальчик. И далеко не невинен. Что ж, так даже интереснее. Как ты любишь делать это, красавчик?

— Быстро и громко! — сквозь зубы выплюнул фантош.

Нимата не успела и глазом моргнуть, как оказалась на кровати:

— Как ты это сделал?

Вместо ответа, Оникс сорвал с головы берет.

— Эльф? — Глаза куртизанки распахнулись от удивления. — Эльф в борделе? Не верю...

— Заткнись! — перебил её фантош и, приподнявшись, безжалостно рванул атласное платье. — Я очень сердитый эльф. И очень спешу!

— Да не вопрос.

И Нимата счастливо улыбнулась, представляя, как лопнут от злости товарки, когда узнают, что она переспала с первородным...

Изящные пальцы сжали тонкую иглу пламени. Боль растеклась от ладони к локтю, но Оникс даже не поморщился. В Ордене его научили отрешаться от боли, а ведь она, как считали люди и нелюди, показатель того, что ты жив. 'А я уже пятнадцать лет мёртв', — отстранённо подумал фантош и посмотрел на кровать. Нимата давно уснула и проснётся только на рассвете. Надежды её не оправдаются: в памяти останется лишь юный и скромный человеческий мальчик, впервые наведавшийся в публичный дом. Робкий и наивный, пылко и торопливо постигающий азы чувственных удовольствий...

Губы эльфа скривила горькая усмешка:

— А ведь когда-то и я был таким. Пусть не человеком, но сути это не меняет.

Оникс поджал ноги, обхватил их руками и прижался щекой к коленям. Не потрудившись одеться, он вот уже несколько часов сидел на широком деревянном подоконнике и рассеянно смотрел в окно. Одиночество эльфа скрашивала толстая витая свеча. Он пристроил её перед собой и время от времени поглаживал горячий оранжевый бутон покрасневшими, опалёнными пальцами. Но огню было не под силу растопить мрак, сковавший сердце фантоша...

Их было шестеро. Глупых, юных, верящих в светлое будущее.

— Таар... Лине... Каен... Дале... Саан... Шуам... — прерывисто выдохнул Оникс, прикрыл глаза, и между резко очерченными бровями пролегла уродливая складка. — Теперь мы все мертвы.

Голос эльфа болезненно дрогнул. В разум ворвался звонкий мальчишеский смех, замелькали знакомые лица, счастливые и беззаботные. Но Оникс не обманывался. Он знал, что если позволит себе вспоминать дальше, на смену улыбкам придут оскалы. Оскалы мертвецов. И душевная мука навылет пробьёт ледяной панцирь, и тогда станет по-настоящему больно.

Оникс повернул голову и уставился на кровать. Очертания спящей куртизанки едва угадывались, а тихое ровное дыхание мог уловить разве что чуткий слух эльфа. И он слышал, более того, словно голодный вампир, он ощущал саму жизнь, пульсирующую в венах, трепещущую в сердце. Беспомощное, беззащитное человеческое тело, которое так легко уничтожить. Оникс развернулся, опустил ноги на гладкий деревянный пол и подался вперёд:

— Ненавижу! Ваши души точно в навозе вымазаны. От вас смердит!

Собственные слова заставили эльфа вздрогнуть.

— Как глупо... — Он с силой дёрнул себя за волосы. — Совсем раскис. Как девчонка! Не хватало ещё, чтобы Дигнар почуял неладное. Мало мне проблем.

Оникс вернулся на подоконник, поджал ноги и вновь посмотрел в окно. Лицо его разгладилось, став отстранённо безмятежным, а рука машинально потянулась к свече. 'Нельзя срываться. Я знал, что придётся ждать. И ни день, ни два — годы. Иначе и начинать не стоило. Но как же мерзко быть рядом с ним. С ними.... Хотя, чем я теперь лучше? — Фантош накрыл пламя ладонью, и в комнате стало темно. — Острые уши, тонкая кость — вот и всё, что осталось от эльфа. Остальное — человеческая гниль. Пусть! Важна только месть. Терпеть и ждать, ждать и терпеть, терпеть и ждать'.

Обожженные пальцы скользнули по мутному стеклу, оставляя неровные влажные линии. Оникс безразлично взглянул на них, поморщился и толкнул ставень. Ночная свежесть мгновенно остудила тело, запуталась в длинных волосах, прогоняя тягостные мысли. В груди разлилось долгожданное спокойствие, умиротворённый взгляд заскользил по цепочкам и сгусткам звёзд. До рассвета оставалось несколько часов, и растрачивать их на сомнения и злость не имело смысла — передышка нужна была Ониксу как воздух.

Созерцание. Неотъемлемая часть жизни эльфа. Время, когда душа отдыхает, мысли обретают чёткость и ясность, а тело подстраивается под песню мира. Конечно, созерцать, сидя на мёртвой древесине и вдыхая зловоние города, для его сородичей показалось бы дикостью, почти святотатством, но Оникс давно привык довольствоваться малым. 'Да и какой из меня эльф? — устало подумал он и подмигнул жёлтоглазой луне. — Одно недоразумение'. Его мысли и действия явно расходились друг с другом, но фантош не стал заострять на этом внимание. В конце концов, подумать о несоответствии мыслей и поступков можно было и позже, а вот насладиться созерцанием... Эльф почти с любовью оглядел улицу. В подрагивающем свете фонарей булыжная мостовая походила на полноводную реку, прижавшиеся друг к другу дома — на высокий скалистый берег, а сонные экипажи — на попавшие в штиль корабли.

— Блаженство.

Внезапно в конце улицы промелькнула тёмная, закутанная в плащ фигура. Знакомая аура заставила фантоша подобраться.

— Вот так сюрприз, — прошептал он, забыв, что минуту назад помышлял лишь о покое и созерцании. — Неужто в благородной Ликане зреет коварный заговор? Любопытно.

Оникс бесшумно спрыгнул с окна и заметался по комнате, отыскивая одежду. Поспешно облачившись в костюм, он собрал волосы в хвост, натянул берет и сунул руку в карман. На прикроватную тумбочку легли три золотые монеты — плата за плотское удовольствие. Подумав, эльф добавил к ним ещё одну — лично для Ниматы, потом скользнул к окну и, перемахнув через подоконник, растворился в ночном городе.

Глава 4.

В ночи.

Ночной Бершан был прекрасен. Тонкие изгибы фонарей с покачивающимися на ветру янтарно-белыми лампами. Их лёгкий, призрачный свет причудливыми узорами расползался по серой брусчатке мостовой. Линии, круги, силуэты. Подрагивающие и трепещущие, они ласкали сонную улицу, вскользь задевали дома и рассыпались мелкими бликами на оконных стёклах. В гладких крышах, словно в тысячах зеркал, отражались луна и звёзды, казалось, будто чья-то заботливая рука укрыла город расшитым блёстками одеялом, а, может, то была фата, наброшенная на голову смущенной невесты...

Гедерика плотнее закуталась в плащ. Весна перевалила за середину, дни стали длинными и погожими, однако к ночи холодные ветра возвращались, и бершанцы предпочитали коротать вечера перед жарко растопленными каминами. Но пройдёт неделя-другая, и долгожданное тепло позволит горожанам сэкономить на дровах и гулять до глубокой ночи. Тогда над Бершаном будут круглые сутки звучать громкие голоса и смех. А пока улицы пустовали. Редкие прохожие выглядели усталыми и заторможенными. Не сбавляя шага, они скользили по Гедерике равнодушными взглядами и отворачивались. Впрочем, девушка тоже не рассматривала их. Ночь коротка, а путь предстоял не близкий: Каломуш Перт жил на окраине города, в Кленовом квартале, где возле каждого дома в обязательном порядке шелестели резными листьями тонкоствольные стройные деревья.

Тонкие каблучки гулко стучали по мостовой, холодные пальцы нервно сжимали отвороты плаща. Геда старалась не думать о скандальном ужине, но мысли упрямо возвращались в трапезный зал. Хищная улыбка Дигнара, от которой по коже бежал холодок, а зубы невольно выбивали дробь, и завораживающая красота фантоша. Сильное, гибкое тело, кошачья поступь, пронзительный взгляд...

Тель ошиблась. Гедерика, в отличие от родителей и старейшин, запомнила фантоша: ясные травянисто-зелёные глаза, роскошные золотисто-каштановые волосы, тонко очерченные, манящие губы... Щёки девушки запылали, дыхание стало частым и неровным. Геда не понимала, что с ней творится. Никто и никогда не вызывал у неё таких сильных и противоречивых чувств. Хотелось быть ближе к фантошу, понять его, узнать, чем он живёт и дышит, и одновременно забыть о его существовании, потому что любить недосягаемое совершенство больно.

Задумавшись, Гедерика не заметила, как достигла дома учителя, а когда осознала, что стоит на ступеньках перед знакомой дверью, испустила тяжёлый вздох. 'Как я объясню свой интерес к фантошам? Каломуш сразу всё поймет. Он знает меня как облупленную... Как стыдно...' Девушка отступила и растерянно оглядела красный кирпичный дом. В ночном сумраке он выглядел тёмно-бордовым и каким-то зловещим.

— Ерунда! Здесь живут хорошие, добрые люди. Я знаю. Это всё Дигнар с его тиратскими выходками! — зло прошипела Гедерика и, отринув сомнения, решительно взбежала по ступеням и дёрнула язычок медного колокольчика.

В ночной тишине мелодичный звон прозвучал как зычный глас литавр. Девушка вжала голову в плечи, стыдясь, что потревожила сон мирных горожан, и, попятившись, пробежалась беспокойным взглядом по тёмным окнам. Гедерика развернулась, намереваясь сбежать, но тут по бокам от двери вспыхнули фонари, лязгнули петли, и на пороге возник взлохмаченный и помятый учитель:

— Геда? Что ты здесь делаешь? Знаешь, который сейчас час?

— Знаю, — улыбнулась девушка, с любопытством разглядывая мага.

Бархатный халат до колен, наспех перетянутый поясом. Пижамные штаны с забавными звёздочками и тучками. Отороченные мехом тапочки. Даже в первые годы знакомства, когда Каломуш частенько менял мантию волшебника на светский костюм, он никогда не выглядел столь забавно. Гедерика посмотрела на лицо учителя: круглые от удивления глаза; на правой щеке широкая красная полоса, видимо, спал Каломуш очень крепко; растрёпанные русые волосы, торчащие в стороны, словно иголки дикобраза.

— Ты... смешной.

Геда хихикнула, и маг смутился. Он попытался пригладить ладонями вздыбленные космы, но, потерпев поражение, опустил руки. Несколько секунд Каломуш растерянно таращился на ученицу, а потом опомнился и строго повторил:

— Что ты здесь делаешь, Геда?

'Официоз, значит? Да, пожалуйста!' Гедерика откинула капюшон и, придерживая полы плаща, присела в реверансе.

— Мне нужен Ваш совет, господин учитель. — Она подняла голову, чуть улыбнулась и, пресекая готовый сорвать с губ мага вопрос, добавила: — Это не может ждать до утра.

— Г-хмы...

Каломуш отступил в сторону, пропуская Геду в холл, аккуратно прикрыл дверь, задвинул засов и, побарабанив по нему пальцами, осведомился:

— Тель в курсе, что ты разгуливаешь по ночам?

— Нет, — беззаботно ответила девушка, скинула плащ на танкетку и взволнованно поправила наращенные локоны. — И, надеюсь, она останется в сладком неведении.

— Г-хмы...

Каломуш скептически посмотрел на ученицу. Конечно, Гедерика никогда не была спокойным и покладистым ребёнком, но чтобы явиться ночью в дом женатого мужчины... От её визита разило неприятностями, а неприятностей маг избегал, особенно в последнее время. Ему вполне хватало забот с беременной женой, которая с каждым днём становилась всё более нервной и непредсказуемой.

Маг невольно взглянул на лестницу, ведущую на второй этаж, прислушался к внутренним ощущениям и облегчённо вздохнул: Ульрика спала. Испытывая нечто, сродни угрызениям совести, Каломуш сосредоточился, аккуратно подправил её сон, сделав глубже и по возможности приятнее, и только после этого обратился к Гедерике:

— Пошли в гостиную.

— Проснулся, наконец?

— Ага, — кивнул маг, взял девушку за руку и потащил к белым двустворчатым дверям.

Короткое, едва слышное заклинание, и под потолком десятками свечей вспыхнула люстра, в камине запылали дрова. Небольшая, уютная гостиная с бледно-коричневыми стенами, мягкими диванами и круглым безворсовым ковром тотчас наполнилась теплом, и Геда почувствовала, как напряжение понемногу спадает. Она устроилась в кресле, приняла из рук Каломуша бокал тёплого, разбавленного вина, сделала глоток и расслабленно уставилась на огонь.

— Я так устала... — после длительной паузы выдохнула она и вновь пригубила вино. — Знаешь, вчера утром я хотела сбежать. Глупо, правда?

Каломуш неловко переступил с ноги на ногу: он не знал, чем утешить ученицу. Сказать, что всё будет хорошо? Посоветовать быть стойкой и мужественной? Или промолчать, словно ему всё равно? Так и не решив, что лучше, маг быстро провёл рукой по волосам, подошёл к девушке и уселся на пол возле её ног:

— Как он тебе?

— Кто?

Перед глазами на мгновение мелькнуло совершенное лицо в обрамлении золотисто-каштановых волос. 'Но Каломуш не видел его. Он не знает о нём... Или видел? Он маг...' — заторможено думала Геда, сжимая пальцы на тонкой хрустальной ножке.

— Дигнар.

Имя будущего супруга отозвалось в груди тупой ноющей болью, а воображение услужливо показало одутловатое надменное лицо с мелкими глазками, полными жгучей, плотоядной злобы.

— Э... да ты дрожишь. — Каломуш встал, осторожно разжал пальцы девушки, поставил бокал на пол и положил ладони на хрупкие, подрагивающие плечи. — Он обидел тебя?

Гедерика сглотнула образовавшийся в горле сухой комок: 'Я не заплачу. Только не из-за него!' — и подняла голову, встретившись с магом взглядом.

— Расскажи мне о фантошах.

— О фантошах?

Каломуш уже ничего не понимал. Он предполагал, что Геда пришла пожаловаться на своего жениха, но, похоже, до Дигнара ей не было дела. А вот до фантоша... В очередной раз взлохматив несчастную шевелюру, маг озадаченно покачал головой:

— Я рассказал тебе о них всё, что знал, но, если хочешь, повторю: фантоши — создания Ордена чистого духа. Их основная функция оберегать и защищать хамира, которому они преданы до мозга костей.

— Но он так красив... Словно светится изнутри.

— Кто?

— Фантош.

Каломуш недоумённо вздёрнул брови:

— Хочешь сказать, что видела его лицо?

— Ага. — Гедерика прижала руку к груди, её щёки окрасились пунцовым румянцем. — Ты не представляешь, как он прекрасен. Тель сказала, что это из-за эльфийской магии, но мне кажется, она что-то не договаривает. Он...

— Подожди! — замахал руками маг, вскочил, резко одёрнул халат и заметался по гостиной, беспорядочно хватая то бокал, то графин, то книгу, то забытое женой рукоделье. — Быть того не может! Я, конечно, понимаю, что ты его невеста, но с чего Дигнару показывать тебе лицо фантоша? Ведь брак ещё не заключён, и вообще. — Внезапно Каломуш остановился и ошалело взглянул на ученицу: — Тель тоже видела его?

— И родители, и старейшины. Дигнар привёл его на ужин без головного убора.

— И?

Глаза мага загорелись неподдельным интересом, а Гедерика покраснела ещё гуще:

— Я же сказала: он очень красивый... — Девушка немного помолчала, вспоминая взгляды старейшин и матери, и поёжилась: — Фантош словно заворожил всех... Будто разума лишил... Не хотелось ничего, только смотреть и смотреть на него ... А потом Тель разбила тарелку.

— И наваждение пропало?

— Не совсем.

Гедерика подняла с пола бокал и сделала жадный глоток. Вино уже остыло и немного горчило, но девушке было всё равно: она изо всех сил гнала от себя воспоминания о самом кошмарном ужине в своей жизни. Да ещё заинтересованный взгляд учителя обжигал, точно огонь. Взгляд старателя, наткнувшегося на золотую жилу.

— Я понимаю, что ты хочешь выяснить, — быстро заговорила девушка. — Ты хочешь поговорить о его магии. Но я здесь не за этим, Кало. Я хочу разобраться, понять, кто он...

— Он — фантош.

Опустив глаза, Гедерика провела пальцем по ножке бокала:

— Тель весь вечер была сама не своя. Бормотала, что делать из эльфа цепного пса — святотатство. Она больше не верит, что фантоши искусственные создания. Твердит, что Орден похищает людей и не только.

— Какая разница? Так или иначе, они делают разумных существ рабами, — немного суше, чем хотелось бы, произнёс Каломуш и, помявшись, добавил: — Не стоит играть с огнём, Геда. Если хочешь выжить в Тирате, воспринимай фантошей, как марионеток. Не нарывайся на неприятности. Битву за свободу фантоша ты заведомо проиграешь.

Гедерика с недоумением взглянула на учителя:

— Я не собираюсь ни с кем воевать. Мне нужно лишь понять как себя вести, что делать... — Девушка замялась, повертела бокал и, взглянув на указательный палец, не отягощённый сейчас массивным брачным кольцом, продолжила: — Теперь, когда я знаю, на что способны фантоши, мне страшно, Кало.

Каломуш вздохнул и ласково погладил узкое запястье. Маг по-прежнему не знал, как успокоить растерянную запутавшуюся ученицу, но чувствовал, что даже простое прикосновение утешает её. Гедерика чуть ослабила хватку, её пальцы больше не стискивали ножку бокала, словно шею Дигнара. На бледных щеках проступил румянец, глаза стали грустными и усталыми.

— Мама убита горем. Заперлась в спальне и не желает никого видеть, даже меня. Она плачет и плачет, точно я умерла. А отец... Я не понимаю: зачем нам этот союз, Кало? Как можно объединяться с тиратцами? Они лживы до мозга костей.

— Политика — наука сложная и противоречивая...

— Это не моё дело, да? — прошептала Гедерика, уткнувшись взглядом в пустой бокал. — Ты, как и прочие, считаешь меня маленькой и глупой.

— Нет, Геда! — Маг встрепенулся и тотчас сник. — Просто тайны Совета... Я давал клятву.

Девушка откинулась на спинку кресла, тыльной стороной ладони смахнула влагу с ресниц и по-детски обижено надула губки:

— Тайны, тайны, тайны... Почему вы решили, что мне ничего не нужно объяснять? Словно брак с Дигнаром делает меня прокажённой. Предательницей. Я же не враг! Я ликанка и никогда не предам свою страну!

Маг счёл уместным промолчать. Бросил угрюмый взгляд на весело пляшущие языки пламени, потом на рукоделье жены и неожиданно для самого себя произнёс:

— Я поеду с тобой, Геда.

— Правда? — Гедерика встрепенулась. Осунувшееся лицо озарила светлая радостная улыбка и сразу погасла. — Ты не можешь. Ульрика вот-вот родит.

— Я оставлю её на попечение родственников.

Девушка взяла руку мага и слегка сжала пальцы. Больше всего на свете ей хотелось поблагодарить учителя, сказать, что она будет счастлива видеть его рядом. Однако поездка в Тират для Каломуша могла стать роковой. 'Кто знает, на что способен Дигнар? Не хочу, чтобы этот мерзавец убил моего учителя!'

— Вы никуда не поедете, господин учитель. — Каломуш хотел что-то возразить, но Гедерика покачала головой, призывая его к молчанию. — Ты должен дождаться появления своего первенца. Для Ульрики очень важно, чтобы во время родов, рядом с ней был добрый и любящий муж. А когда дитя немного подрастёт, ты сможешь навестить меня в Исанте.

Каломуш уныло кивнул.

— Конечно, Геда, — глухо выдавил он. — Я приеду к тебе позже.

— Спасибо.

Мягкая ладошка мимолётно скользнула по щеке, и Каломуш с трудом сдержал горестный стон.

— Всё в порядке, Кало. Мы обязательно встретимся, нужно просто верить.

Маг согласно кивнул и погладил ученицу по голове:

— Скоро рассвет. Я провожу тебя. Не хочу, чтобы Тель порвала меня на кусочки.

Каломуш заставил себя усмехнуться, подмигнул девушке и поспешно покинул гостиную. Гедерика поднялась, поставила бокал на стол и подошла к окну. Отведя занавеску, взглянула на тёмную улицу и вздохнула — возвращаться домой совершенно не хотелось. 'Тель наверняка будет ворчать, а завтра...'

Шорох за спиной заставил её вздрогнуть и обернуться.

— Знаешь, Кало... — начала Геда и осеклась: в трёх шагах стоял незнакомый молодой человек.

Простой тёмно-зелёный костюм. Короткие кожаные сапоги. Коричневый берет. Через левое плечо перекинут хвост длинных золотисто-каштановых волос. Правильное лицо с тонкими аристократическими чертами магнитом притягивало взгляд, а в бездонных, травянисто-зелёных глазах хотелось раствориться навсегда. 'Не может быть. Это не он', — растерянно подумала Гедерика и вжалась в подоконник:

— Кто Вы?

— Ты знаешь, кто я, Геда.

Плавно, словно танцуя, молодой человек скользнул к девушке вплотную и остановился, насмешливо глядя в глаза.

— Ты...

— Я, — кивком подтвердил фантош и, скрестив руки на груди, с ехидцей поинтересовался: — Так вот как благородная дева Ликаны проводит ночи. Интересно, чтобы в Вашей ханжеской и лицемерной стране найти девственницу, нужно жениться на младенце?

— Да как ты...

— Смею? — ухмыльнулся Оникс и презрительно дёрнул плечом. — Никогда не церемонился со шлюхами, пусть и высокородными.

Гедерика вспыхнула от негодования и застыла с открытым ртом. Впервые в жизни её намерено оскорбили, и девушка не знала, что ответить нахалу. Внезапно вспомнив, что перед ней не просто молодой человек, а эльф-фантош, 'страшное оружие в руках Дигнара', Геда задрожала. 'Он расскажет о моём визите к Кало, и... и... — Девушка беззвучно всхлипнула. — Он опозорит меня, и договор... Отец не переживёт... А мама...'

Фантош брезгливо поморщился:

— Не вздумай плакать. Я не придворный кавалер, так что слёзы на меня не подействуют.

— За... зачем ты з-здесь?

— Мне стало интересно. — Оникс склонил голову к плечу и прищурился. — Хотел взглянуть тебе в глаза, прежде чем доложить хамиру, как и с кем проводит ночи его невеста.

— Но я ничего... Я просто поговорить... Мы друзья... — сбивчиво пролепетала девушка, умоляюще глядя на фантоша, и в порыве отчаяния попыталась схватить его за руку, но Оникс молниеносно отступил.

Травянистые глаза сверкнули бешенством, красивое лицо исказила злобная гримаса:

— Не. Смей. Касаться. Меня.

— Извини.

Гедерика окончательно стушевалась. Непокорные слёзы хлынули по щекам, губы затряслись, сердце заколотилось так, словно хотело вырваться из груди. Мир рушился на глазах. Достучаться до фантоша, который нарочно пришёл поиздеваться над ней, не было ни сил, ни возможностей. Геда попыталась представить свою жизнь, после того, как Дигнар ославит её на всю Ликану. О замужестве не могло быть и речи. 'Придётся уехать куда-нибудь на окраину и жить в глуши, вдали от людей. Стать отшельницей. Никогда не видеть родных и друзей, дабы не подвергать их позору. — Отвернувшись от фантоша, Геда от бессилия сжала кулаками виски. — Какая же я дура! Никчемная идиотка! Как я теперь посмотрю в глаза отцу?'

— Геда? — Знакомые руки обхватили девушку, и она, рыдая, уткнулась в грудь Каломуша. — Не плачь, милая. Хочешь, я поговорю со старейшинами? В конце концов, выдавать тебя замуж насильно они не имеют права! Есть же законы...

— Нет.

Гедерика оборвала плач, высвободилась из объятий и оглядела комнату. Фантоша и след простыл. Как он покинул дом, девушка не представляла, её магические знания были далеки от совершенства. 'Да какая разница, что он сделал! Главное, он расскажет обо всём Дигнару!'

— Пойдём, милая, — с доброй улыбкой произнёс Каломуш и взял ученицу под руку. — Мы должны успеть до первой стражи, иначе о твоём отсутствии узнают старейшины.

'Они всё равно узнают', — горько вздохнула девушка, но вслух ничего не сказала. Безропотно последовала за магом, надела плащ, накинула на голову капюшон и вышла на улицу.

Небо над городом заметно посветлело, жёлтая луна сползла к крышам и поблекла, а звёзды превратились в мелкие тусклые искры. Густой утренний воздух пах сыростью, предвещая дождь. Гедерика покосилась на задумчивого Каломуша и отвела взгляд. Говорить было не о чем, да и не хотелось, и она покорно шагала к дому Совета, точно смирившийся со своей участью смертник. Думать о будущем было невыносимо, и, чтобы отвлечься, Геда стала посматривать по сторонам и прислушиваться к звукам просыпающейся столицы. Шорх-шорх-шорх — жёсткие прутья трутся о камни: заспанные дворники со скучными лицами метут брусчатую мостовую. Ток-ток, ток-ток — стучат деревянные колёса: зеленщик торопится к открытию городского рынка. Кое-где в домах распахнулись окна, и из них полились голоса: мужские, женские, детские.

Из подворотни донёсся собачий лай, мимо стрелой пронеслась полосатая кошка. От неожиданности Геда остановилась.

— Испугалась, милая?

— Нет.

Гедерика подхватила полы плаща и стремительно зашагала вперёд. Нарочитая забота и сострадание в голосе учителя разозлили, и Геда почувствовала, как щёки заливает гневный румянец. В эту минуту она возненавидела всех и вся настолько, что готова была сама рассказать Дигнару о ночной прогулке, и даже наговорить лишнего, чтобы взбесить и его, и старейшин, и всех, всех, всех. Из горла, помимо воли, вырвался едкий смешок. 'А что я собственно теряю? — со злой бравадой подумала девушка. — Замужество или скандал — моя жизнь безнадёжно разрушена. И фантошу выслужиться не удастся! Вздумал оскорблять меня! Хам!'

Каломуш, с опаской посматривающий на взвинченную спутницу, едва не подпрыгнул от неожиданности, когда та развернулась и, откинув капюшон, улыбнулась ему, открыто и даже довольно.

— Что с тобой происходит?

Гедерика подхватила мага под руку и потянула за собой, не позволив остановиться:

— Наверное, я начинаю умнеть, Кало. Или взрослеть. Одно из двух.

— Ты никогда не была глупой.

— Ага, только наивной и беззаботной.

— Это нормально, тебе всего пятнадцать.

— Разве я спорю? — хмыкнула Гедерика и твёрдо добавила: — Но моя жизнь сегодня изменится, и пора с этим смириться. Я должна быть готова ко всему.

Девушка произнесла это со странной интонацией, но Каломуш не рискнул ни о чём спросить, радуясь, что Геда сумела взять себя в руки и успокоиться. 'Не этого ли я хотел? Так стоит ли нервировать её снова?' — подумал маг и решил, что встретится с Гедой вечером и обязательно выяснит, что с ней происходит. 'А пока девочке нужно отдохнуть и пережить церемонию', — сказал себе Каломуш и прибавил шаг: вдалеке показалась центральная площадь.

Оникс стоял перед домом Совета, рядом с бдительными стражниками и отрешённо разглядывал парадный вход — простые серые створы без украшений с железными кольцами вместо дверных ручек. Рассвет неумолимо надвигался, а фантош всё медлил. Он прикидывал, как скрыть от Дигнара свои ночные похождения, и ничего не мог придумать. А выдавать Гедерику Теригорн не хотелось. Пришёл к этой мысли эльф не сразу. Очень уж заманчиво было донести на безмозглую девчонку и понаблюдать, как поведёт себя Дигнар. Сумеет ли сохранить голову на плечах и жениться или, поддавшись эмоциям, учинит грандиозный скандал и смешает дочь старейшины с грязью. Девушку Оникс не жалел ни капли. 'Надо быть непроходимо тупой, чтобы в ночь перед свадьбой отправиться через весь город в гости к мужчине'. То, что между Гедерикой и Каломушем нет интимной связи, фантош понял сразу и хотел уйти, но в нём неожиданно взыграл охотничий азарт. Захотелось напугать девчонку, заставить дрожать от ужаса. Уходя из дома Каломуша, Оникс улыбался. Он вспоминал безысходность и отчаяние в глазах человечки, и они бальзамом лились на его израненную душу.

Однако утренний холодок отрезвил фантоша и заставил задуматься о последствиях своего доклада: 'Если Дигнар узнает, что я нарушил приказ и взял на себя смелость проследить за девчонкой, влез в дом ликанского мага да ещё раскрыл своё инкогнито — мне точно не поздоровится. Хорошо, если просто изобьёт, а ведь может и в Геббинат отправить. Тогда мне точно крышка! Кальсом лишит меня остатков воспоминаний, и я забуду о мести!'

— Таар... Лине... Каен... Дале... Саан...Шуам... — слетело с губ, и фантош сжал кулаки. — Я должен отомстить! Значит, Дигнар ничего не узнает. Повезло тебе, ликанка. — Позади раздались шаги, и Оникс криво усмехнулся: — А вот и она, легка на помине.

Фантош не стал оборачиваться: девчонка и маг больше не интересовали его. 'Пора на боковую', — подумал он, поднялся по ступеням и, приоткрыв дверь, скользнул в дом. Темнота не мешала. Оникс уверенно шёл по коридорам к гостевым покоям и думал о Дигнаре. Желание хамира вызвать в нём эмоции смешило и злило. 'Если бы он только знал, какая буря кипит во мне, наверное, испугался бы и сдал меня обратно в Орден, как бракованную игрушку. Или нет? Стал бы он и дальше играться, поняв, что моё смущение — гнев, а волнение — рвущееся наружу раздражение? Вряд ли. Скорее просто прирезал бы. За обман. — Эльф покачал головой и довольно хмыкнул: — Всё-таки мой обманчиво юный облик имеет ряд преимуществ. И это здорово!'

Оникс свернул в гостевое крыло, на цыпочках приблизился к покоям Дигнара и, задержав дыхание, открыл дверь. Тишина. Он бесшумно пересёк гостиную, вошёл в спальню и сделал шаг к заветной двери, за которой его ждала кровать.

— Оникс.

Эльф замер на месте, точно пришпиленная булавкой бабочка, потом медленно повернулся и с поклоном вымолвил:

— К Вашим услугам, хамир.

— Подойди, — ровным голосом приказал Дигнар. Он сидел на краю кровати, закутанный в мягкий парчовый халат, и непроницаемым взглядом смотрел на фантоша.

'Слишком непроницаемым', — машинально отметил эльф, и ему вдруг стало холодно.

— Оникс!

Ноги сами понесли к кровати. Фантош встал перед хамиром и замер, с тревогой ожидая его слов. Дигнар обвёл эльфа цепким взглядом и нахмурился:

— Всю ночь от тебя шли странные эмоции, малыш. Тебе есть, что рассказать мне?

— Я выполнил Ваш приказ, хамир.

— Ты убил проститутку?

— Нет.

— Она разочаровала тебя?

— Немного, — осторожно ответил Оникс, поняв, куда ведёт хамир. — В какой-то момент она разозлила меня.

— И тебе захотелось свернуть ей шею?

— Да, но я не убил её.

Дигнар кивнул, но взгляд его остался острым, как бритва. Он больше не скрывал, что недоволен фантошем.

— Что было дальше?

— Я вернулся.

— Сразу?

— Почти. Я немного прогулялся по городу.

— Прогулялся? — выплюнул Дигнар, и Оникс почувствовал боль.

Грудь стянул железный обруч, в висках запульсировала кровь, на лбу выступили капельки пота. До этого дня наследник ни разу не наказывал эльфа, но всё случается впервые. Оникс это понимал. И теперь он должен был показать, как умеет переносить боль.

Дигнар пристально всматривался в лицо фантоша, оно оставалось спокойным, лишь по участившемуся дыханию можно было понять, что боль тот всё-таки чувствует. Наследник знал, что солгать ему Оникс не может. 'А умолчать?' Настроение упало окончательно. Мало того, что из-за игрушки он всю ночь промучился от любопытства, так ещё вместо увлекательного рассказа получил сухие ответы.

А Оникс ругал себя за беспечность. Поддавшись эмоциям, он пропустил момент, когда хамир отгородился от него. 'Я должен был понять, что он выжидает. Он же любопытен, как кошка! Я идиот, почище ликанки!' Меж тем боль не уходила. Дигнар не делал её сильнее, но и не убирал, точно испытывая фантоша на прочность. Играть в молчанку было бессмысленно, и Оникс рискнул раскрыть рот:

— Простите, хамир.

— Ты ослушался приказа.

— Нет, — с трудом заставляя немеющие губы двигаться, произнёс фантош и опустился на колени.

Дигнар вышел из себя, поэтому сказать правду означало рискнуть жизнью, а умирать Ониксу было рано. Оставалось пичкать хамира недомолвками и надеяться на лучшее.

— Я просто пошёл длинной дорогой, хамир. Две лишние улицы.

На щеках наследника заходили желваки:

— Две. Лишние. Улицы.

Боль стала невыносимой. Оникс понял, что если немедленно что-то не предпримет, то умрёт. Его смертный приговор яростным пламенем горел в глазах наследника.

— Это важно, — прохрипел фантош, с трудом проталкивая воздух в лёгкие.

Дигнар подался вперёд:

— Что для тебя важно, малыш?

— Созер... цание.

Крепкие пальцы стиснули подбородок и рванули голову вверх, заставив Оникса застонать. Чтобы удержать равновесие и не свернуть себе шею, он вцепился пальцами в шёлковое покрывало и покорно взглянул в глаза хамиру:

— Я... эльф. Мне нужно...

Пальцы разжались, боль исчезла, и, охнув, фантош уткнулся лицом в ладонь Дигнара. В голове царила звенящая пустота. Тело мелко дрожало, разум плыл, словно подхваченный бурным горным потоком. Но фантош заставил себя выпрямиться:

— Созерцание помогает нам развивать магический дар.

Дигнар рассматривал эльфа, как экзотическую зверушку, а в узких карих глазах по-прежнему плескалось недоверие:

— Если созерцание так важно, почему Кальсом не рассказал мне об этом.

— Не знаю. — Оникс покаянно склонил голову. — Мне неведомы дела и мысли мастера, хамир.

— Как выяснилось, я слишком многого не знаю о тебе, малыш. Придётся везти тебя в Геббинат.

— Как будет угодно хамиру, — глухо ответил фантош и вздрогнул, услышав, как рассмеялся Дигнар.

Оникс поднял голову и непонимающе уставился на хохочущего хозяина. И, как ни странно, тот снизошёл до объяснений:

— Меня всегда умиляет, как вы, фантоши, относитесь к Ордену. Ведь, по сути, это ваш дом. Неужели, отважных воинов так пугает возвращение в родные пенаты? Может, расскажешь, что творят в Геббинате Кальсом и его подручные, а?

Лицо эльфа стало белее полотна:

— Я...

— Не трясись. Сам знаю, что не можешь.

Оникс благодарно улыбнулся: на сегодня боли с него было достаточно. 'Всё-таки, как ни крути, а за полгода с Дигнаром я расслабился, — подытожил он, не сводя глаз с лица хамира. — Даже смешно...'

— Ладно, иди спать. В полдень ликанцы ждут нас на церемонии, опаздывать нельзя. А вечером расскажешь мне всё об этом вашем созерцании.

— Да, хамир.

Эльф поднялся и, покачиваясь, отправился в соседнюю комнату. Три кровати из пяти были свободны. 'Интересно, кто наслаждался моим позором? — отстранённо подумал Оникс, вытягиваясь на постели поверх покрывала. Раздеваться не было ни сил, ни желания, вглядываться в лица спящих фантошей — тоже. — Надеюсь, на посту Нырок, и я проснусь живым. Хотя...' Додумать эльф не успел: усталость смела последний барьер, и он провалился в глубокий тягучий сон.

Глава 5.

Церемония.

Гедерика вздрогнула, когда чья-то требовательная рука коснулась плеча. Нехотя разлепив глаза, она взглянула на стоящую у постели женщину и подскочила как ошпаренная:

— Тель? Который час?

— Четверть десятого. У тебя полно времени. — Эльфийка успокаивающе погладила воспитанницу по волосам и указала на прикроватный столик: — Твой утренний чай.

— Не хочу, — поморщилась девушка.

Короткий сон не принёс облегчения. Геда чувствовала себя вымотанной и разбитой. Но об отдыхе можно было забыть: торжественная церемония бракосочетания, бал... 'Если только сейчас Дигнар не рассказывает старейшинам о моих ночных похождениях. Ну, почему он оказался таким жестоким? Что я ему сделала? Или Дигнар специально послал его следить за мной? Ну и пусть рассказывает! Я буду всё отрицать!' Мысль об очной ставке с фантошем заставила сердце болезненно сжаться. Геда покосилась на Тель, и от её тёплой улыбки стало неуютно и стыдно. Подтянув одеяло, девушка закуталась в него до ушей и ворчливо пробормотала:

— Ничего не хочу, мне всю ночь кошмары снились.

Эльфийка взяла тонкий фарфоровый бокал с тёмно-розовым напитком и решительно протянула его воспитаннице:

— Если ты хочешь быть привлекательной леди с отличным здоровьем, этот чай нужно пить каждый день. Знаешь, сколько он стоит на Бершанском рынке? Конечно, если удастся его найти. Я везла его из Федерации специально для тебя. Когда мне сказали, что моей подопечной будет маленькая леди...

— Всё! Сдаюсь! Только не продолжай!

Гедерика приняла чашку, помедлила, вдыхая яркий цветочный аромат, и сделала первый глоток. Терпкий, бодрящий чай разогнал остатки дремоты, в голове прояснилось, и девушка поняла: чтобы не принёс сегодняшний день, у неё хватит сил его пережить. В несколько глотков опустошив чашку, Геда поставила её на столик и с подозрением взглянула на няню:

— Что ты добавила в чай?

— Заметила, значит, — доброжелательно кивнула Тель, но сразу же стала серьёзной и строгой. — Ты должна была понять по запаху или после первого глотка. Сколько раз я говорила: в Тирате обожают травить всех подряд. Ты должна быть очень внимательной, Геда!

— Я помню.

— Верится с трудом.

— Да, ладно тебе, Тель. Это же ты. Ведь ты не станешь травить меня, правда? — Девушка заискивающе улыбнулась няне, выбралась из постели и подхватила со стула лёгкий шёлковый халат. — Так что ты подмешала в чай?

— Лимонник и вытяжку из илидорской розы.

— Спасибо, чувствую себя заново родившейся.

Гедерика запахнула халат и направилась в ванную комнату, но слова няни заставили замереть и обернуться.

— Не стоит благодарности, Геда. Я просто не хотела, чтобы весь дом узнал о твоей ночной прогулке.

— Тель... Я бы сказала, но...

— Надеюсь, Каломуш проводил тебя? — невозмутимо поинтересовалась эльфийка и дёрнула шнурок в изголовье кровати, вызывая горничную.

— Тель!

— С тех пор, как Ульрика забеременела, наш прославленный маг немного не в себе.

— Он проводил.

Гедерика влетела в ванную комнату, захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной. 'Похоже, Тель считает, что мы с Кало трепались до рассвета. Ну и отлично, говорить о нём няня не любит, значит, избегу множества ненужных вопросов. А если фантош заложит меня Дигнару... Будет уже всё равно'. Девушка глубоко вздохнула, оттолкнулась ладонями от двери и мимо умывальни прошла к бассейну. Гладкая, бледно-голубая поверхность переливалась и манила, и Геда не стала противиться.

— Пора признать: я бессильна что-либо изменить, — прошептала она и, скинув халат и сорочку, прыгнула в воду.

Откинувшись на бортик бассейна, Дигнар рассматривал мозаичное панно на стене и лениво водил рукой по груди. От воды исходил запах жасмина и ликанской лиственницы. Приятный, живительный аромат прогнал сонливость, прояснил сознание и позволил наследнику по-новому взглянуть на ситуацию. 'И зачем я полез в бутылку? Ведь это обычная практика: сделать врагов союзниками, бросить на передний рубеж, измотать и добить. Так нет, скучно стало, встряхнуться захотелось. Вот и повеселился. И старейшин напугал, и невесту. Теперь шарахаться будет как от прокажённого. Н-да-а... Хорошо, что завтра домой'.

Дигнар оттолкнулся от бортика и с головой ушёл под воду. Шумно вынырнул, смахнул влагу с волос и повернулся к стоящим у стены фантошам. Лис и Пепел шагнули к краю бассейна и синхронно склонили головы. Наследник подплыл к каменной лесенке, вышел из воды и блаженно потянулся, расправляя спину. Поясница неприятно заныла, и Дигнар раздражённо буркнул:

— Не стоило вчера столько валяться в постели.

Поднявшееся после купания настроение поползло вниз, и, вырвав из рук Лиса полотенце, он стал растираться сам. Движения были резкими и порывистыми, наследник нещадно тёр кожу, пока та не покраснела и не начала покалывать. Швырнул полотенце на пол и сердито произнёс:

— С Ониксом что-то не так. Присмотрите за ним.

Дигнар повернулся к фантошам спиной, взглянул на себя в зеркало и вдруг подумал, что одного присмотра за эльфом будет маловато. 'Нужно держать его рядом, пока я не свяжусь с Кальсомом. А то выкинет какой-нибудь фортель и придётся сдать его Ордену'. Наследник провёл ладонью по гладковыбритой щеке и рыкнул:

— Оникс!

По связи пришла волна изумления и непонимания, а несколькими секундами позже дверь распахнулась, и в купальню влетел заспанный эльф. Он был в том же костюме, в котором ночью гулял по Бершану. На ногах — шерстяные носки, на голове золотисто-каштановый 'взрыв', усеянный крохотными розовыми бантиками. 'Ох уж этот Нырок, — хохотнул про себя Дигнар, и настроение резко скакнуло вверх. — И где столько ленточек нашёл, паршивец? — Он снова оглядел Оникса с ног до головы и цокнул языком. — Даже в таком виде хорош. Ничто заразу не портит!'

Эльф тем временем окончательно проснулся. Растерянно взглянув на красные носки с помпонами, на мятые штаны и куртку, он сдавленно охнул, машинально коснулся головы, пытаясь пригладить стоящие дыбом волосы, наткнулся на бантики и остолбенел. Травянисто-зелёные глаза беспомощно уставились на хамира, щёки окрасил пурпурный румянец. И Дигнар не выдержал: откинул голову и громко расхохотался, хлопая ладонями по бёдрам:

— С тобой не соскучишься, малыш.

Хамир не сердился, более того, он был доволен. Ониксу полагалось радоваться, но он не мог. Эльф ненавидел чувствовать себя глупо. 'Ну, Нырок, ты допрыгался!' — зло подумал он, опустил руки и упёрся взглядом в пол, зная, что покраснел до кончиков ушей. В этот момент фантош ненавидел всех без исключения и испытывал единственное желание — свернуть кому-нибудь шею, конкретно, одному пронырливому, неугомонному человеческому юноше с наглыми синими глазами. 'Яд или удавка! Однозначно!'

А Дигнар продолжал смеяться. В отличие от Оникса он чувствовал себя счастливым, ибо оказался владельцем невероятно забавной игрушки. Тщеславное сердце наследника грели вспоминания о завистливых взглядах приятелей, которым он, вопреки правилам, показал лицо Оникса, о многочисленных сплетнях и тайных посланиях с просьбой продать экзотическую игрушку. Дигнар знал, что бум вокруг эльфа-фантоша не вечен, что после падения Федерации такие игрушки появятся у многих тиратцев, и вовсю наслаждался сладкими деньками. 'Так или иначе, я останусь первым, кто связал себя с ушастым! — самодовольно подумал он и вдруг понял, что не хочет, чтобы его эльфёнок вновь превращался в ледышку. — Умный опасный и... милый. Уникальное сочетание! Пожалуй, с Кальсомом лучше переговорить лично. И только о созерцании. Орден к эльфу не подпущу. Не желаю, чтобы они его ломали!'

Дигнар мысленно приказал Лису подать халат и, подвязавшись широким шёлковым кушаком, приблизился к Ониксу:

— Доброе утро, малыш, как спалось?

— Спасибо, хорошо, хамир.

— Выспался?

— Да.

— Вот и отлично. Переоденься, верни нормальную причёску и жди. Пойдёшь со мной на церемонию.

Дигнар двумя пальцами обхватил подбородок эльфа и заставил поднять голову. Травянистые глаза выглядели спокойными, но пылающие щёки кричали о буре эмоций. По связи лились смущение, стыд и обида. 'Обида? Значит, это чувство тебе всё же знакомо. Глядишь, и до ненависти скоро дойдём'. Наследник отпустил Оникса, щёлкнул ногтём по розовому бантику, на его макушке, и направился в спальню, бросив через плечо:

— Нырка не тронь. Пусть резвится. Лучше бдительности не теряй.

По связи долетел негодующий всплеск, и Дигнар ехидно фыркнул. Он не понимал, зачем доводит эльфёнка, но (гром и молния!) это было чертовски увлекательно. 'Как будто со щенком играешь!' Наследник зычно гоготнул, скинул халат и позволил фантошам облачить себя для церемонии.

Цветочный зал, самый большой в доме Совета, с трудом вместил всех желающих поприсутствовать на историческом действе. Ещё полгода назад никто бы не поверил, что союзный договор между Ликаной и Тиратом возможен в принципе, а уж о том, что дети глав государств вступят в законный брак и мыслей не возникало.

Очевидцами эпохального события мечтали стать все ликанцы. Но если для бедняков и среднего сословия мечты так и остались мечтами, то аристократия вступила в настоящий бой за право быть приглашёнными на свадьбу Дигнара и Гедерики. В ход шли подкуп и кляузы, старые знакомства и дурманящие зелья. Хорошо ещё, что в отличие от тиратцев, ликанцы не любили проливать кровь, иначе к знаменательному дню страну украшали бы горы трупов.

Тем или другим способом приглашения были распределены, горячка спала, и в Цветочный зал попали самые хитрые, выносливые и высокопоставленные ликанцы. В преддверии торжества зал освободили, оставив лишь массивный стол из светлого кедра и два белых бархатных кресла. Остальную мебель, в том числе многочисленные вазоны с растениями, из-за которых он и получил своё название, вынесли. На стенах развесили гербовые стяги: на западной — тиратские, на восточной — ликанские. Хрустальные лампы и канделябры заменили ароматическими факелами из главной обители Солнца, где испокон веков венчались благородные ликанцы. Факелы должны были зажечься в миг, когда молодожёны начнут танцевать свой первый танец. Сейчас же в воздухе витали тонкие, сладкие запахи весны и горных трав. Тщательно подобранные ароматы облегчали дыхание, вселяли умиротворение, однако скрасить томительное ожидание не могли.

Предвкушая судьбоносную историческую церемонию, тиратцы и ликанцы шёпотом переговаривались, и со стороны казалось, что в зале гудит громадный осиный рой. Молчали лишь двое — старейшина Теригорн и жрица Летуника, специально приехавшая в Бершан, чтобы провести ликанский свадебный обряд. Миганаш каменной глыбой возвышался над кедровым столом и с угрюмым видом сверлил папку с союзным договором, а Летуника сидела на полу в двух шагах от стола, усердно смешивая какие-то травы в медной ступке. По обычаю, жрица была закутана в жёлтый шёлковый балахон с капюшоном, руки затянуты в плотные мягкие перчатки — никто не имел права видеть даже крохотный клочок посвящённого Солнцу тела.

Гул в толпе стих, когда боковые двери распахнулись и церемониймейстер объявил:

— Его высочество Дигнар Валеган Карон Дестената, правитель Западного побережья, Гранитного кряжа и Фейранских степей, единственный наследник Селнира Маритона Беркаля Дестаната.

Морика Теригорн оставила старейшин, с которыми обсуждала предстоящий отъезд дочери, и подошла к мужу. Миганаш одарил жену тяжёлым, больным взглядом и вновь посмотрел на распахнутые двери. Прохладные пальцы Морики скользнули по руке мужа и чуть сжали запястье:

— Ещё не поздно остановиться, любимый. Зачем мучить себя?

— Ты не понимаешь... Я не могу, — глухо прошептал Миганаш, усилием воли расправил плечи и широко улыбнулся будущему зятю.

— Да прольётся на ваш дом благодать Солнца, — церемонно произнёс Дигнар.

Сегодня он намеревался строго следовать ликанским обычаям, не зря же он так старательно изучал их перед отъездом в Бершан. Да и загладить первое впечатление о себе не мешало. Дигнар бросил жадный взгляд на кожаную папку: 'Подпись, обряд — и мы больше ничего не должны друг другу. Красота!' Он поклонился Миганашу, Морике и, приложив скрещенные ладони к груди, застыл в ожидании.

Глава Совета отпустил руку жены, вернул церемонный поклон гостю, но, прежде чем заговорить, бросил короткий взгляд на фантошей. На этот раз Дигнар ограничился двумя телохранителями, и Миганаш гадал, который из них проклятущий эльф. К сожалению, чёрные головные уборы скрывали лица, а, главное, уши, на обозрение были выставлены лишь 'хвосты' — пепельный и золотисто-каштановый. 'Хоть монетку бросай, — с досадой подумал Миганаш. — Ну, давай, прояви себя, мы готовы дать отпор! Я хочу увериться в том, что с тобой можно справиться!'

Пауза затягивалась, и по залу пронеслись шепотки.

— Миганаш, с тобой всё в порядке?

Взволнованный голос жены заставил старейшину опомниться:

— Да обретут наши дома единение под недремлющим оком Светила. Ты пришёл к нам с миром, Дигнар Дестаната, и мы скрепим наш союз чернилами и кровью.

— Чернилами и кровью, — эхом отозвался наследник сатрапа.

Миганаш взглянул в узкие карие глаза тиратца и поразился тому, как похожи они на змеиные. Цепкие и беспощадные, холодные и подавляющие. 'Бедная Геда. Что же мы натворили... Но отступать поздно. Мы не выдержим войны с Тиратом. Нам как воздух нужна отсрочка'. И, глубоко вздохнув, сделал приглашающий жест.

Мысленно приказав Пеплу и Ониксу оставаться на месте, Дигнар подошёл к столу и уселся в высокое бархатное кресло. Рядом прозвучал тихий скрип — Миганаш грузно опустился в соседнее. 'Что ж ты так маешься, тестюшка? Совесть покоя не даёт? Так поздно отступать — у нас всё схвачено'. Наследника так и подмывало потереть руки от предвкушения близкой победы, но он сдержался. Медленно, даже с некоторой ленцой, поднял голову и посмотрел на приблизившихся к столу старейшин. Грониш и Сетраш выглядели напыщенными и важными, их парадные серо-зелёные костюмы украшали громоздкие золотые цепи, на пальцах сияли перстни с изображением Солнца. 'Интересно всё-таки, кого из них прикормил отец? — подумал Дигнар и беззвучно хихикнул: — Или сразу обоих? А, может, прав старина Шанир, и ему удалось прижать главу Совета? Ну, папуля, я тебе это припомню. Не рассказать самого интересного!' Наследник скосил глаза на Теригорна, положил кисти рук на стол и сплёл пальцы. Сетраш зачитывал собравшимся договор, но Дигнар не вслушивался: он знал его наизусть, каждое слово, каждую запятую и точку.

Старейшина замолчал, на стол легли два больших плотных листа с витиеватыми буквами, и цветочный зал погрузился в тишину. Тиратцы и ликанцы почти не дыша следили, как наследник сатрапа и глава Совета берут золочёные перья и подписывают договор, обмениваются листами и вновь ставят красивые длинные росчерки. Затем к столу приблизился Грониш. Он посыпал листы песком, стряхнул его в специальную чашу и поднял оба экземпляра над головой, демонстрируя собравшимся:

— Свершилось! Отныне Тират и Ликана идут в будущее плечо к плечу!

Шквал ликующих криков сотряс стены Цветочного зала. Ликанцы и тиратцы аплодировали, пожимали друг другу руки. На секунду Дигнару показалось, что договор действительно может сплотить их страны, но он тут же отринул эту мысль. 'Кто-кто, а я-то знаю: это фарс и сплошное надувательство. К чёрту эмоции! Мне ещё жениться на ведьме'. Дигнар поднялся, пожал руку Миганашу, взял папку со своим экземпляром договора и подошёл к фантошам. Он вручил папку Пеплу, принял от Оникса обрядовую шкатулку и стал ждать, пока слуги закончат приготовления.

Из зала вынесли бархатные кресла, на стол легла белоснежная кружевная скатерть. Жрица Летуника поднялась на ноги и теперь раскладывала на столе стаканчики и флакончики разных цветов и размеров. Жёлтый шёлк её одеяния мягко колыхался в такт движениям. С каждой секундой он темнел и становился ярче, казалось, будто посреди зала разгорается маленькое дивное солнышко. Когда Летуника поставила на скатерть последний флакон, она отступила от стола и трижды хлопнула в ладоши. В воздухе разлился мелодичный звон, точно дрогнули от ветра сотни крохотных колокольчиков. Под потолком вспыхнула золотая точка и закружилась, разрастаясь в большой плоский блин. Он рос и рос, пока не заслонил весь потолок, и замерцал ровным приглушённым светом, сквозь который проступили огненно-красные рисунки — птицы, цветы, деревья, дома. Гости заворожено уставились на них, словно пытаясь решить шараду. Дигнар не стал исключением. Он вглядывался в странный магический свет, в тщательно прорисованные фигурки, пытаясь понять природу жреческой магии. К сожалению, его дар был недостаточно силён. 'Оникс', — мысленно позвал наследник.

— Да, хамир.

'Ты знаешь, что это за магия?'

— Я не совсем уверен...

Оникс замолчал. Сначала Дигнар не понял почему, но вдруг прямо перед собой увидел Летунику.

— Изгони посторонние мысли, наречённый. Сейчас есть только ты и она.

Затянутая в перчатку рука указала куда-то в бок. Дигнар послушно повернул голову и увидел невесту. Гедерика стояла шагах в пяти от него. Хрупкую фигурку окутывало нежное, изумрудно-зелёное платье. Распущенные тёмные волосы подхвачены золотыми заколками в виде распустившихся розовых бутонов. И больше никаких украшений. 'Истинная ликанка', — ухмыльнулся про себя наследник и, гордо вскинув подбородок, направился к девушке. Жрица следовала за ним как привязанная. Прокрутив в голове всё, что ему известно о свадебном обряде ликанцев, Дигнар остановился на расстоянии вытянутой руки от невесты и с интересом взглянул ей в лицо. Гедерика смущённо покраснела, видимо, не привыкла к откровенно прямолинейным взглядам, однако, вместо того чтобы опустить голову, как ожидал тиратец, посмотрела ему за спину. Наследник решил, что таким образом она просит поддержки у кого-то из родственников, но тут чёрные глазищи полыхнули непониманием и ужасом.

'Что за шутки? — растерялся Дигнар. — Я думал, она меня боится, как чумы, а, оказывается, есть кто-то более страшный?'

— Сосредоточься, наречённый, — прошелестела Летуника. — Без твоего присутствия обряд невозможен.

Наследник оторвал взгляд от Гедерики, посмотрел на жрицу и едва заметно кивнул. Летуника встала между женихом и невестой и протянула им руки. Мысленно поморщившись, тиратец коснулся мягкого шёлка. Геда последовала его примеру, и жрица подвела молодых к столу. Звон колокольчиков стал громче, аромат горных трав — сильнее. Жрица качнула головой из стороны в сторону, взяла в руку крохотный розовый стаканчик и выудила из складок просторного одеяния длинную кисточку.

— Вы выбрали друг друга, чтобы стоять под Солнцем вместе. Так пусть ваши мысли и тела сольются в лучах животворного Светила!

Летуника дважды взмахнула кистью, и на лбах жениха и невесты вспыхнули тонкие серебристые полоски. 'Ну вот, начало положено, — разглядывая светящуюся линию на лице Гедерики, кисло подумал Дигнар и покосился на многочисленные баночки и флакончики. — Скоро мы станем выглядеть как перепачкавшиеся в серебрянке дети. Отличный обряд, ничего не скажешь'.

Следующие линии жрица нанесла под глазами новобрачных. Слова о единстве взглядов и прочую ахинею, Дигнар пропустил мимо ушей. Жрица к нему больше не приставала, и он вновь принялся гадать, кто же из присутствующих так напугал Гедерику. 'У малышки есть тайны', — решил наследник и едва сдержался, чтобы не покачать головой. До сего дня он воспринимал юную ликанку, как нечто примитивное и ограниченное. Бесполезная вещь, которую он заберёт из Ликаны и поставит на полку пылиться. Что для него Гедерика? Разменная монета в политической игре, необременительная нагрузка к эльфёнку-фантошу.

Дигнар сфокусировал взгляд на невесте. Бледное, взволнованное личико покрывали уже полтора десятка линий. Девчонка не смотрела на суженого, её напряжённый и решительный взгляд неотрывно следил за руками жрицы. 'Чем же ты жила пятнадцать лет, дорогуша? — Наследник едва заметно вздрогнул, когда кисточка, ставшая вдруг холодной, коснулась шеи, и характер его дум изменился. — А вдруг она опасна? Вдруг это не мы провели ликанцев, а они нас?.. Тьфу! Да что за бред? Или это ликанская магия на меня влияет? Скорее бы всё закончилось!' Дигнар постарался отогнать неприятные мысли и сосредоточиться на словах Летуники, но стенания о том о сём раздражали, и, от нечего делать, он решил поразмышлять о чём-нибудь более приятном. Например, о том, что дома ждут балы, охоты, бои фантошей и куча других, милых сердцу развлечений. О тиратском свадебном обряде Дигнар тоже думал с теплотой. Обряд был коротким и пышным, а пир после него длился целую неделю, чтобы новоиспечённая жена могла поближе познакомиться с родственниками и друзьями жениха, узнать, что они любят и чем дышат, влиться в семейно-дружеский, так сказать, коллектив, а заодно хорошенько повеселиться...

— Гедерика Сердана Теригорн ты больше не принадлежишь себе. Отныне ты главная часть в жизни твоего мужа!

Чересчур громкий голос жрицы дал Дигнару надежду, что обряд вот-вот подойдёт к концу, и он вынырнул из омута сладких мыслей. Как раз вовремя. Жрица развернулась к нему и с нажимом произнесла:

— Дигнар Валеган Карон Дестената ты более не принадлежишь себе. Отныне ты главная часть в жизни твоей жены!

Наследник молча кивнул, как требовал от него ликанский обряд, открыл шкатулку, которую всё это время сжимал в правой руке, и извлёк на свет семейную реликвию — широкую золотую цепь с огромным, единственным в своём роде сапфиром. Камень, чистый, почти прозрачный, походил на застывшую каплю морской воды. Накануне отъезда в Ликану, Дигнар долго спорил с отцом, не желая дарить свадебное украшение матери низкородной ведьме, но Селнир Дестаната был непреклонен. Он настоял на том, чтобы обряд прошёл, как положено, без сучка и задоринки. 'Только прикрывая ложь правдой можно добиться своего, сын мой!'

'Будем надеяться, что ты прав, папа, — пробурчал про себя Дигнар и повесил цепь на шею юной ликанской магичке. — Лично у меня эта женитьба с самого начала вызывала лишь отвращение! И если бы не наша сделка... Но Оникс того стоит!' Припомнив, как забавно смотрелся его эльф с розовыми бантиками на голове, наследник невольно улыбнулся. Но улыбка мигом сбежала с губ, когда, следуя обряду, он протянул руку Гедерике. Девушка вновь посмотрела куда-то за его спину и побледнела. Дигнару даже показалось, что сейчас она громко всхлипнет и разревётся, но Геда справилась с собой и, чуть помешкав, вложила хрупкую ладошку в его сильную и широкую руку. Серебряные полоски вспыхнули и исчезли. Звон колокольчиков превратился в лёгкую музыку. Жрица уселась на пол между новобрачными и скрестила руки на груди, показывая, что церемония окончена. Цветочный зал тотчас взорвался приветственными криками. Из распахнувшихся дверей потянулась цепочка слуг с подносами, на которых в хрустальных бокалах пенилось игристое вино.

Толпа пришла в движение: и тиратцам, и ликанцам не терпелось поздравить молодых. И Дигнар пожалел, что взял с собой только двух телохранителей. 'Прирезать меня в давке и ввергнуть Тират в хаос престолонаследной войны — слишком заманчивая перспектива', — ворчливо подумал он и мысленно подозвал фантошей. Напряжённо улыбаясь, наследник слушал поздравления Миганаша и Морики и, лишь когда Пепел и Оникс оказались рядом, расслабился. И тут же почувствовал боль в руке. Дигнар с недоумением взглянул на Гедерику: девчонка отчаянно стискивала его пальцы. 'Опять? Да что же, гром и молния, происходит? Кто же вызывает у тебя такой ужас, ведьма?' Наследник скользнул взглядом по губам, растянутым в резиновой улыбке, по бледным щекам с пятнами румянца, по испуганным чёрным глазам. Гедерика, как и он сам, не вслушивалась в поздравления, её разум занимало что-то более важное. И это что-то, а точнее кто-то, находился позади него.

Повернуться повода не было, и Дигнару оставалось лишь умирать от любопытства. А терпением он не отличался никогда. Нервничая и цедя слова через плотно сомкнутые губы, он что-то ответил на поздравления старейшин, кивнул Шаниру и его отцу, Ланигору Саттолу, и на этом терпение кончилось. Дигнар громко кашлянул, чуть наклонился и обратился к жрице Солнца:

— Знаете, госпожа Летуника, я искренне верю, что все в этой зале желают нам счастья, но выслушивать каждого — увольте. Для меня гораздо важнее понять, на ком я женился, так что, пора перейти к ритуальной прогулке.

Жрица дёрнулась так, будто ей дали пинка. Дигнар не видел лица Летуники, но готов был поклясться, что её глаза мечут молнии, а губы шепчут слова проклятий. Но кого это волновало? Наплевав на ярость жрицы, наследник проследил, наконец, за взглядом Гедерики. То, что он увидел, озадачило. Ликанская ведьма боялась Оникса. 'Что за бред? Она не может помнить его. Или может? Что за тварь ты мне подсунул, папа?'

Тем временем жрица поднялась на ноги, кончиками пальцев коснулась плеч новобрачных и торжественно проговорила:

— Духовное единение связывает нас крепче телесного. Пусть беседа начнётся. И помните: только шагая навстречу друг другу, вы достигнете понимания!

— Спасибо, — зачем-то брякнул Дигнар и потащил Гедерику к дверям.

Следом неслись фантоши и Тель. Выскочив в коридор, наследник огляделся, выбирая направление, и, воспользовавшись остановкой, эльфийка заступила ему дорогу:

— Вы ведёте себя оскорбительно!

— Правда? — Дигнар надменно оскалился. — Ну, извините. Я в местных обычаях не силён. По мне, женился, значит, женился. И влезать в отношения супругов....

— Вы станете супругами только после тиратского обряда!

— После него мы нырнём в койку, а супругами являемся уже сейчас! — нагло заявил наследник и обернулся к Пеплу: — Как нам попасть в зимний сад?

— Прямо и налево. Я провожу.

Фантош поклонился и быстро зашагал вперёд. Дигнар решительно отодвинул эльфийку с дороги и последовал за Пеплом, насмешливо бросив:

— Если Вы оскорбились, сударыня, можете с нами не ходить. Мы и сами справимся, правда, Геда?

Девушка вздрогнула и, словно очнувшись, попыталась вырвать руку из цепкой хватки тиратца.

— В чём дело? — Дигнар остановился и с досадой взглянул на жену. — Что ты бьёшься, как рыба на мели? Я вроде не кусаюсь.

— Мне больно.

— Так не дёргайся!

Геда переступила с ноги на ногу, покосилась на эльфа (что не укрылось от Дигнара) и умоляюще взглянула на няню. Тель хотела что-то сказать, но передумала, и тогда Гедерика не выдержала. Вскинув голову, она ткнула указательным пальцем в грудь тиратца и, задыхаясь от гнева, прошипела:

— Не смей мной командовать! Мы на равных! Ты мне муж, а не хозяин! Заруби себе это на носу!

Столь резкого тона от сопливой девчонки Дигнар не ожидал. Он так растерялся, что разжал пальцы и вытаращился на Гедерику, словно у неё выросла вторая голова.

— Ты... — начал было наследник, но девушка не стала его слушать.

— Видеть тебя не желаю! — выпалила она и, в бешенстве топнув тогой, бросилась прочь.

Глава 6.

Жена хамира.

Дигнар оторопело смотрел вслед Гедерике. Разум подсказывал, что договориться с разозлившейся ведьмой практически невозможно, но и пускать ситуацию на самотёк было чревато: кто знает, как отреагирует ликанская жрица на то, что ритуальная прогулка не состоялась.

А вот Тель справилась с шоком от выходки воспитанницы мгновенно и рванулась за ней. Дигнар едва успел перехватить эльфийку. Вцепился в руку, крепко стиснув запястье, и притянул к себе.

Лицо Тель стало красным от ярости:

— Немедленно отпустите меня!

'Обойдёшься!' Дигнар нагло взглянул в жемчужно-серые глаза федералки, поднёс её ладонь к губам и нежно поцеловал холодные тонкие пальцы:

— Не стоит вмешиваться, сударыня. Вы и так сделали всё, чтобы наши отношения с Гедерикой были... хм... сложными.

— На что Вы намекаете? — возмутилась Тель, попыталась выдернуть руку, но тиратец вцепился в запястье как клещ.

Кожа эльфийки была атласной и бледной и словно светилась изнутри. 'Надеюсь, тебе придётся повозиться, залечивая оставленные мной отметины', — со злорадным удовлетворением подумал Дигнар, и его улыбка стала ещё шире.

Тель ничего не стоило отшвырнуть наглеца, но рядом стояли двое фантошей, о магическом потенциале которых она могла лишь догадываться. 'Да и устраивать бой в доме Совета Ликаны — откровенная глупость!' Безрассудный и азартный тиратец, любитель кровавых забав, не стал бы останавливать своих псов, и жертвы схватки (а при таком скоплении народа в доме, они были бы непременно) тяжёлым бременем легли на сердце.

Эльфийка подняла голову и ответила Дигнару надменным ледяным взглядом:

— Вы в чём-то обвиняете меня, сударь?

— Всего лишь строю предположения. Вы родом из Федерации, Вы наперсница моей жены. Так неужели Вы не воспользовались возможностью, идеальной, надо заметить, возможностью, настроить Геду против будущего мужа?

— В этом нет нужды, сударь. Любой ликанец отлично знает, что представляют собой тиратцы. И Геда не исключение. Вам не в чем упрекнуть меня, господин Дигнар. Дурную славу Вы и Ваши соотечественники прекрасно обеспечили себе сами!

Дигнар окинул эльфийку задумчивым взглядом, бережно, словно величайшую драгоценность, погладил её руку и вновь поцеловал изящные тонкие пальцы.

— Ваше поведение настораживает, сударь, — язвительно усмехнулась Тель. — Если Вы забыли, напомню: Вы только что женились и Ваша жена не я!

— Вы правы, — легко согласился наследник и, не разжимая хватки, посмотрел сначала на Пепла, потом на Оникса.

Взгляд Дигнара замер на золотисто-каштановых локонах, струящихся по плечу эльфа. 'А почему бы и нет? Взорвём ситуацию, так сказать, изнутри. — Наследник слегка дёрнул нить связи: — Догони её, успокой и приведи сюда!'

Оникс коротко поклонился и быстрым шагом направился в жилое крыло, а Дигнар повернулся к эльфийке и как ни в чём не бывало продолжил разговор:

— За что Вы ненавидите меня, Тель?

— Издеваетесь? Вы собираетесь развязать войну, в которой погибнут тысячи моих сородичей. И не только они! Тират как зловонная жижа растекается по континенту, стремясь заразить гнилью всё живое. Любое сопротивление карается смертью! Так?

— Очень темпераментная речь, дорогая. — Дигнар расслабленно качнул головой и улыбнулся, точно они разговаривали о чём-то весёлом и незначительном. — Но я спрашивал не об этом. Политику Тирата определяет мой отец, я лишь покорный исполнитель его воли, как и положено верному подданному и наследнику. Так что оставим государственные и межгосударственные дела сатрапу. Я хочу знать, почему Вы ненавидите лично меня, Тель? Или Вы не разделяете личное и общественное?

Эльфийка хмуро сдвинула брови:

— Я люблю свою воспитанницу. Она светлая и наивная девочка, а Вы — циничный и жестокий человек. Вы сделаете её несчастной.

— По-вашему, я настолько безнадёжен? — Дигнар состроил огорчённую мину. — Я, конечно, осознаю, что свободолюбивой ликанке не просто принять тиратские обычаи, но договор позволяет ей некоторые поблажки...

— В силу возраста Геда не приемлет половинчатых решений. Она пока не умеет прогибаться перед обстоятельствами.

— И с такими замашками она собирается стать соправительницей Тирата? Прелестно! Спасибо Вам большое: я везу в Исанту твердолобую, тупую гусыню, которую мне придётся перевоспитывать годами!

На лице эльфийки не дрогнул ни один мускул, лишь голос стал холоден, точно замёрзший ручей.

— Сейчас ты оскорбляешь не жену, а себя. — Тель требовательно взглянула на пальцы наследника, удерживающие её запястье. — Наш разговор — пустое сотрясание воздуха.

— Серьёзно? — Дигнар отбросил вежливость, теперь его слова сочились ядом. — Я слышал, ты собираешься сопровождать Гедерику в Исанту. Опасная затея. В Тирате эльфов не любят. А в столице — особенно.

— Угрожаешь?

— И не собирался. Хочу обезопасить тебя. В конце концов, для Миганаша не секрет, что я не перевариваю эльфов...

— Твой фантош...

— Счастливое исключение.

— Однако...

Глаза Дигнара хищно сузились, а ногти впились в запястье эльфийки, почти сдирая кожу:

— Речь не о нём! И хотя мне понятно твоё любопытство, дорогуша, я не собираюсь удовлетворять его. Подумай о себе! Место нянюшки прекрасная возможность шпионить для Федерации, но ты можешь лишиться её в один миг.

— Переживу!

— А как же Геда? Бедняжка! Остаться без поддержки из-за гордости наперсницы.

— Сволочь!

— Ничуть. Я всего лишь хочу, чтобы ты помогла девчонке принять новое положение. Её поведение... оставляет желать лучшего. Научи малышку смирению, и я закрою глаза на шпионаж.

— Щедрое предложение...

— Да или нет?

Эльфийка поджала губы. У неё было множество причин стремиться в Тират. Вот уже более двухсот лет ни один житель Федерации не бывал в сатрапии. Конечно, исключая разведчиков. Но никто из них не рискнул наведаться в Исанту — сердце Тирата, в логово ненавистного врага. И всё же не эта причина была для Тель главной. Гедерика! Юная ликанская магичка с уникальным даром. Она не должна сгинуть в золотой клетке. Да ещё Орден чистого духа. Если мастер Кальсом разглядит в Гедерике...

— Я согласна!

Слова тяжёлым камнем упали на грудь. Сердце болезненно сжалось, предчувствуя беду. 'Но это единственный выход, — уговаривала себя Тель. Она не могла оставить Геду сейчас. — Ты идиот, Миганаш! Игра в молчанку выйдет тебе боком! Девочка должна знать правду! А ты трусливо молчишь сам и сковал словом меня! Ты не оставил дочери ни единого шанса!'

— Ну-ну, только не рыдай.

Насмешливый тон Дигнара заставил Тель вздрогнуть. Отогнав мрачные мысли, она взглянула на тиратца и ловким движением освободилась от его хватки:

— Ты получил, что хотел. Теперь я могу идти?

На этот раз Дигнар не стал удерживать эльфийку. Он посмотрел на неё, как на пойманную в силки зверушку, и в тёмных глазах засветилось торжество:

— Нам по пути, уважаемая.

Наследник подмигнул федералке, поманил к себе фантоша, и Пепел мигом оказался за спиной хамира. Тель пристально взглянула на тёмный, словно припорошенный золой хвост, на прикрытое мягкой кожей лицо и прислушалась к внутренним ощущениям. Ни-че-го. Дар фантоша надёжно укрывало неизвестное эльфийке заклинание. 'Вот и ещё одна причина ехать в Тират'.

— Так Вы идёте, сударыня? — Тель повернула голову и по недовольному лицу наследника поняла, что вопрос он задал как минимум дважды. — Вы постоянно задумываетесь, непонятно о чём. Притягивают фантоши? Хотите, одолжу на часок? Шлюхи твердят, что в постели они бесподобны. — Эльфийка одарили тиратца презрительным взглядом. — Нет? В таком случае, пойдёмте, посмотрим, что помешало моей игрушке выполнить приказ. Он давно должен был вернуться. Как бы чего не вышло. Неудобно получится, если...

Дигнар замолчал, а эльфийка, осознав, что он только что произнёс, опрометью бросилась в жилое крыло...

Быстрым ровным шагом Оникс прошёл через галерею с портретами бывших и нынешних членов ликанского Совета, пересёк длинную анфиладу гостиных — чайных, кофейных, музыкальных, и вошёл в жилое крыло. На стенах широких коридоров висели пейзажи и натюрморты в изящных тонких рамах. В вазонах буйно цвели адениумы, фуксии, спатифиллумы и комнатный хмель. Оникс остановился, на мгновенье прикрыл глаза, настраиваясь на Гедерику, и уверенно зашагал вперёд. Как и предполагал эльф, девушка убежала в свою спальню. Видеть её не хотелось совершенно, но приказ хамира, категоричный и внятный, не позволял увильнуть от встречи. Фантош притормозил перед дверью, раздумывая, стучать или нет, но, услышав плач, с брезгливой гримасой толкнул дверь.

Гедерика плашмя лежала на кровати. Плечи её сотрясались от рыданий, причёска развалилась, и тёмные пряди беспорядочно рассыпались по покрывалу. Гостя девушка не заметила, а Оникс не спешил проявлять себя. Слёзы его не трогали. Фантош неприязненно взирал на дочь главы Совета и думал о том, что Миганаш не потрудился воспитать её правильно. Слишком эмоциональна, слишком порывиста, слишком наивна. 'Сплошное слишком, — с досадой констатировал эльф, бесшумно приблизившись к кровати. — Ненавижу истеричных соплячек! И что мне с ней делать? Легко Дигнару сказать: успокой. А как? Вступить в разговор? Выслушать детские бредни и по головке погладить? Меня никто не гладил и ничего — выжил! И эта выживет!.. Но делать, и правда, что-то надо'. Оникс окинул глазами комнату. Ничего особенного: кровать, уютненький диванчик в розовый цветочек, пара кресел той же расцветки, резной комод и большое зеркало. На низком стеклянном столике — расчёски, флаконы, шкатулки и фарфоровые баночки — обычная женская ерунда. В углу неприметная дверь. 'Надеюсь, в ванную', — ворчливо подумал эльф, обходя кровать.

За дверью действительно оказалась ванная комната. Сразу видно, что девичья. Розовая купальня, на стенах — мозаичные бабочки. На низкой табуретке — стопка полотенец живенькой, пёстренькой расцветки, на полках — кувшины и лейки, шампуни и соли, притирки и масла. Фантош взял самый большой кувшин с улыбающейся белой кошкой на боку, наполнил водой и, вернувшись в спальню, опрокинул на голову девчонке.

Гедерика взвизгнула, точно её ужалила змея, подпрыгнула на месте и села, огорошено глядя по сторонам.

— Ты?!.. — Голос девушки сорвался.

— Я, — меланхолично согласился фантош и аккуратно поставил кувшин на столик.

Геда придушенно всхлипнула, тряхнула головой и неожиданно резво спрыгнула на пол, по другую сторону кровати. Оникс фыркнул и демонстративно скрестил руки на груди:

— Успокоилась?

— Что тебе надо?

— Тебя ждёт муж. Ритуальную прогулку никто не отменял.

— Никуда я не пойду! Тем более с тобой!

— Иди одна. Только поторопись. Но прежде приведи себя в порядок, незачем давать лишний повод для сплетен.

— Не командуй! — Гедерика сердито насупилась. В глубине души она понимала, что эльф прав, но его наглость поражала. — Как ты вообще посмел вломиться в мою спальню?

— Привыкай. Фантоши никогда не стучаться. Их либо ждут, либо они выполняют приказ.

— Я тебя не ждала!

— И я не грезил о встрече с тобой.

— Значит, приказ.

Геда провела ладонью по опухшему от слёз лицу.

— Догада. — Фантош ухмыльнулся и приторно-ласково предложил: — Может, прекратишь изображать идиотку и переоденешься?

— Тебя не спросила! Между прочим, порядочные люди, разговаривая с леди, снимают головной убор.

— Учту на будущее! Правда, на счёт леди я бы поспорил. Для таких, как ты, больше подходит другое слово.

— Ах ты...!

Гедерика зарычала и, схватив подушку, запустила её в фантоша. 'Снаряд' оказался тяжеловат и цели не достиг. Он приземлился у ног эльфа, вызвав очередной раздражённый смешок.

— Браво! Поступок достойный леди! — Оникс и сам не понимал, почему изводит девчонку, но остановиться не мог. — Впрочем, чего от тебя ожидать! Шляешься по ночам, путаешься с женатыми мужиками, истеришь, как рыночная торговка. И кто ты после этого?

— Тебе не чета!

— Согласен.

Гедерика застонала, словно раненный зверь: словесные перепалки с фантошем она проигрывала вчистую. 'Не препираться надо было, а за дверь его выставить! А теперь не уйдёт, без очков видно'.

— Я пожалуюсь Дигнару! — в отчаянье выпалила Геда и замерла с открытым ртом: 'Всё! Приплыли! Я уже к этому борову апеллирую!'

— Жалуйся, — любезно разрешил фантош. — Только сначала переоденься и причешись, а то на пугало огородное похожа. Вдруг хамир не признает в тебе жену?

— Да умолкни же, наконец! — взвыла Геда, хватаясь за голову. — Хватит меня доставать! Что я тебе сделала, а?

— Ничего.

— Значит, тебе за Дигнара обидно?

— Вовсе нет. Ты до отвращения неприятна мне лично.

Гедерика застыла, не зная, что сказать. Почти сутки она гнала от себя восхитительно-прекрасный образ фантоша, твердила, что он опасен, и всё равно мечтала коснуться золотисто-каштановых волос, утонуть в зелёном омуте глаз... 'Увидела... И что? За красивой оболочкой скрывался редкостный грубиян и мерзавец. — Геда тихонько шмыгнула носом и вдруг почувствовала, что щёки мокры от слёз. — Ну вот, разревелась. Дура! Он же смотрит!.. Ну и пусть! Но как дальше жить?' Разочарование в сказочно-красивом фантоше было так велико, что Гедерика едва сдержала желание удариться головой о стену.

— Снова-здорово, — буркнул Оникс. — Может, хватит реветь? Глаза выплачешь.

Девушка не отреагировала на его слова. Она столбом стояла возле кровати и тупо смотрела в одну точку. 'Вот я молодец, успокоил невестушку. Хамир будет в восторге!' Мысленно выругавшись, Оникс обошёл кровать, схватил Гедерику за плечи и встряхнул:

— Эй, очнись! Хватит придуриваться!

Гедерика медленно, точно во сне, повернула голову, и эльф отшатнулся: в глубине чёрных глаз разгоралось багровое пламя. Волосы на голове зашевелились, приподнялись и бесформенной кучей осыпались на пол. Короткие прядки, оставшиеся на голове, встопорщились, словно колючки, кожа побледнела, черты лица заострились.

— Геда, — понизив голос до шёпота, позвал фантош.

— Ты мне надоел, — хрипло выдохнула Гедерика и вскинула руки.

Оникс не понял, что произошло. Он очнулся на другом конце спальни, впечатанным в стену и распластанным, как морская звезда. Боль от удара прошла почти мгновенно, а вот дышать было тяжело — на грудь точно чугунный пресс давил. Эльф дёрнулся, силясь справиться с непонятной магией — тщетно. А Гедерика как ни в чём не бывало стояла около кровати. Чёрные зрачки стали тёмно-красными, ресницы побелели. Взгляд — отстранённо мечтательный, точно девушка обрела долгожданное спокойствие. Ониксу стало не по себе. 'Что она такое? Откуда взялась? Дочь главы Совета? Не смешите меня! Ох, госпожа Морика, дочурка-то в тебя уродилась. Тоже любительница на сторону гульнуть, правда, начинающая. Но, главный вопрос — кто отец? Некромант? Нежить? Или ещё что-нибудь похуже? Если Дигнар узнает родословную своей жёнушки — скандал обеспечен. Браку конец, я — в руках сатрапа. И Кальсом рядом. Вот свинство! Лучше бы хамиру оставаться в неведении, желательно всю жизнь! Значит, вступаем в переговоры. Если девчонка меня не убьёт, я получу козырь, повесомее её встречи с лохматым магом. Знать бы ещё, что за магию она использует'.

Фантош кашлянул, прочищая лёгкие, и крикнул:

— Посмотри на меня, Геда!

Лучше бы он молчал. Девушка вздрогнула, всем корпусом повернулась к эльфу, и в тёмно-красных глазах вспыхнула ярость.

— Ты жив... — ужасающе низким голосом прошипела она и внезапно оказалась рядом.

Тонкие пальцы вцепились в куртку фантоша, словно пушинку оторвали его от стены и швырнули на пол. Жадно глотая воздух, Оникс попытался встать, но ударом ноги был отброшен к кровати. Он перекатился на бок, пытаясь отдышаться, и сразу же закашлялся, втянув ноздрями серую пыль, в которую превратился кожаный геб.

— Так-то лучше. — Гедерика подошла к фантошу, присела на корточки и стала внимательно рассматривать его лицо. — Ты красивый. Как тебя зовут?

Эльф почувствовал дурноту, загнанный в ловушку невинным вопросом: по законам Ордена, имя фантоша, как и он сам, было собственностью хамира, называть его без разрешения строго запрещалось. 'Если наследник узнает, что я проболтался — накажет, а ликанка, если промолчу — убьёт!' И, выбрав из двух зол меньшее, прохрипел:

— Оникс.

— Разве это имя? Больше похоже на кличку.

— Другого нет, — буркнул фантош и тотчас пожалел о своей несдержанности.

Гедерика сжала его шею, подалась вперёд, и багровые глаза алчно блеснули:

— Не терпится умереть? Могу устроить.

Холодные пальцы сдавили ярёмную вену, и Оникс понял — шутки кончились. Сознание уплывало, перед глазами вспыхивали и кружились искры. 'Не сейчас! Я не готов умереть!' — мысленно проорал он и, собрав последние силы, нанёс ментальный удар. Рука девушки разжалась. Геда завалилась на бок и больше не шевелилась. 'Убил?' Фантоша охватила паника. Хрипло дыша и кашляя, он кое-как сел на колени, потянулся к жене хамира и сжал хрупкое запястье. Сердце билось, но слабо и глухо. Оникс тихо ругнулся, подхватил бесчувственную Гедерику на руки и уложил в постель. Дотянулся до атласной подушки, сунул её под голову девушке и с ногами забрался на кровать.

— Только не умирай, — прошептал Оникс, и, не обращая внимания на тошноту и головокружение, стал с силой тереть руки и щёки ликанки.

Можно было прибегнуть к целительному заклинанию, но фантош побоялся использовать магию. 'Хватит с меня неожиданностей! Либо сама очнётся, либо... пойду на поклон к хамиру. Замечательная перспектива!' Оникс с силой выдавил воздух сквозь стиснутые зубы, приложил ухо к груди девчонки, и тут, одно за другим, произошли два события, окончательно выбившие фантоша из колеи: сначала Гедерика открыла глаза и завизжала, а потом распахнулась дверь, и в спальню ворвались Дигнар и Тель.

Глава 7.

Ритуальная прогулка.

Гедерика оборвала визг и уставилась на мужа и няню, а Оникс кисло взглянул на привалившегося к дверному косяку Пепла: 'Ну почему мне так везёт? Ошибка за ошибкой! Чем я это заслужил?'

Волна досады, идущей от фантоша, окатила Дигнара, и он насмешливо хмыкнул:

— А других способов успокоить мою жену не нашлось, малыш?

Оникс побледнел как полотно:

— Я ничего...

— Ах ты мразь! — взревела эльфийка и ринулась к кровати.

Кубарем скатившись на пол, фантош вскочил и выставил перед собой руки, готовясь в любую секунду нанести смертельный удар. Дигнара смерть эльфийки не устраивала, он и без того никак не мог наладить отношения с Гедерикой. 'Оникс! Стоять!' — рявкнул наследник, грубо дёрнув нить связи, и кинулся за Тель. Он не успел совсем чуть-чуть. Разъярённая эльфийка размахнулась и отвесила фантошу увесистую оплеуху.

В голове загудел набатный колокол, перед глазами в причудливом хороводе опять закружились звёздочки. 'Сегодня явно не мой день, — заторможено подумал Оникс, оседая на пол и отстранённо наблюдая, как хамир перехватывает руку эльфийки, как с постели срывается Гедерика и, оттолкнув мужа, прижимается к няне. — Как же я хочу, чтобы вы все оставили меня в покое...'

'Оникс!' Горячая волна пробежала вдоль позвоночника, вынуждая распрямить спину и вскинуть подбородок. Фантош жадно вгляделся в глаза хамира и приготовился внимать его словам. 'Слава небесам, он не умеет читать мои мысли. Может, и выкручусь'.

— В чём дело, малыш? — уже вслух произнёс наследник, окинув игрушку любопытным взглядом.

Выглядел эльфёнок неважно: весь какой-то помятый, волосы спутаны, в лице ни кровинки. 'В лице? Стоп!'

— Где твой геб?!

— Исчез, — выдохнул Оникс, с трудом подавляя желание отвести взгляд.

— Сам по себе?

— Ваша супруга....

— Не вали с больной головы на здоровую! — вскинулась Тель и крепче обняла воспитанницу. — Геда доброе и безобидное создание! Я скорее поверю, что тиратцы полюбили магию, чем в то, что девочка напала на тебя!

Дигнар взглянул на всхлипывающую жену, на подозрительно короткий ежик волос на её макушке и расхохотался:

— Ну, ты и ляпнула, Тель!

'Действительно, — угрюмо подумал Оникс и украдкой взглянул на раскрасневшуюся от гнева эльфийку. — Она знает о том, что здесь произошло, но будет отстаивать воспитанницу до конца. А мне что прикажете делать? Правду говорить? Как бы она мне боком не вышла!'

Тем временем Дигнар отсмеялся, утёр выступившие на глазах слёзы и вновь посмотрел на Оникса:

— Ну что, ушастый, засветился ты — будьте-нате!

'А ведь и правда, — ужаснулся фантош. — В трапезном зале они меня не запомнили, а теперь...'

— Видите ли, дамы, — подбоченившись начал Дигнар, — по тиратским законам, взглянув на мою игрушку без разрешения, вы подписали себе смертный приговор.

— Мы не в Тирате, — возразила Тель.

— Но скоро будете там.

Гедерика вздрогнула, отцепилась от няни и, развернувшись, опасливо взглянула на мужа:

— Вы хотите нас убить?

— Хотел бы, не разговаривал.

— Тогда зачем Вы говорите такие ужасные вещи?

— Чтобы вы поняли: если случившееся выйдет за пределы этой комнаты, мне придётся принять жесткие меры. — Дигнар плотоядно оскалился: — А теперь, моя дражайшая супруга, соблаговолите объяснить, что здесь произошло.

Гедерика бросила короткий взгляд на коленопреклонённого фантоша и смущённо ответила:

— Мы поругались.

— Очень содержательное объяснение, дорогая, — снисходительно кивнул Дигнар. — А по подробнее можно?

Гедерика на ощупь отыскала руку эльфийки и вцепилась в неё как в спасательный круг. Разговор с фантошем помнился смутно, а уж как она оказалась с ним в постели... Полный провал!

— Я, наверное, сознание потеряла.

'Или совесть', — заметил про себя наследник, продолжая скалиться. По лицу девчонки он видел, что рассказывать о стычке с эльфёнком она не желает. А узнать подробности 'разговора' ой как хотелось. И, вздохнув, Дигнар повернулся к Ониксу. Выглядел тот виноватым и немного испуганным. 'Прелестно! Значит, есть что скрывать. И не банальную интрижку'.

— А ты что скажешь, малыш? — ласково осведомился наследник и взглядом голодной змеи уставился на эльфа.

'Лучше изображать смущённого идиота. И хамиру привычнее, и правды, глядишь, не скажу'. Фантош вжал голову в плечи:

— Когда я пришёл, леди Гедерика плакала, и я... вылил на неё кувшин воды.

Наследник удивлённо изогнул бровь, кинул взгляд на жену — платье на плечах действительно было влажным — и вновь посмотрел на покрасневшего эльфа. 'Умилительное зрелище! Но любопытство моё никуда не делось'.

— Выходит, ты остановил истерику? Молодец. А дальше?

— Мы говорили.

Гедерика раздражённо зыркнула на фантоша: 'Лицемер! Прикидывается кроткой овечкой, а на деле... Вот гад!' Поддавшись порыву, девушка тряхнула короткими волосами, шагнула к эльфу и обвиняюще ткнула в него пальцем:

— Ты не способен разговаривать. Только хамить и оскорблять!

— Я? — Оникс старательно округлил глаза. — Я всего лишь попросил Вас вернуться к мужу. Ритуальная прогулка...

— Просил? Теперь это так называется? А кто обозвал меня дурой и истеричкой?

Дигнар хихикнул и подмигнул фантошу:

— Твой ответ, ушастый.

Оникс чувствовал себя так, словно его медленно засасывает болотная топь. Ликанская магичка готова была вот-вот сорваться в истерику, хамир с интересом ждал его ответа, а отвечать было нечего. 'Если он ещё и правильные вопросы начнёт задавать — мне крышка', — мучительно подумал эльф и произнёс, зная, что прозвучат слова жалко и нелепо:

— Я сказал то, что думал. Леди пристало иметь больше выдержки.

— А мужчине не пристало? — взорвалась Тель. — Что ты о себе возомнил, сопляк?! Это неслыханно!

— Двое на одного? — Дигнар ухмыльнулся и цокнул языком. — Малыш, я тебе сочувствую. Но ты сам виноват. Помощь наказуема! Забыл или не знал?

Оникс не ответил, зато Гедерика отреагировала на выпад нервно и даже агрессивно.

— Он мне не помогал! Да я скорее руку себе откушу, чем приму от него помощь!

— Успокойся, Геда, — мягко произнесла Тель и обняла воспитанницу за плечи. — Сегодня выдался напряжённый день, и он ещё не закончился. Тебе нужны силы. Вот что мы сделаем: ты присядешь, а я принесу тебе чаю.

— Не хочу!

— А зря. — Наследник прошёлся по спальне, плюхнулся в кресло и закинул ногу на ногу. — Беседа затягивается, так что выпить чего-нибудь не помешает. Только чая мне не надо. Лучше вина. Белого.

Эльфийка с сомнением посмотрела на Гедерику. Оставлять её в компании тиратца и фантошей не хотелось, но она опасалась нового взрыва. Отвар девушке был сейчас жизненно необходим.

— Я быстро, — шепнула Тель и бегом покинула комнату.

— Вот мы и остались наедине, дорогая, — ехидно произнёс Дигнар, не двигаясь с места.

Он рассматривал нахохлившуюся жену, как забавную безделушку, и прикидывал в уме, какой бы вопрос задать, чтобы вывести её из себя. Тиратец не понаслышке знал, что в запале люди могут проболтаться о самых сокровенных тайнах. 'Главное, нащупать верную струну. И дёрнуть!' Мысленно подозвав к себе Оникса, наследник дождался, когда тот приблизится и усядется возле кресла, и быстрым движением сорвал шнурок с его волос. Золотисто-каштановая грива рассыпалась по плечам, и Дигнар с хозяйским видом запустил в неё пальцы, краем глаза наблюдая, как покрываются пятнами щёки жены, а чёрные глаза расширяются от возмущения. 'Она совершенно открыта. Даже не знаю: хорошо это или плохо? — Наследник сжал пальцы, заставляя фантоша откинуть голову. — Ох, как губки задрожали, милая. Да ты влюблена не на шутку. Я прямо-таки ревную'.

— Хочешь, я подарю его тебе, Геда?

Девушка облизала сухие губы, и её растерянный взгляд замер на лице тиратца. На секунду она представила, как остаётся наедине с эльфом, опускается рядом с ним на пол и крепко прижаться, согревая дыханием снежно-белую кожу. 'Я могла бы сидеть так вечно...'

— Вы, правда, подарите его мне?

— Нет! — холодно отозвался Дигнар. — Я сожалею, что женился на Вас, леди. После церемонии и двух часов не прошло, а Вы готовы наставить мне рога. И с кем? С вещью! С вещью, которая смешала тебя с грязью! Безмозглая идиотка! — Наследник сплюнул, оттолкнул эльфа и поднялся. — Но раз уж тебе так нравится грубость, дождись тиратской церемонии. Обещаю, первую брачную ночь ты запомнишь надолго!

Гедерика задохнулась от ненависти. Она открывала и закрывала рот, как выброшенная на берег рыба, а в голове билась одна мысль: 'Нужно было учиться боевой магии!'

Дверь спальни отворилась. Эльфийка на миг застыла на пороге рядом с Пеплом, разглядывая Дигнара и Гедерику, волками смотревших друг на друга, а потом решительно прошла в комнату и поставила поднос на прикроватный столик.

— Твой чай. Ваше вино. — Она вручила воспитаннице чашку, а тиратцу — бокал. — Кстати, я встретила Летунику. Она интересовалась, как прошла ритуальная прогулка.

— И что ты ей соврала? — разулыбался наследник.

— Сказала, что прогулка ещё не закончилась. — Тель положила руку на плечо Гедерики. — Пей, девочка.

Геда послушно пригубила чай и сама не заметила, как выпила его до последней капли. Вернув чашку няне, она глубоко вздохнула: эльфийские травы всегда творили чудеса. Вот и сейчас раздражение и гнев ушли, мышцы расслабились, сознание обрело ясность. Гедерика расслабленно взглянула на мужа: 'Он может оскорблять меня сколько угодно, иного я от него и жду. Я с самого начала предполагала, что самый последний ликанский нищий воспитан куда лучше него. А вот эльф... Сплошное разочарование. Впрочем, с кем поведёшься... Неудивительно, что при таком господине он набрался дурных манер. Жалко, конечно, но мне не под венец с ним идти, пусть живет, как хочет. Лишь бы подальше от меня'.

Девушка не удержалась и посмотрела на фантоша. Он всё ещё сидел на полу и был похож на... эльфа. Прекрасного, хрупкого, словно фарфоровая статуэтка, и такого беззащитного...

Дигнар заметил восхищённый взгляд жены и нахмурился. Он был уверен, что хамская отповедь заставит Геду взорваться, что она разъярится и выскажет всё, что думает и о нём, и об Ониксе, а заодно поведает, что же случилось в этой комнате. Очень уж хотелось выслушать именно её версию. Ан нет! Возвращение эльфийки или её травяной чаёк успокоили девчонку, и она вновь таращилась на его игрушку. 'Достала!' Дигнар хлебнул вина и дёрнул нить связи: 'Встать!' Оникс одним слитным движением оказался на ногах, лицом к хамиру.

— Рассказывай всё, что произошло между вами, ушастый. И не упусти ни одной детали! Я хочу слышать каждое слово, знать о каждом жесте!

'Геббинат отменяется. Он просто прибьёт меня на месте, — уныло подумал фантош и помимо воли умоляюще взглянул на эльфийку. — Останови меня! Тебе же, как и мне, не хочется, чтобы Дигнар узнал правду!'

— После того, как я облил леди Гедерику водой, она вскочила с кровати, — неторопливо заговорил Оникс, опустив взгляд на сапоги хамира.

Поведение родича озадачило Тель. Она едва удержала на лице непроницаемое выражение. 'Он просит помощи? Быть не может! Зачем ему что-то скрывать? Да он и не сможет, связь, выстроенная на крови, прочнее стального каната. — Эльфийка задумчиво оглядела фантоша, не прислушиваясь к его словам. — Но он прав: Дигнар не должен узнать о приступе'.

Тель набрала в грудь побольше воздуха и воскликнула:

— Что за чушь он несёт? И почему мы должны его слушать? Возможно, для Вас, господин Дигнар, слово фантоша истина в последней инстанции, но мы не привыкли полагаться на мнение первого встречного! Я требую, чтобы Вы немедленно прекратили этот гнусный спектакль! Лично меня слова Гедерики вполне удовлетворили. Поругались, значит, поругались. И, если в момент ссоры, что-то случилось с головным убором фантоша — просим прощения и готовы возместить его стоимость! Прямо сейчас!

— Дело не в колпаке! — Глаза Дигнара зловеще блеснули: — Девчонка что-то скрывает! И, что бы Вы не городили, я докопаюсь до истины! Продолжай, ушастый!

— А почему я должна верить какому-то там фантошу, а не воспитаннице, которую знаю с пелёнок?

— Потому что, в отличие от неё, фантош не может солгать! — рявкнул Дигнар и толкнул Оникса в плечо: — Я слушаю!

— Леди Гедерика возмутилась, что я ворвался в её покои без разрешения, — ровным тоном продолжил эльф.

— То есть, как это не может солгать? — запоздало среагировала Тель. — Все врут, если нужда есть!

Лицо наследника налилось кровью. Жестом приказав фантошу заткнуться, он вскочил и навис над эльфийкой, рыча ей в лицо:

— Если я говорю: не может, значит, не может! Их такими делают! Ни слова лжи хамиру! Ясно?!!

Тель не дрогнула. Она спокойно выдержала яростный взгляд тиратца и усмехнулась:

— А доказательства? Почему я должна Вам верить? Вы, в конце концов, не фантош.

Гедерика попятилась: на долю секунды ей показалось, что Дигнар и Тель вцепятся друг другу в глотки, но они продолжали стоять, намертво скрестив взгляды. С минуту в спальне царила гнетущая тишина, а потом наследник утробно рыкнул и запустил пятерню в волосы.

— Хочешь доказательств? Получишь! — Сгорая от злости, он метнулся к Ониксу, схватил его за шкирку и подтащил к эльфийке: — Говори!

— Что? — прохрипел фантош.

— Да что угодно! Расскажи, как трахал свою первую шлюху!

— Она была смуглой, а под правой грудью...

Гедерика громко охнула, зажала рот ладонью, и Тель опомнилась:

— Совсем рехнулся?! Не при ребёнке же!

— Она замужняя женщина!

— Тем не менее...

— Хорошо! Тогда что ты хочешь услышать?

— Пусть назовёт родовое имя!

— Ну уж нет! — проревел наследник. — То, что было до Ордена и в нём — табу!

— Тогда ты ничем не докажешь его правдивость! — Эльфийка надменно вздёрнула брови и скрестила руки на груди. — Я не знаю этого мальчика. Как я могу судить, говорит он правду или лжёт?!

'Давай, Оникс, убеди её!' — мысленно взвизгнул Дигнар и встряхнул фантоша за ворот куртки.

— Как? — придушенно простонал тот. — Она права. Я...

— Тупая скотина!

Эльф захрипел, когда хамир приподнял его над полом, но вырваться не попытался. Закрыв глаза, он болтался в руках хозяина, точно тряпичная кукла. Дигнар на секунду замер, силясь унять бешенство, а затем с остервенением швырнул фантоша на ковёр. Оникс едва дышал — удар выбил воздух из лёгких. И когда сапог врезался куда-то под рёбра, не смог даже вскрикнуть. Сжался, скрючился, как эмбрион, думая о том, что завтра в дорогу и она превратиться для него в пытку. Эльф ждал следующего удара, но его не последовало, и он рискнул открыть глаза. И натолкнулся на жалобный взгляд Гедерики. 'Глупая, разве это страшно? Страшно было в Геббинате, где пытка могла длиться часами'. Оникс перевёл глаза на бледную, испуганную Тель, а потом на хамира. Дигнар тяжело дышал, кулаки его были стиснуты, словно перед дракой.

— Простите, хамир, — одними губами прошептал фантош, но ни встать, ни пошевелиться не посмел.

Наследник взглянул в измученное лицо своей уникальной игрушки и отвернулся. Оникс выглядел потерянным, слабым подростком, и в душе тиратца шевельнулось что-то, отдалённо похожее на стыд. Нервно кашлянув, он повернулся к эльфу спиной и обратился к Гедерике:

— Мне нужен большой платок или тряпка.

Девушка заторможено кивнула и на ватных ногах поплелась в гардеробную. 'И с этим человеком мне предстоит жить? Не хочу! О, Солнце! Пусть он исчезнет, испарится! Я его боюсь!' Геда осмотрела полки, вытащила цветную табиканскую шаль и вернулась в спальню. Тель что-то тихо внушала тиратцу, но девушка не стала прислушиваться. Отдала шаль мужу и присела на кровать, обхватив плечи руками.

— Как ты?

Тель опустилась рядом и участливо заглянула в глаза воспитаннице. Гедерика неопределённо дёрнула плечом, наблюдая, как Дигнар опускается на колени и тщательно обматывает голову эльфа её шалью. Стоящий у дверей фантош неслышной тенью скользнул к наследнику, склонил голову, будто прислушиваясь, выдохнул: 'Да, хамир' и бережно подхватил товарища на руки.

— Приношу свои извинения за доставленные хлопоты, — ледяным, официальным тоном произнёс Дигнар, глядя то на жену, то на эльфийку. — Так или иначе, ритуальную прогулку можно считать состоявшейся: мы узнали друг о друге много нового. Теперь я прошу у Вас позволения удалиться.

Гедерика надеялась, что Тель поддержит официоз, но та молчала. Девушке пришлось собрать волю в кулак, чтобы не крикнуть Дигнару, что он жестокая, бесчеловечная скотина — это было бы напрасным сотрясанием воздуха. Таких людей, как наследник сатрапа, мнение окружающих не волновало. 'Надо сказать хоть что-то...' — подумала Геда, тихо выговорила:

— Идите. — И зажмурилась, едва сдерживая слёзы.

Шаги, лёгкий скрип дверных петель.

— Они ушли, — негромко сказала Тель, и Гедерика разрыдалась, оплакивая свою безнадёжно загубленную жизнь.

Пепел внёс Оникса в комнату, уложил на кровать и размотал шаль.

— Спасибо, — пробормотал эльф, вытягиваясь на постели. Боль сошла на нет, накатила слабость. Ужасно хотелось спать, но фантош сомневался, что ему позволят отдохнуть.

Пепел неопределённо пожал плечами и отошёл от кровати. Правда, из комнаты не ушёл, встал у окна, не сводя глаз с Оникса. 'Видимо, я под домашним арестом, — хмыкнул про себя эльф, прикрыл глаза и прислушался: из спальни доносилось постукивание, звяканье и нетерпеливые шаги — Дигнар ходил по комнате, бессмысленно перебирая вещи. — Жаль, что у эльфийки не получилось сбить его с толку, — с грустью думал Оникс. — Теперь допрос неминуем'. И точно: дверь распахнулась, и вошёл хамир. В руке он держал большую глиняную чашку с чаем.

— Пей!

Эльф облизнул сухие губы, медленно сел и, приняв кружку, жадно приник к ней губами. Дигнар молча смотрел на любимую игрушку. Приступ стыда миновал, но он по-прежнему ощущал себя немного виноватым. Срываться на Ониксе не следовало: можно было ненароком повредить хорошую вещь, да и ответы от бесчувственного фантоша получить вряд ли бы удалось. Наследник понаблюдал, как эльфёнок пьёт целительный отвар, приготовленный Лисом, сел на край постели и погладил золотисто-каштановые волосы:

— Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо.

Оникс поставил кружку на колени и настороженно посмотрел на хамира. Он ждал вопроса и боялся, что не сможет увильнуть от прямого ответа. В дверях появился Нырок. Он кивнул Дигнару и встал у стены.

— Отлично, — бодро сказал наследник, закидывая ногу на ногу. — Скоро тебе принесут обед, малыш, а пока расскажи-ка мне, наконец, что не так с Гедерикой?

'По крайней мере, всего он не узнает'. Оникс с раздражением посмотрел на кружку, словно именно она была виновата во всех его несчастьях, и заговорил. Дигнар слушал историю о чудесном преображении жены, и лицо его мрачнело с каждым словом фантоша. А когда эльф заявил, что ему понадобились все силы, чтобы не дать Гедерике придушить себя, не выдержал:

— Что это за магия, кровь и пепел?

Оникс покаянно склонил голову:

— Я не знаю.

— Верю, — буркнул Дигнар, подцепил пальцами подбородок мальчишки и заставил смотреть себе в лицо: — Успокойся. Ты не виноват в том, что ликанцы подсунули мне монстра.

Оникс благоразумно молчал, зная, что характер хамира изменчив, как северное лето. 'Сейчас ласкает, а ляпнешь что-нибудь не то — накостыляет. Знаем, плавали!'

Дигнар чуть сдвинул брови: несмотря на дарованное прощение, от эльфа продолжала исходить настороженность. 'Он мне не верит? Это что-то новенькое. Неужели пара тумаков на него так повлияла? — Наследник отпустил Оникса, и тот жадно приник к кружке. — Глаза прячет... Всё-таки с ним что-то не так. Жаль, если придётся вернуть его Кальсому'.

— Отдыхайте, мальчики. — Дигнар встал и повёл плечами, разминая затёкшую шею. — Но будьте наготове: судя по всему, вдовцом мне предстоит стать раньше, чем планировалось.

Он шагнул к дверям, но внезапная мысль заставила остановиться. 'Надо же, совсем из головы вылетело!' Дигнар с досадой покачал головой и повернулся к кровати:

— А скажи-ка, малыш, что ты такого успел натворить, что всю церемонию моя жёнушка пялилась на тебя, как на своего палача?

И Оникс понял, что до сих пор у него был фантастически, невероятно удачный день. Но везение закончилось. Он поставил кружку на пол, поднялся и взглянул на хамира. 'Знал же, что молчать бесполезно... И смолчал'. Ладони стали влажными, голос предательски подрагивал, но противиться желанию хозяина фантош не мог. И слова потекли рекой:

— Я встретил леди Гедерику накануне церемонии...

Глава 8.

Шуарская кровь.

Геда плакала и плакала. Худые плечи сотрясались от рыданий, глаза жгло огнём. Присутствие Тель и её сочувствие, которое девушка ощущало кожей, лишь распаляли жалость к себе. 'Я обречена, — тоскливо думала Гедерика, размазывая слёзы по щёкам. — Я бестолковое, никчемное существо! Я ни на что не гожусь!'

— Ну, хватит уже! — Эльфийка сжала плечо воспитанницы — Тебе ещё на балу появиться надо. Что люди подумают? Да и родители огорчатся, увидев твоё распухшее от слёз лицо.

— Им всё равно!

— Неправда, и ты это знаешь. Они любят тебя, Геда.

— Если бы любили, то...

— У них не было выбора.

— Ты что-то знаешь? — Гедерика посмотрела на Тель, схватила её за руку и, часто всхлипывая, взмолилась: — Расскажи, прошу! Я больше не могу находиться в неведенье!

— Меня не посвящают в дела Совета, — мягко сказала Тель и погладила воспитанницу по спине. — Но я давно знаю твоего отца, Геда. Он никогда бы не пошёл на такой шаг без крайней необходимости. Для него ты лучик света, самая большая радость в жизни. Видела бы ты его лицо во время церемонии. Он словно умирал всякий раз, когда кисть Летуники касалась твоей кожи. А Морика едва сдерживалась, чтобы не придушить Дигнара. И сдержалась. И ты должна! На карту поставлено будущее Ликаны, это я знаю точно.

Девушка нервно шмыгнула носом и уткнулась в плечо няни:

— Я хочу быть сильной, но не могу.

— Просто успокойся и делай, что должно. Тебе ещё повезло, Геда. Дигнар пока лишь формально твой муж. У тебя есть время изучить его и понять как себя вести. И тратить это время на слёзы неразумно.

Гедерика кивнула и вроде бы успокоилась, но не прошло и минуты, как солёные ручейки вновь побежали по щекам. Эльфийка неодобрительно покачала головой и заключила воспитанницу в объятья:

— Что ещё, Геда?

— Я его боюсь.

— Я тоже. Но я же не рыдаю.

— Ты не его жена!

— Верно. Я федералка, а это в тысячу раз хуже.

— Тель! — Девушка оторвалась от няни и, позабыв о собственной горькой доле, взволнованно и смущённо посмотрела в жемчужно-серые глаза. — Как ты поедешь со мной? Ты же... А он...

— Моё присутствие прописано в договоре. Знаю, будет нелегко, но я понимаю, на что иду, Геда. И, поверь, ради тебя я готова на многое.

— Почему?

— Ты моя воспитанница, я вырастила тебя.

— Но я уже взрослая. У тебя нет необходимости заботиться обо мне дальше. Зачем рисковать? Дигнар вспыльчив и непредсказуем, а его фантоши... Не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось!

По лицу эльфийки пробежала тень, но тут же исчезла, растворившись в доброй, лучистой улыбке.

— Я опытный маг, девочка. Не нужно беспокоиться обо мне. А вот тебе не помешает заботливая наставница и, надеюсь, подруга.

— Конечно, Тель. — Гедерика порывисто обняла няню и поцеловала в щёку. — Ты моя самая лучшая подруга!

— Спасибо.

Эльфийка взлохматила короткие чёрные волосы воспитанницы, поднялась и подошла к зеркалу. Взяла берёзовый гребень и вернулась к кровати. Гедерика без понуканий подставила голову. Тель аккуратно расчесала её волосы, откинула покрывало и со вздохом потянулась к спутанному тёмному клубку:

— Придётся потрудиться, чтобы причёска выглядела прилично.

— Извини, я погорячилась.

Эльфийка молча кивнула и стала разбирать волосы на пряди. Гедерика с виноватым видом наблюдала за её ловкими движениями.

— Можно спросить тебя, Тель?

— Разумеется, дорогая.

— Только не подумай ничего такого...

— Хочешь спросить о фантоше? — Тель остановилась и невидящим взглядом уставилась на прядь тёмных волос. — Это больно, Геда. Он словно птенец, выпавший из гнезда... Видишь ли, нас тянет к природе. Мы черпаем силы из травы, деревьев. Из воды, что плещется в лесном озере... Я не знаю, как он выжил.

— Ты пыталась защитить его.

— Скорее тебя. — Эльфийка поднесла прядь к голове воспитаннице, пробежалась по ней изящными пальцами. Волосы срослись, а Тель потянулась за следующей прядью. — Мне непонятен этот мальчик. Я не знаю, чем он дышит. Но родственные узы в нём крепки, это точно.

Гедерика обдумала слова няни и спросила:

— А о чём он так не хотел говорить? Что произошло до того, как я очнулась?

— Не знаю.

— Не обманывай меня, Тель. Я же не ребёнок! Ты специально вмешалась, чтобы Дигнар не узнал о чём-то важном. О чём? Что со мной не так?

— Геда...

— Произошло нечто из ряда вон выходящее. — Гедерика потёрла переносицу и нахмурилась. — Я не помню, как пропал головной убор фантоша. Наверное, в какой-то момент я отключилась. Вот тогда-то это и произошло. Он не стал бы показывать мне лицо, так? Хотя... — Девушка нахмурилась ещё больше, вспомнив симпатичного юношу в простом коричневом костюме и тёмном берете. — Ничего не понимаю. Должно быть логичное объяснение.

Тель приращивала одну прядку за другой, а мысли крутились вокруг её договора с главой Совета. 'Ох, Миганаш, заварил ты кашу. Думал, мой чаёк скроет правду, да не вышло. Сильное потрясение — и сила вырвалась наружу. И снова вырвется! Геда поселиться в Тирате, и каждый день, каждый час будет для неё стрессом!'

— Не молчи, Тель. Я же понимаю, со мной что-то не так.

— Всё с тобой так, Геда, не переживай.

— Ага! Упала в обморок и попутно уничтожила колпак фантоша. Не мальчишки-посыльного, а фантоша!

— У тебя сильный дар.

— А он боевой маг!

— Он не ожидал...

— Не верю! Пусть не ожидал, пусть я смогла создать заклинание уничтожения, но не в бессознательном же состоянии?!

Тель спокойно выдержала раздражённый взгляд воспитанницы:

— В бессознательном не значит немощном.

— Замечательно! Не хочешь говорить — не надо! Спрошу у отца!

Девушка вскочила и направилась к двери.

— И что ты скажешь? Что устроила драку с фантошем в собственной спальне?

— Драку? — Гедерика обернулась. — Выходит, мы не только любезностями обменивались? Что ты скрываешь, Тель? Говори или, Солнцем клянусь, я отправлюсь в Цветочный зал и потребую ответа у Совета!

— Совет ничего не знает.

— Посмотрим!

Геда упрямо вздёрнула подбородок и с вызовом посмотрела на няню. Чёрные глаза сверкнули багровым огнём, волосы вздыбились, словно подул шквальный ветер, и Тель не выдержала:

— Хорошо. Я расскажу, только возьми себя в руки.

— Спасибо!

Гедерика подбежала к кровати и села, положив ладони на колени. Тяжело вздохнув, эльфийка опустилась рядом, кинула задумчивый взгляд на притихшую девушку и начала:

— Давным-давно, когда наш мир был иным, когда гномы, тролли и другие малые расы имели свои государства, когда на месте Федерации процветало великое королевство эльфов, а люди жили лишь на севере материка, из-за моря приплыли шуары.

— Проклятые?

— Да. Никто не знал, откуда они пришли, скорее всего, с каких-то островов в Южном океане, но их появление стал катастрофой. Четырнадцать дней они бродили по нашей земле, оставляя после себя пепел и смерть. Как они убивали, осталось загадкой, ибо из тех, кто встретился с ними не выжил никто. Эльфы, гномы, люди посылали войска, но ни один солдат не вернулся. Стоны и крики ужаса носились над миром. Всё живое на материке знало, что обречено. И вдруг кровавое безумие закончилось. Шуарские корабли, похожие на огромных чёрных лебедей, скрылись за горизонтом.

Сначала мир замер, боясь поверить, что проклятые ушли, а потом стал оживать. Отстраивались разрушенные города, рождались дети. На могилах павших выросли деревья. Мир успокоился, вздохнул полной грудью и стал забывать о трагедии. Первыми забыли люди, чей век слишком короток, чтобы предаваться печали, потом тролли, гномы... И лишь эльфы, сильфы и единороги помнили о случившемся. Они-то и встретили новую волну шуаров.

На этот раз кровавый рейд был короче — пять дней. Три города, десяток деревень, и они снова ушли. Правда, забыть о себе не дали. Раз в десять-двенадцать лет их корабли, точно призраки, возникали около того или иного побережья и начинался кошмар — короткий, дикий, жуткий... Так продолжалось почти тысячу лет, а потом шуары исчезли.

— Совсем?

— Да.

Гедерика поскребла пальцами коленку и, не глядя на няню, протянула:

— Странно... А Каломуш говорил, что проклятые могут вернуться в любой день и людям надо всегда об этом помнить.

— Они не вернуться, Геда. Никогда.

Эльфийка замолчала и нервно поправила волосы.

— Ладно, — вздохнула Гедерика, — ты рассказала мне хорошую историю, точнее напомнила. Но зачем?

— Это не вся история. Теперь наступает её главная и мало кому известная часть.

Девушка удивлённо взглянула на няню, но спрашивать ничего не стала: уж больно невероятное подозрение закралось в голову. Да и Тель выглядела так, словно собиралась или с вышки прыгнуть, или барьер преодолеть. 'А, может, ну её, эту историю? Поем и на бал', — подумала Геда и не тронулась с места.

— Нужно закончить твою причёску, — неожиданно заявила Тель и встала.

Ловкие пальцы подхватили с покрывала очередную прядь и поднесли к волосам. Эльфийка делала своё дело, но взгляд жемчужно-серых глаз был отсутствующим. Как и голос, которым она сухо, почти бесстрастно, вела рассказ.

— Минуло пять лет, после последнего набега проклятых. Тогда ещё никто не знал, что он последний, и по побережьям патрулировали смешанные отряды: несколько человек, один-два эльфа, десяток троллей или гномов. С одним из таких отрядов путешествовала эльфийская целительница Иль, за белые длинные косы и гордый неприступный вид она получила прозвище Снежинка. Иль обожала свою работу и готова была дневать и ночевать возле пациента. У неё было удивительно щедрое на доброту сердце.

Однажды отряд Иль натолкнулся на рыбацкую деревеньку, объятую эпидемией чёрной лихорадки. Целительница отправила товарищей за помощью, а сама приступила к лечению больных. Почти сразу она выяснила, что лихорадка имеет магическое происхождение, но в деревне не было ни одного мало-мальски приличного мага, а местная знахарка умерла полгода назад и преемников не оставила. Иль стала выяснять, не случалось ли в деревне чего-нибудь странного, не встречали ли рыбаки чужаков. До вечера она ходила по домам, разговаривала с хозяевами, помогала облегчить страдания тяжелобольных. Наконец ей повезло: один из рыбаков рассказал, что дней семь назад видел на берегу незнакомого паренька. 'Я хотел заговорить с ним, — поведал простоватый круглолицый мужик, — окликнул, а мальчишка пропал, будто его и не было. Ребята надо мной посмеялись, мол, пить надо меньше. Только я не слепой! Был пацанёнок, и всё тут!'

Целительница поняла, что нашла виновника лихорадки и, оставив сообщение товарищам, бросилась на пляж. Времени прошло достаточно, но Иль надеялась на свой дар... Больше её никто не видел.

— И это всё? Конец? — воскликнула Гедерика. — Не томи, Тель, солнце уже садится! Скоро начнётся бал, и нам обязательно кто-нибудь помешает! А я хочу услышать историю до конца!

— Может, позже?

— Нет, рассказывай. Я догадалась, что юноша, заразивший деревню, шуар. Он от своих отстал и пять лет по нашему материку шатался?

— Не совсем. Он приплыл сам.

Тель закончила наращивать волосы, пересадила воспитанницу на табурет возле зеркала и начала укладывать пряди в затейливую причёску.

— Дальше, Тель! Я умру от любопытства! Что ему было нужно?

— Его история проста и банальна, такое случается и у людей, и у эльфов и у любых других жителей нашего мира. Рос среди шуаров мальчишка-бунтарь, не желавший жить, как все. И, когда шуары покидали Иртан, подросток спрятался от родителей и остался. Переход закрылся, а он сел в лодку и поплыл на наш материк. По-детски храбрый и безрассудный, мальчишка жаждал общения с иными расами, но, натолкнувшись на рыбака, запаниковал. Чем его напугал обычный простоватый дядька, неизвестно, но юный шуар запустил в него заклинанием лихорадки. Заразной, но благо не смертельной.

— Откуда ты это знаешь?

Тель открыла шкатулку, достала золотой гребень и закрепила его на вершине причёски.

— От Иль, конечно, — ответила она, с удовлетворением оглядывая воспитанницу. — Точнее, из её дневников. Так вот, отыскав мальчишку на берегу, целительница сразу поняла, что перед ней шуар. Тёмная магия сочилась из него, как гной из воспаленной раны. Девушку охватили противоречивые чувства: с одной стороны, юноша был опасным магом, призвание которого нести разрушение и гибель всему живому, а с другой — вполне обычный подросток, любознательный и открытый. Шуар сам заговорил с Иль, вежливо и любезно. Он поведал ей о своём стремлении изучить другие расы, о том, что мечтает понять их, а не убивать. Целительница поверила ему и взяла под свою защиту. Оставила родичей, привычную жизнь и вместе с шуаром отправилась странствовать по миру. Иль научила мальчишку скрывать тёмную магию, именно она изобрела напиток, помогающий шуару держать смертоносную силу в узде.

— И они полюбили друг друга? — восторженно прошептала Гедерика.

— Любовь... Не знаю. В дневниках не было ни единого слова о любви. Но они много времени провели рядом и, в конце концов, стали любовниками. Кто знает, что ими двигало: плотские желания, высокие чувства, или эта была попытка убежать от одиночества?

Геда нетерпеливо поёрзала на табурете:

— Не тяни, Тель, я понимаю, к чему ты ведёшь. Кто их потомок — мама или папа?

— Морика.

— И чай, которым ты меня пичкаешь изо дня в день....

— Отвар Иль.

Девушка задумчиво кивнула. Удивительно, но родство с проклятыми не вызвало у неё отторжения. Возможно, потому, что она не сталкивалась с последствиями разрушительной шуарской магии или из-за того, что история о любви светлой эльфийской целительницы и проклятого наполнила душу радостью. Гедерика не сомневалась, что Иль и шуар полюбили друг друга, искренне и безоглядно. Как мечтала она сама.

Тель с грустью смотрела на восторженное, отстранённое личико воспитанницы и качала головой: 'Совершенное дитя, наивное и сентиментальное. И ни одного принца вокруг'.

— Я завидую Иль, — прошептала Гедерика, и её щёки окрасил нежный румянец. — Как это прекрасно, путешествовать вдвоём с любимым. Знать, что...

— Послушай, Геда. — Эльфийка взяла девушку за руку. — Романтика романтикой, но я рассказала эту историю для того чтобы ты поняла: магия шуаров крайне опасна. Ты должна постоянно контролировать свои эмоции.

— А чай?

— Он не поможет, если тебя захватит какое-либо сильное чувство, к примеру, ярость. Ведь именно так получилось с фантошем? Ты разозлилась настолько, что захотела ударить его, и тёмная магия нашла лазейку. Чудо, что ты не убила мальчишку.

— Я и не собиралась.

— Ты могла не справиться.

— Но справилась же!

— Возможно, выплеск был не слишком силён. Но в следующий раз дело может закончиться чьей-то смертью!

Гедерика поджала губы и насупилась:

— Не нужно обращаться со мной, как с маленькой, Тель! Лучше скажи: я могу прочитать дневники Иль?

— У меня их нет.

— А где они?

— В Картре, в особом отделе королевской библиотеки.

— В Федерации?

Тель потянула девушку за руку, заставив подняться с табурета, и подтолкнула к гардеробной.

— Иль — эльфийка, где ещё храниться её дневникам?

— Эльфийка... — Гедерика ошарашено помотала головой. — Получается, что во мне течёт эльфийская кровь?!

— Пара капель.

В голове девушки завертелись сотни вопросов. Она замешкалась, решая, с какого начать, и не успела задать ни одного: до спальни докатился рёв церемониальных труб, знаменующий начало свадебного бала.

— Скорее, Геда! Мы должны быть в зале через минуту!

— Подождут, — расстроено буркнула девушка и поспешно юркнула в гардеробную.

Дигнар начал терять терпение. Добрую четверть часа он торчал на пороге Цветочного зала и чувствовал себя круглым дураком. Тысячи глаз таращились на него с любопытством, с радостью, с плохо скрываемой неприязнью, да ещё (кровь и пламя!) с десятком других, не опознанных эмоций. 'Глумитесь-глумитесь, сволочи! Вы у меня ещё попляшете!' — зло подумал наследник, высоко задрав подбородок. Впрочем, он лукавил: на гостей ему было абсолютно наплевать. Раздавить, удушить и просто свернуть шею хотелось только одной маленькой ликанской твари. А вот её-то как раз рядом и не было.

— Она идёт, хамир.

Тихий шёпот за спиной заставил Дигнара подобраться. Он повернулся навстречу жене-ведьме и нацепил на губы любезную улыбку. 'Ты мне за всё заплатишь, дрянь!.. Лис! Змей! Глаз с неё не спускать!' Наследник как бы между прочим поправил рукав зелёного камзола (дань принимающей стороне), нащупал рукоять маленького кинжала и смело шагнул к девушке:

— Приветствую Вас, драгоценная моя!

Гедерика остановилась, одарила мужа гордым взглядом и еле заметно кивнула:

— Рада лицезреть Вас вновь, супруг мой!

Дигнар изумлённо изогнул бровь: девчонка не только оправилась, но и снова рвалась в бой. 'Что ж, я принимаю вызов!' — мысленно усмехнулся он и подал жене руку.

Едва новобрачные вошли в Цветочный зал, зазвучали здравицы и пожелания счастья. По живому пёстрому коридору Дигнар и Гедерика приблизились к Миганашу и Морике. Глава Совета и его жена стояли, взявшись за руки. В ярко-зелёных одеждах, с венками белых роз на головах они походили на сошедших с небес богов.

'Или на сильфа с дриадой! Всегда говорил, что Ликана так и норовит выказать своё расположение Федерации. Даже на моей свадьбе!' Дигнар остановился перед родителями жены, отпустил руку Гедерики и торжественно изрёк:

— Мы узнали друг друга и готовы рука об руку идти по жизни!

Геда эхом повторила его слова, и Миганаш с Морикой согласно кивнули. Глава Совета начал приветственную речь, которую наследник слушать не стал. Его достали бесконечное словоблудство и фиглярские церемонии, больше уместные в каком-нибудь ярмарочном балагане. В Ликане Дигнару всё казалось насквозь фальшивым, в том числе, и его жена. 'Особенно она!' Наследник покосился на Гедерику. Девушка в лёгком платье из снежно-белого шёлка, подхваченного под грудью широким изумрудным поясом, казалась воплощением чистоты и непорочности. 'Правильно говорят: внешность обманчива. Расслабишься рядом с таким цветочком — и ты труп! — Дигнар перевёл глаза на Миганаша и постарался придать лицу задумчиво-внимающее выражение. — Домой! Хочу домой! Никогда больше не приеду в Бершан гостем! Только во главе армии!'

Глава Совета наконец-то замолчал, и под сводами Цветочного зала зазвучала нежная, трогательная мелодия. Дигнар привлёк к себе Гедерику и закружил её в танце. Девушка смотрела на него странно, но как ни ломал голову наследник, так и не сумел понять, что кроется за её взглядом. И, устав гадать, спросил напрямую:

— Вас что-то тревожит, леди?

Геда мило улыбнулась, но ответить не удосужилась. Молчание заставляло мужа нервничать, и в душе росло мстительное ликование.

— Ты нарываешься, — прошипел Дигнар, страстно желая треснуть жену по губам, а ведь до сего дня он никогда не бил женщин, разве что шпионок или зарвавшихся служанок.

— Как себя чувствует эльф? — прощебетала Гедерика и невинно похлопала пушистыми ресничками.

Краска прилила к лицу наследника. Желание ударить наглую ведьму стало почти нестерпимым. Но на них смотрело слишком много народа. 'Позже!' Но, так или иначе, ответить на реплику жены было нужно, и ответить так, чтобы мерзкая улыбка сползла с невинного детского личика. Глухо рыкнув, наследник сузил глаза и сказал то, о чём собирался молчать:

— Я знаю о тебе всё, дорогуша. Мой эльфёнок скрупулёзно поведал мне о ваших встречах.

— И что?

Музыка смолкла. На стенах дивными жар-птицами вспыхнули факелы, и по воздуху поплыл упоительный аромат цветов. Но Гедерика не замечала праздничного великолепия, она во все глаза смотрела на мужа.

'Страшно, девочка? Правильно! Не с тем играть взялась!' Дигнар склонился к жене, опалив её кожу горячим дыханием, и тихо, почти интимно произнёс:

— Я убью тебя, Геда, и очень скоро. Клянусь!

Глава 9.

Эксперимент Каломуша Перта.

Гедерика выдернула заколку из причёски, и тёмные волосы рассыпались по плечам и спине.

— Он действительно так сказал?

Мрачный голос няни наждаком прошёлся по затылку. Девушка приложила пальцы к вискам и вздохнула — голова раскалывалась, словно сотни гномьих молотов колотили по ней как по наковальне.

— Да.

Заботливые ладони скользнули по волосам, утишая боль. В глазах прояснилось, и Геда вдохнула полной грудью. Благодарно взглянув на няню, она взяла берёзовый гребень и провела по волосам. Тель встала справа от зеркала, прислонилась плечом к стене и напряжённо взглянула на воспитанницу:

— Он не посмеет. По крайней мере, не сейчас, когда договор едва вступил в силу.

— Дигнар меня ненавидит.

— Скорее боится. Он не знает, на что ты способна, и это пугает его. Но против отца он не пойдёт, а, значит, до окончания войны с Федерацией ты в безопасности.

— А несчастный случай?

— Слишком рискованно. — Эльфийка обвела взглядом спальню, будто что-то отыскивая, и вновь посмотрела на воспитанницу. — И всё-таки постарайся вести себя скромнее, не стоит дразнить зверя.

— Мне трудно оставаться равнодушной, Тель. Он бесит меня.

— Выдержка и терпение, Геда!

— Хорошо, я постараюсь.

Девушка отложила гребень и поднялась. Спорить с няней не хотелось, да и сил после сумасшедшего дня осталось лишь на то, чтобы дойти до кровати. Но Тель не собиралась прекращать разговор. Она подождала, пока девушка заберётся в постель, укрыла её одеялом и села рядом.

— Послушай, Геда, то, что я рассказала тебе, нужно держать в секрете. Магия шуаров тебе неподвластна, а ты ведёшь себя так, словно тебе море по колено. Поверь, ты по-прежнему обычная ликанская магичка и тебе нечего противопоставить фантошам Дигнара. Поэтому будь предельно осторожна. Чтобы выжить, нам придётся играть по его правилам.

— Я же сказала, что постараюсь!

— Слова не дела. Я прекрасно изучила тебя, Геда. Ты отчаянная девочка, и я опасаюсь, что твой независимый нрав выйдет нам боком.

Гедерика скривила губы и обиженно взглянула на эльфийку:

— Я всё поняла!

— Не сердись. Я говорю о важных вещах, тебе стоит прислушаться.

— Спокойной ночи, Тель.

Эльфийка осуждающе покачала головой:

— Зря ты так, Геда. — Она погладила девушку по руке и встала. — Спокойной ночи.

Прежде чем покинуть комнату, Тель затушила свечи, все, кроме одной, в изголовье кровати. Гедерика наблюдала за ней сквозь опущенные ресницы, а когда няня вышла, тихонько прикрыв за собой дверь, села и с досадой хлопнула ладонями по одеялу. Благодаря тревожным речам эльфийки, сонливость выветрилась, и на её место пришла злость.

— Ну, почему всем так хочется напомнить, что я маленькая?

— Возможно, дело в том, что ты действительно слишком юна.

От стены отделилась долговязая худая фигура в просторном балахоне, и Гедерика радостно вскрикнула. И тут же зажала рот ладонью.

— Правильно, кричать не стоит. Пусть Тель спокойно дойдёт до своей комнаты.

— Кало!

Гедерика откинула одеяло, спрыгнула на пол и повисла у мага на шее.

— Я тоже рад тебя видеть, Геда. — Каломуш опустился в кресло и усадил ученицу себе на колени. — После твоего ночного визита я себе места не находил. Вот, решил заглянуть, узнать, как ты поживаешь.

— Плохо, Кало. — Девушка склонила голову на плечо мага и тяжко вздохнула. — Наверное, мне всё-таки стоило сбежать.

— Значит, поздравлять с замужеством не имеет смысла.

— Да уж... — протянула Гедерика, шмыгнула носом и прошептала: — Дигнар сказал, что убьёт меня.

— Смело. — Каломуш бережно погладил девушку по спине. — Так прямо и заявил?

— Да.

— Тогда не убьёт. Если бы действительно собирался, никогда бы вслух не сказал.

— Да ведь ты ничего не знаешь! — опомнилась Геда. Она отстранилась от мага и серьёзно взглянула ему в глаза. — Ты не представляешь, сколько всего произошло за сегодняшний день.

— Так расскажи.

И Гедерика рассказала. О том, как встретилась с фантошем в доме самого Каломуша, о свадебной церемонии, о стычке с эльфом и о скандале с Дигнаром. Только о своей проклятой крови девушка упоминать не стала. 'Секрет должен оставаться секретом', — решила она и, закончив рассказ, вопросительно уставилась на мага:

— И после этого ты по-прежнему считаешь, что Дигнар не тронет меня?

В полумраке спальни синие глаза мага казались почти чёрными, а русые волосы, наоборот, посветлели. Столь резкий контраст поразил Гедерику, и на какое-то мгновение она забыла, что надо дышать. 'Я становлюсь чересчур впечатлительной', — подумала девушка и заставила себя улыбнуться.

— Почему ты молчишь, Кало?

— Думаю, — проворчал маг. — Пожалуй, угрозу Дигнара сбрасывать со счетов не стоит. Я не знаком с ним, но из того, что ты рассказала, ясно, что малый он недалёкий и агрессивный. Плохое сочетание, опасное. — Каломуш поднял руку и приложил ладонь к щеке ученицы. — Ты не должна ехать в Тират.

— А как же договор?

— Он не стоит твоей жизни, Геда, поверь мне.

— Но будущее Ликаны...

— В руках ликанцев! Этот договор — хорошая мина при плохой игре. Все понимают, что конфликт неизбежен, но старательно оттягивают взрыв. А война разразится. Вопрос лишь в том, будут сражаться ликанцы в одиночестве или объединятся с малыми расами.

— То есть мой брак не спасёт Ликану?

— Именно.

— Но отец...

— Говорит то, во что страстно желает поверить.

Гедерика опустила голову и задумалась. Узнать, что её жертва напрасна, было больно, но Каломуш говорил так убедительно. 'Как и отец. Но ведь не могут быть правы оба?! Кого выбрать? Кому довериться?'

— Себе!

— Ты читаешь мои мысли?

— Они у тебя на лице написаны. — Каломуш легонько щёлкнул ученицу по носу и улыбнулся. — Не надо так напряжённо размышлять, Геда. Предоставь это старым мудрым дядям из Совета.

— И просто сбежать? Это подло!

— Чушь! Это разумно. Твой побег поможет ликанцам вспомнить о гордости и перестать прикрываться жизнью маленькой девочки.

— Кало!

— Хорошо, большой девочки.

Гедерика хмыкнула и стукнула мага кулаком в плечо:

— Вредный ты!

— Так ты бежишь? — требовательно спросил Каломуш, не позволяя увести разговор в сторону. — Учти, Геда, завтра будет поздно. Я не могу покинуть Бершан, ты знаешь.

Гедерика провела ладонями по плечам, словно ей стало холодно, и нерешительно проговорила:

— Это слишком неожиданно, Кало. Сбежать, перечеркнуть всё, во что я верила, броситься в неизвестность... Не знаю, способна ли я на это...

Шумно выдохнув, Каломуш заставил ученицу подняться, встал сам и сунул руку в карман:

— Тогда я приму решение за тебя!

Он достал маленькую прямоугольную коробочку, отполированную тысячами прикосновений, и водрузил её на прикроватный столик. Присев на корточки, маг двумя пальцами откинул деревянную крышку и подул. В воздух взмыли оранжевые пылинки. Плавно покачиваясь, точно кораблики на морских волнах, они поплыли по комнате, озаряя её короткими огненными вспышками.

Каломуш выпрямился, взмахнул руками, и пылинок стало вдвое больше. Ещё один взмах, и вот уже спальня заполнена ярким оранжевым маревом.

— Что это? — испуганно спросила Гедерика, придвигаясь ближе к магу.

— Пока ничего.

Пылинки были везде. Казалось, сделай глубокий вдох, и они с радостью забьются в нос и горло. Внезапно Каломуш нагнулся, захлопнул коробочку и стиснул её в кулаке. Пылинки немедленно остановились и как-то разом поблекли. Метнулись вниз-вверх и, словно выпущенные из луков стрелы, устремились к стенам комнаты. Тихий, едва слышный хлопок, и они исчезли.

Каломуш склонил голову на бок, прикрыл глаза и стал раскачиваться из стороны в сторону, как длинный маятник. Губы его быстро двигались, но Геда не различала слов. Она заворожено наблюдала за колдующим учителем, не пытаясь понять, что он делает, и машинально комкала кружевной ворот ночной сорочки.

Минуты текли густой патокой. Свеча в изголовье кровати догорела до половины, когда маг закончил заклинание. Он спрятал коробочку в недрах просторного балахона, устало провёл ладонью по лицу и посмотрел на девушку:

— Одевайся!

— Что ты сделал, Кало? — не двигаясь с места, спросила Гедерика.

— Усыпил всех в доме.

Каломуш немного раздражённо подтолкнул девушку в сторону гардеробной и тяжело опустился в кресло. Гедерика сделала несколько шагов к двери и обернулась:

— С тобой всё хорошо?

— Да. — Маг кивнул, будто в ответ на какие-то свои мысли, и нехотя добавил: — С фантошами трудно пришлось. Сильные больно, гады. Не ожидал... Иди же, Геда! Не мешкай!

Гедерика кивнула и скрылась за дверью. Через несколько минут она вернулась в дорожном шерстяном платье и приталенной кожаной куртке, подбитой мехом куницы. Каломуш всё так же сидел в кресле и о чём-то напряжённо размышлял. Геда осторожно коснулась его плеча. Маг вздрогнул, поднял голову и с удивительно тёплым выражением посмотрел на девушку.

— Готова?

— Я не спросила главного, Кало: куда мне идти?

— К эльфам, разумеется.

— Почему 'разумеется'?

— У тебя будет для них подарок.

Перед глазами девушки возникло красивое лицо, обрамлённое золотисто-каштановыми волосами, из которых выглядывали острые кончики ушей.

— Ни за что!

— Не спорь со мной!

— Это безумие, Кало!

— Это точный расчёт. Ты им — родича, они тебе — защиту!

— Он фантош!

— Вот и замечательно! Будет оберегать тебя в дороге!

Каломуш вскочил, схватил Гедерику за руку и потащил за собой. Он быстро шагал по коридору мимо спящих на постах стражников, мимо припозднившихся гостей и слуг. Заклинание застало их в самых неожиданных местах и позах. В другое время Гедерика наверняка бы остановилась, чтобы получше рассмотреть, например, чопорную Галику, дочку главного лесничего, которая сидела на полу, раскинув ноги и привалившись к косоглазому Данишу, брату кухарки. 'Представляю, какое у неё будет лицо, когда заклинание развеется', — хихикнула про себя Геда и так развеселилась, что перестала вырываться из цепких пальцев учителя. Воспряв духом, девушка вдруг подумала, что побег не такая уж плохая идея. Конечно, впереди ждала неизвестность, но ведь приключения это здорово! 'А с эльфом я как-нибудь разберусь. В конце концов! Доберёмся до Федерации и расстанемся. Всего-то!'

Каломуш свернул в гостевое крыло и прибавил шаг. Теперь они почти бежали. Геда начала задыхаться, но, слава Солнцу, пробежка быстро закончилась. Маг толкнул высокую тёмно-серую дверь, и они оказались в просторной уютной гостиной. Девушка с удивлением огляделась. Когда-то давно она была в этих покоях, но к приезду наследника здесь всё изменили: добавили мебели, украсили стены, повесили на окна тяжёлые парчовые занавеси.

— Не спи на ходу! — насмешливо бросил Каломуш и потащил Гедерику в спальню.

Девушка вздрогнула, увидев раскинувшегося на кровати Дигнара. Наследник спал, шумно втягивая воздух и с урчанием выпуская его обратно. Во сне круглое широконосое лицо не казалось надменным и злым, сейчас оно выглядело расслабленным и каким-то простецким, совсем не похожим на лицо аристократа.

— Любуешься? — язвительно поинтересовался Каломуш. — Ну-ну.

Он зажёг лампы, пробежался по комнате, ненадолго задержавшись возле каждого из сидящих у стен фантошей, и вернулся к ученице:

— Который?

— Здесь его нет. У Дигнара пять фантошей, а тут только трое.

Маг кивнул, огляделся и кинулся к двери в углу комнаты. Гедерика проводила его взглядом и опять посмотрела на мужа, теперь уже с каким-то садистским удовлетворением. 'Посмотрим, что ты запоёшь, узнав, что я смылась. Да ещё фантоша твоего прихватила!' О том, как отреагируют на её исчезновение отец и мать, Геда старалась не думать, однако чувство вины, словно полуночный вор, прокралось в душу. Правда, ненадолго. Дверь в углу распахнулась, и в спальню ввалился Каломуш, волоча на себе спящего эльфа. Он сгрузил ношу на постель рядом с Дигнаром и озорно взглянул на ученицу:

— Эксперимент начинается!

— То есть, ты не уверен, что у тебя получится?

— Уверен. Почти.

Каломуш выудил из нагрудного кармана тонкий стилет, взял руку эльфа и сделал небольшой надрез на его ладони. Затаив дыхание, девушка приблизилась к кровати: тёмные капли упали на серебряные браслеты. Сначала ничего не происходило, но через несколько мучительно долгих секунд один из браслетов изменился — серебро посветлело, став почти белым, и загорелось мягким голубоватым светом.

— Сюда! — рявкнул Каломуш и, не дождавшись реакции Гедерики, схватил её за предплечье и толкнул на кровать.

Девушка хотела возмутиться, однако слова застряли в горле, когда пылающий браслет прошёл сквозь руку Дигнара и завис над постелью.

— Суй!

Геда испуганно покосилась на мага и, закусив губу, потянулась к браслету. Металл растянулся в большой круг, задрожал, точно в предвкушении, и стремительно сомкнулся на правом запястье.

— Последний штрих.

Каломуш взмахнул стилетом, и левую ладонь Гедерики обожгла боль. Что делать дальше, девушка поняла без слов: окровавленной ладонью коснулась тёплого металла, и браслет приобрёл совершенно обыденный вид — простое серебряное кольцо на изящной тонкой руке.

— Вот и всё, — сообщил маг и ободряюще похлопал девушку по спине. — Буди его!

— Как?

— Понятия не имею. Прикажи, что ли.

Геда с сомнением посмотрела на эльфа и громко произнесла:

— Просыпайся!

Юноша вздрогнул всем телом и сквозь прорези чёрного колпака на девушку уставились травянисто-зелёные глаза.

— Леди Гедерика?

Взгляд фантоша скользнул по лицу и рукам девушки и замер на серебряном браслете. С губ сорвался приглушённый стон.

— Хорошо, что вы знакомы, времени на представление тратить не нужно, — весело сказал маг и слегка поклонился: — А меня зовут Каломуш. Кстати, как нам тебя величать, господин фантош?

Эльф не ответил. Он с минуту прожигал Гедерику взглядом, не замечая лохматого мага, а потом плавным движением соскользнул с кровати, опустился на колени и ровным, бесцветным голосом проговорил:

— Власть твоя безгранична надо мной, хамир.

Девушка вопросительно посмотрела на Каломуша.

— Присяга. — Маг дёрнул плечами и подмигнул ученице. — Не заморачивайся. Лучше имя выясни, надо же к нему как-то обращаться.

— Как тебя зовут? — прошептала Гедерика, чувствуя, что с лёгкой руки учителя вляпалась в весьма сомнительную историю.

— Оникс.

— Вот что, Оникс, — деловито заговорил Каломуш. — Пока ты спал, мы совершили небольшую революцию, и теперь ты, вместе с Гедерикой, отправляешься в Федерацию. Хочешь встретиться с родичами?

Фантош нервно сглотнул и помимо воли покосился на мага: 'Что он задумал? Что им всем от меня надо?'

— Ты меня слышишь? — обиженно поинтересовался Каломуш, и Оникс мысленно дал себе подзатыльник: 'И перед кем я тут распинаюсь? Они же представления не имеют о том, что такое фантоши и хамиры! Маг чистой воды болван, а девчонка даже нити связи не ощущает. И как только браслет нацепила?!'

Эльф поднялся с колен и взглянул магу в глаза:

— У меня нет родичей. Я давно не причисляю себя к эльфам.

— Почему-то кажется мне, что ты врёшь, — с лукавой улыбкой сказал Каломуш и отмахнулся. — Ладно, дело твоё. Но в Федерацию тебе попасть суждено. Ты ведь не бросишь нашу юную леди одну?

— А у меня есть выбор?

— Честно говоря, нет. — Каломуш придирчиво оглядел фантоша и хмыкнул. — Только в таком виде я тебя не отпущу. Приметный больно. У тебя обычная одежда есть?

— Да.

— Тогда бегом переодеваться!

Оникс не стал спорить. Развернулся и скрылся в соседней комнате. А Каломуш, вспомнив, что до сих пор держит в руке стилет, поспешно сунул его в карман и сел на кровать рядом с Гедерикой.

— Любопытная между вами связь получилась, — пробормотал он, барабаня пальцами по коленям. — Что-то в ней знакомое есть, но вот что? Жаль, времени нет разобраться.

Девушка покосилась на дверь в углу комнаты, придвинулась ближе к учителю и тихо спросила:

— Как мне вести себя с ним, Кало?

— Да как хочешь. Пока на твоей руке браслет, он никуда не денется. Это единственное, что я знаю точно. Со всем остальным, придётся разбираться самой.

Гедерика кисло улыбнулась: после двух столкновений с фантошем уверенности в том, что общение с ним может протекать спокойно и гладко, не было. 'Вот бы с Тель посоветоваться, она как-никак эльфийка'. Мысль пришлось отмести, как несбыточную, и, стиснув мягкую ткань платья, девушка подумала: 'Ну, что он копается?'

— Я готов.

Оникс вернулся в спальню в плотном тёмно-коричневом костюме, берете и с дорожным мешком на плече. Прошлой ночью Геда видела фантоша в этом наряде и всё равно поразилась, насколько он меняет его. Мальчишка мальчишкой, даже кинжал на поясе смотрится как украшение. Гедерика пробежалась взглядом по сосредоточенному лицу, по золотисто-каштановой косе, перекинутой через плечо, и потупилась. 'Какой из меня командир? Я же от одного его вида теряюсь'.

Зато Каломуш, в отличие от ученицы, присутствия духа не терял. Лукаво усмехнулся, встал и довольным голосом сообщил:

— То, что надо. Милая парочка подростков, направляющихся, скажем, в Танграл, поступать в магическую академию.

— Именно такую парочку и будет искать Дигнар, — сухо парировал Оникс и покосился на бывшего хозяина.

Фантош не разделял веселья лохматого мага да и всю затею с побегом считал глупостью. Впрочем, высказывать своё мнение он не собирался. 'Лучше прогулка с девчонкой, чем разборка с хамиром'. Оникс вздрогнул, вспомнив, как корчился от боли, когда, выслушав его исповедь, Дигнар пришёл в бешенство. В ушах зазвучали хлёсткие шлепки от пощёчин и громогласные вопли о скорой встрече с Кальсомом. Резко выдохнув, фантош отвернулся от наследника и посмотрел на новую хозяйку. Гедерика, покраснев как помидор, отвела глаза в сторону. 'Интересно, как быстро девчонка поймёт, что может вертеть мной, как ей заблагорассудиться? Может, переспать с ней? Завалить комплиментами, изобразить влюблённого придурка?' Идея показалась перспективной, но потом эльф подумал, что Дигнар вряд ли её оценит. Всё-таки Гедерика приходилась ему законной женой. Наследник не питал к ликанке пылких чувств, зато собственнические уж точно присутствовали. Кто-кто, а Оникс знал, как высоко Дигнар ставит понятие 'моё'.

— Закончил? — с издёвкой поинтересовался Каломуш.

Оникс непонимающе вскинул голову:

— Что?

— Планы строить, говорю, закончил?

Фантош молча пожал плечами. Каломуш не обиделся, в эту ночь ничто не могло испортить ему настроения. Подхватив ученицу под руку, он заставил её подняться и потащил к дверям.

— Сейчас подберём лошадок и к городским воротам! Хорошо, что в честь приезда гостей их на ночь не запирают, со стражниками объясняться не придётся. А как город покинете, всё время на юго-запад держите. Ты, Оникс, надеюсь, умеешь стороны света определять?

— Да.

— Значит, не заблудитесь.

Каломуш трещал без умолку, и фантош скрипнул зубами: его так и подмывало вставить что-нибудь колкое и обидное, но он сдерживался, понимая, что грубить магу, усыпившему за раз несколько сотен человек не стоит. 'Да и вспыльчивый он. Как Дигнар. Разозлиться и по морде надаёт. Вряд ли Геда позволит мне дать отпор.... Вот же послала судьба хамира!'

Словно почувствовав, что эльф думает о ней, Гедерика на ходу обернулась и тотчас споткнулась. Фантош не собирался ей помогать, однако связь швырнула его вперёд и заставила подхватить падающую девушку. На мгновение их лица оказались в сантиметре друг от друга, и в широко распахнутых чёрных глазах Оникс прочёл благодарность, сомнения, восхищение и... любовь? 'Вот только этого не надо! Что б им пусто было, озабоченным человечкам!'

— Спасибо, — выдохнула Гедерика и поспешно отстранилась.

Каломуш громко хохотнул, и Оникс бросил на него испепеляющий взгляд.

— Не кипятись, симпатяшка, пусть всё идёт, как идёт.

Маг снова подхватил ученицу под локоток и потянул за собой. Тарахтеть как заведённый он перестал, лишь время от времени оборачивался и как-то странно посматривал на эльфа.

До конюшни добрались в молчании. Оникс сразу же отделился от спутников и направился к своему коню, предоставив магу самому разбираться с лошадью для Гедерики. Вороной Кавалер, подарок Дигнара, приветливо фыркнул и ткнулся носом в плечо хозяина.

— Извини, гостинцев нет, — повинился фантош и погладил коня по гладкой, лоснящейся шее.

Взнуздав и оседлав коня, Оникс вывел его из денника. Каломуш и Гедерика ждали его возле входа. Девушка вела в поводу крепкую белую кобылку с россыпью дымчатых 'звёздочек' на передних ногах и крупе. 'Выносливая и покладистая', — машинально отметил фантош и посмотрел на мага, ожидая дальнейших указаний.

Каломуш сверкнул синими, смеющимися глазами и упёр руки в бока:

— Ну что, дети мои, пора и честь знать. По коням!

Посчитав напутственную речь законченной, маг помог Гедерике забраться в седло, запоздало посетовав, что умные девушки, отправляясь в путешествие, надевают брюки, и повернулся к Ониксу.

— А теперь слушай внимательно, мальчик. — Из синих глаз исчезло веселье, а голос стал резким и суровым. — Мне на твои планы начхать. Делай, что хочешь, но доставь мою ученицу к эльфам! А не сумеешь, я тебя из-под земли достану и в порошок сотру! Уяснил?

— Да, — невозмутимо ответил фантош, запрыгнул на Кавалера и выехал из конюшни.

Маг грозно зыркнул ему вслед и улыбнулся Гедерике:

— Будь с ним построже, девочка, если сможешь, конечно. Он слишком много думает. И всё не о том... Ладно, счастливой дороги!

Маг легонько шлёпнул кобылу по крупу.

— До свидания, Кало!

Девушка махнула учителю рукой и поскакала за фантошем.

— Удачи, Геда!

Маг немного постоял в дверях конюшни, наблюдая, как всадники пересекают центральную площадь, и вернулся в дом Совета. Уверенной походкой прошёл по коридорам и анфиладам гостиных, миновал покои Миганаша, Гедерики и толкнул широкие серо-зелёные двери. Глазам предстала небольшая квадратная комната, почти пустая, если не считать пары кресел у распахнутого окна и дорогого, инкрустированного серебром секретера. Каломуш покачал головой и отправился в спальню. Здесь было так же пусто: кровать, зеркало и десяток вазонов с растениями. Взмахом руки маг заставил лампы на стенах разгореться и подошёл к кровати. Ни секунды не сомневаясь, он плюхнулся на шёлковое покрывало, искусно расшитое белыми ирисами, и скрестил ноги, уперев каблуки в деревянный резной столбик.

— Хватит дрыхнуть, Тель!

Эльфийка подскочила как ужаленная и ошарашено уставилась на незваного гостя:

— Кало? Зачем ты явился?

— Сделал тебе одолжение. — Каломуш повернулся на бок, подпёр голову рукой и улыбнулся. — Тебе нужно немедленно связаться со своими?

— Зачем?

— Сообщишь им, что договор расторгнут. Гедерика сбежала, так что, пусть готовятся к войне!

— Что ты натворил, Кало? Куда она направилась? Одна, без защиты!

— Меньше знаешь — лучше спишь! — отмахнулся маг. — Вставай и пошли! Будешь слушаться, так и быть, расскажу подробности по дороге.

— Кало!

— Повторяю, я делаю тебе одолжение, Тель! Либо идём, либо дрыхни вместе со всеми! Что выбираешь?

— Ну, ты и свинья, Кало! — выпалила эльфийка, слезла с кровати и, одарив мага разъярённым взглядом, бросилась в гардеробную.

— Ты даже не представляешь какая! — крикнул ей вслед Каломуш, завалился на спину и с умиротворённой улыбкой уставился на белый потолок. — Даже не представляешь...

Глава 10.

Невезучий.

Эстениш Шагор, шестой, самый младший сын старшего пекаря Бершана, с детства считал себя невезучим. Невезучим кошмарно, бесповоротно, катастрофически. Начать с того, что родился он недоношенным: мать оступилась на крыльце, упала, и Эсти появился на свет досрочно. Дальше — больше. Дар у него оказался настолько слабым, что ни одна школа Ликаны не согласилась принять его. Пришлось старшему пекарю обучать сына на дому, а это означало, что в будущем Эсти ничего не светило, разве что место третьего помощника пирожника, да и то, если он научится управлять скалкой с помощью дара. А этого как раз Эсти никак не мог освоить. И поэтому, в неполные девятнадцать лет работал развозчиком.

Правда, развоз оказался не таким уж занудным делом. Эсти приятельски болтал с булочниками-кондитерами и флиртовал с их дочерями, что при его внешности не составляло труда. Лишив Эстениша магического дара, природа возместила ущерб стройной, изящной фигурой, чудесными медно-красными волосами, большими голубыми глазами и полными, чувственными губами. Юношу считали красавчиком все, кому довелось его увидеть. При желании он мог бы составить неплохую партию, но Эсти боялся серьёзных отношений. А всё из-за проклятой невезучести. Сын старшего пекаря на горьком опыте убедился, что любое, порученное ему ответственное дело, идёт наперекосяк. Едва кто-нибудь произносил заветные слова: 'Это важно', случалась катастрофа: лошади ломали ноги, рвались мешки с мукой, в лавке, куда отправляли Эсти, вспыхивал пожар. Юноше казалось, что окружающие давным-давно должны были сопоставить факты и начать шарахаться от него как от прокажённого, но этого почему-то не происходило. Люди всегда находили естественное оправдание неприятным событиям, а Эсти молчал — судьба изгоя его не прельщала. Однако о своей невезучести помнил всегда.

Вот и сегодня ночью Эстениш ждал неприятностей. Отец растолкал его в половине третьего и сообщил, что лопоухий Гадуш опять надрался, и поэтому Эсти придётся отлеплять уставшее тело от постели и тащиться в дом Совета, чтобы тиратские гости получили на завтрак свежие булочки и знаменитые бершанские пирожки. Эсти ничего не имел против поездки, но ровно до тех пор, пока отец не произнёс роковые слова: 'Это важно, мальчик мой'. Юноша мысленно застонал, сполз с кровати, оделся и обречённо поплёлся во двор, где широкоплечие близнецы Таниш и Данатуш заканчивали грузить повозку.

Мотнув головой в знак приветствия, Эстениш ополоснул лицо в бочке с дождевой водой и с видом мученика забрался на козлы.

— Пойдёшь вечером на танцы? — дружелюбно спросил Данатуш, вытирая грубые, мясистые руки о рубаху.

— Наверное, — буркнул Эстениш, взял поводья и гаркнул: — Давай, Кашка, двигай!

Близнецы переглянулись, пожали плечами, словно говоря друг другу: 'Старина Эсти не в духе, бывает', и пошли к дому. Юноша не видел их переглядок, его мысли были заняты грядущими неприятностями. С каким-то извращённым нетерпением он ждал их. И дождался! На углу Жемчужной и Праздничной улиц повозка жалобно скрипнула и накренилась. Кашка остановилась, фыркая и настороженно прядая ушами, а Эсти спрыгнул на булыжную мостовую и с мазохистским удовлетворением взглянул на отлетевшее колесо. Всё как обычно, кто бы сомневался!

Эстениш огляделся по сторонам — ни души. Оставить товар без присмотра он не мог, значит, вернуться в пекарню за помощью не получится. Можно было постучаться в ближайший дом, но, как назло, на Жемчужной улице располагались одни магазины, а на Праздничной — театр, рестораны и лавки. Все они были закрыты, и колотить в двери можно было до скончания века. Сторожей здесь не держали, полагаясь на охранные заклинания, а служащие давно разошлись по домам и видели десятый сон. Эсти тяжело вздохнул и попытался использовать заклинание левитации, которому усердно, но безнадёжно обучал его домашний преподаватель. Повозка, само собой разумеется, и не подумала приподняться над землёй, а о том, чтобы обойтись своими силами не могло быть и речи. Оставалось ждать, пока кто-нибудь появится на улице.

Юноша подкатил отвалившееся колесо к повозке, достал из кармана кисет, трубку и не спеша закурил. Тёплый, горьковатый дым заполнил рот, забрался в лёгкие, принося удовольствие и расслабление, и Эсти широко зевнул. 'Поспать что ли?' — подумал он и посмотрел на козлы, прикидывая, удастся ли удобно устроиться на лавке и не накрениться ли повозка ещё больше. Но рисковать товаром всё же побоялся и остался стоять, пуская в ночные сумерки белёсые колечки дыма.

Ничегонеделанье — лучшая защита от неприятностей. Ещё в детстве Эстениш усвоил это правило и почти всегда следовал ему. Обычно, благодаря бездействию, проблемы рассасывались при вмешательстве третьих лиц, и юноша терпеливо ждал, когда они, наконец, появятся. Поэтому совсем не удивился, услышав громкое цоканье копыт. Поспешно вытряхнул пепел на мостовую, засунул трубку в карман и шагнул навстречу спасителям.

Всадников было двое, парень и девушка. Сытые крепкие кони, простая, но явно дорогая одежда. Ехала парочка не быстро, но и не прогулочным шагом, так что не поймёшь — спешат по делам или возвращаются с дружеской пирушки. 'Да какая разница!' Эсти нацепил на губы простодушную улыбку, которая, как он знал, действовала на людей безотказно, и добавил робости во взгляд — всё-таки всадники не рядовые бершанцы, а из богатеев.

Парень на вороном коне повернул голову и, кинув на развозчика равнодушный взгляд, проехал мимо. 'Не остановится!' — расстроился Эсти и с надеждой взглянул на всадницу: совсем девчонка, на вид не больше четырнадцати-пятнадцати лет, с распущенными длинными волосами, миловидным личиком и наивными тёмными глазами. 'Такая мимо не проедет!' — мысленно возликовал Эстениш, едва не приплясывая на месте.

И точно. Девушка натянула повод, останавливая белую кобылу, и участливо посмотрела на развозчика:

— Добрый вечер, сударь. У Вас поломка?

Рта Эсти раскрыть не успел: услышав голос спутницы, парень развернул вороного и молниеносно оказался рядом с ними. Глаза его пылали от гнева, однако голос прозвучал ровно и бесстрастно:

— Мы не должны задерживаться, леди.

— Это займёт всего пару минут. — Девушка посмотрела на скособоченную повозку, а потом на Эстениша: — Вижу, с магией у Вас проблемы.

— Увы, — выдавил развозчик. Лицо его покраснело от стыда и досады, и он возблагодарил всемогущее Солнце за то, что стоит далеко от фонаря.

Эсти думал, что колдовать станет девушка, а её красивый спутник будет стоять в сторонке и кривиться, но ошибся. Беззвучно ругнувшись, парень соскочил с коня, прошёл мимо Эстениша и остановился возле отвалившегося колеса. Развозчик ждал громких заклинаний, пасов руками, ярких вспышек и других атрибутов магических действий, однако вышло как-то банально: телега с лёгким скрипом поднялась в воздух, парень надел колесо на ось, хлопнул по нему ладонью и зашагал обратно. Проходя мимо Кашки, потрепал её по тёмно-рыжей шее и что-то пробормотал. Лошадь счастливо фыркнула и пошла за чужаком. От удивления Эстениш оторопел: флегматичная, вечно сонная тягловая кобыла махала хвостом, точно собака, и пританцовывала не хуже скакового жеребца. А парень с золотисто-каштановой косой потерял к Кашке всякий интерес. Вскочил на вороного, спокойно посмотрел на спутницу и отрапортовал:

— Поломка устранена, можно ехать.

— Спасибо! — отмерев, воскликнул Эсти и поклонился.

Всадник не удостоил его даже взглядом, точно весь мир для него сосредоточился на темноволосой девушке. Эстениш мог поклясться, что для неё внимание спутника было приятным, но непривычным. Она смутилась, однако, как настоящая леди, сумела удержать на лице благожелательное выражение. Несколько секунд девушка смотрела на парня, явно собираясь с духом, чтобы что-то сказать, но так и не решилась. Вместо этого отвернулась и улыбнулась Эсти:

— Удачи Вам, сударь.

— И Вам удачи, леди, — заторможено пробормотал развозчик и, спохватившись, воскликнул: — Подождите!

Он бросился к телеге и схватил первый попавшийся пакет с пирогами. Юноша понимал, что стоят они его недельного заработка, но чувствовал, что этих спасителей так просто отпускать не должен:

— Возьмите, это лучшие бершанские пирожки.

Честно говоря, подарок нужно было отдать парню, ведь именно он починил повозку, но Эсти на эту ледышку глаз поднять боялся. Девушка же выглядела милой и приветливой.

— Спасибо, — поблагодарила она и прижала пакет к груди, будто что-то необычайно ценное.

Парень на вороном не выдержал. Выхватил пакет из рук спутницы, сунул его за пазуху и резко бросил:

— Едем!

— Да, пора, — немного виновато кивнула девушка, и, пришпорив коней, всадники поскакали по Жемчужной.

Невезучий развозчик смотрел вслед чудной парочке, пока та не скрылась за поворотом, а потом взобрался на козлы и направил повозку к центральной площади. Миловидная девушка не шла у него из головы. Она не походила на любительницу ночных приключений. 'Интересно, куда она едет? Да ещё с таким спутником'. С каким именно, Эсти, как ни бился, решить не смог. 'Просто не понравился он мне — и точка!' 'Зато Кашке понравился, — ехидно подсказал внутренний голос. — А кого животина любит, тот не может быть плохим человеком'.

Эстениш насупился, враждебно посмотрел на кобылу и полез в карман за трубкой.

— Уехали и уехали, мне-то что? — пробурчал он, плотно утрамбовывая табак большим пальцем.

Горьковатый дымок привычно потёк в рот, защекотал ноздри, и Эсти повеселел. 'Нужно сегодня на танцы сходить. И может даже Вайлику пригласить. Пусть у близнецов челюсти отвиснут!' Юноша расправил плечи, будто уже договорился с заносчивой, вызывающе красивой дочкой кондитера с Радужной улицы, и посмотрел на видневшуюся между домами центральную площадь.

— Вот прямо с утра и приглашу!

Он глубоко затянулся, с силой выпустил дым и, подхватив поводья, хлестнул Кашку. Кобыла недовольно заржала, но шагу прибавила. Вскоре повозка выкатилась на площадь. Колёса глухо постукивали по гладким камням мостовой, Кашка усердно перебирала ногами, и огромное здание дома Совета росло на глазах, медленно, но верно, заслоняя собой небо.

'А не так уж и плохо всё прошло', — довольно подумал Эсти и закашлялся, подавившись дымом: телега знакомо скрипнула и вдруг просела, как прохудившаяся крыша. Юноша спрыгнул с козел и взвыл от бессилья: на этот раз отвалилось заднее колесо.

— Да что ж это за наваждение? — воскликнул он и посмотрел на главный вход в дом, у которого неподвижно стояли двое стражников.

— Эй!!!

Эсти замахал руками и запрыгал, но стражники не отреагировали. Тогда юноша махнул рукой на груз и припустил к дому. 'Площадь пуста, повозку отлично видно, так что ничего не случится', — сказал он себе и понёсся ещё быстрее.

Стражники, двое высоких амбалов в кожаных доспехах, дремали, опершись на пики. Ни громкий топот, ни крики юноши их не разбудили. 'Ничего себе? — подумал Эсти, растерянно глядя на спящих мужчин. — Хороша охрана! Донага раздень — не почуют!'

— Доброй ночи!

Эсти потряс стражника за рукав, но тот не шелохнулся. 'Неужто магия?' — ужаснулся юноша и заглянул в лицо амбалу. Мужчина улыбался во сне и причмокивал губами, как новорожденный.

Стараясь унять панику, Эсти несколько раз глубоко вздохнул и вновь подёргал стражника за рукав:

— Сударь, проснитесь!

Безрезультатно. 'Нужно что-то делать...' Эстениш со страхом и благоговением посмотрел на дом Совета и решился. Взбежал по ступеням, схватился за кольцо и дёрнул на себя. Створа бесшумно приоткрылась. Юноша нервно сглотнул и юркнул в темноту.

Огромный полукруглый холл освещали вытянутые кристаллы в изящных хрустальных чашах на тонких витых подставках. Приглушённый, рассеянный свет породил предчувствие беды, и Эсти стало жутко. Мелкими шажками, часто останавливаясь, чтобы оглядеться, он пересёк холл, толкнул ближайшую дверь и замер испуганным зайцем, готовым в любую секунду дать стрекоча.

Глазам открылся широкий прямой коридор с высокими стенами малахитового цвета, молочно-белым потолком и искусно выложенным паркетом. Пёстрой цветной рекой уходила вдаль ковровая дорожка. Эстениш никогда не видел такого красивого коридора. 'Да много ли я вообще видел?' — кисло подумал он и двинулся дальше, стараясь держаться стены: наступить на роскошную дорожку смелости не хватило.

Коридор привёл развозчика к дверям из красного с чёрными змеящимися прожилками дерева. За ними оказалась невероятных размеров комната. Нежно-голубые, мягкие на вид занавески, гигантские диваны и кресла, под потолком многоярусная золотая люстра.

— Ого!

Возглас, вырвавшийся из глубины души, напугал юношу. Он тотчас вспомнил, где находится, и вжал голову в плечи. 'Может, ну это всё?.. Эх, трус ты, Эсти! А вдруг это заговор треклятых тиратцев, и ты единственный, кто может спасти Родину?' Мысль о собственной значимости пришлась Эстенишу по сердцу. А когда он представил, как глава Совета, Миганаш Теригорн, на площади, при огромном скоплении народа, пожимает ему, простому развозчику, руку, плечи сами собой расправились, шея вытянулась, а подбородок пополз вверх.

Однако награду ещё нужно было заслужить, и, отбросив сомнения, Эсти устремился вперёд. Стрелой пролетел через роскошную комнату, толкнул следующие двери, и героический пыл смыла волна ужаса. Перед ним простирался очередной коридор, но в отличие от предыдущего этот пустым не был. Двое стражников сидели у стены и громко храпели, привалившись друг к другу. Чуть дальше, прямо на полу, растянулись три благородные дамы в ошеломительных бальных нарядах. Пожилой слуга в зелёно-белой ливрее спал, распластавшись на высоком столике. Молоденькая служанка лежала рядом с подносом, разбитыми чашками и пузатым фарфоровым чайником, у которого откололись носик и ручка...

И тут до Эсти дошло, что в доме Совета царит безграничная, замогильная тишина. Он отступил, чуть присел и опрометью бросился к выходу. Становиться героем расхотелось раз и навсегда. Мысль о том, что он может прямо сейчас упасть, заснуть и никогда не проснуться, подгоняла лучше плётки. Вылетев из дома, Эсти помчался к повозке — родной, любимой и надёжной, даже несмотря на периодически отваливающиеся колёса. Юноша взлетел на козлы, нахохлился, как потрёпанный петушок, и достал из кармана трубку. Курить не хотелось, и он просто вертел её в руках, пытаясь унять нервную дрожь.

В какой-то момент Эсти обнаружил, что небо посветлело, из-за крыш показался краешек восходящего солнца. Утренний холод пробрал развозчика до костей. Он застегнул куртку, спрятал кисти рук в рукава и огляделся. Площадь по-прежнему была пуста. 'Да и откуда здесь в такую рань людям взяться: рынок в стороне, а в доме... — Эсти взглянул на стражников и сглотнул. — Спят'.

Внезапно рассветную тишину нарушил стук каблуков. Эстениш обернулся на звук: к дому Совета быстрым шагом направлялась женщина в тёмном плаще с надвинутым на глаза капюшоном.

Юноша насторожился. Он только-только свыкся с мыслью, что сидит на границе между просыпающимся Бершаном и 'мёртвым' домом Совета. Площадь представлялась ему нейтральной территорией, вспаханной приграничной полосой. И теперь он наблюдал за нарушительницей, решая, бежать или остаться, но, вспомнив отца, замер на месте. Когда дело касалось работы, старший пекарь во всей красе проявлял свой суровый и бескомпромиссный нрав — потеря товара легла бы на репутацию Эсти несмываемым пятном. Даже усыпление врагами всех обитателей дома Совета вряд ли бы оправдало его проступок. А учитывая, что юноша и так стоял на низшей ступени пекарской иерархии, ему светило пожизненное выгребание золы из печей. О танцах и пирушках с близнецами можно было забыть надолго, если не навсегда.

Задумавшись, Эстениш не заметил, как нарушительница изменила маршрут. Раньше она шагала прямиком к главному входу, но в последний момент взяла левее и теперь приближалась к повозке. В другое время Эсти обрадовался бы: события развивались по отработанной схеме: неприятность — помощь, однако сейчас ему хотелось, чтобы женщина прошла мимо.

Но незнакомка не оправдала надежд юноши. Остановилась напротив и откинула капюшон.

— Доброй ночи, господин развозчик. Хотя... — взгляд на небо, — скорее доброго утра.

Эсти судорожно кивнул, завороженно рассматривая правильное лицо с тонкими, мягкими чертами, густые волосы цвета спелой пшеницы, из которых торчали острые кончики ушей. 'Эльфийка! Вот это да!' Рот юноши приоткрылся, глаза засветились искренним восхищением, и Тель усмехнулась:

— Ты ведь младший сын Палниша, так?

Эсти мотнул головой в знак согласия и покраснел: он впервые слышал, чтобы об отце говорили запросто, без добавления господин.

Эльфийка посмотрела на отвалившееся колесо, потом снова на юношу и сдвинула брови:

— Это же ты привозил торт на день рождение леди Гедерики? Тогда ещё вышла странная история... Кажется, лошадь сломала ногу неподалёку от кухни.

— Астра была хорошей лошадкой, — зачем-то сказал Эстениш и покраснел ещё сильнее.

— А в другой раз лопнули пакеты с пирогами.

— И что? — не выдержал юноша.

Он понял, что его вот-вот обвинят в смерти Астры и порче муки. В отличие от прочих федералка явно умела складывать два плюс два. Эсти приготовился услышать обвинения в том, что специально портит имущество, но эльфийка лишь сочувственно улыбнулась:

— У тебя необычный дар.

— Нет у меня никакого дара! — огрызнулся Эстениш.

— Есть.

— Ага, как же! Я вон даже повозку починить не могу, так и сижу здесь всю ночь, как идиот!

Тель кинула взгляд на дом Совета, и улыбка исчезла.

— Всю ночь, — повторила она и поджала губы. — Значит, ты в курсе.

— В курсе чего? — Эсти испуганно дёрнулся. — Я здесь сижу, а они — там!

— Спят.

— Ну и что? По ночам все спят!

— Вот так всем и говори.

Эльфийка многозначительно посмотрела в глаза развозчика, и тот почувствовал себя кроликом, предназначенным на обед удаву. Юноша закивал, пытаясь донести до женщины мысль о том, что он будет говорить то, что надо, и когда надо. Слава Солнцу, она поняла его и вроде бы поверила. По крайней мере, взгляд отвела, и Эсти сумел наконец вдохнуть.

— Интересный ты паренёк, э...

— Эстениш.

— Я запомню.

Эльфийка отвернулась, вскинула руки и хитро переплела пальцы. Изящно очерченные губы разомкнулись, и юноша услышал незнакомую речь. 'А парень с косой даже мизинцем не пошевелил. Интересно, школа другая или маг о-го-го?' Образ парня сменился образом приветливой черноволосой девушки, и Эсти похвалил себя за то, что угостил её пирогами. 'Может, вспомнит обо мне, когда есть будет?' — подумал он, и на душе стало тепло.

— Ты заснул, что ли? — раздался заинтересованный голос эльфийки.

Эстениш вскочил с лавки и неуклюже поклонился:

— Нет-нет, спасибо, сударыня!

— Поезжай, дружок. Думаю, на кухне скоро примут заказ.

Тель окинула развозчика внимательным, цепким взглядом, на секунду задержалась на медных волосах и зашагала к парадному входу, Эстениш же плюхнулся на скамейку и сжал в руках вожжи. 'Она могла меня убить. Убрать, как ненужного свидетеля!' Юноша затрясся, точно в ознобе, резко взмахнул вожжами, и повозка неторопливо покатилась в сторону хозяйственного крыла. Опасаясь обнаружить на кухне спящих людей, Эсти не спешил и страстно желал, чтобы его невезучесть вновь проявила себя.

— Пусть отвалится колесо. А лучше два. Или три, — шептал он, но, по закону подлости, ничего не происходило.

Колёса мерно стучали по брусчатке, Кашка мотала головой и ходко перебирала ногами, а солнце медленно поднималось над крышей дома Совета. Повозка завернула за угол, и глазам Эсти предстала знакомая пристройка с жёлтой черепичной крышей. Юноша напряжённо уставился на печные трубы и, не увидев дыма, сник: оправдывались его самые худшие ожидания. Но тут над одной из труб появилось тёмное облачко, потом над другой, третьей, и с губ развозчика сорвался ликующий вопль. А когда из дверей пристройки, потягиваясь и зевая, вывалился дородный здоровяк Рабакуш, отвечающий за поставку продуктов, Эстениш готов был расцеловать этого вечно недовольного детину. Но он сдержался. Состроил привычно простецкую мину, натянул вожжи, останавливая Кашку, и благожелательно произнёс:

— Приветствую Вас, господин Рабакуш, я булочки и пирожки привёз.

— Самое время, — ворчливо отозвался здоровяк и, засунув большие пальцы за пояс, добавил: — Видно, господам сегодня на завтрак одними булочками довольствовать придётся. Повара-то всю ночь продрыхли, так их через так! Теперь позору перед гостями не оберёмся! Уволить бы всех к лешему, да новых искать недосуг!

— Да уж... — протянул Эсти и замолчал, не зная, что ещё сказать.

Но Рабакуш и не ждал от него ответа. Щёлкнул пальцами и указал на товар. Юноша резво соскочил с козел, подхватил два самых больших пакета и поспешил на кухню. Время приближалось к завтраку, а булки и пироги кухаркам ещё предстояло разогреть.

Люди на кухне поголовно выглядели заспанными и помятыми. И все, до последнего поварёнка, враждебно смотрели на Эсти. 'Ещё бы! У них неприятности, а я, по их мнению, обласканный жизнью сукин сын! Знали бы они... Эх...'

Эсти как угорелый носился от повозки на кухню и обратно. Он взмок и ужасно хотел пить, но попросить воды не решился, опасаясь нарваться на грубость. Молча перетаскал пакеты, с поклоном принял из рук Рабакуша кошель и поспешил убраться восвояси — визит в дом Совета и без того затянулся на целую ночь.

Повозка как раз достигла угла дома и почти вывернула на площадь, когда раздался звонкий мальчишеский голос:

— Эй, постой!

Эсти, занятый сладкими мыслями о возвращении в родную пекарню и походе на танцы, сначала не понял, что обращаются к нему, но голос не умолкал:

— Да постой же! Я тебе говорю, медноволосый!

Эстениш дёрнул поводья и развернулся к нахалу, однако сказать ничего не успел. Вёрткий худощавый парень, на пару лет старше самого Эсти, в два прыжка оказался возле повозки, заскочил на козлы и, плюхнувшись рядом с развозчиком, затараторил:

— Слушай, ты очень занят? У меня тут проблемка нарисовалась, поможешь, а? И не обижайся, что медноволосым обозвал, имени-то я твоего не знаю. Кстати, за помощь заплачу, правда. — Парень выудил из кармана серебряную монету и повертел перед носом Эсти. — Соглашайся. Дел на пару минут. Ну, хочешь две монеты? Мне, правда, очень нужно!

От трескотни незнакомца у Эстениша заломило в висках.

— Что тебе надо? Говори толком!

Незнакомец придвинулся так близко, что Эсти стали видны белёсые веснушки на щеках и носу, и доверительно произнёс:

— От тебя ничего не требуется, просто рядом постоять и покивать.

— Не пойдёт! Или рассказывай, что у тебя за дела, или вали!

Синие глаза полыхнули раздражением:

— Времени нет!

— А у меня — хоть отбавляй, — передёрнул плечами Эсти и оскалился.

Парень отодвинулся, прищурился и жёстко усмехнулся:

— Ну и вредный ты, медноволосый. Ладно, не хочешь по-хорошему, будет по-плохому.

Перед глазами Эстениша полыхнуло пламя. Он инстинктивно дёрнулся назад, но пошевелиться не смог: тело словно окаменело, а взгляд намертво прирос к синим глазам незнакомца.

— Вот, дурашка! Прямо-таки идеальный вариант, — довольно промурлыкал тот. — Впервые вижу ликанца, почти лишённого дара. Идём!

Повинуясь чужой воле, развозчик, следом за магом, спрыгнул на мостовую, а Кашка, как ни в чём не бывало, продолжила путь. 'Отец меня прибьёт', — уныло подумал Эсти, провожая повозку тоскливым взглядом.

— За имущество беспокоишься? — ухмыльнулся парень. — Не стоит. Кобыла твоя домой вернётся, мне чужого не надо. А вот ты — вряд ли.

Эстениш похолодел: 'Меня убьют? Вот засада! Что же делать?' Он посмотрел на стражников, с важным видом прохаживающихся возле главного входа, и завопил что есть мочи:

— Помогите!!!

Стражники и ухом не повели, зато синеглазый гад громко расхохотался:

— Тебя никто не слышит, придурок! Я, в отличие от некоторых, маг не из последних. Так что, смирись и делай, что велят!

— А если не буду? — ощетинился Эсти.

— Будешь, медноволосый, будешь. С радостью и рвением. Это я тебе обещаю!

Парень схватил Эстениша за руку и потащил вверх по ступеням.

Глава 11.

Ничья.

Едва переступив порог своей спальни, Тель бросила на пол круглый синий шарик, который дал ей Каломуш, и тяжело плюхнулась на кровать. Отстранённо наблюдая, как шарик превращается в вихрь бирюзовых искр и медленно взмывает к потолку, эльфийка покусывала губу и механически теребила край чёрного плаща. Каломуш взял с Тель слово, что она не кинется догонять Гедерику с Ониксом, и бездействие убивало.

'Как только проснётся тиратский хлыщ, на мою девочку начнётся охота!' — раздражённо подумала эльфийка, и задумчивость как рукой сняло.

— Кто знает, на что способен мальчишка? — прошептала она и вскочила, скидывая плащ. — Предположим, что сражаться его научили. А прятаться и уходить от погони? Вдруг он затеет бой, и Геда пострадает?

Перед глазами замелькали картины, одна страшнее другой: Геда ранена, Геда убита, Геда умоляет пощадить её.

— Этого нельзя допустить!

Эльфийка вздрогнула от собственного голоса и бросилась вон из комнаты...

Миганаш Теригорн проснулся от лёгкого пощипывания в носу. Недоумённо похлопав глазами, он потёр переносицу, сел и громко чихнул. Ощущения были странными: чуть кружилась голова, чесалась макушка, пару раз дёрнулось левое веко.

— Только заболеть не хватало, — проворчал глава Совета, поскрёб голову, а потом зажмурился и прислушался к себе.

Здоров. И на удивление выспался, хотя день вчера был непростой и лёг Миганаш глубоко за полночь. Думал, что всю ночь глаз не сомкнёт, переживая за дочку, а, смотри-ка, уснул как убитый.

Старейшина откинул стёганое одеяло, спустил ноги на пол и нашарил тёплые меховые тапочки. Потягиваясь и зевая, добрёл до умывальни и растерянно уставился на пустой кувшин.

— Что за дела?

Миганаш привык, что, во сколько бы он ни поднялся, его дожидалась горячая вода для умывания.

— Пат! Где тебя леший водит? А ну, быстро сюда!

Но вместо мальчишки-слуги в ванную комнату ворвалась Тель. Глава Совета аж позеленел от негодования.

— В чём дело?! — проревел он, непроизвольно ища глазами место, где можно укрыться: стоять перед эльфийкой в ночной рубашке было унизительно.

— Наготой меня трудно смутить, Миганаш! — Тель усмехнулась и подошла к старейшине вплотную. — Вместо того чтобы орать, будто прищемивший хвост кот, подумай головой! Пришла бы я к тебе с утра пораньше без веской причины?

— Гедерика! — ахнул Теригорн и побледнел как полотно. — Она узнала?

— Она сбежала!

— Что?! — Глаза старейшины округлились. — Моя девочка? Нет! — Он замотал головой и стиснул зубы, не в силах поверить эльфийке. — Геда не так воспитана. Она бы никогда...

В дверях ванной комнаты появился темноволосый подросток с помятым, заспанным лицом:

— Господин Теригорн, простите, я...

— Вон! — проревел Миганаш, потрясая в воздухе кулаками.

Тель неодобрительно выгнула бровь:

— Не кричи на ребёнка! Или ты хочешь, чтобы слуги задались вопросом, почему глава Совета буйствует, как взбесившийся бык?

Эльфийка обернулась к мальчишке, которого удерживала на месте заклинанием, и пристально посмотрела в широко распахнутые, испуганные глаза:

— Всё в порядке, Пат. Отправляйся на кухню и принеси господину Теригорну чая.

Слуга кивнул и, бросив: 'Будет исполнено, сударь', пулей вылетел из ванной комнаты, а Тель повернулась к Миганашу и с нажимом произнесла:

— Постарайся взять себя в руки. Речь идёт не только о будущем Гедерики. Грядёт война, и мы должны сделать всё возможное и невозможное, чтобы не допустить или хотя бы оттянуть её начало на мало-мальски продолжительный срок. Мы не готовы!

— Знаю.

Глава Совета обошёл эльфийку, вернулся в спальню и, подойдя к кровати, сдёрнул со спинки зелёный парчовый халат. Накинул на плечи, подвязал тонким поясом и грузно опустился в кресло.

— Как она могла, Тель? Ведь церемония свершилась. Она жена Дигнара! Я бы понял, если б она удрала до свадьбы, но сейчас?.. Почему? Она прекрасно понимала, что поставлено на карту! — Внезапно Миганаш вскинул голову и взволнованно посмотрел на эльфийку: — Чего мы ждём? Нужно выслать погоню! Немедленно! Да что там! Поеду сам!

— Может, сначала выслушаешь до конца? — хладнокровно поинтересовалась Тель и села в соседнее кресло. — Понимаю, побег Гедерики стал для тебя ударом. И всё-таки постарайся успокоиться и включи наконец-то мозги! Геде всего пятнадцать, магии её обучали крайне осторожно, по вполне понятным причинам, так что незаметно покинуть дом она не смогла бы. Ей помогли.

Лицо старейшины исказилось от гнева:

— Кто?! Кто посмел?

— Фантош.

Миганаш замер с открытым ртом и покраснел так, что Тель испугалась, как бы его удар не хватил. Вцепившись в руку старейшины, она сжала пальцы, намеренно причиняя боль, и заговорила, быстро и категорично:

— Не знаю, когда и как они сговорились, но ушли вместе. Это факт!

— Он её заставил...

— Не говори ерунды! Ты прекрасно знаешь, что трогать сознание Гедерики опасно. Если б фантош попытался околдовать её, наши трупы лежали бы сейчас под руинами дома Совета. — Тель разжала пальцы и откинулась на спинку кресла. — Она ушла добровольно, Миганаш, тебе придётся признать это и смириться. Лучше подумаем о последствиях. Дигнар уже проснулся и, скорее всего, обнаружил пропажу своей игрушки. Скоро он прибежит требовать объяснений.

— Она его любовница? — Тель непонимающе уставилась на старейшину, и он с явной неохотой уточнил: — Геда спит с фантошем?

— С ума сошёл?

— Тогда почему она ушла с ним?

— Возможно, они оба ненавидят Дигнара. — Эльфийка сплела пальцы на животе и, с трудом подавив желание привести старейшину в чувства магией или хорошей затрещиной, спокойно продолжила: — Не о том думаешь, Теригорн.

— Моя дочь и фантош...

— Сам виноват! Ей всего пятнадцать! Что она в жизни видела? Теплолюбивое комнатное растение! А ты? Взрослый мудрый дядька, а повёл себя как эгоистичный идиот! И Морика хороша! Сколько раз я твердила, что девочке внимание нужно, а вы? Состряпали дурацкий унизительный договор и так устыдились, что полгода дочь игнорировали! Стыдно было в глаза смотреть? Так поговорили бы с ней по-человечески, может, и самим бы полегчало, и Геда бы не сбежала! А теперь расхлёбывайте, что натворили!

— Я найду её...

— Когда? Дигнар не станет ждать! Это война, старейшина!

— А что я могу? — прорычал Миганаш и яростно сверкнул глазами. — Война так война! Рано или поздно...

— Положить тысячи жизней вместо того чтобы раскинуть мозгами?

— Предложи другой вариант, если такая умная!

Тель раздражённо фыркнула:

— Грубость тебе не к лицу, старейшина.

— Прости. — Миганаша отвёл взгляд. — Я не могу думать ни о чём кроме дочери...

— Ладно, я поняла. Но тебе придётся набраться терпения. Гедерикой займёмся позже. Сначала выпроводим Дигнара в Тират. И желательно не провоцируя бойню.

— Легко сказать!

— Мы могли бы... — начала Тель и замолчала: в спальню вошёл Пат с подносом в руках.

Теригорн поднялся, взял у слуги поднос и взглядом указал на дверь:

— Спасибо, Пат.

Мальчишка с любопытством покосился на эльфийку, коротко поклонился и надавил на дверную ручку.

— Постой!

Пат тотчас обернулся и вместе со старейшиной уставился на Тель.

— Будь любезен, срочно разыщи Алемику и передай, что господин Теригорн ожидает её в своём кабинете. Иди!

Пат юркнул за дверь, а Миганаш ухнул поднос на столик, так, что чайник, сахарница и чашка подпрыгнули и протестующее зазвенели.

— Это авантюра!

— Дошло? — удовлетворённо и абсолютно спокойно улыбнулась эльфийка. — Рада, что ты начал думать.

— Он раскусит нас на раз-два!

— Нет, если мы хорошенько постараемся. — Тель вздохнула и, помрачнев, добавила: — У меня есть в запасе пара запретных фокусов, но мне понадобится помощь — твоя и Морики.

— А как же фантош?

— А нам какое дело? Если он разругался со своим хамиром и удрал — мы здесь ни при чём?

— Логично. — Старейшина задумчиво потянулся к чашке, сделал глоток и поставил её на место. — Ты уверена, что сможешь поддерживать заклинание до возвращения Геды?

— Да. Более того, Алемика будет уверена, что она и есть Гедерика.

— Но это же...

— Запретная магия, я говорила. Чем ты слушал, Миганаш?

— Но последствия...

— Ты уже пожертвовал дочерью! Одна девочка или две, какая разница? Легче не станет! — Тель поднялась и нетерпеливо тряхнула светлыми волосами.— Пошли! Время поджимает, а заклинание сложное, потребуется минимум полчаса. И с Морикой ещё объясняться.

Миганаш удручённо кивнул и последовал за эльфийкой, лихорадочно размышляя, есть ли иной способ предотвратить войну. Но, как назло, других вариантов не находилось. 'Ещё одна жизнь на моей совести! Невыносимо...'

— Невыносимо! — Дигнар, словно загнанный в ловушку зверь, метался по спальне: халат распахнут, короткие волосы стоят дыбом, в глазах лютая ненависть и безысходность. Никогда ещё наследник сатрапа не чувствовал себя настолько взбешённым и настолько крепко скованным по рукам и ногам.

Когда он проснулся довольным и отдохнувшим, первой мыслью было: 'Скоро домой!' Сердце ликовало: ещё бы, договор подписан, свадьба сыграна и можно возвращаться в Тират победителем. И получить, наконец, из рук отца купчую на Оникса. 'Мальчишка, конечно, с изъяном, но это поправимо', — благодушно думал Дигнар, направляясь в ванную комнату. Сегодня проступки эльфёнка не казались такими уж значительными. 'В конце концов, действовал он из лучших побуждений, — сказал себе наследник, погружаясь в тёплую, ароматную воду. — Ну, не понравилась ему маленькая ликанская шлюшка, так я тоже от неё не в восторге. Подарю-ка ему какую-нибудь дорогую цацку да приласкаю. Авось и вмешательство Кальсома не понадобится. Нужно позволить малышу созерцать пару часов в неделю и все дела!'

Дигнар погрузился в воду с головой и резко вынырнул, разбрызгивая тяжёлые прозрачные капли. Хотелось петь и смеяться, но вдруг нити связи натянулись, и его окатило волной ужаса и непонимания. Одним прыжком наследник выскочил из бассейна и нагишом ринулся в спальню.

— Хамир, — прошелестел нестройный хор, и четверо фантошей склонили головы.

'Четверо!' — вихрем пронеслось в голове и, опустив взгляд, Дигнар поражённо уставился на своё запястье, где поблёскивали четыре простых серебряных браслета.

— Оникс! — У наследника и мысли не возникло, что исчез кто-то другой. — Убью гадёныша!

— Он не мог сам, — заметил Лис, сражённый ирреальностью ночных событий и поэтому забывший, что должен молчать.

Дигнар замер, раздумывая над словами фантоша. Выходило, что эльфёнок не предатель, что какой-то подлец нагло покусился на его собственность. Кражу наследник пережить мог. Пережить и отомстить! 'Найду гада и покрошу в капусту! Главное, не пороть горячку. Выяснить имя вора и нанести точный удар. Я верну тебя, малыш!'

— Лис! Разведай-ка, что происходит в доме! — приказал он и вернулся в ванную комнату, чтобы закончить утренний туалет: ему предстояло посетить прощальный завтрак, пропустить который он не имел права.

Лис вернулся на удивление быстро.

— Докладывай!

— Пропала Ваша жена, хамир.

Дигнар застыл, переваривая известие, и, хрястнув кулаками по воде, взревел:

— Сука! Решила обезопасить себя за мой счёт?! Не выйдет! На клочки порву! Собственную плоть жрать заставлю! — Он встал в полный рост и зверем взглянул на Лиса: — Эльфийка тоже удрала?

— Она с господином Теригорном.

— Оправдания готовят? Не выйдет! Война! — выпалил Дигнар и окаменел. — Кровь и пламя... Нарушение договора означает...

Зарычав от бессильной злобы, он сжал кулаки и замолотил ими по гладкой чистой поверхности бассейна, словно вода была виновата в его неприятностях. 'Проиграл! Отец не простит! Он заберёт Оникса! Меня засмеют! Какой позор! — Мысли метались, как обезумевшие кони, а кулаки снова и снова били по воде. — Проклятые ликанцы! Это они всё подстроили! Я жертва! Я подписал договор! Я вынес эту грёбаную церемонию! Я позволил жрице Солнца коснуться себя магией! И всё зря?! — Дигнар знал, что для отца его оправдания не будут иметь никакого значения — важен только результат. — Нужно во что бы то ни стало разыскать Оникса и ликанскую ведьму и вернуть всё на круги своя. Только так можно спасти положение! А потом я поквитаюсь с разлюбезной жёнушкой. Мало ей не покажется!'

Дигнар прекратил колотить ни в чём не повинную воду, вылез из бассейна и сунул руки в рукава халата, заботливо поднесённого Змеем. Ярость отступила, и наследник начал мыслить здраво. 'Первым делом необходимо избежать обвинения в пособничестве побегу. Конечно, при желании, можно повесить на девчонку похищение эльфёнка, но тогда придётся рассказать о тонкостях связи между фантошем и хамиром, а этого допустить нельзя. Значит, нужно скрыть исчезновение Оникса и представить дело так, будто ведьма удрала одна. Выразить сочувствие Миганашу, изобразить горячее стремление вернуть запутавшуюся девочку в лоно семьи. И в погоню!'

Наследник прошёл в спальню, плюхнулся в кресло и взял в руки чашку с кофе. Дёрнув нить связи, он заставил Нырка опуститься на колени у своих ног, сорвал с его головы геб и сурово взглянул в перепуганные синие глаза:

— Ну что, ершистый мой, увели у тебя Оникса из-под самого носа.

— Хамир, я...

— Проспал.

— Все проспали, хамир, — подал голос Лис. — Ваша жена усыпила всех обитателей дома Совета.

— Я тебя спрашивал?

Лис схватился за горло и, хрипя, опустился на колени, а Дигнар поставил чашку на стол и навис над Нырком:

— Как бы то ни было, магии чужой ты не почувствовал! А ведь именно тебе я велел приглядывать за эльфом.

— Простите, хамир, — едва шевеля белыми от страха губами, вымолвил Нырок, хотел поклониться, но Дигнар схватил его за русый хвост и рванул, заставив откинуть голову.

Кадык юноши нервно дёрнулся, а синие глаза предательские заблестели.

— Только не обделайся, — желчно усмехнулся наследник и, выдержав паузу, немного смягчил тон. — Ладно, дам тебе шанс оправдаться.

Нырок аж дыхание затаил: в глазах безмерное счастье и обещание, хоть луну с неба достать. 'Почти такое же щенячье выражение, как у эльфёнка. Почти...' — подумал Дигнар и машинально потрепал фантоша по щеке, отчего тот едва не заскулил от восторга.

— В общем так. — Наследник оттолкнул Нырка и взял в руки чашку. — Найдёшь мне парнишку, такого же субтильного, как Оникс. Внешность с помощью магии подправишь, сам или сотоварищей попросишь, без разницы. Но чтобы через час у меня в наличии было пятеро фантошей. Ясно?

Нырок кивнул и, сорвавшись с места, ринулся к дверям.

— Переоденься!

Юноша что-то пробормотал и метнулся в угол спальни, к двери, ведущей в смежную комнату, а буквально через минуту вернулся в простых тёмных штанах, бело-серой рубашке и кожаном жилете с множеством блестящих жемчужных пуговиц.

— У тебя час! — ровным голосом напомнил наследник, и Нырок со всех ног бросился прочь...

Время текло невыносимо медленно. Минутная стрелка ползла еле-еле, нехотя перебираясь с одного деления на другое, будто задавшись целью измотать, извести, испытать на прочность наследника великой сатрапии. Вначале коротать ожидание помогали обычные утренние заботы: Дигнар поел, выбрал наряды для официального завтрака и для путешествия. А потом сидел и смотрел, как фантоши ловко и быстро пакуют багаж. Нахмурился, когда Лис заворачивал мечи Оникса в плотную ткань. 'Почему он оставил их? Подарок хамира?.. А хамир-то у него теперь другой... Правильный мальчик, честный до мозга костей. Мой!' Мысль об утраченной игрушке, о вероломстве, казалось бы, юной и невинной супруги, раскалённой лавой захлестнула сознание. Хотелось рвать и метать, бить и уничтожать. И наследник забегал по спальне, бормоча, точно в горячечном бреду:

— Никто не смеет противиться мне! Никто не смеет оскорблять меня безнаказанно! Глотки повырываю! Глаза повыкалываю! Даже слово 'Ликана' вытравлю из голов! А ликанскую ведьму распну на воротах Исанты!

Дигнар сжал кулаки и в бешенстве потряс ими над головой. Фантоши шарахнулись к стенам, уселись на корточки и застыли, почти слившись с обстановкой. Ни единого движения, ни звука — лишь бы хамир не заметил их присутствия. В спокойном состоянии хозяин, как правило, был добрым и щедрым, но если лютовать начинал, сломанные рёбра и выдранные волосы — это в лучшем случае. А уж после дерзкой, невероятной кражи даже представить страшно, на что способен...

Скрипнула и распахнулась дверь: Нырок втащил в спальню худого медноволосого парня. Сидевшие у стен фантоши моментально оказались на ногах. Чёрными тенями скользнули за спину хамира и встали в ряд, готовые выполнить любой приказ.

Дигнар внимательно изучал гостя, а тот, хоть и с опаской, но вертел головой, жадно рассматривая богатое убранство комнаты. 'Мечтает друзьям рассказать, в каких хоромах побывал, — понял наследник и мысленно ухмыльнулся. — Поздно, отмечтался!' Губы сами собой растянулись в предвкушающую улыбку: у него появилась новая игрушка, пусть и менее забавная, чем украденный эльфёнок.

— Как твоё имя?

Медноволосый посмотрел на Нырка с немым вопросом: 'Эй, козёл, что делать-то?', и, не дождавшись подсказки, ответил:

— Эстениш Шагор.

Развозчик чувствовал себя неуютно и глупо. Но страшно ему не было. 'Почему я не боюсь? — заторможено подумал он, разглядывая высокого полного мужчину с узкими, змеиными глазами. — Передо мной тиратец с фантошами. Враг, замышляющий недоброе. А я не боюсь. Почему?'

— У меня к тебе деловое предложение, господин Шагор, — с толикой издёвки сказал змееглазый, и Эсти напрягся: 'Ну, скажи, что это важно! Давай, говори же! Пусть моё невезение хоть раз принесёт пользу!'

Но Дигнар, вместо того чтобы продолжить разговор, замолчал. Его цепкий, ощупывающий взгляд вонзился в лицо юноши, густые брови сошлись на переносице, а губы сжались в прямую полоску.

— Что с его магией?

Нырок точно отмер:

— Дар слабый, почти никакой. Неприятностей от него не будет, хамир.

'Ага! Как же! — злорадно подумал Эсти. — Много вы знаете! Да я бог, я король неприятностей!.. Стоп! Хамир?' Эстениш развернулся и непонимающе вытаращился на синеглазого парня:

— Ты фантош?

— С этой минуты ты тоже, — ехидно сообщил хамир.

По спине Эстениша пополз липкий, вязкий холод. Посмотреть на тиратца не хватило смелости, поэтому вопрос он задал, пялясь на фантоша:

— Вы отдадите меня Ордену?

— Нет.

— Но ведь именно Орден...

— Ты невероятно болтлив! — Дигнар хищно оскалился, шагнул к развозчику и, вцепившись в его взлохмаченные медные волосы, заставил смотреть себе в лицо: — Учить тебя и учить, а времени в обрез.

Эстениш ойкнул, дёрнулся и зашипел от боли.

— Вы не имеете права! Я свободный ликанец! Меня будут искать!

— Флаг им в руки! — фыркнул тиратец, отпустил опешившего юношу и повернулся к нему спиной.

Сгорая от ненависти, Эстениш рванулся вперёд и попытался ударить хамира, но чьи-то сильные руки перехватили его. А в следующий миг он уже лежал на полу, и ноздри противно щекотали длинные ворсинки ковра.

— До завтрака меньше получаса, — прозвучал откуда-то сбоку суровый голос, в нём больше не было ни ёрничанья, ни насмешки, лишь сухой циничный расчёт. — Плевать, как и что вы сделаете, но чтобы через двадцать минут ни одна собака не могла отличить его от Оникса!

Эстениша потянули вверх, но встать на ноги не позволили. Фантоши, словно стая голодных воронов, накинулись на него и куда-то потащили. Перед глазами плыли круги, дыхание сбивалось, тело ныло от грубых прикосновений. 'Они меня разорвут!' — в панике подумал ликанец, но действительность оказалась страшнее. Его швырнули на пол, содрали одежду и тысячи невидимых раскалённых иголок проникли под кожу. Эсти катался по полу, орал и визжал, царапал лицо и грудь, точно пытаясь вырвать глаза и сердце. Боль была непереносимой и казалась бесконечной.

Пытка закончилась внезапно. Юноша растерянно замер, подспудно ожидая, что боль вернётся, а потом распластался на полу и измождено улыбнулся, ощущая себя самым счастливым существом на свете.

— Эй! Ты как?

Эсти неохотно разомкнул веки: рядом с ним на корточках сидел русоволосый парень с ясными синими глазами. Он был чем-то взволнован. Ликанец хотел спросить чем, но сухое горло отказалось издавать звуки. 'Пить...' И тут же заботливые руки приподняли страдальца за плечи и поднесли к губам чашку с прохладной водой.

Осушив чашку в три глотка, юноша шумно выдохнул и улыбнулся безликой тени с тёмно-серым хвостом:

— Спасибо, Пепел.

— Получилось... — нервно прошептал Нырок и вскочил на ноги. — Давайте его оденем!

— Подожди!

Ещё одна тень нависла над распростёртым на полу юношей. Та же чёрная кожа, но хвост на макушке пегий, словно выгоревшая на солнцепёке трава.

— Оникс?

'Странное имя, но оно мне подходит', — расслабленно подумал Эстениш и кивнул:

— Да, Змей, это я, Оникс.

— Ты что-нибудь помнишь?

— Я? — Эсти потёр лоб, почесал затылок и замер, когда запястье коснулось кончика острого уха. — Я эльф?

— Да.

— Странно. — Эстениш сел, осторожно потрогал уши, затем подцепил длинную золотисто-каштановую прядь, поднёс её к глазам и повторил: — Странно.

— Помоги ему одеться, Нырок! — бросил обладатель пегого хвоста, и три чёрные тени скользнули к окну.

— Я тоже хочу знать, что со мной не так! — обиженно воскликнул развозчик.

— Одевайся, хамир ждёт!

На колени шлёпнулся ворох кожаной одежды, и Эсти тупо уставился на неё: такого он раньше не носил, это точно. На мгновение перед внутренним взором мелькнула умиротворяющая картинка: рассвет, тихая пустынная площадь, грустная серая кобыла, но болезненный тычок в спину развеял видение, и юноша вновь увидел небольшую комнату с пятью узкими кроватями.

— Давай, Оникс, шевелись! Если нас накажут по твоей вине — пеняй на себя! Лично обеспечу тебе весёлую жизнь. Ясно?

— Я сейчас, Нырок, — пробормотал Эстениш.

Мысли в голове по-прежнему путались, но он всё же заставил себя встать и заняться чудной кожаной одеждой с немыслимым количеством застёжек и потайных карманов.

— А почему в карманах ничего нет? И куда подевались мои мечи? — неожиданно для себя спросил Эсти.

— Тебе вернут вещи и оружие. Если будешь вести себя правильно, — ответил Нырок и, выхватив из рук развозчика куртку, стал помогать ему одеваться. — Тяп-ляп получилось, — негромко проворчал он, но остальные фантоши услышали.

— На более качественную обработку нет времени, — холодно заметил Лис. — Так или иначе, приказ выполнен.

— А если он что-нибудь не то ляпнет?

— Наложим заклинание немоты, — отрезал Пепел, и фантоши согласно закивали.

Эстениш не понял, о чём они говорят. Да и вообще, думать не хотелось. Юноша позволил одеть себя, вложил руку в ладонь Нырка и поплёлся за ним, решив ни во что не вмешиваться, а просто плыть по течению. 'Авось само утрясётся. Как обычно, — подумал он и вдруг понял, что это единственно правильное решение. — Точно! Я и раньше так поступал. Зачем изобретать что-то новое?' Эсти почувствовал облегчение, словно жизнь его вернулась в привычное, спокойное русло, и улыбнулся:

— Я готов, хамир.

Утро выдалось на удивление тёплым. Окна столовой были распахнуты настежь, позволяя ароматам просыпающегося сада витать по залу, смешиваясь с запахами изысканных блюд, травяного чая и свежесмолотого кофе. Сетраш Анран и Грониш Зартар в одиночестве сидели за накрытым столом. На лицах — терпеливое ожидание, в сердцах — тревога. С того момента, как нога наследника сатрапа переступила порог дома Совета, они потеряли контроль над ситуацией. Тщательно спланированный протокол пребывания тиратской делегации в Бершане вроде бы соблюдался, но ощущение надвигающейся катастрофы старейшин не отпускало. Хуже того — росло с каждым часом. Даже чистая, белоснежная скатерть, покрывающая сервированный к завтраку стол, казалось подёрнутой серой мутью беды. И лица у слуг мрачные и задумчивые, ни одной угодливой и приветливой улыбки, а ведь это лучшие из лучших...

Говорить не хотелось, даже о странном утреннем пробуждении, когда щекотало ноздри и покалывало горло. Ясно, что не обошлось без магии, но чьей? Можно было обвинить Дигнара и его свиту, но старейшины не спешили с выводами. Раз Миганаш Теригорн, один из сильнейших магов Ликаны, не поднял тревогу, значит, и старейшинам дёргаться ни к чему. Вот уедет треклятый тиратец и ситуация разъяснится. Обязательно!

А сейчас сплошные непонятки: почему, например, никто не торопится на прощальный завтрак? От Дигнара, невоспитанного, избалованного наследника сатрапии, можно и не такого ожидать, но Миганаш? Всей Ликане известно, что глава Совета отличается необыкновенной, прямо-таки маниакальной пунктуальностью, а сегодня опаздывает уже на двадцать! минут.

Сетраш и Грониш переглянулись и вновь уставились на двери. В голубой столовой, выбранной для исторического завтрака, их было три. Одни вели в жилое крыло, другие — в коридор, заканчивавшийся святая святых — залом заседаний и библиотекой, а третьи — в гостевое крыло, на сегодня оккупированное тиратцами. Правда, гости вели себя на редкость тихо. Конечно, на церемонии бракосочетания и на балу они пили и веселились наравне с ликанцами, но, вернувшись 'к себе', мгновенно превращали временные обиталища в маленькие неприступные крепости, точно держали оборону не только против хозяев, но и друг против друга. Тиратцы почти не покидали комнат, но к услугам местных слуг не прибегали, предпочитая обходиться фантошами. Чёрные тени, время от времени скользящие по коридорам, до дрожи пугали ликанцев, словно бойцовые псы без намордников, поводков и хозяев.

Но, слава Солнцу, кошмар вот-вот закончится. Ещё немного и Бершан вздохнёт свободно. Вздохнёт и будет решать, как жить дальше. Скорее бы! Столько проблем накопилось, столько вопросов... Двери со стороны гостевых и жилых покоев распахнулись одновременно. Грониш и Сетраш облегчённо выдохнули (бессмысленное ожидание им порядком надоело) и с любопытством оглядели вошедших.

Дигнар сменил цвета Ликаны, в которых щеголял весь вчерашний вечер, на тиратские — сине-золотые. Его наряд был вызывающе роскошен, а от драгоценных камней — рубинов, сапфиров и бриллиантов — слепило глаза. На фоне гостя Миганаш и Морика смотрелись ослепительно просто: скромные зелёно-белые наряды, украшенные лишь тесьмой и вышивкой. За спиной Теригорна ледяной скалой красовалась эльфийка: холодное бесстрастное лицо, снежно-белое, словно сотканное морозом платье. К Тель потерявшимся, испуганным щенком жалась Гедерика. Растерянный взгляд чёрных глаз, точно кричал: 'Это происходит со мной? Быть того не может! Ущипните меня!'

Зять и тесть остановились друг напротив друга, как воины, вышедшие на поединок — ладони уже сжимают мечи, а глаза продолжают изучать и оценивать противника. Настороженное молчание, обманчиво спокойные позы.

— Всем доброго утра, — не выдержал Грониш.

Старейшина постарался сделать голос максимально вежливым и доброжелательным, и его усилия оправдались: Дигнар и Миганаш расцепили взгляды, и на их губах заиграли церемонные улыбки.

— Приветствую тебя, зять, — миролюбиво произнёс Теригорн.

— Приветствую тебя, тесть, — с той же интонацией отозвался Дигнар, коротко поклонился Морике и плотоядно оглядел Гедерику. — Рад, что ты всё-таки пришла, драгоценная.

Фраза прозвучала как-то двусмысленно. Грониш и Сетраш озадаченно переглянулись и посмотрели на Геду, но та как ни в чём не бывало ответила мужу что-то нейтральное и присела в глубоком реверансе. Старейшины успокоились, но их спокойствие длилось пару секунд: Морика Теригорн мило улыбнулась тиратцу, обвела пристальным взглядом фантошей и светским тоном заметила:

— Мы тоже рады видеть Вас да ещё в сопровождении всех пятерых фантошей.

А дальше старейшины впали в транс, потому что надменный тиратец откинул голову и расхохотался звонко и весело, как мальчишка.

— Один-один! — воскликнул он и без приглашения направился к столу.

Глава 12.

Артонаш Теригорн.

Рассвет теплился мягким нежно-розовым светом, словно распускающийся бутон маргаритки. Пробудившийся с первыми лучами солнца ветерок трепал гривы коней и холодил разгорячённые лица всадников.

Столица осталась позади, смазанными росчерками промелькнули несколько деревень, разделённых ровными полосами вспаханных полей, и перед беглецами во всей своей величественной красе предстал Бершанский лес.

Гедерика вздохнула от облегчения, когда Оникс перевёл своего могучего жеребца на мелкую рысцу. От бешеной скачки тело ломило, голова неприятно ныла, а пятая точка превратилась в сплошной синяк. Геда, как почти все ликанские девушки, умела ездить верхом. Она часто совершала конные прогулки с няней или подругами, но то, что устроил фантош, больше походило на пытку. Первые полчаса Гедерика даже не могла разглядеть, где они едут — окружающий мир сливался в одно дрожащее полотно. 'А ведь это только начало путешествия'. Затея Каломуша стала казаться неисполнимой, захотелось развернуть коня и поехать домой, в привычный уют, пусть и осквернённый присутствием новоиспечённого мужа. Но, несмотря на малодушные, трусливые мысли, Геда продолжала ехать вперёд, чутко прислушиваясь к шумному, немного рваному дыханию Белоснежки и стараясь не смотреть на огромные деревья, простирающие голые серые ветви над лесной дорогой.

В Бершанском лесу весна ещё не вступила в свои права. Здесь не было магов, способных заклятием пробудить природу от зимнего сна и ускорить появление почек и листвы. На мягкой буро-чёрной земле истлевшим ковром лежала прелая листва, сухие ветки кустов, точно худые, измождённые руки, тянулись к небу в поисках света и изгибались под немыслимыми углами, натолкнувшись на грозные, беспощадные стволы гигантских деревьев.

— Уныло и омерзительно, — пробормотала себе под нос Гедерика и перевела взгляд на абсолютно прямую спину спутника. — Оникс!

Фантош обернулся, и в травянисто-зелёных глазах Геда ясно прочитала досаду. 'Ждёт, что я жаловаться и ныть начну. Ну... он не далёк от истины'. Девушка вздохнула и отвела взгляд:

— Давай остановимся.

— Зачем?

Резкость тона, с которой был задан вопрос, заставила Гедерику упрямо скривиться:

— Я хочу отдохнуть!

— Хорошо. — Эльф отпустил повод, скрестил руки на груди и равнодушно посмотрел на ликанку: — Можешь даже поспать. Проснёшься в объятьях мужа.

— Мне нужно всего несколько минут!

— Да, пожалуйста! Только не говори потом, что я тебя не предупреждал.

Гедерика обиженно надулась, ударила пятками кобылу и поскакала вперёд, решив, как можно дольше игнорировать фантоша. Но не тут-то было. Оникс моментально нагнал её и схватил Белоснежку под уздцы:

— Не гони! Лошадям требуется отдых.

— Ты сам не захотел устроить привал!

— Останавливаться не обязательно, — с невозмутимым видом объяснил фантош, отпустил кобылу и поехал бок о бок с Гедерикой. — Лошади отдохнут и так, а нам лучше не задерживаться. Нужно отъехать от Бершана как можно дальше.

Девушка фыркнула, отвернулась, но, не выдержав, украдкой покосилась на эльфа. Травянисто-зелёные глаза сосредоточено скользили по мрачным голым деревьям. Казалось, фантош решает сложную задачу, но спросить какую Геда не посмела. Так и молчала, искоса поглядывая на него, а в голове, так некстати, витали игривые мысли: одни, посреди бескрайнего леса, вдали от условностей и этикета — чем не начало любовного романа?

— Каломуш погорячился.

Голос фантоша вырвал Гедерику из радужных мечтаний. Она вздрогнула и вопросительно взглянула на Оникса, но тот сразу же отвернулся и снова принялся изучать деревья, словно ожидая от них подвоха. 'Так и будет словами бросаться? Я что, по его мнению, сама додумывать должна или мысли читать?' — возмутилась девушка и выпалила:

— Причём здесь Каломуш?

Оникс бросил быстрый взгляд на Гедерику, натянул повод, переводя Кавалера на шаг, и, помолчав, ответил:

— Не уверен, что ты поймёшь меня правильно... Меня учили точно оценивать опасность, которой может подвергнуться хамир, и сообщать ему об этом. Так вот, твои шансы добраться до Федерации мизерны. И дело не в угрозе со стороны Дигнара или каких-либо препятствиях — дело в тебе. Ты совершенно не приспособлена к длительному путешествию, если, конечно, оно не проходит в карете, в окружении слуг, готовых исполнять любые твои капризы и прихоти.

— По-твоему, я неженка?!

— Да.

— Какая наглость!

— Всего лишь констатация факта.

— Замолчи! — в ярости воскликнула Гедерика, и Оникс согнулся от удара: спину обожгло невидимой плетью, а губы намертво слиплись.

'Чёртовы правила! — беззвучно застонал эльф. — Так и знал, что рта раскрывать нельзя! А что делать? Язык себе откусить? Не помогло бы. Небось, бумагу искал бы как одержимый, лишь бы просветить хамира!' Осторожно выдохнув, фантош выпрямился и перевёл взгляд на бледную, растерянную Гедерику.

— Ч-что это было? Это Дигнар?

— Нет. — Ониксу хотелось землю грызть от досады. Обсуждать истинное положение вещей он не желал, но вопрос был задан. — Ты разозлилась и ударила меня.

— Я?

— Ты.

Чёрные глаза Гедерики стали огромными и бесконечно удивлёнными:

— Как это? Я же тебя и пальцем не тронула!

— Чтобы причинить мне боль, кулаками махать вовсе не обязательно, — хмуро произнёс фантош и пришпорил коня, желая прервать разговор.

Гедерика, ошеломлённая словами эльфа, машинально похлопала кобылу по шее, и та потрусила за вороным жеребцом. 'И как теперь быть? Он меня из себя выводит, а крайняя всё равно я! Что же мне, над каждым словом задумываться и стоически терпеть все его выходки? Нет уж! Что бы это за связь ни была, должен быть способ сосуществовать мирно!'

— Стой!

Оникс тихо выругался и натянул повод. 'Всё, дорвалась! Теперь задёргает до смерти!.. А может, это и к лучшему... В конце концов, Дигнар не такой плохой хамир. Да что там: по сравнению с этой вертихвосткой — он идеал!'

Гедерика подъехала к фантошу и постаралась приветливо улыбнуться:

— Давай поговорим.

Эльф молчал, ожидая начала беседы. 'Всё-таки она ещё не осознала, что происходит. Хорошо бы так и дальше оставалось. Впрочем, почему бы не поболтать? Глядишь, и к эльфам ехать не придётся. Дигнар, конечно, припомнит мне эту историю, но что с фантоша возьмёшь? Существо-то подневольное. А там, вернусь в Тират, и буду искать способ разорвать связь. И найду!'

— Извини, что ударила, — помявшись, сказала Гедерика.

— Ерунда.

— Нет, не ерунда! — Щёки девушки вспыхнули, а глаза загорелись отчаянной решимостью. — Я не хочу быть хамиром! Я — ликанка, мне претит...

— Сними браслет.

— Что?

— Сними браслет, — холодно повторил Оникс.

— Как?

— Откуда я знаю? Это ведь вы с Каломушем украли меня. Вот и продемонстрируй как!

— Он капнул твоей кровью на браслет, потом снял его с руки Дигнара, одел на меня и помазал его моей кровью.

— Отлично! Давай попробуем.

Выхватив из ножен кинжал, эльф полоснул ладонь, мазнул окровавленной рукой по серебряному кольцу и попытался снять его, но ничего не вышло. 'Теперь он решит, что я солгала! Но ведь Каломуш сделал именно так!..' Гедерика испуганно посмотрела на окровавленное лезвие, и Оникс проворчал:

— Не дёргайся, я при всем желании не смогу тебя даже поцарапать. Да и не рассчитывал я, что у нас получится. Если б всё было так просто... Впрочем, надо проверить до конца.

Фантош протянул девушке кинжал. Избегая смотреть в его снисходительно насмешливое лицо, Гедерика сжала рукоять дрожащими пальцами и совсем не как леди шмыгнула носом: 'Почему я ему не нравлюсь? Из кожи вон лезу, стараясь с ним подружиться, а он... — Глаза защипало, и Геда стиснула зубы: — Только разреветься осталось!' С трудом подавив желание закричать от страха и проклиная собственную трусость, девушка зажмурилась и чиркнула клинком по запястью. Слишком глубоко! Кожу словно огнём лизнуло, а кровь побежала ручьём, заливая платье, седло и белоснежную шкуру кобылы.

— Ты ещё и самоубийца?

Оникс неприязненно поморщился и потянулся к кровоточащей ране, но девушка оттолкнула его руку.

— Какая есть! — выкрикнула она и, часто всхлипывая, стала размазывать кровь по браслету: 'К лешему Кало! Сама справлюсь. Мне никто не нужен!'

Крови было много, куда больше, чем в первый раз, но браслет не менялся — простой, непритязательный ободок на хрупком запястье, и всё!

— Значит, одной крови недостаточно, было что-то ещё, — пробормотал фантош. — Ритуальный нож, заклинание...

— Не знаю! — простонала Гедерика и стиснула запястье, пытаясь остановить кровь.

Оникс с любопытством и недоумением уставился на девушку:

— Может, поколдуешь?

— Я пытаюсь. — Геда вспыхнула от смущения и еле слышно добавила: — Я заклинание забыла.

— Ты истекаешь кровью, в такие моменты знания всплывают сами.

— Если у тебя так, это не значит, что все кругом такие!

В травянисто-зелёных глазах мелькнуло недоверие:

— Ты почти убила меня тогда, в спальне, а теперь элементарного заклинания вспомнить не можешь?

— Помоги или убирайся!

'По крайней мере, теперь я знаю, что своей чудовищной силой она воспользовалась неосознанно. И что это даёт? Да ничего! Она всё равно опасна', — подумал Оникс и болезненно поморщился: связь требовала, чтобы он немедленно исцелил хамира. Кровь продолжала течь сквозь сомкнутые пальцы, медлить было нельзя, и фантош молниеносным движением вцепился в руку Гедерики.

— Пусти!

Оникса тряхнуло. Желания вылечить хамира и отстраниться схлестнулись в сознании. Тело бил озноб, перед глазами плыли жёлтые круги, а мысль о том, что будет, если девчонка умрёт с браслетом на руке, сводила с ума.

— Помолчи... пожалуйста... — хрипло выдохнул фантош и склонился над раной; губы послушно зашептали нужные слова, останавливая кровь, убирая боль и стягивая края пореза.

Гедерика почувствовала облегчение и расслабилась, отдаваясь колдовству эльфа, которое не только исцеляло тело, но и изгоняло мрачные мысли. Ушла из сердца обида, лес перестал казаться унылым и враждебным, а путешествие — безнадёжным. Губы растянулись в счастливой улыбке, перед внутренним взором возникла приятная, точно вырванная из сентиментального романа, картинка: коленопреклоненный эльф, вещающий о своей негасимой любви, нежные руки на талии, губы, молящие о поцелуе...

Девушка вздрогнула, когда фантош отпустил её запястье, и из груди вырвался тихий, протестующий стон. Но, увидев, как бледен Оникс, Геда вмиг забыла о любовных грёзах:

— Всё хорошо?

Эльф как-то странно посмотрел на неё и, помешкав, ответил:

— Уже да.

Гедерика потёрла запястье, на котором даже следа от раны не осталось, и с благодарностью выдохнула:

— Спасибо.

В ответ она ожидала обычного 'пожалуйста', но фантош промолчал, а травянисто-зелёные глаза посветлели и стали холодными, как морская вода. 'Что опять не так? Может, он не хотел расставаться с Дигнаром? Но это же абсурд!'

— Нам придётся искать для Вас новую одежду, леди, — прервал длительное молчание эльф, и девушка поёжилась, точно её окатило ледяной волной.

Геда хотела сказать Ониксу, что не враг ему, что их отношения могут быть дружескими и совсем не обязательно держать дистанцию и демонстрировать своё подчинённое положение, но эльф зыркнул так пренебрежительно, что слова застряли в горле.

— Едем, наконец. И так полчаса потеряли, — грубо сказал фантош и пустил коня в галоп.

'Он просто расстроился, что браслет не снялся, — уговаривала себя Гедерика, понукая Белоснежку. — Мне тоже жаль. Может, если б он перестал злиться, то взглянул бы на меня, как на обычную девушку. Да-да, если б не связь, мы бы поладили!'

Около часа они неслись по проторенной дороге, а потом углубились в лес. Теперь всадники ехали рысью, но времени на размышления всё равно не было: Геду то и дело подбрасывало в седле да ещё от веток уворачиваться приходилось. Лишь однажды мелькнула мысль: 'Погоню, наверное, уже выслали'. Мелькнула и исчезла под грузом дикой усталости.

Ближе к полудню фантош придержал коня, поравнялся с Гедерикой и протянул пакет с пирогами. Девушка поблагодарила его, уже не ожидая ответного 'пожалуйста', и с удовольствием откусила мягкую пористую сдобу. Проглотив пирог, она решила позаботиться об Ониксе, но тот, оторвав взгляд от могучих толстоствольных деревьев, отрицательно покачал головой. Геда пожала плечами и продолжила трапезу, а фантош вернулся к созерцанию деревьев. Доедая второй пирог, девушка вспомнила медноволосого развозчика, переминающегося с ноги на ногу возле сломанной повозки. 'Хотела бы я, чтобы моим спутником стал он, а не этот...' Гедерика взглянула на эльфа и удручённо покачала головой. Возможно, медноволосый ликанец был приветливым и добродушным малым, но рядом с фантошем она чувствовала себя защищённой и уверенной в своём будущем. По крайней мере, пока тот не раскрывал рта.

Стряхнув крошки с платья, Геда заглянула в пакет. Пирогов осталось не так много, но сегодня они с голоду не умрут. А завтра? Девушка вновь посмотрела на Оникса, только сейчас, сообразив, что целиком и полностью зависит от него. 'Нужно налаживать отношения', — кисло подумала она и поёрзала в седле. Заговаривать первой — страшно, продолжать молчать — несерьёзно. И Гедерика решилась.

— Оникс!

Когда фантош обернулся, в травянисто-зелёных глазах было столько злобы, что Геда пожалела, что окликнула его. Она собиралась поговорить на какую-нибудь отвлечённую тему о природе-погоде, но выдавить из себя смогла только:

— Почему ты злишься?

Эльф побледнел и сжался, словно его в воровстве уличили, а глаза приобрели какое-то затравленное выражение.

— Ты обуза, — срывающимся голосом произнёс он и уткнулся взглядом в луку седла. — Маленькая, бесполезная дрянь, не думающая ни о ком кроме себя! Ты получила меня просто так, по прихоти лохматого мага, и теперь я должен тащиться с тобой за сотни миль, чтобы предстать перед родичами. Ты хоть представляешь себе, каково это? Как я посмотрю им в глаза? Я же выродок, предатель! Я не умер, как положено благородному эльфу, а позволил себя сломать, провести над собой чёрный ритуал! Я служил сыну самого ярого врага Федерации!.. — Оникс перевёл дыхание и угрюмо продолжил: — Но позориться перед эльфами я буду позднее. А пока мне придётся нянчиться с тобой, утешать, вытирать сопли, кормить и поить. Служить взбалмошной девчонке, которая с трудом представляет, чего хочет!

— Почему же ты поехал со мной? — ошарашено пролепетала Гедерика и смахнула набежавшие на глаза слёзы.

— Издеваешься?

— Нет.

— А, по-моему, да! — Оникс поднял голову и с отвращением посмотрел на девушку. — Похоже, ты совсем дура, если до сих пор не поняла, кто есть фантоши. Точнее, что. Я кукла, вещь! Я принадлежу тому, на чьей руке выплавленное с примесью моей крови кольцо! И когда я говорю 'принадлежу', я имею в виду — полностью, целиком. С потрохами!.. Каломуш каким-то образом снял кольцо с Дигнара и одел на тебя, и теперь я вынужден тащиться с тобой, куда пожелаешь. Я не могу сказать тебе 'нет', 'не хочу', 'не буду'. В лексиконе фантоша таких слов нет! — Эльф вцепился пальцами в косу и стал неистово теребить её, приговаривая: — Услышала, что хотела? Замечательно! В следующий раз подумай, прежде чем вопросы задавать. Потому что солгать я тебе не могу, а жаль! И извиняться не буду — сама напросилась! Пошевелила бы мозгами хоть немного, не нарвалась бы на грубость!

— Извини.

Гедерика, кусая губы, смотрела на эльфа. Обида, вспыхнувшая, едва Оникс начал свою яростную отповедь, растворилась в искреннем сочувствии и жалости. Но что сказать в своё оправдание, девушка не знала. До сего момента она не понимала или не задумывалась о природе связи между ними, и то, что рассказал Оникс, повергло Геду если не в шок, то в глубокое недоумение. 'Как можно владеть живым существом? Как можно лишить его собственного мнения, выбора, желаний? Сделать вещью...'

— Я постараюсь следить за своими словами, — покраснев как маков цвет, прошептала Гедерика.

— У тебя не получится.

— Я буду стараться. Честно-честно!

И, впервые за время их знакомства, эльф улыбнулся. Открыто и искренне, так, что у девушки захватило дух. Стараясь скрыть смущение, она поправила куртку, потом пригладила складки шерстяной юбки и тихо, словно боясь спугнуть дикое животное, произнесла:

— Давай постараемся стать друзьями.

Брови фантоша взметнулись вверх, глаза округлились, а улыбка стала горькой и безнадёжной.

— Это невозможно.

Оникс дёрнул повод, и Кавалер, изящно перебирая ногами, поскакал между деревьями.

— Опять я что-то не то ляпнула, — расстроено пробормотала Гедерика и ударила кобылу пятками.

Но вместо того, чтобы скакать вперёд, Белоснежка вдруг присела и начала заваливаться на бок. Выдернув ноги из стремян, девушка попыталась соскочить на землю. Если б не длинное платье, у неё наверняка получилось бы, но подол за что-то зацепился, и Геда вместе с лошадью рухнула спиной на прелую листву, ногами на белоснежный бок. Перед глазами мелькнул кусок чистого голубого неба, разлапистые деревья прощально махнули ветвями, и наступила тьма.

Оникс оглушила тишина. Он видел, что Кавалер часто всхрапывает, но звук словно выключили, мир вокруг стал расплывчатым, фантоша как будто накрыло мутным стеклянным колпаком. И самое ужасное — тишина была не только внешней: внутри образовалась неестественная пустота, настолько непривычная и ошеломительная, что Оникс не сразу понял, что произошло. Несколько секунд он потерянно смотрел перед собой, а потом резко обернулся и закричал от отчаяния. Гедерика лежала на земле, рядом с окровавленной Белоснежкой, а её тело оплетало множество тонких нитей, похожих на белых волосяных червей. Под мерзкой шевелящейся массой девушку было почти не видно — тёмная прядь, подмётка левого сапога и всё.

'Если она мертва, мне минут десять осталось! — Фантош лихорадочно сглотнул, спрыгнул с коня и стрелой метнулся к хамиру. — Не сейчас! Пожалуйста, не сейчас!'

Выхватив кинжал, он упал на колени и начал с остервенением кромсать нити. Он резал и резал, не обращая внимания на бьющуюся в агонии Белоснежку, на сине-бурую жижу, вытекающую из обрубков. Жижа обжигала кожу, разъедала одежду, но Оникс вновь и вновь упрямо вскидывал кинжал. Связи с хамиром он не чувствовал, но сердце отказывалось верить, что Геда мертва. Наконец ему удалось освободить голову девушки, но понять, дышит она или нет, фантош не мог: лицо Гедерики заливала сине-бурая жижа, а безостановочно двигающиеся черви не позволяли сосредоточиться и уловить пульс. И, выругавшись, эльф замахнулся кинжалом, собираясь продолжить резать и кромсать.

Да только не тут-то было! Черви неожиданно превратились в тонкие стальные канаты и не только отразили атаку, но и пошли в наступление — сдавили запястье, заставив выронить кинжал, и стали хлестать по спине и голове. Оникс попытался прикрыться руками, и нити ускорили темп. Не выдержав напора, эльф упал рядом с Гедерикой, и белые нити попытались спеленать его в кокон. 'Не сдаваться!' — мысленно завопил фантош и стал колдовать, но что бы он ни делал, какие бы заклинания не бормотал, черви не исчезали. В запасе осталось только заклинание абсолютного уничтожения, однако при столь близком контакте с противником, риск лишить жизни и себя, и хамира был крайне высок. 'Но лучше так, чем проиграть безмозглым тварям!' Оникс зажмурился и стал читать заклинание.

Будто почуяв опасность, черви задвигались быстрее, подобрались к шее, к подбородку, захлестнули рот и нос, стремясь задушить мага. Оникс сражался из последних сил, понимая, что второго шанса не будет. Он отчаянно мотал головой, рискуя свернуть шею, дёргался и рвался, кусал мерзкие склизкие нити и продолжал шептать заклинание.

Последнее слово взорвало тишину, и вместе со смертоносной вспышкой воздух сотрясли сотни визгливых воплей, точно мясники решили прирезать сразу сотню свиней. А потом Оникса накрыла боль, ему показалось, что, покончив со свиньями, мясники принялись сдирать кожу с него. 'Интересно, это я сам сотворил или Геда умерла?' — балансируя на грани света и тьмы, подумал фантош, и вдруг боль ушла.

Это было так невероятно, что Оникс засмеялся от счастья и облегчения. Правда, смех походил скорее на сухое кряхтение, но эльфа это не смутило. Он был жив и в сознании, а значит, победил.

Оникс глубоко вздохнул, открыл глаза и замер: прямо над ним стоял неприятный субъект с широким, изувеченным шрамами лицом. Густой, плотной сетью они оплетали щёки, нос, пересекали губы и брови. Но ужаснее всего выглядели глаза незнакомца: тёмные и глубокие, как колодец, алчные и жаждущие, как бездна. Глаза человека, обожающего не просто убивать, а убивать медленно и мучительно, по капле выпивая страдание жертвы.

— Давненько не встречал я эльфов в этой части Бершанского леса, — низким, утробным голосом пророкотал мужчина и качнул головой. Его короткие, молочно-белые волосы поймали солнечные лучи и на миг приобрели золотистый оттенок. — Вот уж не думал, что сегодня мне улыбнётся удача.

— Эти... твои?..

— Ленточки? Да. Мои, так сказать, домашние питомцы, — охотно сообщил незнакомец, продолжая разглядывать эльфа. — Жаль, что я не сразу разобрался, кто ты. И скажи спасибо, что вовремя погасил твоё колдовство, а то от вас с девчонкой мокрого места не осталось бы. Правда, потрепало вас знатно. Но ничего, на вид ты выносливый, ритуал выдюжишь!

— Что за...

— Увидишь, ушастый.

С этими словами, мужчина намотал на запястье золотисто-каштановую косу, резко выпрямился и поволок добычу к ближайшему дереву. Оникс хотел вырваться, но его усилий хватило лишь на то, чтобы чуть-чуть поднять руку. Безвольно уронив её на землю, фантош прикрыл глаза, стиснул зубы и коротко выдохнул: 'Нужно успокоиться'. Пока он ничего не мог изменить, но это пока. Связь с хамиром вновь ощущалась, и, если затеянный незнакомцем ритуал будет продолжительным, он успеет восстановиться. 'Хорошо, что этот урод считает меня обычным эльфом. Есть шанс преподнести ему сюрприз, — злорадно подумал Оникс. — И спасибо Ордену за их треклятое обучение. За хамира фантош борется до конца!'

Белобрысый маг подтащил эльфа к подножью дерева и засуетился: наломал веток, сложил домиком и, прошептав заклинание, запалил костерок. Немного подождав, расчистил ладонями землю и начал чертить замысловатые узоры. Сквозь опущенные ресницы Оникс наблюдал, как тонкая палочка скользит по земле, и пытался понять, что означают эти линии, геометрические фигуры и схематично обрисованные силуэты людей и животных. Ни на магию эльфов, ни на графические заклинания Ордена они не походили. Оставалось спросить, хотя на ответ надеяться не приходилось. 'А, впрочем, убудет от меня, что ли?' — подумал фантош и поинтересовался:

— Что за обряд?

Мужчина ухмыльнулся, одарил пленника лукавым, весёлым взглядом и как ни странно заговорил:

— Вечность за хвост ловлю, мальчик. А эльфы-долгожители для моих целей самое то.

— Ты меня убьёшь?

— Ага. — Белобрысый отвёл палочку в сторону, с любовью оглядел тщательно прорисованный восьмигранник и, подмигнув эльфу, приступил к следующей фигуре. — А ты что думал? Не жениться же мне на тебе, в самом деле?

— Заклятье... непрожитых дней?..

— Умный мальчик, — промурлыкал мужчина и уважительно посмотрел на пленника. — Что же такой просвещённый юноша делал в чаще Бершанского леса? Девочку соблазнить решил? Из знати небось?

— Да.

— Не повезло, — сокрушённо, словно и впрямь сочувствуя эльфу, произнёс незнакомец и вздохнул: — Не судьба.

Оникс сосредоточился, оценивая своё состояние. Силы восстанавливались медленно, слишком медленно. 'Что с кинжалом набрасываться, что магией атаковать — рано, велика вероятность, что мой порыв станет последним'. И фантош так и остался лежать на боку, внимательно глядя на белобрысого мага. А тот, закончив рисовать, достал из кармана потёртой кожаной куртки медную ступку, кусок зелёного мела и, усевшись на землю, принялся толочь его маленьким золотым пестиком.

— Жизнь вообще штука несправедливая, — после длительной паузы заявил он сварливым тоном и покачал головой. — Вот лежишь ты, смотришь на меня и думаешь, что попал в руки злодея-чернокнижника, ан нет, ошибаешься.

'Поболтать захотелось? Чудненько! — мысленно возликовал фантош. — Ты, тварь, самого благодарного в мире слушателя получил. Пользуйся!' И, состроив умильную, растерянную мордашку, на которую почти всегда покупался Дигнар, Оникс похлопал ресницами:

— А кто Вы?

— Артонаш Теригорн!

— Вы? — Глаза эльфа наполнились неподдельным изумлением. — Но... это невозможно!

— Почему? — рассмеялся белобрысый, а в чёрных глазах диссонансом вспыхнула ярость. — Если стайка завистливых баб спалила мою обитель, это не значит, что я сгорел вместе с ней!

'Сколько же ему сейчас? Четыреста, пятьсот? — Оникс бросил короткий взгляд в ту сторону, где осталась лежать Гедерика. — Знала бы ты, на кого мы напоролись. Может, сказать ему, что ты его пра-пра-пра.... Нет, у него на роже написано, что кровные узы он давным-давно изжил, убил и в землю прикопал'.

— Осмыслил? — с ехидцей осведомился Артонаш, и эльф поспешно кивнул. — Хорошо, потому как знакомство наше на этом заканчивается. Пора начинать ритуал!

— Погодите! — Оникс умоляюще посмотрел на мага. — Расскажите: как Вам удалось выжить?

— Зачем? Ты всё равно умрёшь.

— Пожалуйста!

Фантош знал, что его просьба не останется без ответа. На лице Артонаша крупными буквами читалось: 'Хочу поговорить'. 'Тяжело, небось, одному в глухомани прозябать. С ленточками-то не поговоришь'.

— Так и быть, — махнул рукой Теригорн. — Будь ты человеком, болтать бы не стал, а так... Сколько тебе?

— Сорок.

— Это ж примерно семнадцать по-нашему?

— Да.

— Удачный улов. — Артонаш похлопал ладонями по карманам, выудил кисет, трубку и стал неспешно набивать чашу табаком. — Только сразу предупреждаю: рыпнешься — ноги оторву! Они для ритуала без надобности.

— Да куда мне, — печально вздохнул эльф и опустил голову, будто наконец осознав своё незавидное положение.

— Как ты наверняка знаешь из книг, я был главным жрецом Солнца, — важно, с налётом торжественности, начал Артонаш. — Сотни лет наши обители процветали по всей Ликане. И никогда не ступала в них нога женщины, ибо мужчина — истинный светоч мира! Он несёт в себе искру света, что, попадая в пустой сосуд, зажигает новую жизнь! Истина сия незыблема и нерушима, и, поправ её, мир погрузился в хаос. А ведь мои предшественники предупреждали об опасности! Они сдерживали алчных пожирательниц рода человеческого, пока Радонуш Пелисат (пусть не знает его душа покоя в вечности Солнечного Чертога!) не возвысил нечестивиц до уровня жриц, позволив им облачиться в святые одежды. Эрмика Ториш и её приспешницы льстивыми речами развратили душу Радонуша и настроили его против жрецов, словно те не светочи жизни людской, а отбросы, коим место в выгребной яме. Обители разделились, жрецы и жрицы затеяли тайную войну, ибо там, где появляются женщины, интриги и козни распространяются, как эпидемия чумы.

Больше века длилось противостояние. Эрмика Ториш погибла, и на её место пришла Карника Гартан. Проклятая ведьма превратила тайную войну в явную, посмев обвинить истинных детей Солнца во всех грехах: воровстве, лжесвидетельстве, прелюбодеянии... В тот год я, молодой глава мужских обителей Ликаны, собирался претворить в жизнь гениальный план, не позволивший бы юной сатрапии протянуть свои гнусные щупальца над всем материком. Но не сложилось... Порой Солнце заходит за тучи, отворачивая божественный лик от детей своих.

Артонаш посмотрел на трубку, которую так и не раскурил, и сунул её обратно в карман. Изуродованное шрамами лицо стало пугающе мрачным. Фантош решил было, что Теригорну надоело предаваться воспоминаниям, но тот зло глянул на небо, точно обвиняя его в своих бедах, и продолжил:

— Мы сами вырыли себе могилу. Я призывал дать решительный отпор зарвавшимся жрицам, уничтожить гниль, проникшую в наши обители. Но меня не послушали. Я был молод, я был ничто против солнечных старцев. Блаженных! Глупцов, прикидывающихся мудрецами! 'Верьте и обойдётся', — говорили они. Идиоты! Именно они отдали солнечные обители в руки женщин! Именно они ослабили боевую мощь Ликаны, сделав родную страну уязвимой для жадных тиратских лап! Именно они виновны в том, что сегодня сатрапия правит третью материка! Именно они позволили Ордену чистого духа подняться на недосягаемую высоту, безнаказанно превращать людей в живое оружие и торговать ими, словно скотом! Ублюдки!

Оникс дёрнулся, точно пощёчину получил. Заметив его реакцию, Артонаш расцвёл.

— Вижу, ты слышал о фантошах, а может, даже встречал. Так вот, их бы не было, если бы служители Солнца вовремя пресекли наглые поползновения грязных проходимок, посмевших назвать себя жрицами! Нужно было выжечь скверну до тла, а не сидеть сложа руки! Бездействие сгубило нас! Слишком поздно узнали мы, что у Карники не три сотни, а триста тысяч сподвижниц. Кроме того, лживыми речами и сладкими посулами жрицы подняли народ! В роковой час армия проклятой Карники, подобно полчищам саранчи, хлынула в мужские обители Ликаны. В кровавом побоище, где смешались мечи и магия, опыт и мастерство, мы проиграли, ибо ничто не в силах противостоять разбушевавшейся стихии. Планы, обеты, влияние — всё было утрачено, смыто кровавой волной. В обителях Солнца воцарились выродки рода людского, а Ликана превратилась в убогую карикатуру некогда великой и гордой страны! И всё из-за этих беспринципных, жалких блудниц!

'Что-то я не заметил, чтобы жрицы вмешивались в политику Ликаны, — хмыкнул про себя Оникс. — Уж больно много злобы кипит в тебе, жрец Теригорн'.

— А как Вы выжили? — стараясь говорить робко и смущённо, спросил фантош и похлопал ресницами, чтобы не выйти из образа наивного малолетки.

Уныло вздохнув, Теригорн уставился на пламя костерка. Эльф лежал на земле и прекрасно видел его лицо. Он мог поклясться, что сейчас оно выражает сомнение и досаду. 'Забавно... Значит, спасение своё вспоминать не хочется. Неужели бросил всех и сбежал? Не стал, значит, в кровавом побоище участвовать. Трус!'

Словно почувствовав презрение эльфа, бывший жрец поднял голову:

— Поболтали и будет!

— Но Вы не рассказали мне главного.

— Ты услышал более чем достаточно! Остальное не важно!

Артонаш зло оскалился, провёл рукой над костром, и пламя окрасилось в яркий бирюзовый цвет. 'Сейчас убивать будет, — понял эльф, лихорадочно оценивая своё состояние. — Встать смогу, а дальше... Но что поделаешь. Нужно выбрать момент и ударить — один раз и наверняка!' Старательно изображая неуверенность и слабость, Оникс сел и с опаской взглянул на белобрысого мага:

— Я ведь не сбегу, не смогу просто. Почему бы Вам не закончить рассказ? Я хотел бы узнать, как Вы жили все эти годы, столетия.

— Как жил? — Артонаш покраснел и яростно сверкнул чёрными глазами. — А ты не догадываешься? Один! В глуши! И обряд за обрядом! Видишь, во что превратился? На человека не похож!

— Зачем? — тихо спросил фантош, поднимаясь на ноги.

— Чтобы помнить!

— А мстить не пробовал?

— Месть — удел слабаков!

— Разве?

Травянисто-зелёные глаза сковала стужа, а в голове тихим шёпотом зазвучало: 'Таар... Лине... Каен... Дале... Саан... Шуам...' Оникс тряхнул головой, не позволяя горю затмить рассудок, и ледяным тоном произнёс:

— Бездействие — трусость! Жить ради того, чтобы тихо скулить ночами, оплакивая потерянную власть — недостойно! А убивать ради продления своего никчемного существования — мерзко!

— Да как ты смеешь, щенок! — взревел Артонаш и, теряя контроль, вскинул руки. — Я сотру тебя в порошок!

— Это мы ещё посмотрим! С сопливым юнцом справиться не проблема, а что скажешь, если перед тобой окажется фантош?

— Откуда ему взяться?.. — Теригорн осёкся и с недоверием вытаращился на пленника. — Ты? Не может быть!

— Отчего же? Неужели ты думал, что фантоши постоянно носят чёрную одежду и прячут лицо? Согласись, это чересчур вызывающе и нелогично. Убийца должен подкрадываться к жертве незаметно, а не сообщать о своём присутствие заранее. Хотя... Можно и сообщить. Мне, в сущности, всё равно.

— Ленточки! — Лицо Артонаша исказилось животной яростью. — Атака!

В шаге от Оникса, прямо из земли, вырвались сотни тонких белых нитей. 'Сейчас или никогда!' — отчаянно подумал фантош и ударил. Огненный шквал испепелил червей, точно сухую траву, и двинулся на Артонаша.

— Стена! — завопил бывший жрец.

Воздух перед ним уплотнился, потемнел, и огненный шквал мириадами тлеющих искр рассыпался по прелой листве.

'Теперь точно конец', — устало и отстранённо подумал Оникс. Сине-зелёное пламя костерка резало глаза, ноги подрагивали, словно после многокилометровой пробежки. Хотелось опуститься на землю и закрыть глаза, но эльф продолжал стоять, неотрывно глядя на приближающегося мага. Он знал, что умрёт, и желал лишь одного — умереть с гордо поднятой головой, так, как не смог умереть главный жрец Артонаш полтысячи лет назад.

— На колени! — рыкнул Теригорн, и Оникс широко улыбнулся:

— Много чести, урод.

Артонаш взвыл и замахнулся, намереваясь разбить наглецу лицо, но кулак замер в воздухе, не достигнув цели. Чёрные глаза беспомощно распахнулись, а руки потянулись к горлу, пронзённому короткой тёмной стрелой с серебристым оперением. С губ сорвался булькающий звук, и, пошатнувшись, Теригорн рухнул к ногам своей жертвы.

Оникс растерянно взглянул на тонкий плоский наконечник из голубого металла, торчащий между шейными позвонками мёртвого жреца, и медленно повернулся, уже догадываясь, кого увидит.

— И за что мне всё это? — пробормотал он и, внутренне сжавшись, взглянул на колоритную парочку, спокойно стоящую шагах в двадцати от него.

Эльф и гном. Федералы.

Глава 13.

Федералы.

— Добрый день, — вежливо произнёс гном, словно они находились не в глухой чаще леса, а в дворцовом зале, и приподнял высокую широкополую шляпу, утыканную крохотными серебряными гвоздиками.

Оникс не ответил: ему день добрым не казался. Поджав испачканные сине-бурой жижей губы, фантош скрестил руки на груди и вопросительно уставился на неожиданных спасителей.

Весьма примечательная парочка. Невысокий коренастый гном с тёмно-жёлтыми волосами до плеч, с короткой окладистой бородкой, обрамляющей простодушное лицо с крупными чертами и выразительными глазами насыщенного сиреневого цвета. Наряд его заслуживал отдельного описания: приталенный тёмно-коричневый камзол, украшенный такими же, как на шляпе серебряными гвоздиками и подпоясанный жёлтым ремнём с пряжкой в форме скрещенных молотов. Узкие чёрные брюки заправлены в щеголеватые, переливающиеся таинственным лунным светом сапоги на высоком толстом каблуке. На фоне разряженного в пух и прах гнома эльф смотрелся бродягой: потёртый густо-зелёный плащ, из-под которого выглядывала серая рубашка, простые тёмные штаны и добротные, но поношенные сапоги. Через плечо перекинут светлого дерева лук без единого украшения. Оникс нахмурился: 'Разведчик, из военных. Теперь жди сюрпризов'. Впрочем, в нынешнем состоянии до сюрпризов дело могло и не дойти. Один удар и ему конец, даже щит толковый выстроить не получится — сил нет. И Оникс решил, что, как и в случае с Артонашем, лучший вариант это тянуть время. Скрипнул зубами и продолжил молча разглядывать родича.

Эльф не так давно прошёл обряд посвящения: на высоком лбу угадывались едва уловимые росчерки церемониальной вязи. Лицо открытое, с тонкими правильными чертами; глаза цепкие, внимательные, анализирующие. Сжатые в полоску губы. 'Интересно, он бесится, потому что я фантош или его напарник раздражает? Меня бы точно раздражал. Выпендрёжник какой-то!'

— Добрый день, молодой человек, — повторил гном, но на этот раз шляпу приподнимать не стал. Немного подождал, нахмурился и, поняв, что ответа не услышит, обиженно осведомился: — Язык что ли проглотил? Или демонстративно хамишь?

Оникс дёрнул плечом: мол, понимай, как знаешь, и, продолжая смотреть на эльфа, осторожно потянулся к хамиру.

— Она без сознания, — неожиданно произнёс ушастый, шагнул к Гедерике, но перед ним вырос фантош:

— Не подходи!

Сжатые кулаки и пылающие яростью глаза заставили федерала замереть. Он в замешательстве смотрел на измотанного, полуживого мальчишку. Бледный, под глазами чёрные круги, золотисто-каштановая коса растрёпана, на лице и руках поджившие красные полосы. 'Великий лес! Как он собирается драться со мной?..' Эльф сомневался, что в таком состоянии родич вообще способен колдовать. Зато Оникс сомнений не испытывал, ибо не мог противиться установкам, что заложил в него мастер Кальсом. 'Защищать хамира до последнего вздоха' была главной из них.

— Ага, заговорил наконец, — проигнорировав агрессию родича, эльф тепло и дружелюбно улыбнулся: — Познакомимся? Меня Йоль зовут, а тебя?

Федерал потерял интерес к Гедерике, и желание убить его исчезло. Оникс немного успокоился, вгляделся в доброжелательные голубые глаза, и тут до него дошло, что и каким тоном спросил эльф.

'Как с маленьким! Он что, как Дигнар, считает меня юным трепетным созданием? Бред какой-то!'

По сердито сдвинутым бровям Йоль понял, что избрал не совсем верную тактику, и следующую фразу произнёс сухо и твёрдо:

— Если хочешь, чтобы мы помогли девчонке — назовись!

'Ответить? Да ни за что! Представляться родичу кличкой унизительно. Оникс! Как домашнее животное!' Фантош побледнел, а травянисто-зелёные глаза упрямо блеснули.

— На этот вопрос может ответить только хамир! Правда, придётся подождать.

— Эта девочка — хамир? — подал голос гном и ошалело посмотрел на напарника: — Что происходит, Йоль? Почему нам не сказали?

— Заткнись, Найлин!

Оникс презрительно скривился. Он с самого начал не верил, что федералы оказались в чаще Бершанского леса случайно, и чудесное спасение от их рук воспринимал как ловушку. Оставалось выяснить, кто эту ловушку расставил. И предположения у него были.

— Вас послал Каломуш?

Федералы перестали пялиться друг на друга и дружно повернулись к Ониксу. Но если эльф лишь мрачно сдвинул брови, переваривая слова фантоша, гном вновь проявил несдержанность.

— Секретарь совета Ликаны? С какой стати? — изумлённо воскликнул он, и Йоль закатил глаза от досады:

— Прекрати болтать, Най! Переговоры никогда не были твоей сильной стороной.

— Да и у тебя не слишком хорошо получается, как я погляжу!

Пока федералы препирались, Оникс кинул тоскливый взгляд на ноги в серых чулках и коричневых полусапожках, торчащие над тушей Белоснежки. Мелькнула мысль, что дочери главы совета Ликаны и жене наследника великой сатрапии не пристало валяться на земле с задранной юбкой, но фантош прогнал её как неуместную и сосредоточился на противнике. 'Ударить или нет? Нет! Не хочу потерять контроль над ситуацией и, как ликанка, провалиться в беспамятство!'

Оникс мысленно выругался и, глядя на эльфа, которого считал главным в тандеме, прорычал:

— Что вам надо?!

Йоль погрозил напарнику кулаком и спокойно произнёс:

— Отпираться и делать вид, что мы проходили мимо, бессмысленно, поэтому скажу как есть: мы здесь, чтобы сопроводить вас на земли Федерации.

— Спасибо, нет. Сами доберёмся.

Эльф картинно вздохнул, всем своим видом показывая, что прилагает героические усилия, чтобы чинно беседовать с нерадивым юнцом, и отеческим голосом продолжил:

— Отрицать, что вам нужна помощь, неразумно. Посмотри на себя, ты ж еле на ногах держишься, а твоей спутнице и вовсе без целителя не обойтись. И чем больше ты тянешь время, тем вероятнее, что Гедерика Теригорн умрёт. Я чувствую, как её дыхание слабеет...

Оникс мгновенно развернулся и поплёлся к хамиру. Связь между ними выглядела тусклой дрожащей нитью, но в её прочности фантош не сомневался. Однако слова Йоля заставили по-новому взглянуть на выходку лохматого мага. 'Ведь чувствовал, что он напортачил со связью, а проверить не удосужился! И времени было полно, так нет же, повёл себя как мальчишка... Не злобствовать надо было, а изъян в связи искать! Впрочем, теперь без разницы: если хамир при смерти, то и мне недолго осталось!'

— Нервный он какой-то, — пробурчал гном, глядя в спину юноше. — Всегда считал, что создания Кальсома флегматичны, как жабы, а этот... — Йоль пожал плечами и пошёл следом за родичем. Най догнал напарника и, продолжая бурчать, зашагал рядом. — Ну да, ну да, сначала девчонка. Чувствую, влипли мы, приятель. Хорошенькое задание: проводить детишек в Федерацию. Тоже мне детишки. Хамир с фантошем!

— Мы знали, что он беглый фантош.

— Вот именно, что беглый. Сам по себе! А оказывается, у него хозяин имеется. Что если мы девчонке не понравимся?

— Она ликанка.

— Она подросток. Капризы, нежелание слушаться старших и прочее. А мальчишка по ней явно сохнет. Как только ты ляпнул, что она умирает, он к нам спиной повернулся. Совсем страх потерял!

— Он подсознательно чувствует, что мы не враги.

— А если он всё же нападёт?

— Вырубим.

— Больно гладко у тебя выходит. Он же фантош!

— А, по-моему, это ты всё усложняешь. — Эльф остановился и с укоризной взглянул на напарника. — Не узнаю тебя, Най. Куда подевалась твоя хвалёная гномья выдержка?

— Я разведчик, а не нянька!

— Так сказал бы об этом раньше.

— И что изменилось бы? В Бершане только мы с тобой были.

— Тогда тем более не ворчи.

Эльф поправил лук и посмотрел на фантоша. Юноша стоял над дочерью главы совета и нервно теребил полу куртки. Почувствовав на себе пристальный взгляд, он обернулся, раздражённо зыркнул на федералов, потом подхватил Гедерику под руки и оттащил от окровавленной туши. Девушка и в самом деле была чуть жива. Сухие, посиневшие губы то и дело приоткрывались, словно она хотела что-то сказать, а на плотно сомкнутых ресницах дрожали хрустальные бисеринки слёз. 'Хорошо, что она без сознания, иначе бы кричала от боли'. Фантош скатал куртку, пристроил её ликанке под голову и уселся рядом. Остановившись неподалёку, федералы о чём-то заспорили, но Оникс запретил себе прислушиваться. 'Лишь бы хамир выжил, с остальным разберусь!' Он внимательно осмотрел девушку, легко, почти не касаясь, провёл пальцами по воспалённым красным полосам и прикрыл глаза. Сил по-прежнему было катастрофически мало, но подпускать федералов к хамиру Оникс не собирался. Медленно, по капле, он отдавал жизненную силу Гедерике, стараясь не пересечь черту, за которой ждёт небытиё, но едва в голове закрутилось: 'Я рядом. Я умру ради Вас, ибо Ваша жизнь бесценна' — фантош впал в транс, забыв обо всём, кроме благополучия хозяина. Дыхание девушки постепенно выравнивалось, красные полосы бледнели и исчезали, а нить связи приобретала ровный серебристый оттенок. Оникс улыбнулся. Тело слабело, душа ликовала. 'Хамир будет жить! Я выполнил свой долг, мастер!'

— Что он творит? — внезапно воскликнул Най и ткнул пальцем за спину напарника.

Йоль замолчал на полуслове, обернулся и разинул рот: родич с блаженной улыбкой на устах отдавал свою жизнь ликанской девчонке.

— Его надо остановить!

Гном подбежал к фантошу и замахнулся кулаком, намереваясь отправить его в нокаут, но 'умирающий' ловко увернулся от удара, вскочил на ноги, смазанным, едва уловимым движением скользнул Наю за спину и сомкнул пальцы на его горле. Раздался сдавленный хрип, и Йоль с ужасом осознал, что вот-вот лишится друга.

— Стой! — выпалил он, метнулся к родичу и врезался в него всем телом.

Все трое полетели на траву. Йоль приземлился сверху и вцепился в руку фантоша, пытаясь оторвать её от шеи напарника. Гном хрипел, синея на глазах, и это придало эльфу сил: издав звериный рык, он разжал холодные цепкие пальцы. Най откатился в сторону, упёрся лбом в землю и зашёлся в кашле. Йоль же уселся верхом на мальчишку, прижал его руки к земле и заглянул в перекошенное яростью лицо:

— Остынь! Он хотел помочь тебе.

— Пусти! — сквозь зубы прошипел фантош и попытался скинуть с себя родича, но замер, услышав знакомый голос:

'Оникс'.

Забыв о федерале, Оникс извернулся и посмотрел на Гедерику:

— Я здесь, хамир.

Но девушка не пошевелилась. Да и в сознании вновь стало пусто и тихо. Выругавшись, фантош опустил голову на траву и посмотрел на родича:

— Отпусти.

— Если пообещаешь не драться.

— Он меня спровоцировал.

— Согласен, — серьёзно кивнул Йоль. — Он больше не будет.

— В таком случае, инцидент исчерпан.

Эльф кивнул и поднялся на ноги:

— Может, скажешь, наконец, своё имя?

— Не вижу смысла, — буркнул фантош и сел. — Вы думаете, что мы действительно будем путешествовать вместе?

— Ты ничего не решаешь! — поднявшись с колен, мстительно заявил гном. — Вот очнётся хозяйка и скажет, с кем она поедет дальше!

— Най!

— Что Най? Так и будем перед ним прыгать? Да кто он такой, чтобы...

Гном оборвал фразу, махнул рукой и направился к мёртвому жрецу, а Оникс уронил голову на грудь: бородатый гад был решительно и бесповоротно прав. 'Совсем я распоясался. Дигнара с Кальсомом на меня нет. Они бы мне быстро мозги вправили!' Стараясь не встречаться с родичем взглядом, фантош встал, отряхнулся и подошёл к Гедерике. Девушка спала, хмуря тонкие чёрные брови, словно что-то напряжённо обдумывала во сне. Выглядела она значительно лучше: красные полосы на коже исчезли, на щеках проступил здоровый румянец. Если бы не грязная от слизи и земли одежда, можно было подумать, что она просто устала и прилегла отдохнуть.

Фантош опустился на корточки и осторожно потряс её за плечо:

— Гедерика.

Ни на голос, ни на прикосновение девушка не отреагировала. Оникс устало вздохнул, уселся на землю и приготовился ждать. Сколько потребуется. 'Я ничего не могу изменить. Если погоню выслали, скоро она будет здесь. Дигнар возьмёт нас тёпленькими. — Вспомнив о бывшем хамире, фантош отвёл взгляд от лица Гедерики и вздохнул: — Наследник никогда не смирится с тем, чтобы я принадлежал ликанской шлюшке. Он потащит нас в Геббинат, а это конец! Кальсом узнает мои тайны, и я забуду о мести'. От этой мысли стало горько и страшно. Перед внутренним взором встали шестеро юных эльфов, и под их укоризненными взглядами Оникс окончательно сник. Апатия липкой паутиной оплела сознание, и взгляд травянисто-зелёных глаз стал пустым и отрешённым.

Фантош вздрогнул, когда рядом с ним присел Йоль.

— Поговорим?

— О чём?

— О тебе.

— Нет.

— Почему? Ты необычный фантош. Все прочие фантоши — люди, а ты — эльф...

— Нет!

Оникс подался вперёд, положил ладонь на плечо Гедерики и жадно всмотрелся в её лицо. Больше всего на свете он желал, чтобы девушка немедленно открыла глаза и отвлекла внимание федералов на себя, дав ему время успокоиться и трезво обдумать своё положение. Йоль тоже взглянул на ликанскую магичку. Он не знал, о чём думает родич, но мысли их текли в одном направлении. 'Хорошо бы она очнулась и объяснила, что с ним творится. Она должна знать! Никогда не видел, чтобы эльф был настолько замкнут в себе. Уму не постижимо! Как он, вообще, в Геббинате выжил?'

— Хочешь, помогу ей проснуться? — предложил Йоль, но Оникс отрицательно покачал головой:

— Во сне организм лучше восстанавливается.

— Но у нас нет времени!

— Знаю. — Фантош погладил девушку по плечу и устало прикрыл глаза. — Я буду сражаться.

Йоль озабоченно провёл ладонью по лбу:

— Ты ведь служил Дигнару, так? И как никто должен понимать: он всю сатрапию на уши поставит, чтобы вернуть тебя. Один ты не выстоишь!

— Согласен. — Оникс выпрямился, сложил руки на коленях и, закинув голову, мечтательно уставился на бледно-голубой небосвод. — Дигнар незачем поднимать Тират. Хватит и оставшихся у него фантошей.

— Сколько их?

— Четверо, — машинально ответил Оникс и вздрогнул: он вновь позволил себе расслабиться, а ведь рядом враг. 'Проклятая усталость! Эх, поспать бы часок, тогда и с фантошами воевать можно!'

Тем временем Йоль обдумывал слова родича. Сражаться с четырьмя бойцами-магами дело сложное, но не из ряда вон выходящее. Однако, памятуя, как лихо мальчишка скрутил крепыша-Ная, хотя сам еле на ногах держался, вступать в противостояние с воспитанниками Ордена чистого духа не хотелось. И лучшим выходом было уговорить фантоша прекратить сидячую забастовку и, двигаясь тайными тропами, убраться подальше от Бершана.

Йоль украдкой оглянулся: напарник сидел возле мёртвого жреца и с интересом рассматривал шрамы на его лице. 'Най, — мысленно позвал его эльф. — Приведи лошадей. И вороного фантоша отлови'.

'Думаешь, он поедет с нами?'

'Сам не поедет, силой заставим!'

Гном недоверчиво усмехнулся, выпрямился и зашагал прочь, попутно разметав белоснежным сапогом тлеющий костерок Теригорна. Йоль несколько мгновений смотрел в спину напарнику, а потом перевёл взгляд на родича. Юноша всё так же любовался небом. Но когда федерал присмотрелся внимательнее, то понял, что тот спит с открытыми глазами.

Упускать такой шанс было глупо. Сосредоточившись, Йоль потянулся к сознанию Гедерики и натолкнулся на сигнальный щит.

— Проклятье... — выдохнул он и с уважением посмотрел на фантоша.

'И всё же не в том ты состоянии, чтобы предусмотреть всё, мальчик', — усмехнулся про себя разведчик и аккуратно подправил и без того крепкий сон родича.

Тело нещадно ломило, дыхание рвало грудь, в голове грохотало так, словно ото лба к затылку низвергался каменный водопад. Гедерика застонала, попыталась открыть глаза и снова сомкнула веки, в надежде остановить вихрь золотистых звёздочек и пульсирующих пятен. 'Что со мной?' Смутно помнилось, как Белоснежка начала падать, а потом навалилась тьма. Кажется, в беспросветной давящей пустоте она слышала голос фантоша, но так ли это было на самом деле, поручиться не могла. 'Неужели на нас напали? Дигнар?' От мысли, что она в руках мужа, Гедерике стало совсем плохо. Страх, липкий и цепкий, закопошился в груди, норовя захлестнуть, опустошить, затопить рассудок.

С трудом подавив приступ паники, девушка заставила себя открыть глаза и уставилась в небо. Чистое, без единого облачка, с тусклыми россыпями звёзд.

— Как Вы себя чувствуете? — прозвучало совсем рядом, и Геда на автомате повернулась.

Лучше бы она этого не делала! Камнепад загрохотал с новой силой, а перед глазами вспыхнул рой разноцветных искр.

— Больно! — провыла девушка и яростно вцепилась в волосы, словно хотела их вырвать.

— Выпейте!

Крепкая рука обняла Гедерику за плечи, помогла сесть. В ноздри ударил насыщенный травяной аромат. Тут же вспомнилось ласковое, улыбающееся лицо нянюшки, и девушка послушно глотнула настой. Цветочный вкус с оттенком липового мёда и тонкой ноткой дикой мяты. Настой остановил камнепад, погасил искры. Дышать стало легче, ломота отступила, и Геда с благодарностью взглянула на своего спасителя. Да так и застыла, не в силах вымолвить ни слова. Рядом сидел гном. Молодой, но важный, в дорогом костюме и высокой шляпе, которая удивительно ему шла. Немного простоватое лицо лучилось добротой и состраданием, что бесконечно растрогало юную ликанку.

— Вам лучше? — приятным баском поинтересовался федерал и, когда девушка кивнула в ответ, улыбнулся ещё шире. — Тогда разрешите представиться, Найлин Батор из клана Дальнего Рудника.

— Гедерика Теригорн, — с усилием выдавила из себя ликанка и, поёжившись, посмотрела по сторонам.

Они сидели на большой поляне, по краю которой бежал говорливый лесной ручеёк. В светлом ночном сумраке отчётливо виднелись густые заросли можжевельника, кусты орешника с едва проклюнувшимися листочками и с десяток могучих лип и дубов, поддёрнутых лёгкой зелёной дымкой. На отлогом склоне, почти у самой воды весело потрескивал костерок. Из медного, жизнерадостно булькающего котелка тянуло мясной похлёбки. 'Тишь и благодать!' — вяло подумала Гедерика и встрепенулась:

— А где Оникс?

— Кто? — растерялся гном. — Ах, да. Вы о своём коне. Видите ли, Геда... Ничего, если я буду несколько фамильярен?

— Причём здесь конь? — Девушка нетерпеливо взмахнула рукой и вскочила. — Оникс это мой... друг!

Подходящее слово нашлось не сразу, но когда Геда произнесла его, то почувствовала облегчение, словно они на самом деле стали друзьями.

— Разве это имя?..

— Где он?

— Там. — Гном мотнул головой на орешник. — Йоль подлечил его и завернул в свой плащ, чтоб не замёрз.

Гедерика метнулась к кустам и едва не споткнулась о спящего фантоша. Присев на корточки, девушка вгляделась в спокойное, умиротворённое лицо эльфа и, не удержавшись, осторожно погладила его по щеке. 'Порой ты бываешь таким вредным, но я всё равно не хочу тебя терять, — с нежностью подумала она, не замечая, как губы сами собой растягиваются в счастливой улыбке. — Ты чудо, Оникс'.

Фантош шевельнулся и приподнялся на локте:

— Хамир.

Геда не ожидала, что эльф проснётся, и, чувствуя себя виноватой, прошептала:

— Поспи ещё немного.

И Оникс безропотно растянулся на траве. 'Вот это да! — Гедерика дотронулась до серебряного браслета и, словно обжегшись, отдёрнула руку. — Нужно следить за словами'. Поправив сползший с плеча фантоша плащ, она выпрямилась и вернулась к гному. Села на подстилку, поджала ноги и обхватила их руками. В голове роились тысячи вопросов, но задавать их девушка не спешила. Она чувствовала на себе изучающий взгляд федерала, и это смущало, правда, чуть-чуть. Ещё два дня назад общение Геды сводилось к посиделкам с подружками, конным прогулкам, пикникам, нечастым беседам со старейшинами и, конечно, Каломушем Пертом. 'Как же я изменилась, — рассматривая охваченные пламенем поленья, думала она. — Рядом незнакомец, более того, чужеземец, а я чувствую себя вполне комфортно. Чудно, но мне нравится. Неужели, это всё потому, что мне не хватало приключений? — Гедерика тихонько хмыкнула, провела пальцами по многочисленным мелким дырочкам на юбке и нахмурилась: — А это ещё откуда?' Она повернулась к гному, желая узнать, почему её одежда испорчена, и второй раз за вечер изумлённо застыла: рядом с Наем сидел светловолосый эльф.

Он был старше Оникса, шире в плечах, с более резкими чертами лица, но тоже очень и очень красивым. 'Более мужественным, — определила для себя Гедерика и нервно сглотнула. — И опасным'. Девушка с тревогой оглядела непритязательный наряд эльфа, остановила взгляд на луке, лежащем у него на коленях, и мысленно приказала себе не паниковать раньше времени.

— Я такой страшный? — насмешливо поинтересовался федерал.

— Откуда Вы... — Геда осеклась, почувствовав, что краснеет. 'Вот идиотка! Я же таращусь на него, как ребёнок на волка в клетке!'

— Меня зовут Йоль.

Эльф слегка поклонился, убрал лук за спину и стал с любопытством разглядывать девушку. Гедерика залилась краской до самых ушей: если гном вызывал у неё доверие и ощущение безопасности, то рядом с его спутником она чувствовала себя как на иголках. Даже слова застревали в горле, и, как ни старалась Гедерика, ответить не смогла.

— Фиговый из тебя дипломат, Йоль. — Най громко хихикнул и похлопал напарника по плечу: — Второй раз за день облажался.

Эльф на миг помрачнел, что очень не понравилось девушке, но потом ухмыльнулся и с задором взглянул на гнома:

— Просто я немного разволновался в присутствии столь прекрасной дамы. Сейчас всё исправлю. — Он достал из кармана матерчатой куртки холщовый мешочек и конверт, украшенный витым растительным орнаментом, и вручил их девушке. — Так нам будет гораздо проще договориться, леди.

Гедерика вскрикнула от радости: только нянюшка пользовалась такими конвертами, их специально для неё изготавливал Ардониш Катонир, лучший производитель письменных принадлежностей в Ликане. Дрожащими пальцами девушка оторвала специальную клейкую полоску и вытащила сложенный пополам лист. 'Помни о крови и будь сильной. Любящая тебя Тель'.

Геда перечитала письмо дважды и вопросительно взглянула на эльфа:

— И всё?

— На словах госпожа Тель просила передать, что вы с фантошем обязательно должны попасть в Картр. А мы — помочь вам добраться.

— С фантошем... — Гедерика бросила взгляд на спящего Оникса. — Значит, вы всё знаете.

— Увы, меньше, чем хотелось бы. Но мы очень надеемся, что Вы введёте нас в курс дела.

Геда прижала к груди мешочек и письмо, точно эльф собирался их отнять, и отрицательно помотала головой:

— Если Тель ничего не рассказала, то и я не буду.

— У неё не было времени. К тому моменту, когда Тель добралась до нас, вы уже покинули Бершан!

— Не важно! Это касается не только меня, так что, лучше я воздержусь от рассказов.

— Кстати, мальчишку зовут Оникс, — вставил гном и сделал вид, будто его несказанно заинтересовала мифическая грязь под ногтями.

— Что за ерунда? — Йоль передёрнулся от негодования. — Разве это имя? Кличка какая-то!

— А мне нравится! — неожиданно заявила Гедерика и с вызовом посмотрела на федерала: 'Ни за что не дам Оникса в обиду! Ни-ко-му!'

Она хотела добавить что-нибудь ещё, более весомое, но Йоль примирительно поднял руки:

— Не горячись. Я не хотел никого оскорбить. Дело в том, что мы очень трепетно относимся к родовым именам. Но с учётом обстоятельств... Мы слишком мало знаем и о фантошах, и об Ордене чистого духа. Возможно, клички для них обычное дело...

— Его зовут Оникс, нравится Вам это или нет!

Йоль понимающе кивнул и поднёс руку к лицу. Тонкие пальцы пробежались по лбу и щеке, очерчивая едва уловимую ритуальную вязь, и зарылись в светлые волосы.

— Так или иначе, я рад, что мальчик вернётся домой, — после длительного молчания произнёс он и медленно, словно раздумывая, говорить или нет, продолжил: — Одной из семей повезёт. Пятнадцать лет — срок не малый, даже для эльфов. А пятнадцать лет в разлуке с ребёнком — чудовищная мука. Я и представить не могу, каково это.

— Вы знаете Оникса? — выдохнула Гедерика и застыла, боясь нечаянным движением спугнуть откровение эльфа.

Йоль уронил руки на колени и задумчивым взглядом окинул тёмную воду ручья:

— Я не был знаком ни с кем из пропавших, но историю их исчезновения знает каждый эльф. Мы очень пристально следим за детьми, ибо рождаются они куда реже, чем у людей, гномов и других рас. Редко когда пара имеет больше одного-двух отпрысков. И если (не позволь моим словам сбыться, Великий Лес!), случается несчастье, и супруги теряют ребёнка, мы проводим тщательное расследование и всегда выясняем: где, что и почему! Но эти мальчики исчезли бесследно. И не в глуши, а в густонаселённом пригороде Картра. На ноги подняли всех эльфов, до каждого донесли весть о пропаже. Обыскали всё: города и деревни, леса, поля и болота. А когда надежды не осталось, женщины Картра создали древний поисковый круг. Отец рассказывал, что после того, как круг распался, небо ещё сутки полыхало изумрудным заревом, а стены домов покрывал иней. Но их усилия были тщетны — мальчиков найти не удалось. Последней надеждой безутешных родителей стал Великий Лес. Однако и здесь их ждало разочарование: глашатай Леса объявил, что судьба детей предопределена и искать их бесполезно.

— Дикая история.

Гном сокрушённо качнул головой, а Гедерика возмущённо воскликнула:

— И они смирились? Не верю!

Эльф вздрогнул и с удивлением посмотрел на девушку:

— Конечно, смирились. Великий Лес никогда не говорит зря.

— Чудовищно! Бросить поиски ребёнка только потому...

— Замолчи! Ты не понимаешь, что несёшь! — Йоль глубоко вздохнул и более спокойно добавил: — Я рассказал эту историю не для того, чтобы спорить и пререкаться. Я хотел сказать, что твой спутник один из пропавших эльфов. А, значит, у него есть нормальное имя, правда, не знаю какое именно.

— И как же их звали?

— Таар... Лине... Каен... Дале... Саан... Шуам...

Йоль, Най и Геда разом обернулись и уставились на сонного хмурого фантоша.

— И какое имя твоё? — ровным тоном спросил эльф.

— Оникс. — Фантош приблизился к родичу, посмотрел на него сверху вниз и сухо продолжил: — Они умерли. Все шестеро. Пятнадцать лет назад.

— Хочешь сказать, стали...

— Я сказал, как есть! А теперь верни мне кинжал. У тебя пять секунд.

— А потом?

— Потом мне придётся сражаться голыми руками.

Йоль открыл рот, но спросить ничего не успел. За кустами можжевельника испуганно заржали лошади. Небо пронзили яркие огненные вспышки, воздух сотряс истошный многоголосый вой.

— Бейги!

Глава 14.

Досада.

Бершан провожал будущую правительницу Тирата с помпой: над городскими стенами реяли зелёно-белые стяги, в небе кружились и кувыркались стаи белоснежных голубей. Духовые оркестры, рассредоточенные по всему пути Гедерики, от дома Совета до главных ворот, играли бравурные марши. Бершанцы щедро осыпали процессию рисом и розовыми лепестками, выкрикивали поздравления молодым, а некоторые от избытка чувств пускались в пляс.

Дигнар смотрел на ликанцев, как на сумасшедших, ведь всего два дня назад его встречали весьма и весьма сдержанно, почти враждебно. 'Что изменилось? Неужели, они наивно полагают, что свадебная церемония сделала нас друзьями? Или так рады избавиться от меня? Странные люди... Видимо, мне их никогда не понять'. Наследник оторвал взгляд от двух молодых мужчин, задорно выделывающих коленца, и покосился на 'супругу'. Кем бы ни была эта девица на самом деле, выглядела она точь-в-точь как Гедерика и держалась увереннее, чем за завтраком. Мило улыбалась, время от времени махала изящной ручкой толпе, вызывая ликующие вопли, и благосклонно смотрела на него, своего псевдомужа. Дигнар даже зависть почувствовал: фантоши справились с подменой хуже. Медноволосый развозчик путался в своих и чужих мыслях, робел и заикался, так что хамир решил и дальше держать его под заклятием немоты. Да и с внешностью напортачили. На первый взгляд Эстениш походил на Оникса идеально, но стоило присмотреться, тотчас находились изъяны: волосы чуть темнее, оттенок глаз скорее изумрудный, чем травянистый, плечи чуть шире... Впрочем, наследник признавал, окажись подделка полностью идентична оригиналу, он всё равно бы остался недоволен. 'Потому что это — фальшивка, а мой настоящий эльф где-то бродит и выполняет приказы наглой воровки! И неизвестно, что она заставляет его делать и что внушает! Испортит игрушку, как пить дать!'

Дигнар с трудом удержал умиротворённое выражение на лице. Как же ему хотелось пришпорить коня и помчаться на поиски эльфёнка, но позволить себе столь дерзкую выходку наследник не мог. Он растянул губы в приветливой улыбке, одарил псевдо-Гедерику томным взглядом и покосился на Миганаша. Глава совета Ликаны ехал между женой и эльфийкой. Обе женщины что-то усердно втолковывали ему. 'Дома не наговорились?' — хмыкнул наследник и снова посмотрел на восторженно бурлящую толпу.

— Счастья! Счастья молодым! — визгливым бельканто выкрикнула долговязая девица в красном платье с огромными подсолнухами по подолу широкой юбки и со всей дури подкинула в воздух корзинку с рисом и розовыми лепестками.

Мелкие зёрнышки градом осыпали лицо, розовые лепестки осели на волосах, и наследник громко выругался. За шумом толпы его голос услышала лишь псевдо-Гедерика и осуждающе покачала головой. 'Откроешь рот — зарежу!' — сгорая от ярости, подумал тиратец, но самозванка и не собиралась ничего говорить. Лёгким движением смахнула несколько зёрнышек с рукава сине-золотого камзола Дигнара и вновь улыбнулась толпе. 'Ненавижу! Всех!' — мысленно простонал наследник и стиснул повод.

Путь, казавшийся бесконечным, привёл конную процессию к главным воротам, и началось официальное прощание. Несколько слов от Миганаша, который сегодня (хвала чистому духу!) был лаконичен, потом его собственная краткая речь. Наследник поблагодарил ликанцев за гостеприимство и пообещал вернуться. Зачем — не сказал, и фраза получилась не слишком любезной и двусмысленной. Но тиратца это не волновало, у него пятки горели от желания покинуть ненавистный город. Даже о завоевании Ликаны Дигнар сейчас не думал — только о том, как поквитаться с Гедерикой. Оборвав речь на полуслове, он развернул коня и вылетел из ворот навстречу свежему ветру, ласковому солнцу и манящей дороге. Наследник не видел, как вытянулись лица ликанцев, как мрачно переглянулись старейшины, оскорблённые поведением новоявленного союзника, как псевдо-Гедерика и Тель с невозмутимыми лицами пришпорили коней и понеслись за ним в окружении отряда ликанской гвардии, как следом двинулась длинная кавалькада ликанско-тиратской знати.

Дигнар наслаждался долгожданной свободой. Он чувствовал себя так, словно год сидел в душной, захламлённой комнате, а потом вдруг оказался посреди чистого поля — дышалось легко как никогда, глаза метались от деревьев к земле, от земли к небу, желая охватить взглядом всё сразу. Наследник упивался бешеной скачкой, отрешившись от прошлого, будущего, настоящего. А когда эйфория ушла, придержал коня, позволив догнать себя. Молча взглянул на псевдо-Гедерику, криво улыбнулся и довольным тоном произнёс:

— Рад, что Вы отказались от кареты, драгоценная. Домчимся до Исанты, быстренько развяжемся с церемонией и к обоюдному удовольствию обретём наконец желанное единение в постели.

Девушка ошарашено захлопала ресницами, а ехавшая позади неё Тель что-то неразборчиво прошипела. Дигнар беззаботно усмехнулся и заговорщицким тоном обратился к эльфийке:

— Отъедем немного в сторону, госпожа, хочу с Вами кое-что обсудить.

Тель обеспокоено взглянула на подопечную и гордо тряхнула роскошными волосами:

— Хорошо.

Дигнар удовлетворённо кивнул, развернул коня и поскакал в хвост процессии. Тель нервно покосилась на фантошей, но не отступила. Ей предстояло долгое путешествие в Тират, и чем раньше она выяснит планы врага, тем лучше.

— Где Гедерика? — требовательно спросил наследник, когда процессия скрылась с глаз.

Тель не спешила с ответом. Сняла с руки перчатку, погладила своего каурого жеребца по лоснящейся шее, демонстративно осмотрела пятерых чёрных всадников, взявших их с Дигнаром в кольцо, и остановилась на самом хрупком, с золотисто-каштановым 'хвостом'. Наследник скрипнул зубами: невозмутимость эльфийки одновременно и восхищала его, и действовала как красная тряпка на быка. Подавив желание оттаскать высокомерную дрянь за длинные уши, он ощерился в улыбке и заговорил, выплёвывая слова:

— Мы оба знаем, что та женщина, что выдаёт себя за мою жену, не Гедерика. И я хочу знать...

— Почему Вы решили, что я знаю, где Гедерика? Побег фантоша с моей воспитанницей стал шоком для всех! Вы должны лучше следить за своими... игрушками!

Дигнар наклонился вперёд, словно изготовившись к броску, и прошипел:

— Хватит ломать комедию! Или ты перед фантошами выделываешься? Так вот, им на твои кривляния наплевать! Есть ты и я, и мы оба знаем, что происходит! Твоя воспитанница — чёрный маг!

— Нет! — выкрикнула Тель и побледнела.

— Да! Без запретной магии крови она не смогла бы похитить эльфёнка! И не спорь! Я знаю, что говорю!

— Ты уверен, что Гедерика действовала сама? Что если твой фантош сам объяснил ей...

— Бред! Ты настолько тупа? Ты не понимаешь, что фантоши не умеют разрушать связь с хамиром?! — Дигнар запнулся, нахмурился и задумчиво пробормотал: — Если только в краже не участвовал кто-то третий.

— И четвёртый! И пятый! Дай тебе волю — ты обвинишь всю Ликану в похищении своей игрушки. Прямо-таки глобальный заговор с целью лишить тебя забавы, а заодно и жены!

— Я бы так и подумал, но ликанцам война ни к чему. Самозванку подсунули от безнадёги. А вот федералы...

— Тоже не хотят войны!

— Возможно, — кивнул наследник, и его змеиные глаза наполнились лукавством. — Но, сама посуди, Тель. Раньше война грозила им одним, а теперь, если побег Гедерики перестанет быть тайной, Тират и Ликана схлестнутся, и федералы получат отсрочку.

— Это не наши методы!

— Согласен. Но жизнь такая непостоянная штука, ушастая, и порой обстоятельства вынуждают нас действовать вопреки убеждениям, ради великой цели, например. А защита малых рас — великая цель, правда?

Эльфийка поджала губы и оскорблено взглянула на тиратца:

— Ты меряешь по себе, Дигнар. Федерация не имеет отношения к побегу Гедерики. Я бы поклялась, но, боюсь, клятва тебя не убедит.

— Отнюдь, дорогуша. Я вполне адекватен и с удовольствием выслушаю твою клятву. Великий Лес в свидетели возьмёшь или Храмовой Рощей ограничишься?

— Не юродствуй!

Дигнар примиряюще вскинул руки и рассмеялся:

— Только драться не лезь, ладно? Я не хотел тебя оскорбить, а хотел бы, задел побольнее! Так что заткнись и слушай! Я и так верю, что эльфы и нежно опекаемый ими сброд здесь ни при чём. А вот ты знаешь больше, чем говоришь!

— Откуда?

— Ну... возможно, ты принимала участие в подготовке побега или просто кого-то подозреваешь. Расскажи! Ведь нам обоим важно, чтобы Гедерика вернулась как можно скорее.

Эльфийка вздохнула и удручённо покачала головой:

— Ничем не могу помочь, разве что совет дать. Поезжай в Исанту с тем, что есть, и предоставь Миганашу самому разобраться с дочерью. Уверена, глава Совета Ликаны найдёт способ быстро вернуть беглянку.

— А мой фантош?

Глаза федералки сверкнули презрением и злостью:

— Он эльф! Он не может быть ни комнатной собачкой, ни цепным псом! Он дитя леса и...

— Да-да-да! — замахал руками Дигнар. — Знаю, что ты сейчас скажешь: он должен собирать цветочки, умываться росой и предаваться созерцанию.

Услышав последнее слово, Тель удивлённо приподняла брови:

— Он тебе рассказал?

Наследник глумливо улыбнулся:

— Соловьём заливался. И не только про созерцание. Благодаря твоему болтливому родичу, мы с Федерацией в два счёта разделаемся!

— Великий лес... — в ужасе прошептала Тель и с омерзением посмотрела на тиратца. — Если то, что ты говоришь, правда, мальчик обречён. Знаешь, что у нас делают с предателями?

— Убивают? Медленно и в особо извращённой форме?

— Хуже. Отрезают уши, волосы и навсегда отлучают от Леса.

— Страшно, аж жуть!

Дигнар расхохотался, а эльфийка пренебрежительно фыркнула:

— Тебе не понять, человек. Ты не представляешь, каково это — не чувствовать окружающего мира: деревьев, солнца, ласкового ветерка. Ничего не чувствовать! Осуждённый эльф медленно, годами умирает от тоски. Его душа иссыхает — ни надежд, ни желаний, ни любви...

— А с собой покончить не проще?

— Тогда душа эльфа потеряет надежду на возрождение.

Дигнар поморщился, покачал головой и, цокнув языком, припечатал:

— Все эльфы замороченные извращенцы! Жить надо сегодняшним днём!

— Ты не понимаешь...

— Да всё я понимаю! — отмахнулся наследник. — Только правила твои на мою игрушку не распространяются. Он фантош! Твои родичи могут сколько угодно таскать его по лесам и исполнять ритуальные танцы, но до его сознания не доберутся. Это вотчина хамира!

— Да. Только теперь его хамир не ты!

Дигнар на мгновение замер, а потом наклонился к эльфийке и до боли сжал её запястье:

— Гедерика собирается отдать его федералам?

— Конечно. Она ликанка и не приемлет рабства!

— Но ты говорила, что Миганаш найдёт её.

Тель скривилась, попыталась высвободиться, но Дигнар с силой дёрнул её на себя, и их лица оказались в миллиметре друг от друга. Увидев смертоносную ярость в глазах тиратца, эльфийка вздрогнула, нервно сглотнула и прошептала:

— Теригорн отыщет её, но вот согласится ли Геда вернуться? Что, если она окажет сопротивление? В её руках фантош. Он хороший боец?

— Один из лучших. — Наследник напряжённо смотрел в жемчужно-серые глаза. — А ещё он великолепный маг... У Миганаша нет ни единого шанса, если только числом задавят, но тогда эльфёнок — труп.

— Мне искренне жаль мальчика.

Дигнар оттолкнул эльфийку и хищно оскалился:

— Заткнись! Я никому не позволю его убить! Пусть мне не понять эльфийских заморочек, зато тебе не понять, что такое престиж хамира! Если хоть одна собака узнает, что я потерял фантоша, моей репутации конец! Я ведь не обычный хамир. Я контролирую пятерых телохранителей. Даже у моего отца их четверо. Причём четвёртого он взял, будучи в годах. Я же — в двадцать пять! А в двадцать восемь я выторговал у отца пятого! Он собирался заменить эльфёнком одного из своих фантошей. Я ни за что не женился бы на ликанской ведьме, если б отец не пообещал узаконить моё право на Оникса!

— Так он ещё не твой?

— Не важно! — Змеиные глаза вспыхнули дикой злобой. Взмах руки и стальные пальцы сомкнулись на шее эльфийки. — Клянись! Клянись своим Лесом, что никому не расскажешь о том, что узнала!

— Но есть и другие, кто знают, — сипло выдохнула Тель.

— С ними я тоже разберусь!

— Клянусь Великим Лесом и Храмовой Рощей, что сохраню твою тайну.

— Умница.

Пальцы разжались. Тель потёрла саднящую кожу и хладнокровно взглянула в лицо тиратца:

— Доволен?

— И всё-таки ты нравишься мне, ушастая. Умеешь ты быстро ориентироваться и прогибаться под ситуацию.

Жёсткая ладонь, лаская, легла на щёку эльфийки. Тель дёрнулась, но, вцепившись в густые светлые волосы, Дигнар притянул её к себе и накрыл рот жадным поцелуем. Он целовал эльфийку грубо и властно, наслаждаясь её клокочущей ненавистью, и отпустил лишь затем, чтобы отдать приказ фантошам:

— Снимите даму с лошади.

Приказ наследника вывел из задумчивости Эстениша, который как раз размышлял, почему хамир и красавица-эльфийка обсуждают его побег с Гедерикой. Совсем что ли сбрендили? Он здесь, а Геда едет вместе со свитой во главе длиннющей кавалькады всадников. Да и про страшные эльфийские тайны ему ничего не известно, а, значит, и уши с волосами в целости и сохранности останутся. 'Или я уже всё рассказал? Или по голове меня стукнули? — растерянно думал Эсти, слезая с коня и бессмысленно топчась рядом с 'товарищами'. Фантоши ловко стащили эльфийку с лошади и уложили на расстеленный плащ, прижав к земле руки и ноги. Сообразив, что все конечности жертвы распределены, Эстениш покосился на Дигнара и забегал вокруг коллег, не зная, куда приткнуться.

— Не мельтеши, болван! — рявкнул на него наследник.

Юноша хотел спросить, что ему делать, но, заклинание немоты не позволило даже рта открыть. Оставалось лишь тяжело вздыхать и топтаться на месте.

Тем временем Дигнар приблизился к эльфийке, остановился и поцокал языком:

— Хороша... Ох, как хороша...

'Неужели, насиловать собрался?..' Нервно икнув, развозчик попятился, споткнулся о Змея, перелетел через него и врезался макушкой в челюсть Лиса. Из глаз посыпались искры, а внутренний голос услужливо подсказал: 'Сейчас бить будут!' Битым быть не хотелось, и, почти ничего не соображая от страха, Эстениш вскочил и понёсся вперёд, не разбирая дороги.

— Держите его! — завопил Дигнар, и, отпустив Тель, фантоши кинулись за ликанцем.

Тель села, хихикнула и, аккуратно расправив складки шёлкового платья, взглянула на тиратца:

— Я так понимаю, у тебя появились другие развлечения.

Дигнар зарычал и попытался схватить эльфийку за руку, но пальцы поймали лишь воздух. Наследник растерянно хлопнул ресницами: Тель сидела на коне и с презрением смотрела на него.

— Ты жалок! Без своих игрушек ты ничего не стоишь!

Эльфийка тряхнула растрёпанными волосами, пришпорила коня и вихрем понеслась прочь. Дигнар смотрел ей вслед и скрипел зубами от разочарования и ярости. Впервые на его памяти, он не получил того, чего желал.

— Гадство! Гадство! — в сердцах выплюнул он и посмотрел на телохранителей, которые, словно свора выпущенных на волю псов, носились по полю в тщетных попытках поймать Эстениша.

Псевдоэльф, похоже, мало что соображал. Высоко задирая колени, он прыгал то в одну, то в другую сторону, ловко уворачивался от стремительных бросков фантошей, однако далеко не убегал. Петлял, как обезумевший заяц, и беззвучно орал.

'Убивать придурка нельзя, нужен, — мысленно простонал Дигнар и дёрнул нити связи: — Магия вам на что, дебилы?' Крикнул и удовлетворённо хмыкнул: Эстениш с размаха рухнул на землю, точно ему подножку поставили, и Лис со Змеем тотчас подхватили его подмышки.

Наследник скрестил руки на груди, наблюдая, как взмыленная, тяжело дышащая группа фантошей приближается к нему. 'Даже ругаться не хочется, просто взять и прибить! Всех скопом!' Состроив грозное лицо, он взглянул на Пепла, старшего из игрушек, и нарочито доброжелательно поинтересовался:

— Объясни мне, дружок, когда вы собирались мне рассказать, что с головой у этого бедолаги совсем плохо?

— Мы и сами не ожидали, хамир. Обработка была слишком поспешной и мысли у него изначально путались, но не настолько, чтобы в панику впадать.

Дигнар покосился на притихшего, как мышь под веником, Нырка, знаком велел Лису и Змею подтащить ликанца ближе и, сдёрнув с его головы геб, ласково посмотрел в знакомые зелёные глаза:

— Что не так, Оникс? Не бойся, ответь своему хамиру.

Эстениш жалобно всхлипнул и бессильно уронил голову на грудь:

— Я не... Вы хотели её... А я... Это ужасно! — неожиданно связно выпалил он и, подгоняемый мыслью о том, что ему наконец позволили говорить, запричитал: — Я сам хотел бы знать, что со мной не так! Нет, не так! Я хочу понять, кто я. Я знаю, что Оникс, но тогда почему вы говорили эльфийке, что я сбежал? Я же здесь! Или не я? Я запутался! А, когда Вы хотели её... Я испугался! Зачем Вы так? Она же женщина! А с женщиной надо по-доброму. Так учил меня отец!

Эсти осёкся и, вскинув голову, потрясённо вытаращился на Дигнара. Нет, он не вспомнил, кем является на самом деле, но последние слова ошеломили. Юноша задрожал, не понимая, почему в его эльфийском сознании в качестве родственника фигурирует немолодой бородатый человек в запачканном мукой фартуке.

Наследник сердито зыркнул на фантошей и улыбнулся потерянному, раздавленному ликанцу:

— Соберись, Оникс. С тобой действительно происходит что-то странное, но это поправимо. Как только мы остановимся на ночлег, товарищи помогут тебе стать прежним. — Он обвёл угрожающе вопросительным взглядом фантошей, и те интенсивно закивали. — Всё будет хорошо, малыш, обещаю. — Дигнар похлопал развозчика по щеке и настойчиво спросил: — Ты веришь мне, Оникс?

Эсти нервно всхлипнул и расслабился, растекаясь под властным взглядом узких, змеиных глаз:

— Да, хамир.

— Вот и умница. Садись на коня!

Лис и Змей отпустили ликанца, и тот, пошатываясь, побрёл к своему жеребцу, на ходу натягивая геб.

— Нырок!

Фантош вмиг оказался рядом с Дигнаром. Его ощутимо потряхивало, а синие глаза источали ужас.

— Я снова разочарован. Благодари небеса, что мне некогда возиться с тобой. И запомни: если Оникс сорвётся ещё раз, я верну тебя в Геббинат!.. Всё, едем!

Нырок коротко поклонился и кинулся к Эстенишу. Пинками загнал в седло, вскочил на своего коня и вытянулся, как струна.

'Слишком много эмоций, — с досадой отметил Дигнар. — Нужно поговорить об этом с Кальсомом. Пусть его мастера поработают над этим вопросом. Игрушки не должны быть такими чувствительными. — Но тут ему вспомнилось смущённое лицо эльфёнка с взволнованными травянисто-зелёными глазами, лёгким румянцем на щеках, и губы невольно растянулись в улыбке. — Хотя, некоторым всё-таки стоит оставаться такими как есть. Но они должны быть редким исключением'.

Примерно через полчаса наследник догнал кавалькаду и пустил своего серого жеребца рысцой. Он неспешно двигался вдоль колонны, останавливался, чтобы перекинуться парой фраз с кем-то из приближённых или тепло поздороваться с захудалым дворянчиком, невесть как затесавшимся в его свиту, чтобы с удовлетворением понаблюдать, как загораются ревностью глаза тех, кого он обделил вниманием. 'Пусть занимаются своими ничтожными дрязгами. Меньше будут за мной шпионить!'

Наконец Дигнар добрался до начала процессии и широко улыбнулся Шаниру, своему единственному и верному другу. Саттол ответил не менее широкой улыбкой, что-то быстро сказал отцу, широкоплечему пожилому мужчине с короткими седыми волосами и острым, немного длинноватым носом, и поспешил к наследнику.

— Появилось время поболтать? — с плохо скрываемой иронией спросил он и взлохматил русые курчавые волосы. — Я уж решил было, что семейная жизнь тебя затянула и старым приятелям пора в отставку.

— Да куда я без тебя, проныра. И потом, как я могу отлучить такого красавца от двора? Дамы меня растерзают.

— Что касается дам... — Шанир понизил голос и доверительно произнёс: — В следующий раз не стоит путешествовать в сугубо мужской компании. Нужно пересмотреть законы, Диги. Поездка без женского общества скучна и утомительна. Так и на фантошей заглядываться начнёшь.

Наследник рассмеялся, и его дурное настроение развеялось, как утренний туман. Он подмигнул другу и ехидно осведомился:

— С ликанками не срослось? Неужели ни одна не купилась на твою смазливую рожу и сладкие речи?

— Ну, почему же. Только все эти ликанки-пуританки холодные как змеи, и закомплексованные. И на тайны падкие сверх меры! На фантошей пялились, как кошки на сметану. Идиотизм! Одну я прямо спросил: 'Не хочешь с игрушкой моей переспать, раз так приглянулась?' А она, представляешь, зарделась и радостно говорит: 'С удовольствием!' Я чуть язык от досады не проглотил. Ну, надо же! Получается, загадочность для неё важнее моего титула! Меня так и подмывало снять с Гризли геб и продемонстрировать его квадратную ряху со свёрнутым носом!

— Забавное было бы зрелище.

— Согласен. Хотел бы я посмотреть, как бы эта гусыня отбрыкиваться стала.

— Так ты её отшил?

— Вот ещё! Правда, удовольствия — пшик. В постели оказалась бревно бревном! Да и другие не лучше!

— Да... Трудная у тебя жизнь, Шани.

— И не говори.

Неожиданно наследник наклонился к другу и прошептал ему на ухо:

— Вечером жду у себя.

Шанир кивнул и, как ни в чём не бывало, продолжил:

— Не у меня одного жизнь тяжёлая. У тебя, дружище, тоже не сахар. Блюсти пост, имея под боком жену, то ещё удовольствие.

— Это точно.

— Но, по крайней мере, она у тебя ничего, милашка. Подрастёт — красавицей станет.

— Специалист!

— А то!

— Ладно, — вздохнул Дигнар, которого разговор о Гедерике начал раздражать, — поеду, проведаю супругу.

— Удачи!

Шанир вернулся к отцу, а наследник пришпорил коня и в два прыжка оказался во главе процессии. С независимым видом кивнул Тель, подмигнул псевдо-Гедерике и завёл с дамами ничего не значащий разговор, мысленно представляя, как медленно вливает в рот пойманной супруге расплавленный свинец...

На закате дня ликано-тиратская процессия достигла маленького городка Саркан и почти полностью оккупировала его. Гости заняли не только постоялые дворы, но и дома горожан, заранее предупреждённых о предстоящем нашествии. Наследника сатрапа и его юную супругу разместили в особняке Совета Саркана, двухэтажном здании с арочными окнами, изящными балконами и покатой жёлтой крышей.

В холле особняка Дигнар в цветистых выражениях распрощался с женой и удалился в приготовленные для него покои, заранее предупредив¸ что ужинать будет в одиночестве. Видеть ненавистное лицо эльфийки не хотелось, да и самозванка раздражала до колик в животе. Оказавшись в тишине уютных апартаментов, наследник с удовольствием избавился от пыльной одежды, принял ванну и, накинув длинный махровый халат, развалился на диване перед сервированным к ужину столом. Жаркое в тёмном глиняном горшочке выглядело восхитительно, зелень благоухала свежестью, а со вкусом разложенные салаты и закуски заставили рот наполниться слюной. Но прежде чем накинуться на угощение, Дигнар решил разобраться с насущными делами. Подозвал фантошей и, когда те выстроились в ряд, уточнил:

— Вам хватит ночи, чтобы привести Оникса в норму?

Игрушки переглянулись, решая, кто будет отвечать, и дружно посмотрели на Пепла. Серохвостый вздохнул и произнёс:

— Если всё пойдёт нормально, пары часов хватит.

Дигнар ощутил исходящую от него неуверенность и нахмурился, но потом решил, что нервировать мальчиков перед работой не стоит. Да и выбирать не приходилось: в его распоряжении был только Эстениш, единственный и неповторимый. Конечно, можно снова отправить фантошей на поиски, наверняка, хоть один подходящий типаж отыщется, но очередное похищение может привлечь ненужное внимание.

— Поешьте и начинайте, — миролюбиво произнёс Дигнар и, не сдержавшись, добавил: — Надеюсь, в этот раз получится лучше.

Фантоши поклонились и все, кроме Лиса, отправились в смежную комнату. Лис же присел на корточки у стены, положил ножны с мечами на пол и замер, как статуя. Дигнар посмотрел на часы, прикинул, что раньше чем через час Шанира ждать не стоит, и приступил к еде.

Саттол ввалился в апартаменты наследника, когда тот, закончив ужинать, вытирал губы тонкой батистовой салфеткой.

— Ого! Вот это я понимаю любопытство! Ты от ванны отказался или ужин пропустил?

— Ничего подобного! — деланно возмутился русоволосый ловелас, плюхнувшись на диван рядом с другом. — Я сыт и чист, как ликанская девственница!

Двое фантошей Шанира скользнули к Лису и уселись справа от него, в точно такой же позе. Дигнар окинул их лукавым взглядом, подумав, что его друг, возмутитель спокойствия тиратского двора, не зря выбирает в игрушки атлетов — могучие фантоши выгодно оттеняли его худощавую фигуру и смазливое лицо. Эдакий изящный ангелок с демонами-стражами.

Шанир проследил за взглядом друга, хмыкнул и нагло экспроприировал бокал наследника. Плеснул себе терпкого красного вина, откинулся на спинку дивана и нетерпеливо спросил:

— Что стряслось, Диги? Нутром чую: плетётся заговор. Кто жертва на этот раз?

— Я, — мрачно сообщил наследник и, опережая вопрос, заговорил: — В день нашего приезда в Бершан...

Саттол внимательно выслушал его рассказ, ни разу не перебил и не отвлёкся даже на то, чтобы сделать глоток вина. И чем больше рассказывал Дигнар, тем суровее и жёстче становились лицо и глаза Шанира, суля обидчикам друга кровавую расправу. Маска беззаботного придворного балагура осыпалась, как старая штукатурка, обнажив опасного и агрессивного зверя, истинную сущность Саттола, которую так любил Дигнар. Игривый и вальяжный, не пропускавший ни одной юбки, в душе Шанир был безжалостным хищником, готовым в любой момент растерзать врага.

— Я связан по рукам и ногам, Шани. Вместо того чтобы броситься на поиски ликанской ведьмы, я вынужден изображать примерного мужа! А эльфёнок тем временем спешит на расправу к родичам.

Дигнар замолчал, потёр виски, словно у него разболелась голова, и посмотрел на хмурого, как туча, приятеля.

— Нельзя оставлять всё как есть! Пропажа фантоша — удар по твоей репутации, катастрофический удар, Диги. Нужно вернуть его, пока не открылась правда.

— Поможешь?

— Да.

— Отлично! — Наследник хлопнул друга по плечу. — Помимо Гризли и Ключа возьмёшь с собой Пепла и Змея. Они...

— Нет!

Наследник рубанул ладонью воздух:

— Не перебивай!

— Мы сделаем по-другому, Диги! — Шанир поставил бокал на стол и уверенно продолжил: — Я помню, как дрался твой эльфёнок. С ним шутки плохи. Нужно действовать наверняка и я знаю как. Мы вернём фантоша и приволочём в Исанту ликанскую ведьму. Никто не посмеет усомниться в твоей силе! Клянусь!

Глава 15.

Летуника.

Миганаш Теригорн дождался, пока последний гвардеец минует арку городских ворот, и повернулся к Сканипиру Стану, первому в истории тиратскому послу в Ликане. Загадочная и одновременно хищная улыбка, сияющая на резко очерченных губах дипломата, не понравилась старейшине, захотелось вдруг наплевать на приличия и ударом кулака стереть её с довольного лица тиратца. Однако позволить себе роскошь выказать истинное отношение и к послу, вернее сказать, официальному шпиону, и к договору, который каждая из сторон могла нарушить в любой момент, и к сатрапии, свихнувшейся на уничтожении магов и в то же время использовавшей фантошей, явно обладающих даром, старейшина не мог. Бросив короткий взгляд на облачённого в черные одежды телохранителя Сканипира, он растянул губы в приветливой улыбке и вежливо произнёс:

— Надеюсь, дорога молодоженов будет лёгкой и приятной.

— Даже не сомневайтесь, господин Теригорн, — благодушно отозвался посол. — Фантоши Дигнара способны решить любые проблемы, что могут возникнуть на пути домой. Так что Ваша дочь в целости и сохранности доберётся до новой родины.

Миганаш согласно кивнул. Слова Сканипира о способности фантошей решать любые проблемы обнадёжили, ибо мысли о сбежавшей с телохранителем Дигнара Геде ни на миг не оставляли его. Старейшина рьяно убеждал себя, что его девочка сейчас в безопасности, что фантош не только не причинит ей вреда, но и защитит от неприятностей, подстерегающих любого, даже самого опытного путешественника. 'Может, и хорошо, что Геда сбежала. Не настаивай тиратцы на этом браке, ни за что не выдал бы её замуж за такого ублюдка, как Дигнар! Впрочем...' Додумать Миганаш не успел: посол сатрапии, фамильярно, словно старого приятеля, хлопнул его по плечу и бодро произнёс:

— Дочери всегда покидают родной дом, дружище, и, поверь, лучше пусть это случится рано, чем поздно. Как отец трёх девчонок говорю! — Он подмигнул опешившему от неожиданного панибратства старейшине, решительно взял его под руку и потянул за собой. — Без толку расстраиваться, когда дело сделано. Идём!

Возможно, не случись у Миганаша столь тяжелого, нервного утра, он сумел бы дать достойный отпор зарвавшемуся тиратцу. Но, увы, весть о побеге Геды, затем сложный, требующий огромных магических сил ритуал превращения Алемики в жену Дигнара, потом завтрак с неприятным до зубовного скрежета зятем и проводы мнимой дочери отняли у него слишком много сил, и, не найдя нужных слов, чтобы пресечь дружеские поползновения тиратца, старейшина безропотно пошёл рядом с ним.

Воодушевлённый его покладистостью Сканипир принялся с энтузиазмом рассказывать о свадьбе младшей дочери, не преминув отметить, что благодаря своей дорогой девочке породнился с самим сатрапом, ибо новообретённый зять приходится Селниру Дестанате троюродным племянником, а это не такое уж дальнее родство. Миганаш качал головой в такт словам тиратца и даже вставлял подходящие случаю реплики, хотя мысли его были далеки от беседы. Хотелось побыстрее отделаться от назойливого дипломата, вернуться домой и немедленно приступить к поискам дочери. Найти, догнать и уговорить вернуться к мужу, а не получиться уговорить — применить силу, всё равно магическую или физическую, лишь бы Гедерика заняла уготованное ей судьбой место. 'Хотя судьбой ли? — Миганаш скептически скривил губы: какими бы замечательными магами ни были он сам и его коллеги Сетраш Анран и Грониш Зартар замахиваться на роль глашатаев богини судьбы было глупо, зато оправдать свои действия неумолимостью рока и государственными нуждами — в самый раз. — А может, вообще, не искать? Может, её побег с загадочным и опасным фантошем и есть перст судьбы? Может, именно этого и добивалась капризная богиня? Может, ей стало скучно, и она свела их вместе, чтобы посмотреть, что из этого выйдет? Чушь! Нужно честно признать: я не хочу отдавать её самонадеянному тиратскому уроду, хлыщу и пропойце. Лучше бы жрицей стала!'

Вспомнив о служительницах культа Солнца, Миганаш невольно вздрогнул. Несмотря на то, что утром Летуника не вмешалась в процесс преображения Алемики в Гедерику, было наивно полагать, что жрица осталась в блаженном неведение относительно событий прошедшей ночи. А, значит, предстоял трудный разговор с Летуникой, о результатах которого старейшина предпочитал не задумываться. Побег Геды до основания разрушил тщательно продуманные планы ордена Солнца и последствия детского поступка дочери могли стать фатальными не только для него лично, но для всей Ликаны. Лицо Миганаша исказила болезненная гримаса, которая никак не соответствовала весёлой истории говорливого Сканипира, и тот, прервавшись на полуслове, вновь похлопал старейшину по плечу:

— Полно убиваться, дружище! С твоей дочерью всё будут отлично. В Тирате не принято обижать женщин, а Дигнар как будущий сатрап чтит обычаи родной страны.

— Надеюсь, — пробурчал Миганаш, мысленно проклиная непомерно дружелюбного тиратца.

Теперь, вспомнив о жрицах Солнца, он начал выстраивать в уме предстоящий разговор с Летуникой, пытался найти аргументы, оправдывающие поведение дочери, но таковые находиться не желали. Старейшине захотелось грязно выругаться или со всего маха треснуть кулаком по столу, чтобы дать хоть какой-то выход бушующим в душе эмоциям, однако на него смотрели сотни ликанцев и Миганаш был вынужден держать марку. 'Да пропади пропадом все эти условности!' — простонал он и, натянув на лицо благожелательную улыбку, обратился к Сканипиру:

— Прошу извинить меня, господин посол, но как бы ни складывались обстоятельства моей семейной жизни, государственные дела не могут ждать. Прошу извинить меня, мои коллеги проводят Вас в Вашу резиденцию.

Не дожидаясь ответа гостя, Теригорн слегка поклонился и быстрым шагом направился к виднеющемуся вдалеке дому Совета. Шедшие следом Сетраш и Грониш переглянулись, недоумевая, что за сверхважные дела заставили Миганаша бросить иностранного посла посреди улицы. Однако обдумывать его странный поступок времени не было: тиратец, приоткрыв рот, смотрел в спину почти бегущего от него старейшины и по-детски хлопал глазами. Советники одновременно шагнули к послу, собираясь заговорить с ним и отвлечь внимание от убегающего Миганаша, но тот опередил их:

— Вот уж не ожидал, что у вас столь эмоциональный и несдержанный правитель. Наш сатрап ни за что не поступил бы так невежливо и, надо сказать, оскорбительно. Я обязательно опишу этот случай в отчёте. — Сканипир искоса взглянул на советников и, удовлетворившись видом их хмурых лиц, добавил: — Конечно, я упомяну, что Миганаш Теригорн в этот момент был крайне озабочен судьбой дочери, но всё же...

Стан ехидно ухмыльнулся, ожидая объяснений, и советники с приторно сладкой улыбкой на устах стали наперебой рассказывать об отцовской любви Миганаша, о том, как сильно тот переживал, узнав, что его девочке предстоит навсегда уехать в чужую страну, но всё же выполнил свой гражданский долг, дав согласие на брак с сыном сатрапа.

Если бы Теригорн услышал пафосные речи советников, то непременно скривился бы — столько лести в свой адрес он не слышал за весь срок правления. Однако сейчас ему было не до того: глава Ликаны со всех ног нёсся на встречу со жрицей Солнца, желая как можно скорее поговорить с ней, а там — будь что будет! Проскочив мимо вытянувшихся при его появлении стражников, Миганаш вбежал в холл и остановился, словно споткнувшись. Закутанная в жёлтое фигура, скрестив ноги, сидела на нижней ступени лестницы, явно кого-то ожидая.

'Меня, конечно! Кого же ещё?!' Миганаш глубоко вздохнул, восстанавливая дыхание, поклонился и полуутвердительно-полувопросительно произнёс:

— Пройдёмте в мой кабинет.

Жрица едва заметно кивнула, и они вместе поднялись по лестнице, пересекли небольшой зал, всё ещё украшенный тиратскими флагами, и подошли к массивной двери с гербом Ликаны: на изумрудном поле сиял солнечный круг, оплетённый белыми розами.

— Прошу!

Миганаш распахнул дверь и отступил, пропуская жрицу вперёд. За долгие годы совместной работы у них сложился своеобразный ритуал: входя в кабинет первого лица Ликаны, Летуника выбирала место, где будет происходить их общение, определяя тем самым уровень встречи: сугубо официальный, деловой визит или доверительная, приватная беседа. Сегодня жрица уселась в большое тёмно-коричневое кресло возле чайного столика на изогнутой узловатой ножке и в сердце старейшины затеплилась надежда — беседа заявлялась как неофициальная, а значит, могущественный орден Солнца не собирался предъявлять ему ультиматум. По крайней мере, пока.

Изящная рука в плотной желтой перчатке потянулась к расписанному красными цветами чайнику, янтарная жидкость потекла в тонкие фарфоровые чашки, а Миганаш всё не решался сесть в соседнее кресло. Аргументов в защиту дочери он так и не нашёл и впервые за много лет совершенно не представлял как вести себя со жрицей.

— Присаживайтесь, старейшина, — проговорила Летуника, и её голос прозвучал так, словно это она, а не Миганаш, является хозяйкой кабинета.

— Спасибо.

Теригорн сел в кресло и взял в руки чашку, решив сначала выслушать жрицу, а уж потом... Честно говоря, что делать потом, Миганаш представлял весьма смутно. Его раздирали противоречивые желания: сломя голову броситься за дочерью или продолжить заниматься повседневными делами, уповая на то, что щекотливая ситуация разрешиться сама собой.

— Итак, твоя дочь всё же сбежала да ещё фантоша прихватила, — донеслось из-под капюшона. Старейшина вздрогнул, а жрица продолжила: — И куда они, по-твоему, направились?

Ответ был очевиден и Миганаш решил промолчать: все недовольные ликанцы, как впрочем, и тиратцы бежали в Федерацию. А в данном случае даже сомневаться не приходилось: эльфа сородичи примут с распростёртыми объятиями.

— Они не должны выйти из Бершанского леса, — с ледяным спокойствием произнесла жрица, повернулась к старейшине, и тому показалось, что под капюшоном вспыхнули два желтых огня. — Если ты не остановишь их в Бершанском лесу, это сделаем мы! Договор с Тиратом должен быть подтверждён любой ценой, ты знаешь почему.

— Знаю... — Миганаш с силой потёр лоб и взглянул в скрытое капюшоном лицо. Спорить с Летуникой, выражающей волю ордена Солнца, было делом бесперспективным, но старейшина всё же попытался: — Если мы представим дело таким образом, что Гедерика с риском для жизни решила освободить пленённого эльфа и доставить его на родину...

— Не мели ерунды и имей мужество следовать тобой же принятому решению! — с заметным раздражением в голосе перебила его жрица. — Ты дал согласие на брак дочери и теперь поздно что-то менять. Гедерика должна прибыть в Исанту, стать законной женой наследника сатрапа и гарантом мирного договора.

— Но девочка совершенно не готова к супружеской жизни, да и Дигнар произвёл на неё не самое лестное впечатление. Мне он тоже не понравился.

— Стерпится-слюбится. Геда не первая женщина, вступающая в политический брак! К тому же речь сейчас не об этом. Ты обязан вернуть дочь её законному супругу, но, если откажешься, мы поймём и сделаем это за тебя. Итак, что ты выбираешь, старейшина?

— Вот тебе и доверительная беседа, — еле слышно пробормотал Миганаш, встал, подошёл к письменному столу из чёрного дерева и уселся на стул с высокой спинкой. — Перед отъездом мне нужно отдать несколько распоряжений, госпожа Летуника. Вас не затруднит, пригласить ко мне Каломуша?

— Конечно.

Жрица легко поднялась из кресла и пошла к дверям. Миганаш с ненавистью смотрел ей вслед и сжимал кулаки, с трудом подавляя желание запустить в бледно-жёлтую спину что-нибудь тяжёлое. Возле двери Летуника остановилась и, слегка повернув голову, произнесла:

— Советую поторопиться, времени у тебя не так много как кажется.

— Что б тебя разорвало... — шепотом прорычал Миганаш и тотчас закрыл рот ладонью — дверь за жрицей едва захлопнулась, а дамочки из Ордена обладали весьма тонким слухом и оскорблений в свой адрес не прощали. Поэтому ссориться с орденом не желал никто, в том числе, и Миганаш Теригорн. Однако сегодня ему повезло, Летуника сделала вид, что не услышала проклятья в свой адрес, ибо просьба пригласить Каломуша совпадала с её собственными планами. Она не без оснований полагала, что этот наглый юнец каким-то образом замешан в побеге Гедерики. А иначе, зачем девчонка ходила к нему в ночь перед свадьбой?

Ни искать, ни посылать за Каломушем не пришлось. Секретарь Совета и жрица Солнца встретились в холле у подножия парадной лестницы и без слов поняли друг друга. Летуника кивнула в сторону гостиной, где посетители обычно дожидались своей очереди на приём к старейшинам, и Каломуш последовал за ней. Как и в случае с Миганашем жрица чувствовала себя хозяйкой положения. Она осмотрела пустую по случаю выходного дня комнату, уселась на диван и взмахом руки указала на стоявшее напротив кресло. Пожав плечами, Каломуш выполнил безмолвный приказ: сел в кресло и сложил руки на коленях, словно примерный ученик младших классов. Однако показная покорность Летунику не обманула — секретарь Совета никогда не был пай-мальчиком. Жрицы подозревали, что именно с его лёгкой руки их преследовали мелкие, но досадные неприятности: то чернильница в разгар заседания опустеет, то лакей споткнётся и уронит поднос с едой прямо на желтые одежды, то кошка окотится на кровати в комнате главной жрицы и как раз во время её пребывания в столице... Вроде бы ерунда, стечение обстоятельств, но уж больно часто случалась сия ерунда, особенно в последние месяцы. Летуника даже пробовала поговорить на эту тему с Миганашем, но тот едва ли не пальцем у виска покрутил: зачем уважаемому семейному человеку совершать поступки, свойственные сорванцу-подростку? Поскольку прямых доказательств вины Каломуша у жрицы не было, она отступила, мысленно дав себе зарок поймать преступника с поличным и потребовать его увольнения. И вот, кажется, час расплаты настал. Летуника собственными глазами видела, как Гедерика покинула дом Совета и направилась к своему другу. Жрица проследила её путь до дверей, но услышать разговор не удалось — Каломуша не зря считали талантливым и перспективным магом. Его дом был надёжно защищён от любителей подслушивать. 'Как пить дать детали побега обговаривали, — думала жрица, без стеснения разглядывая мага. — Только Каломуш мог усыпить весь дом разом и только он настолько безрассуден, чтобы украсть фантоша. Интересно, как ему удалось договориться с бесчувственной куклой? Или он сумел воздействовать на него магией? Тогда почему у нас ничего не вышло?'

Признавать свои ошибки Летуника, как и подавляющее большинство людей, не любила, и, скорчив недовольную гримасу (благо собеседник не мог видеть её лица), уверенно проговорила:

— Нам известно, что ты помог Гедерике сбежать от мужа и украсть фантоша. Оба твоих поступка есть не что иное, как государственная измена. Единственный способ искупить вину — чистосердечное признание и оказание помощи в поимке преступницы.

— Да неужели?! — Каломуш всплеснул руками, как обиженная тётушка, запустил пальцы в волосы, и его и без того лохматая голова стала походить на соломенное воронье гнездо. — Не на кого вину свалить? Сами девчонку прозевали, теперь крайнего ищете? Не выйдет!

— Я не собираюсь вступать с тобой в дискуссию, маг. Ты сейчас же расскажешь, зачем Гедерика приходила в твой дом в ночь перед свадьбой и каким образом тебе удалось перестроить сознание фантоша, заставив служить девчонке!

Летуника замолчала, ожидая ответа, а Каломуш, изображая крайнюю степень удивления, вытаращился на неё и замер. Некоторое время в комнате стояла тишина, а потом учитель и друг Геды расхохотался так, что слёзы на глазах выступили.

— Ты настолько высоко оцениваешь мои способности, служительница Солнца? А не пойти ли тебе дальше и предложить мне изготовить пару-тройку фантошей? А что? Мне же это раз плюнуть! Один плевок — один фантош, два плевка — два фантоша и так далее...

— Прекрати паясничать! Порядочные люди так себя не ведут.

— Ну да! Порядочные люди тут же плюхаются на спинку и поднимают лапки в знак покорности и преданности тёткам в жёлтых балахонах, которые до смерти боятся показать свои хитрые двуличные морды. Ведь неприятно признавать, что самая дорогая куртизанка Бершана и целомудренная служительница Солнца одно и тоже лицо.

— Что?! — Летуника подскочила так, будто пружина, мирно дремлющая в диване, решила взбунтоваться против прижимающего её тела и, прорвав обивку, вырвалась на свободу. — Да как ты смеешь, урод, оскорблять жрицу? Совсем страх потерял? Да за такие слова тебя казнить мало, тварь!

— От твари и слышу! Думаешь, нацепила плащ с капюшоном и порядок? Как бы ни так! Привыкли считать, что кругом идиоты... — Каломуш поднялся, скривил губы и презрительно выплюнул: — Меня достал ваш бал-маскарад! Продолжайте развлекаться, я больше в этом идиотизме не участвую. Пока!

— Стоять! — Приказ был подкреплён сильнейшим обездвиживающим заклятием, но Каломуш и ухом не повёл: магическая энергия впиталась в его тело, как в губку вода. — Как? — прошептала жрица и опустилась на диван, в растерянности глядя на захлопнувшуюся дверь.

С минуту она сидела неподвижно, но, опомнившись, бросилась следом за дерзким юнцом. Выскочив в коридор, Летуника повертела головой, будто надеялась увидеть улепётывающего со всех ног мага, и, конечно же, никого не обнаружила. 'Впрочем, неудивительно! Чародей его уровня не будет бегать по коридорам как мальчишка, а использует какое-нибудь заклятие, например, невидимости'. Заклинание невидимости было сложным и энергоёмким, но жрица без колебаний начала читать его, поскольку оно позволяло не только скрыться с глаз, но и увидеть того, кто пользовался таким же заклинанием. Труды служительницы Солнца пропали втуне — Каломуша рядом не было.

— Что б тебя Солнце высушило! — в сердцах вырвалось у Летуники и, скинув полог невидимости, она понеслась к выходу.

Теперь к поискам Гедерики добавились поиски Каломуша. Секретаря Совета необходимо было поймать, допросить и убить. Слишком сильный и непредсказуемый маг представлял опасность для жриц Солнца, а значит, и для всей Ликаны. 'Теперь понятно, почему мы не могли вычислить мелкого пакостника. Если он умеет так искусно скрывать свой потенциал, то и свои делишки прикрыть ничего не стоит! А если предположить, что на почве ненависти к Ордену, он, помимо мелкого хулиганства, способен и чем-то более серьёзным заняться... Даже думать об этом не хочется!'

С такими мыслями Летуника выскочила на площадь и неприлично быстро понеслась к резиденции Ордена Солнца. Сейчас больше всего её занимал вопрос: с чего начать поиски неугодного жрицам мага? Перво-наперво следовало установить пост возле дома Каломуша — вероятность того, что прежде чем сбежать из города он придёт попрощаться с беременной женой была очень высока. Лучше бы посадить шпионку прямо в супружеской спальне, но тревожить женщину, которая со дня на день разродится... 'А почему нет?! — Летуника аж притормозила. — Найти хорошую повитуху среди жриц не проблема. Орден вполне может позаботиться о жене уважаемого человека, замечательного мага, пока тот отсутствует по делам государственной важности'. И, довольно ухмыльнувшись, Летуника поспешила к величественному, устремлённому ввысь храму. Там, в скрытых от глаз посетителей нишах и потайных комнатах, служительницы главенствующего в Ликане культа могли без помех поговорить о том, что простым гражданам знать нежелательно и даже опасно. Путь жрицы как раз лежал в некую тайную комнату, где она собиралась встретиться с одним из своих многочисленных шпионов.

Палнар Станата, владелец небольшой парфюмерной фабрики, не один год работал на жриц Солнца. Он обладал достаточно сильным даром и ратовал за легализацию магии в сатрапии. Палнар был уверен, что война между Ликаной и его родным Тиратом неизбежна, при этом он искренне верил в победу соседей-магов и считал шпионаж вкладом в торжество волшебства и справедливости. Разъезжая по стране с продукцией своего небольшого предприятия, Станата ухитрялся одновременно делать два дела: обрастать торговыми связями и собирать информацию для ликанцев. Со временем Парфюмер, как окрестили его в Ордене Солнца, стал одним из лучших разведчиков — любое задание выполнял на отлично и в самые короткие сроки. Вот и сегодня, получив весточку от Летуники, Станата, не экономя портальных камней, прибыл в Бершан. В храме Солнца его ждали. В потайной комнате, где он обычно встречался с Летуникой, был накрыт стол: горячий чай и эльфийские сладости, которые он обожал больше жизни.

Летуники ещё не было, и Палнар довольно улыбнулся — пристальный взгляд ликанки был плохой приправой к любимому лакомству. Вольготно расположившись в кресле, лучший шпион Ордена Солнца с наслаждением пил душистый чай, похрустывал медовыми сухариками, упивался божественным вкусом сахарных пряников и, прикрыв от наслаждения глаза, клал в рот глазированные вишни.

Жрица появилась как раз в тот момент, когда Палнар проглотил последнюю вишенку и запил её последним глотком чая.

— Похоже, я как раз вовремя, господин Станата, — проговорила Летуника вместо приветствия, и, хотя лицо женщины было скрыто капюшоном, тиратец понял, что та улыбается.

Жриц умиляло пристрастие Палнара к сладкому, и они никогда не упускали возможности порадовать своего лучшего информатора, тем более что в отличие от Тирата Ликана активно торговала с Федерацией.

— Я мечтаю о том прекрасном времени, когда смогу свободно покупать эльфийские сладости в родном городе. — Лицо Станаты расплылось в улыбке, не менее сладкой, чем эльфийские вишни, а глаза фанатично блеснули. — Уверен, день всемирного торжества магии не за горами, и мне больше не придётся скрывать свой магический дар, а мои потомки будут иметь возможность познакомиться с эльфами, гномами и другими замечательными народами!

Некоторая восторженность и патетичность речей тиратца всегда смущали жриц, но он искренне верил в то, о чём говорил, и ему прощали неуместную импульсивность.

— Мы тоже уверены в победе, господин Станата, — одобрительно кивнула Летуника, присела в соседнее кресло, тяжело вздохнула. — К сожалению, сейчас наши планы как никогда близки к провалу. Вы знаете, сколько сил мы положили на заключение мирного договора, но из-за необдуманных поступков новоиспечённых супругов Тират и Ликана оказались на грани войны...

Жрица замолчала. Палнару можно было доверять, но Летуника почему-то медлила, не решаясь рассказать правду. Затянувшаяся пауза насторожила шпиона. Его доселе спокойное лицо приобрело задумчиво-настороженное выражение, брови сошлись к переносице, лоб прорезали морщины.

— Что ж такого они натворили, госпожа, если Вы сказать об этом не решаетесь? Неужели один стал жертвой другого?

— Да хранит нас Солнце от такой беды! Надеюсь, они оба в добром здравии. Проблема в том, что Гедерика сбежала, прихватив с собой фантоша Дигнара. Конечно, и наши, и ваши оказались на высоте, заменив беглецов подставными лицами, но, если обман раскроется, войны не избежать.

— Но как пятнадцатилетняя девочка справилась с пятью фантошами? Она настолько сильна? Или ей помогли?

— Второе. Правда, предатель был обнаружен слишком поздно, ему удалось скрыться. Однако мы обязательно найдём и казним его!

— Хотите сказать, где-то рядом находится сильнейший маг?! Маг, который собирается разрушить плоды нашей многотрудной работы, а мы сидим здесь и разговоры разговариваем?! — Палнар поднялся и свысока посмотрел на Летунику: — Я немедленно отправляюсь на его поиски!

— Нет! — Жрица вскочила. — Сначала мы найдём Гедерику и фантоша, а затем разберёмся с предателем. Я уже отдала приказ о его поимке. Уверена, жрицы не подкачают, а мы с Вами отправимся в Бершанский лес.

Брови Станаты в удивлении поднялись, а на губах заиграла презрительная усмешка:

— Зачем мне ехать с Вами? Я простой шпион и мне не тягаться с мудрыми и опытными служительницами Солнца.

— Не принижайте своих талантов, Палнар. Нам известно, что Вы прекрасно владеете боевой магией, а, кроме того, Вы единственный, кто не понаслышке знаком с созданиями Ордена чистого духа. Разве не Вас мы просили разузнать о фантошах? А, учитывая, что Вы не провалили ни одного задания...

— Да понял я, понял! Когда отправляемся?

— Гедерика покинула Бершан на рассвете и с каждым часом её след слабеет. Так что поспешим!

— Как скажешь, — кивнул Палнар и первым вышел из комнаты.

'Да куда ж он запропастился? — думал Миганаш Теригорн, на автомате накладывая на дверь кабинета запирающее заклятие. — Два часа! Я ждал его целых два часа! Этот юнец определённо нарывается. Должность секретаря Совета не сделала его ответственнее. Да что там должность! Даже женитьба не помогла остепениться. Бедная Ульрика! Вот-вот схватки начнутся, а любимый муженёк как сквозь землю провалился. Ушел, не сказавшись, и целый день где-то болтается. Пусть только вернётся, уж я с ним поговорю! Хорошо хоть жрицы бедняжку не бросили. Лучших повитух к ней направили, иначе бы бедная девочка совсем одна осталась. Вот раздолбай...'

— Миганаш!

Голос жены отвлёк старейшину от мыслей о безответственном Каломуше и его несчастной жене. Старейшина посмотрел на тщательно запечатанную дверь и повернулся к Морике, одетой в кожаный охотничий костюм:

— Я уже распорядился седлать лошадей. Встретимся на конюшне через пятнадцать минут, идёт?

Морика шагнула к мужу и взяла его за руку:

— Как ты думаешь, мы найдём Геду?

— Обязательно, дорогая, — твёрдо ответил Миганаш, а в душе вновь зашевелился червячок сомнения: 'А не оставить ли всё как есть? Может оно и лучше, что Геда сбежала?'

— Знаешь, я тут подумала...— Морика потупилась, подбирая слова, потом отпустила руку мужа и мотнула головой: — По дороге поговорим.

Супруги посмотрели в глаза друг другу, без слов пытаясь передать нечто очень и очень важное, но, словно испугавшись своих невысказанных мыслей, развернулись и направились в разные стороны: Морика — на конюшню, Миганаш — переодеваться. 'Кажется, нас с женой гложут одни и те же вопросы', — думал старейшина, шагая по знакомому коридору. По сторонам он не глядел и не заметил, как из-за тяжелой портьеры высунулась нога в коричневом замшевом сапоге. Миганаш споткнулся и обязательно упал бы, но кто-то очень сильный подхватил его и затащил за портьеру.

Глава 16

Друзья.

Тель стянула с плеч тёплую, изумрудно-зелёную шаль, повесила её на спинку стула и устало опустилась на кровать. День выдался не из лёгких: подъём до рассвета, беготня по городу в поисках агентов Федерации, трудоёмкий процесс превращения Алемики в Гедерику, прощальный завтрак, стычка с Дигнаром, во время которой она едва избежала насилия. И как жирная точка в завершении трудного дня — безобразная истерика подопечной. Конечно, бедную девочку можно было понять. Путешествие в окружении десятков тиратцев даже Тель давалось непросто, но так разораться из-за неправильно сложенной салфетки! И это в первый день пути!

— Вот что значит быть не на своём месте. Воспитания магией не привьёшь, — пробормотала эльфийка и потянулась к груди, намереваясь расстегнуть платье, но тут в дверь постучали.

Тель бросила взгляд на часы. Полночь. 'Неужели, девчонке ещё что-то не понравилось? Постель жёсткая? Или просто не спится? Хотя, стала бы она стучаться!'

— Войдите.

В спальню заглянул смущённый слуга, пожилой сутулый ликанец в тёмно-лиловом камзоле.

— Извините за беспокойство, госпожа, но Вам просили передать это.

Мужчина приблизился к Тель и с поклоном протянул свёрнутый трубочкой лист. Эльфийка улыбнулась, заметив, с каким искренним любопытством ликанец рассматривает её острые уши, однако, взглянув на послание, помрачнела: на золочёной нити, обвивающей свиток, красовалась личная печать наследника.

— Спасибо.

Взяв послание, Тель взмахом руки отпустила слугу и задумчиво уставилась на чёрный трилистник. 'Это всего лишь лист бумаги', — убеждала она себя и нервничала всё больше и больше.

От Дигнара с его взрывным своенравным характером эльфийка ждала только неприятностей. Повинуясь своим желаниям, тиратец совершал дерзкие, безрассудные поступки и совершенно не заботился о последствиях, ощущая себя столпом творения — безгрешным и неуязвимым. Тель устала считать сколько раз ей хотелось наплевать на взлелеянный ликанцами договор и вступить в открытое противостояние с нахальным, беспринципным тиратцем. Она не сомневалась, что может добраться до него. 'Одним мощным заклинанием обездвижить фантошей — и он мой!' Но мечты оставались мечтами. Скорее всего, ей придётся терпеть наследника до самой Исанты, а, возможно, и дольше. Сколько — зависело от множества обстоятельств, в первую очередь, от того, удастся ли Миганашу найти и вернуть Гедерику мужу. Эльфийка надеялась, что нет. Не зря же она послала на помощь воспитаннице Йоля и Ная. Конечно, лучше было бы воспользоваться услугами кого-то старше и опытнее, но парламент Федерации, как назло, отозвал Тарго — трёхсотлетнего сильфа из Белонежья, самого искусного проводника среди разведчиков. 'Кто-кто, а он сумел бы замести следы... Но и молодые тоже неплохи. В конце концов, они пять лет провели рядом с Тарго. Чему-нибудь да научились. Справятся. Должны справиться!'

Тель тяжёлым взглядом скользнула по печати наследника и решительно вскрыла послание. Тонкий лист с тихим шорохом распрямился, превратившись в плотный глянцевый прямоугольник с золотым теснением по углам, и эльфийка растерянно уткнулась в ровные, пропитанные сарказмом строчки:

'Моя драгоценная супруга!

Волей не зависящих от меня обстоятельств, я вынужден покинуть Вас и отправиться в Исанту для неотложной встречи с отцом. Я буду смертельно тосковать без Ваших прекрасных глаз и милых речей, но дать своему влюблённому сердцу волю и взять Вас с собой — не решусь. Вы слишком хрупки и воздушны, моя прелестная Гедерика, и подвергать Вас воинским тяготам, как то: бесконечной скачке и ночёвкам на голой земле — кощунство! Но не печальтесь, родная, я задержусь в столице не дольше, чем того потребуют дела, и тотчас помчусь Вам навстречу. Мы, как и планировали, въедем в Исанту рука об руку. Обещаю!

А на время моего отсутствия поручаю Вам своих людей. Вы, как моя супруга, можете распоряжаться ими по своему усмотрению, во благо Тирата и Ликаны. Думайте обо мне, любовь моя.

С глубочайшим почтением, Дигнар Валеган Карон Дестената, Ваш верный и любящий супруг'.

— Да ты никак спятил, Дигнар, — побледневшими губами прошептала эльфийка и криво ухмыльнулась: — Впрочем, только на первый взгляд... Ты всё отлично просчитал, гадёныш! Прикрылся важной встречей с отцом и лично отправился в погоню за Гедерикой и фантошем. Плюс, тылы обезопасил.

Тель отложила письмо на прикроватный столик и прямо в одежде растянулась на постели, обдумывая, что ей делать. Алемике предстояло всё время быть на виду, отдавать приказы и общаться с тиратцами, а это означало, что девочку в любую минуту могли разоблачить. И дело не в царедворцах наследника, а в фантошах. Как бы хорошо Тель, Миганаш и Морика не замаскировали заклинание личины, если постараться, его можно было увидеть.

— Теперь я ни на секунду не смогу выпустить Алемику из виду! Да и все прочие проблемы придётся решать мне. Вот спасибо, Дигнар! Всю жизнь мечтала тиратцами покомандовать...

Тёмное небо с тусклыми росчерками созвездий притягивало и ласкало взгляд. Где-то вдалеке насмешливо ухала сова, словно говоря: 'Я здесь по праву, а каким ветром занесло сюда вас, глупые, непоседливые людишки?' Дигнар хихикнул, представив себе ворчливую птицу в белом кружевном чепце, точь-в-точь таком, как носила Гражидо Зарэл. Наследник хорошо запомнил суровый вид и выпученные глаза вечно напыщенной гувернантки, которую прямо-таки распирало от возложенных на неё полномочий. Ещё бы! Командовать самим наследником! Правда, продержалась она на посту недолго.

Дигнар снова хихикнул и посмотрел на едущего рядом Шанира. 'Да... увлекательная вышла история. Хоть спасибо Гражидо говори, ведь именно благодаря ей мы с Шани и познакомились!'

В тот год наследнику исполнилось десять, а сыну министра иностранных дел — четырнадцать. Дабы воспитать из мальчика настоящего царедворца, господин Саттол упросил Селнира Дестанату взять его во дворец в качестве пажа. Как и многие отпрыски знатных тиратских семейств, Шанир обучался дома. И теперь к постижению премудростей географии, математики и родного языка прибавилась ещё одна обязанность — три раза в неделю являться во дворец и прислуживать сатрапу. Нельзя сказать, что юного Шанира порадовало такое положение вещей, но спорить с отцом он счёл занятием неразумным и принялся усердно выполнять свой долг. Впрочем, не слишком обременительный. Время от времени юный паж сопровождал правителя на разные церемонии и приёмы да бегал по мелким поручениям.

В общем, жилось Шаниру вполне комфортно, чего нельзя было сказать о наследнике. С той минуты, как отец приставил к нему Гражидо Зарэл, вдову начальника дворцовой стражи и мать четверых великовозрастных амбалов, охранявших, как и их родитель, мирный сон тиратской знати, жизнь Дигнара превратилась в кромешный ад. Умом он понимал, что сам напросился на неприятности: слишком часто отцу докладывали о его выходках.

'Ну, зачем, например, нужно было поджигать носки камердинера? Ведь знал же, что старый проныра — любимчик отца, и тут же побежит ему жаловаться!.. Но кричал он знатно. Прямо бальзам на душу, — думал юный наследник, чинно вышагивая по парку рядом с мужеподобной бабищей в неизменном белоснежном чепце. — И с торжественным обедом тоже ничего себе получилось. Да... Петарда в праздничном пироге — моё лучшее достижение! И как вовремя пальнула! Аккурат на декольте жены министра финансов. Поделом! Нечего сиськи оголять, коль они у тебя, как у дойной коровы!'

Однако сказочные победы и геройские операции, похоже, остались в прошлом. Целых полторы недели Дигнар с тоской ощущал себя пай-мальчиком. А как папа был доволен — словами не передать. За каждой совместной трапезой твердил, что если бы все тиратские дамы были такими, как госпожа Зарэл, их не пришлось бы держать на женской половине дома. Да-да! Сатрап усадил эту безродную мегеру за свой обеденный стол. И вёл с ней беседы! А ведь даже жёны министров удостаивались такой чести лишь в особо торжественных случаях.

Но самым кошмарным было то, что Гражидо Зарэл не реагировала ни на хамский тон наследника, ни на проверенные временем проделки. На словесные выходки отвечала укоризненной миной, от которой у Дигнара челюсти сводило, а на толчёное стекло в туфлях, шпильки в постели, испорченную еду и порезанную одежду с философским терпением заявляла, что сумела четверых оболтусов обломать — обломает и пятого.

— Рано или поздно, Вы, Ваше высочество, поймёте, что всё это на меня не действует, и угомонитесь.

Дигнар злился, бесился, рвал и метал, а треклятая тётка оставалась непробиваемой.

'Полторы недели! Целых полторы недели! — мысленно причитал наследник, враждебно поглядывая на величественные многовековые дубы, на подстриженные в форме свечек кусты, на мраморные статуи людей и животных. — Нет, не так. Только полторы недели, а я уже волком вою. Что ж дальше будет? И к отцу не пойдёшь — фиг он эту заразу прогонит. А продолжать терпеть — верх идиотизма. Не хочу, чтобы она победила! Ни за что! Отравить её, что ли? Слишком милосердно! Да и отец разозлится'. Дигнар уныло вздохнул и попытался прислушаться к тому, что вещала гувернантка, но, услышав о долге перед страной и ответственном отношении к учёбе, вновь погрузился в собственные думы. 'Надо сделать так, чтобы отец сам её выгнал? Это единственный вариант. Никакой другой не пройдёт. Нужно, чтобы она за мной не уследила. Точно! Спрячусь где-нибудь — и пусть отдувается за пропажу наследника. Казнь ей обеспечена!'

Дигнар кровожадно улыбнулся, но сразу же вернул на лицо безмятежно отрешённое выражение, опасаясь, что пронырливая стерва догадается о его коварной задумке.

Однако воплотить авантюру в жизнь оказалось сложнее, чем рассчитывал Дигнар. Гражидо, словно клещ, присосалась к нему. Возможно, она интуитивно чувствовала, что воспитанник задумал какую-то пакость, и не отходила от него ни на шаг. К вечеру мальчишка совершенно отчаялся. Он готов был расплакаться и держался лишь на том, что не желал унижаться в присутствии гувернантки. Хотелось быть сильным и стойким, как и положено будущему правителю великой сатрапии. Сидя в кресле, с раскрытой книгой на коленях, наследник бездумно перелистывал страницы и посматривал на золотой циферблат часов. Приближалась ночь, время, когда в коридорах дворца рыщут гвардейцы с огромными волками на поводках. А Дигнар надеялся провернуть операцию днём. И на тебе! 'Теперь придётся до завтра ждать... Невыносимо!'

Тихий стук в дверь отвлёк наследника от унылых мыслей. Он поднял голову, но сказать ничего не успел. Ещё бы! Гражидо Зарэл так нравилось распоряжаться. Вот и сейчас она царственно выпрямилась и с надменной ноткой в голосе произнесла:

— Войдите.

На пороге возник темноволосый юноша в красно-золотом наряде пажа. Последнее время Дигнар часто видел его рядом с отцом, но имени не знал. Да и к чему? Мало ли отпрысков тиратской знати вьётся около сатрапа. Появляются и исчезают.

Паж прошёл на середину комнаты, остановился и важно поклонился наследнику:

— Сатрап приглашает Вас на ужин, Ваше высочество.

— Спа... — начала Гражидо, но Дигнар её перебил:

— Нет!

Нервы сдали. Наследник вскочил, уронив книгу, и вперил взгляд в пажа. Внутри разрасталась и клокотала ярость. Уголок рта подёргивался, кулаки сжимались и разжимались от желания кинуться в драку. На лице пажа проступило недоумение, и тут же сменилось насмешливостью и пониманием, словно он знал что-то неведомое Дигнару.

— Я передам сатрапу, что Вы отклонили приглашение.

Ровный, спокойный голос окончательно взбесил наследника и, позабыв о приличиях, он ринулся на пажа. Юноша отступил и вскинул руки, закрываясь от удара, а Гражидо сердито закричала:

— Остановитесь, Ваше высочество! Вам не подобает...

— Да пошла ты! — выпалил Дигнар и замахнулся, чтобы отвесить пажу оплеуху, но, наткнувшись на взгляд чёрных, как безлунная ночь, глаз замер. Было в них что-то завораживающее и притягательное, что заставило взбешённого мальчишку отступить. А в следующую секунду он услышал тихий, едва уловимый шёпот, буквально прошивший его насквозь:

— Я могу разрешить Вашу проблему. Одно только слово, Ваше высочество.

— Да, — беззвучно выдохнул Дигнар, сам до конца не понимая, на что соглашается.

Всё его существо охватила странная умиротворённость, даже ненавистная Гражидо показалось вдруг смешной и нелепой в пышном придворном платье и кружевном чепце.

— Так что мне передать Вашему отцу? — опустив руки, с непробиваемой вежливостью поинтересовался паж.

— Мы придём.

'Мы' слетело с губ легко и естественно, так, что наследник и не заметил. Зато гувернантка была поражена в самое сердце. Круглыми от растерянности глазами, она с минуту смотрела на Дигнара, а потом улыбнулась и с воодушевлением произнесла:

— Спасибо. Я очень рада, Ваше высочество.

— Чему?

— Вы, наконец-то, приняли меня.

— А... — только и смог выдавить Дигнар.

Он поспешно поднял книгу, бросил её в кресло и стрелой понёсся в гардеробную, на ходу зовя слугу. Заявление Гражидо настолько потрясло наследника, что он забыл и о паже, и о его обещании. 'Надо же, какая наивная, — думал Дигнар, облачаясь в вечерний костюм. — И что я себе напридумывал? Разве она монстр? Обычная баба, только размеры внушительные. Нужно было не беситься, а наблюдать! Давно бы от неё избавился!'

Но наблюдать за Гражидо наследнику не понадобилось, потому что дальше последовал самый умопомрачительный и запоминающийся ужин в его жизни. Что именно, как и когда подсыпал проныра-паж грозной гувернантке Дигнар узнал позже, но эффект от зелья оказался феерическим. В первые минуты трапезы госпожа Зарэл с благообразной миной слушала сатрапа, изредка отвечала на его вопросы или просто кивала в ответ на острые замечания, а потом начался настоящий цирк.

— Как провёл день мой сын? — спросил правитель, и Дигнар скривился: он терпеть не мог, когда отец говорил о нём в третьем лице.

Но слова гувернантки заставили наследника ошарашено вытянуть лицо и навострить уши.

— Ваш сын туп, ленив и нахален, как портовая шлюха! — не моргнув глазом, заявила Гражидо и язвительно добавила: — Впрочем, ему есть с кого брать пример!

И понеслось. Казалось, речам гувернантки не будет конца. В каких только извращениях и постыдных поступках не обвинила она правящую семью: убийствах, изнасилованиях, воровстве, угнетении женщин и всех тиратцев, а так же в безосновательной ненависти к магическим народам. Сатрап с сыном, разинув рты, слушали её откровения. Они были так изумлены, что ни разу не перебили разошедшуюся гувернантку. Наверное, её пламенное выступление продолжалось бы ещё очень долго, но, на свою беду, Гражидо схватилась за нож. Собиралась ли она напасть на сатрапа или это был неосознанный жест, осталось неизвестным. Дигнар глазом моргнуть не успел, а обезглавленное тело свалилась со стула, и вокруг него начала расползаться большая кровавая лужа. Поджав ноги, чтобы не запачкать любимые сапоги, наследник с завистью посмотрел на отцовского фантоша, вытирающего меч о подол платья Гражидо, с радостным взглядом проводил катившуюся к стене голову мучительницы и подумал: 'Кажется, у меня появился друг'.

Последовавшую за смертью гувернантки отцовскую отповедь Дигнар слушал вполуха. Даже заявление сатрапа о том, что он не верит, будто Гражидо на самом деле думала так, как говорила, на наследника впечатление не произвело. Он смотрел, как бледные до синевы слуги вытаскивают из столовой труп Зарэл, и представлял, как будет веселиться с пажом, когда они познакомятся поближе.

— Я знаю, это твоих рук дело! — проворчал сатрап, на что Дигнар лишь пожал плечами:

— Докажи.

Правитель с изумлением взглянул на сына и вдруг широко улыбнулся:

— А я и не заметил, как ты вырос, Диги.

И наследник улыбнулся в ответ, поняв, что буря миновала.

— В одном Гражидо была права: мне есть у кого учиться, папа. И я учусь!

Это была не лесть, а констатация факта, и сатрап предпочёл не развивать тему. После ужина он отпустил сына и не стал возражать, когда Дигнар забрал с собой пажа. Были они в сговоре или нет, теперь значения не имело — Гражидо мертва, а приятелем Шанир должен был стать, что надо. За два месяца правитель хорошо изучил мальчишку.

С той минуты, как за Дигнаром и Шаниром закрылись двери столовой, они стали неразлучными. Их дружба складывалась на удивление гладко, почти не садясь на мели и не натыкаясь на подводные камни. А детское размахивание кулаками всегда перерастало в бурное веселье.

Через год, с молчаливого согласия сатрапа, Дигнар подарил Шаниру фантоша. Они вместе ездили в Геббинат, и сын министра выбрал себе фантоша по имени Ключ. Стоил тот, как небольшой замок, и придворные, изрыгая потоки желчи и яда, даже пустили слух о том, что Дигнар воспылал к приятелю запретной страстью, однако через пару лет слух рассеялся сам по себе: наследник справил тринадцатилетние, получил официальный статус мужчины и вместе с приятелем пустился во все тяжкие. Сначала сатрап лишь посмеивался, когда к нему на поклон потянулись отцы обрюхаченных девиц, но когда их поток стал почти непрерывным, быстренько приструнил зарвавшихся молокососов, пообещав отправить на военную службу. Юноши вняли угрозам, но амурных похождений не прекратили, просто действовать стали осторожнее. К тому же Саттол-старший очень вовремя рассказал деткам о том, что секс может быть не только приятным, но и безопасным...

— О чём ты думаешь? — поинтересовался Шанир, когда ему надоело ехать молча.

Саттол, по мнению Дигнара, вообще, был несколько болтлив, но это, как ни странно, не раздражало. Возможно, потому, что приятель всегда чувствовал собеседника и никогда не переступал черты, за которой возникает ссора.

— О безопасном сексе, — пожал плечами наследник, и Шанир громко рассмеялся:

— Здесь? В чистом поле? Ты пугаешь меня, Диги!

Наследник не счёл нужным ответить, зная, что в противном случае остановить ёрничанье приятеля будет трудно. Но Шанир, которого неожиданное путешествие привело в прекрасное расположение духа, не желал отступать, и ход его мыслей Дигнару не понравился.

— Ты запал на ликанскую ведьму, Диги! — со скорбной интонацией заявил Саттол. — Всё-таки не зря говорят: женитьба меняет человека. И, в твоём случае, далеко не в лучшую сторону. Я бы понял, будь у неё фигура, пред которой подламываются колени и руки горят огнём. Но твоя Гедерика?! Что ты в ней нашёл?

В темноте Дигнар не видел лица приятеля, но мог поклясться, что его глаза источают насмешку. Вредную, сочувствующую, как раз такую, какую наследник особенно не любил.

— Заткнись, Шани!

— Почему?

— Потому что ерунду несёшь! Сам знаешь ответ и всё равно спрашиваешь!

— Одно дело — догадываться, другое — знать наверняка.

Дигнар мысленно застонал, но ответил, понимая, что друг не отвяжется:

— Я не нашёл в ней ничего. Ни-че-го! Искал-искал, но тщетно. Щепка, она и есть щепка! Доволен?

— Невероятно! — Шанир протянул руку и хлопнул друга по плечу. — Знаешь, перед отъездом я обнаружил в Исанте одно заведение...

— Ты не находишь, что это звучит издевательски? Мы в шаге от ликанской столицы, где слово 'бордель' произносят только в одиночестве, забившись под одеяло, а ты талдычишь о девочках. Садист!

— Но наш поход когда-нибудь закончится, и, надеюсь, скоро. А имея перед собой цель, вроде девочек госпожи Розоцвет...

— Вот имечко выбрала!

— А что? Розы в цвету, как её подопечные. Да и сама она...

— Да плевать мне, как она выглядит!

— Не скажи. Облик хозяйки во многом характеризует её заведение.

— Ты о чём-нибудь другом говорить можешь?

Шанир помолчал, словно обдумывая вопрос приятеля, и неохотно произнёс:

— Я просто хотел тебя отвлечь. Выглядишь ты отвратно.

Дигнар раздражённо фыркнул и, ткнув коня пятками, поскакал рысью.

— Нервотрёпка лица не красит! — бросил он через плечо.

Шанир качнул головой, молчаливо осуждая приятеля за нежелание выговориться, тем более что вдали от города можно было не опасаться чужих ушей, и посмотрел вверх. Ночное небо, чистое и ясное, мерцало тысячами серебристых огоньков-звёзд, а растущая луна, похожая на кособокий патиссон, лениво посматривала на всадников.

— Идеальная погода, — удовлетворённо шепнул Саттол и дёрнул нить связи: 'Ты всё помнишь, Ключ?'

— Да, хамир, — ответил фантош и поклонился.

Шанир ещё раз взглянул на небо, потом на приятеля, отъехавшего уже достаточно далеко, и пришпорил коня. Он чуть нервничал, но отступать не собирался: ради наследника тиратского престола Саттол был готов на многое. И всё же рисковать предпочитал с оглядкой — слишком велика цена провала. И речь шла не только о его жизни.

— Нужно остановиться, — нагнав наследника, крикнул Шанир.

— Зачем? Двух часов не прошло, как мы выехали.

— Я говорил: у меня есть план. Пришло время воплотить его в жизнь.

— План? — Дигнар натянул повод, и конь под ним загарцевал. Машинально похлопав рысака по шее, наследник повернулся к приятелю и прищурился: — Что ты собираешься делать?

— Найти беглецов, — охотно пояснил Шанир, спрыгнул на землю и передал повод Гризли. — Думаю, нам будет легче, если мы определим их местонахождение.

— И зачем тогда было уезжать из города?

— Не тупи, Диги, за твоим ушастым всё равно ехать бы пришлось. А нам лишние свидетели ни к чему.

— Что ты задумал? — Дигнар мигом слетел с седла, подскочил к другу и встряхнул его за грудки. — Во что ты собираешься нас втянуть?

Шанир попытался отцепить от себя наследника, но сдался и примирительно поднял руки:

— Ни во что. Ты же хочешь найти фантоша и девчонку?

— Хочу.

— А я хочу облегчить тебе эту задачу.

— Не темни, Шанир!

— Да не темню я! Просто собираюсь использовать фантоша на полную катушку. Ключ вызовет бейгов.

— С ума сошёл? Да сатрап нас по стенке размажет. И будет прав!

— Брось, Диги, — нервно хихикнул Саттол. — Мы с тобой не маги, а использование фантошей в личных целях никто не запрещал. Для этого они и созданы!

Наследник нахмурился, но пальцы разжал. Шанир поспешно отступил, одёрнул камзол и резким движением взлохматил волосы.

— Ты пойми, дружище. Если не воспользуемся магией, будем годами плутать по Ликане. Здесь же сплошь леса и болота! Это всё равно, что иголку в стоге сена искать!

— Ты прав, — нехотя согласился Дигнар и посмотрел на фантошей приятеля. — Так, говоришь, Ключ умеет призывать бейгов? И где же он этому научился? У Кальсома? Что-то не верится. Знаешь, как этих тварей ещё называют? Горные упыри! Зачем они Ордену?

— А я почём знаю? Только, чудится мне, не всё нам Кальсом о фантошах рассказывает. Я, например, об обряде случайно узнал. Пару лет назад читал одну книжонку, а в ней о бейгах упоминалось. Я возьми и спроси: 'Что ты о них знаешь, Ключ?' Так он часа полтора соловьём заливался. Тогда и об обряде узнал. И задумался, что да как с фантошами мастера Ордена делают. И понял, что мы с игрушками в угадайку играем

— Отцу это не понравится. Они с Кальсомом друзья.

— А я и не говорю, что он нарочно. Только нужно мастеров Ордена обязать к каждому фантошу инструкцию прикладывать, так сказать, со всем спектром возможностей.

— Согласен. И о недостатках хотелось бы знать. Ведь удалось как-то ликанской ведьме вместе со всеми фантошей усыпить, так что в том, что Оникс пропал, вина Кальсома однозначно присутствует!

— С Кальсомом дома разберёшься, а сейчас позволь Ключу начать.

— Ладно.

Получив добро, Шанир засуетился. Велел Гризли привязать лошадей к одинокому кусту на обочине, выдернул из седельной сумки бутылку вина и зашагал прочь от дороги, безжалостно сминая ногами всходы на крестьянском поле.

— Достаточно, хамир, — подал голос Ключ, когда они прошли метров двести, и, повинуясь жесту хозяина, присел на корточки.

Дигнар подошёл к фантошу приятеля, встал за его спиной, немного наклонился и стал пристально наблюдать за приготовлениями к ритуалу. Ключ зажёг тоненькую свечу, воткнул её в землю и начал раскладывать вокруг странный набор вещей: карандаш, серьгу с полосатым камнем, скорее всего, малахитом, использованную каминную спичку, несколько пуговиц, серебряную баночку, яблоко, обрывок бумаги, миниатюрный ножик с выкидным лезвием и горсть тыквенных семечек. Наследник хотел спросить, для чего он устроил всю эту помойку, но Шанир сжал его запястье, призывая не вмешиваться. Пальцы Саттола были холодными, как ледышки. Он явно волновался, и наследник подумал, что приятель не до конца уверен в силах своего фантоша. 'Всем быть начеку!' — приказал Дигнар телохранителям и вновь заглянул через плечо Ключа. Тот старательно посыпал разложенные предметы белым порошком, а, закончив, обернулся к хамиру и вопросительно взглянул в лицо.

— Держи!

Шанир кинул на землю две золотые монеты, которые Ключ положил у основания свечи, в центре припорошенной 'снегом' свалки. Потом фантош поднялся, сделал шаг в сторону, вытянул руку над 'мусором', и белый порошок засветился ровным, ярким светом. Наследник тотчас забыл о сомнениях: несмотря на то, что ему с детства талдычили, что вся магия — хоть белая, хоть чёрная — порождение мрака, наблюдать за колдовством было невероятно интересно. Золотые монеты оторвались от земли, зависли в полуметре от сияющего мусора и вдруг закружились с ошеломляющей скоростью, то сближаясь, то удаляясь друг от друга. Ключ опустил руку и запел, мелодично и звонко. В этой песне не было слов, лишь гласные звуки, дождём осыпающиеся на поле. Звуки казались Дигнару почти осязаемыми. Он даже вскинул руку, повинуясь непреодолимому желанию коснуться мелодии, но наткнулся на прозрачный барьер. Брови сами собой взметнулись вверх, пальцы сжались в кулак, но рядом сейчас же раздался успокаивающий голос Шанира:

— Ключ спрятал нас. Бейги не любят толпы. Они привыкли договариваться с конкретным человеком.

— Меньше бы ты болтался по библиотекам, Шани. Чтение магической чепухи может существенно укоротить твою жизнь.

— Знаю. Я всегда начеку.

— Надеюсь, — пробормотал Дигнар и вздрогнул: ночную тишину прорезал гортанный крик и хлопки крыльев, а через минуту на поле опустилось большое уродливое создание. Наследника передёрнуло от отвращения, когда он взглянул на лысую яйцевидную голову с круглыми ярко-оранжевыми глазами, двумя каплевидными отверстиями, заменяющими нос, и громадной пастью, по углам которой торчали длинные острые клыки. Голова бейга покоилась на длинной, по-лебединому изогнутой шее и поворачивалась под совершенно немыслимыми углами, что он продемонстрировал, когда, приземлившись, оглядывался по сторонам. Тело чудовища было ещё более отвратительным — непропорциональное, сложенное кое-как, словно обезумевший скульптор сначала разнёс все свои творения, а потом опомнился и, порываясь спасти хоть что-то, склеил уцелевшие части скульптур. И получилось то, что получилось: короткое угловатое тело, поблескивающее островками чешуи; разные, по длине и форме руки с широкими, заточенными когтями; трёхпалые птичьи ноги, покрытые пористой коркой брони. За спиной — мощные кожистые крылья, сверкающие стальными перьями.

Дигнар редко испытывал страх, но сейчас та редкая минута как раз наступила. Сейчас он был полностью солидарен с отцом — магические расы нужно уничтожить, особенно если они такие уродливые. Руки наследника неосознанно стиснули рукоять кинжала, а нити связи натянулись до предела. Приказ — разорвать, истребить чудовище — готов был в любую минуту сорваться с языка.

Словно прочитав мысли друга, Шанир крепко сжал его запястье:

— Успокойся, Диги.

Тем временем бейг, прекратив озираться, немигающее уставился на Ключа, потом сделал несколько шагов вперёд и заговорил скрипучим, словно проржавевший механизм, голосом:

— Ты звал, человек, и я здесь. Торг состоится.

Фантош взмахнул рукой, и золотые монеты опустились в раскрытую ладонь бейга.

— Я плачу золотом.

Чудовище изогнуло шею, прищурило глаз и с въедливостью знатока-нумизмата стало разглядывать монеты.

— Да, — прозвучал короткий вердикт, и бейг опять уставился в скрытое маской лицо фантоша. — Качество принято. Теперь о количестве. Оно зависит от работы.

— Нужно найти беглого мага.

Ключ вытащил из кармана свёрток и кинул его бейгу. Длинная рука ловко поймала кусок кожи, потрясла им в воздухе, и Дигнар узнал геб.

— Оникса? Откуда?

— Позаимствовал.

Шанир виновато улыбнулся, но в чёрных глазах не было и намёка на раскаяние.

— Ворюга ты, Шани.

— Так вещи-то бесхозные. Твои ребята и слова не сказали.

— Тише, умник, бейг что-то лопочет.

Чудовище со всех сторон рассмотрело геб, а потом вытянуло шею в струну, став раза в два выше Ключа, и с рыком заявило:

— Эльф!

— Да.

— Эльфы едины!

— Он изгой.

— Хорошо... — выдохнул бейг. — Хочешь, чтобы мы убили его?

— Нет. Узнайте, где он. Прошлой ночью беглец покинул Бершан. Он не мог уйти далеко.

Чудовище переступило с ноги на ногу, вновь поднесло геб к лицу и шумно втянуло воздух.

— Сто.

— Договорились. — Ключ слегка поклонился, затем поднял с земли бутылку и протянул бейгу. — Выпей за удачу!

— Благодарю.

Сверкнул стальной коготь, и горлышко упало на траву. Бейг одним глотком прикончил вино, громко рыгнул и заурчал, как огромный, сытый кот.

— Ты угодил мне, человек. Жди и готовь плату!

Бейг прогнулся, откинув голову назад, хлопнул крыльями и взмыл в небо, мгновенно превратившись в крохотную, едва различимую точку. Чудовище исчезло, а Дигнар остался изнывать от нетерпения.

Глава 17.

Игрушка наследника.

Туманные силуэты гигантских уродливых птиц. Чёрные крылья, рвущие высокое белёсое небо. Бейги. Крысы горного мира, живущие на вершинах, в гнёздах-домах с огромными окнами и дверями в размах крыльев. Всегда настороже, их невозможно застать врасплох. Если бы не специальные отряды, созданные эльфами, в чьём царстве проживали эти опасные, быстроразмножающиеся существа, Иртану не было бы от них спасу. Но эльфы загнали бейгов в горы, оградили магическими щитами и заставили жить в резервации, искусственно снижать рождаемость и истреблять друг друга, ибо ничто не в силах остановить охотничий азарт бейга. Впрочем, магические щиты не всегда могли сдержать кровожадных тварей. Случалось, что генетика давала сбой, и в одном из родов появлялся бейг с магическим даром. В этот день, день всеобщего праздника, бейги без устали славили младенца, будущего главу нового рода, назначали ему в услужение лучших из юных воинов и выбирали старцев, которые станут его учителями. Маг рос, мужал, набирался опыта и знаний, а его крылья покрывались металлическими перьями. И вот наступал час, когда он должен был принять свою судьбу. Ровно в полночь, ибо бейги считали, что колдовство их врагов-эльфов с восходом луны ослабевает, вся резервация, от мала до велика, собиралась перед ограничительными щитами. Молодой маг благодарил родичей за заботу и совершал ритуал, а попросту атаковал барьер всеми известными и по большей части им же изобретёнными заклинаниями. Если попытка венчалась успехом, в большой мир отправлялся отряд из семи бейгов — им предстояло искать новую землю, дабы построить государство бейгов, а попутно мстить всем и вся, поскольку в своём вынужденном заточении бейги винили не только эльфов, но и всех обитателей мира. То, что об отправленных в путь родичах больше никто и никогда не слышал, бейгов не смущало. Они свято верили, что их идея верна и обязательно воплотится в жизнь. Поэтому мага, не способного пробить барьер, убивали — слабакам не было места в вечной борьбе между бейгами и Иртаном.

Ангр из рода Острого пера пробил щиты и вместе с шестью воинами-слугами покинул резервацию. Двадцать лет назад. Но, в отличие от своих предшественников, он не стал тратить время на поиски земли обетованной, а занялся планомерным изучением внешнего мира. Странного, непонятного, но такого притягательного, что дух захватывало. Обладая чересчур приметной наружностью, Ангр не мог разгуливать по Иртану свободно и первые шаги делал тёмными ночами, когда добропорядочные жители видели десятый сон. Так продолжалось до тех пор, пока он не познакомился с человеческим магом.

Встреча оказалась судьбоносной для обоих. Ангр получил влиятельного союзника и друга, а человек спас свою жизнь, ибо натолкнулся на бейга в тот момент, когда на всех парах удирал от рогатого мужа и своры его друзей и слуг. Шансов оторваться у мага не было, а своим даром он почему-то не пользовался. Этот факт озадачил бейга. Он растерянно смотрел, как взмыленный человек несётся прямо в мрачный сырой тупик. Сначала Ангр хотел посмотреть, чем закончится охота на мага, но передумал и бесшумно спикировал на булыжную мостовую. Человек рванулся вперёд, словно почуяв спасителя, и в три прыжка оказался перед бейгом. Тот даже вздрогнул, когда в нескольких сантиметрах от собственно лица увидел красное потное лицо мага с круглыми от ужаса глазами. Бейг не сразу сообразил, что в его жизни случилось чудо: впервые человек, смотревший на него, боялся совсем не его. Взмах пушистых ресниц, искривлённые в муке губы и едва слышный стон: 'Помоги'. И Ангр помог: распахнул крылья, так что кончики металлических перьев высекли снопы искр из каменных стен домов, подхватил человека и взмыл в ночное небо, оставив преследователей извергать проклятия.

Ответить на вопрос, почему он вмешался в людские дела, Ангр не смог ни тогда, ни потом. Возможно, ему стало жаль глупого человечка, а может, захотелось узнать, в курсе ли тот, что обладает даром, или внутренний голос, которому бейги привыкли доверять, шепнул: 'Это шанс узнать о внешнем мире из первых рук'. В любом случае бейг ни разу не пожалел о своём спонтанном решении. Он вынес мага из города и донёс почти до самого логова. Правда, открыть чужаку местонахождение земляной пещеры, облюбованной отрядом, всё-таки не решился. Опустился на землю за десяток километров от неё, гортанным рыком приказал слугам разжечь огонь и стал с интересом разглядывать мага.

Маг в свою очередь тоже рассматривал бейга. При этом в его взгляде отсутствовала даже искра страха. 'Либо мне достался самый глупый в Иртане человечишка, либо...' Ангр пошевелил головой, отчего его шея изогнулась и пошла волной, прочистил горло, попутно перестраивая его для человеческой речи, и произнёс:

— Я бейг.

— Знаю, — кивнул маг и улыбнулся, широко и открыто, словно закадычному другу. — Меня зовут Шанир Саттол, и я довольно образованный молодой человек. Мне известна история заточения бейгов. Я рад, что тебе и твоим друзьям удалось вырваться из эльфийской ловушки. У меня к тебе деловое предложение.

— А ты забавный. — Бейг навис над человеком, пофыркивая и издавая стрекочущие звуки, которые весьма отдалённо напоминали привычный людскому уху смех. — И что же ты хочешь предложить?

— Негласную службу наследнику тиратского престола.

— Шалишь, малыш. В Тирате на дух не переносят магию, а я...

— Как и я, — усмехнулся Шанир. — Но ведь наследнику совсем не обязательно знать, кто ему служит.

— Оригинально.

— Я готов платить, чем угодно — деньгами, жизнями или информацией, если, конечно, она не будет вредить моему другу и господину.

— А что ты хочешь от меня?

— Хочу, чтобы ты стал моим личным шпионом. Род Саттолов всегда стоял рядом с престолом Тирата. Мы негласные стражи правящей семьи. Мой отец оберегает сатрапа, а мне достался наследник.

— Ты слишком болтлив для тайного стража.

— А ты на ярмарку завтра собрался?

— Не понял?

— Это я о том, что делиться полученной информацией тебе не с кем, да и слушать тебя вряд ли кто станет.

Шанир подмигнул Ангру, придвинулся ближе к костерку и вытянул над ним руки, сжимая и разжимая пальцы. Тепло приятно расползалось по телу, и молодой маг блаженно мурлыкнул. На секунду прикрыл глаза, а потом вновь взглянул на бейга:

— Так как, пойдёшь ко мне на службу?

— Почему нет? — стрекочуще рассмеялся бейг. — Я уже пятнадцать лет в большом мире, но ещё никто не делал мне подобного предложения.

— И не сделает. Я — счастливое исключение, да ещё богатое и владеющее практически любой информацией о мире. — Шанир смело протянул чудовищу руку. — Предлагаю переместиться в мой особняк и скрепить наш союз бутылкой 'Летней грёзы' двадцатипятилетней выдержки. Но сначала представь меня своим сородичам.

— Это не обязательно. Они делают всё, что я прикажу, и полностью доверяют моему выбору.

— Так они как фантоши?

— Отнюдь. У каждого из моих бейгов есть собственная воля, но окончательные решения принимаю я!

— Ясно. — Шанир цепко взглянул на Ангра: — Ну что, летим? Прикрытие я обеспечу.

— Летим, — согласно кивнул бейг, распахивая крылья.

Шанир вложил руку в кожистую ладонь и мысленно поаплодировал себе: 'Операция по приручению бейгов прошла успешно. Отец будет очень доволен. Заполучить в услужение сильнейших магических существ — невероятное везение! Сегодня я поймал удачу за хвост!'

Ангр, плавно взмахивая крыльями, летел над Бершанским лесом. Мысли его лениво перетекали одна в другую, но особой смысловой нагрузки не несли. Задание Шанира было откровенно скучным — поймать человеческую девчонку и мальчишку-эльфа. Бейг повертел в руках геб, вручённый ему Ключом во время псевдоритуала, и швырнул его в темноту. Кого-кого, а фантошей наследника он знал прекрасно и отлично представлял, кого ищет.

За пять лет службы бейг изучил людей от и до, а уж Шанира с Дигнаром и подавно. Правда, наследник увидел его сегодня впервые, но Ангр втайне надеялся, что возвращение Оникса положит начало их более тесным взаимоотношениям. Он с удовольствием подискутировал бы с Дигнаром по многим вопросам, в том числе и по тем, что касались магии. Больше всего любознательного бейга интересовал вопрос, почему, обладая даром, тиратцы столь яро отрицают магию и истребляют магические существа. 'Если им хочется завоевать мир — пусть попробуют, но зачем изобретать дурацкие предлоги? Всё-таки, что бы Шанир ни говорил, мастер Кальсом со своим Орденом плохо влияет на политику Тирата. Что за идиотская идея превращать эльфов в фантошей?! И почему он решили, что Оникс удачный эксперимент? Эмоциональный фон мальчишки весьма и весьма нестабилен. Какой из него телохранитель?! Впрочем, Дигнару достаточно и четырёх. Пятый для него живая игрушка! Тиратский наследник явно не доиграл в детстве. Существенное упущение в его воспитании. — Бейг покрутил головой, втянул ноздрями воздух, прислушался к внутреннему голосу и не спеша полетел дальше. — Как же потешны эти людишки. Столько бессмысленных правил, утопических желаний — стоит ли удивляться, что они так суетятся? Но, признаюсь, без них моя жизнь была бы скучной'.

Внезапно Ангр почувствовал себя неуютно, словно чья-то невидимая рука взъерошила перья на крыльях. Бейг завис, настороженно глядя по сторонам, и издал резкий высокий звук, сигнализирующий об опасности.

— Нас раскрыли! Чёртов мальчишка! Как он обнаружил нас?! Моя защита безупречна!

Ангр выдал тираду вслух и поражённо щёлкнул языком: фантош был совсем рядом, километрах в пяти от них, а он, бейг-маг, не почувствовал его, хотя целенаправленно искал. 'И что теперь? Лететь к Дигнару и рассказать о позорном промахе? Ни за что!' Ангр решительно хлопнул кулаком по раскрытой кожистой ладони и шипяще рявкнул:

— В атаку!

И бейги устремились вперёд, в мановение ока превратившись в прямые как стрелы и яркие как молнии росчерки.

Кинжал Оникс не получил. Йоль просто не успел вернуть оружие хозяину. Белые росчерки врезались в землю в паре метров от костра и глазам предстали семь высоких крылатых существ. Напряженно вытянутые шеи, внимательные глаза и хищно оскаленные рты. И лишь стоящий в центре главарь расслабленно спокоен. Но беглого фантоша не обманула его непринуждённая поза. Он кожей ощущал, что этот бейг самый опасный. Оникс инстинктивно сдвинулся влево, закрывая собой хамира, развернулся и в упор взглянул на монстра. В пальцах привычно закололо, а под кожей, точно муравьи заскреблись — фантош в любую минуту готов был запустить во врагов смертоносные огненные шары. По-хорошему, он должен был атаковать бейгов, едва они опустились на землю, но отчего-то медлил. Наверное, потому, что чудовища не напали. Приземлились и застыли каменными изваяниями, точно чего-то ждали.

За спиной Оникса всхлипнула Гедерика. Лёгкий шорох подсказал фантошу, что федералы взялись за оружие. Но всё это было не важно. Эльф понимал, что они не смогут выйти из схватки с бейгами победителями.

Ангр тоже изучал фантоша. Так близко и в таком виде Оникса он видел впервые: растрёпанная коса, мальчишеское лицо, искажённое гримасой отчаянной решимости, рванная, в засохших сиреневых разводах одежда. И не скажешь, что перед тобой опасный и беспощадный воспитанник Кальсома. А сильнейший эмоциональный фон, точно плетями бьющий по нервам бейга, и вовсе ставил в тупик. Именно этот клокочущий гейзер эмоций и заставил Ангра опомниться и в последний момент остановить атаку. Бейг смотрел на эльфёнка, твёрдо решившего броситься в неравный бой, и корил себя за инициативу: 'Нужно было чётко выполнять инструкции. И сейчас... Нужно улетать. Немедленно! И пусть Дигнар сам разбирается с этим... с этим бракованным'. Мысль была здравой и правильной, однако врождённое любопытство пересилило голос разума. Бейг несколько раз моргнул и, мысленно обозвав себя последним придурком, заговорил:

— Я не обижу тебя, игрушка наследника, так что умерь свой пыл и не растрачивай магический дар понапрасну. И одного-то бейга убить не просто, а нас здесь семеро.

— Зачем вы пришли? — Оникс всем телом подался вперёд, став похожим на ощетинившегося щенка, но, вместо того, чтобы ответить фантошу, Ангр посмотрел на федералов:

— Прекратите хвататься за оружие, или мы нападём. Неприкосновенность распространяется лишь на мальчишку и самку наследника. С вами церемониться не будем! Хотите дальше коптить небо — ни звука! И я, так и быть, не вспомню, что один из вас эльф, а второй из горного народца, который во всём потакает первородным! — Последние слова бейг почти выплюнул и тотчас переключился на фантоша, словно федералы перестали для него существовать. — Теперь я отвечу на твой вопрос, Оникс...

— Я не самка! — неожиданно для всех воскликнула Гедерика и взвилась на ноги: — Я свободная ликанская женщина и никто не смеет обзывать меня животным и марать моё доброе имя!

Оникса будто горячей волной окатило. Забыв о бейгах, он крутанулся на каблуках, взглянул в лицо хамира и обомлел: в глубине зрачков теплились алые точки. Фантош вспомнил ту необузданную, дикую силу, что пригвоздила его к стене в покоях Гедерики, и нервно сглотнул: теперь, когда он целиком и полностью зависел от этой девчонки, она могла рвать и ломать его, как соломенную куклу. А если учесть, что во время приступа Геда теряла себя, вероятность остаться в живых стремительно катилась к нулю, ведь сопротивляться хамиру фантош не мог.

Тем временем Гедерика шагнула вперёд и подбоченилась. Кожа девушки побледнела, и в ночном сумраке стало казаться, что она отливает серебристо-голубым светом. Волосы слегка приподнялись, зашевелились, как очнувшиеся от спячки змеи, и вдруг опали к ногам девушки, точно обрубленные топором ветки. Оникс хлопал ресницами, с изумлением глядя на топорщащиеся во все стороны пряди, но всё сильнее разгорающиеся алые точки в глазах вновь приковали его внимание. Фантош почувствовал себя насаженным на булавку насекомым. Ещё трепещущим, хотя и понимающим бессмысленность своих жалких потуг. 'Почему все молчат? Разве они не чувствуют это? Или чувствую только я? Из-за связи? — Оникс вновь сглотнул. Казалось, что неистовая сила, пробуждающаяся в Гедерике, вот-вот захлестнёт его. По позвоночнику поползла жгучая как расплавленный свинец струя боли. — Да прекрати же, Геда! Мне больно!'

Оникс стиснул зубы, пытаясь сдержать стон, и вдруг замер от изумления: алые точки в глазах Гедерики исчезли, будто их и не было. Девушка заискивающе смотрела на фантоша, а нежные губы беззвучно шептали: 'Прости'.

'Она меня услышала? Но как? Это невероятно! Фантош не может разговаривать с хамиром мысленно! А она даже не удивилась... Хотя, откуда ей знать? Она же владеет мной не по праву! — Оникс поморщился, ему не понравилось, как прозвучала последняя фраза. — Рано или поздно, я стану свободным. Пора ломать установки Кальсома, иначе я не справлюсь. Я должен хотя бы внутренне перестать ощущать себя вещью. Я не вещь! Я мстящая длань, которую сковали цепями! Но я освобожусь!'

Тем временем Гедерика опустилась на землю рядом с гномом и устало прислонилась к нему плечом. Её отступление раскололо панцирь напряжения, сковавший поляну. Бейги начали переступать с ноги на ногу и хлопать крыльями, призывая командира подняться в небо. Однако Ангр лишь раздражённо рыкнул, заставив слуг присмиреть, и со всей возможной почтительностью обратился к Гедерике:

— Я не хотел прогневить тебя, ликанка. Прости, но до сего момента я не понимал, на что ты рассчитывала, забирая любимую игрушку наследника, и только теперь...

— Теперь?

Оникс молниеносно развернулся к бейгу и с надеждой взглянул ему в глаза. Он хотел, он должен был знать, что за сила таится в ликанской ведьме. Бейг насмешливо оскалился: взъерошенного эльфёнка трудно было воспринимать всерьёз. 'Жаль, я геб выбросил. Легче было бы разговаривать', — мелькнула мысль.

— Сила твоего хамира впечатляет. — Ангр не смог изгнать из голоса нотки снисходительности, точно действительно беседовал с наивным мальчишкой. — И, как мне кажется, эта сила не присуща ликанским магам. Я удовлетворил твоё любопытство?

— Нет. Что это за сила?

— Спроси у своей хозяйки.

— Вообще-то, я здесь! — обиженно заявила Гедерика. — И говорить обо мне так, будто я испарилась — не вежливо!

— Простите, хамир, — стремительно вставил Оникс и, пока неудовольствие девчонки не приобрело опасную форму, сменил тему разговора, попутно подумав, что ситуация становится всё более странной. 'Вот уже и с бейгами общаюсь, и с федералами, и хозяйка у меня ликанская шмакодявка, одержимая непонятной, губительной силой. Если так пойдёт дальше, меня точно отправят в Геббинат на перевоспитание!'

Оникс расправил плечи и, наконец-то справившись с эмоциями, надменно взглянул на бейга:

— Зачем вы пришли?

Ангр не счёл нужным скрывать правду:

— За тобой и, возможно, за твоей спутницей.

— Она мой хамир!

— Вот как? — Бейг ехидно оскалился: — Значит, наследник Тирата скоро станет вдовцом?

— Это мы ещё посмотрим! — гордо заявила Гедерика, вызвав у бейга приступ звонкого, стрекочущего смеха.

— Никто не спорит, ты сильна, ликанская магичка, но своей силой ты скорее убьёшь, чем спасёшь себя. Так что, я прав: Дигнар скоро станет вдовцом, так или иначе. — Ангр наставил длинный коготь на фантоша: — Вопрос в тебе! Мы же не хотим лишать наследника любимой марионетки? Спокойствие Дигнара есть спокойствие всей сатрапии, ибо он её будущий властелин и владетель судеб людских.

— А бейгам-то что за дело? — нарушил молчание Йоль. — Вы же всегда ненавидели людей!

— Но эльфов мы ненавидим сильнее! — Длинная шея бейга изогнулась, крылья взметнулись вверх, а рот раскрылся, обнажив острые иглы-зубы. — Тират сметёт Федерацию, как мерзостный рассадник скверны, и мы насладимся вашей агонией!

— Но тиратцы отрицают магию. Они не пощадят никого, и бейгов в том числе!

— Пусть! Месть должна свершиться! Те, кто заточили нас в горном царстве, умрут!

— Подождите! — вмешался Най. — Я чего-то не понял: неужели сатрап взял на службу бейгов?

Осмыслив вопрос гнома, Йоль и Оникс с интересом уставились на вожака крылатых чудовищ.

— Может, да, а, может, нет, — пророкотал Ангр. — Сейчас важно то, что мы здесь. И, скажу вам прямо, ситуация меня не слишком радует.

— Хотел выслужиться, да не получается? — понимающе кивнул фантош, и бейг недовольно скривился: эльфёнок попал не в бровь, а в глаз: перспектива личного знакомства с Дигнаром становилась всё более призрачной и недостижимой.

Как спасти положение Ангр не знал. Вариант захватить беглого фантоша силой не нравился бейгу категорически — рисковать своими слугами-родичами он не собирался. По большому счёту, нужно было возвращаться к наследнику, но как объяснить контакт с объектом преследования? 'Утаивать бесполезно — слишком много свидетелей. Ох, болван я, болван. Правильно отец предрекал: эмоции тебя погубят. Стоп! Нельзя демонстрировать слабость перед слугами! Они должны верить, что всё идёт согласно моему плану'. Ангр чуть склонил голову на бок, выражая лёгкую форму недоумения, и наставительным тоном сообщил:

— Не о том думаешь, фантош. Разве твоё главное чаяние не есть спасение хамира?

— Да, но...

— Будем догова...

Бейг не успел закончить. Земля под ногами дрогнула и из её нутра, как мясо из ситечка мясорубки, потянулись тонкие склизкие черви. 'Ленточки!' Фантош взмахнул руками. Гедерика взмыла в воздух и зависла в полуметре от места, где только что сидела. Воздушные потоки сгустились вокруг ликанки, потемнели и слились в плотную кристаллическую сферу. Опомнившись, Геда закричала, замолотила кулаками по полупрозрачной стене, отрезавшей её от мира, и стала звать фантоша, но безуспешно. Хрупкая на вид сфера оказалась прочней гранита, а Оникс, Йоль с Наем, и чудовища-бейги самоотверженно сражались за собственные жизни.

Черви сотнями лезли из земли, опутывая свои жертвы. Хуже всего приходилось бейгам. Ленточки впивались в кожистые крылья, сковывали движения, мешали отбиваться. Эльф и гном справлялись куда успешнее, их тренированные тела ловко уворачивались от врагов, а острые охотничьи ножи рубили, кромсали, резали склизкие творения больной магической фантазии.

'Но где же их хозяин? Где ты прячешься, мразь? Выходи!' — зло подумал фантош. С его ладоней непрерывно слетали смертоносные молнии. Оникс хорошо усвоил урок и больше не отвлекался. Он методично уничтожал червей, не позволяя им приблизиться ни к себе, ни к хамиру. Однако когда один из бейгов рухнул на землю, спеленатый ленточками, как окуклившаяся гусеница, понял, что обычной магии мало. И мысленно усмехнулся, ибо впервые за последние шестнадцать лет жизни в голову закралась мысль, что Кальсом гениальный мастер. 'Но он всё равно умрёт!' — твёрдо сказал себе фантош и опустил руки. В то же мгновение вокруг Оникса вспыхнул бледно-розовый световой круг. Сначала он часто пульсировал, разгораясь всё ярче и ярче, и вдруг стал разрастаться, заполняя собой поляну.

Ленточки попытались укрыться в земле, но магический свет сделал почву твёрдой, как алмаз. Хищные черви бились, извивались, точно на раскалённой сковороде, и рассыпались чёрным сухим прахом.

Гедерику мутило. Упираясь руками в полупрозрачную стенку, она смотрела на умирающих тварей. Хотела бы отвести глаза, да не могла. Ужасающая, омерзительная картина притягивала взгляд, манила, разжигала внутри букет эмоций, среди которых главенствовало желание убивать. Встать рядом с Ониксом и беспощадно разить порождения тьмы. 'Видели бы меня сейчас папа с мамой. Какой позор! Я женщина, моё призвание рожать детей, дарить любовь, тепло и милосердие. А я жажду крови! Жрицы Солнца были бы счастливы видеть меня в своих рядах'.

Однако утонуть в самоуничижительных мыслях Гедерике не позволило колдовство фантоша. Яркий розоватый свет, разливающийся вокруг его стройной фигуры, не только прикончил тварей, но усыпил и бейгов, и федералов. Оникс остался на поляне в одиночестве, но колдовать не перестал. Медленно, шаг за шагом, маг поворачивался вокруг своей оси, цепким взглядом скользя по тёмным деревьям и кустам, а бледно-розовый свет дрожал и колыхался, словно густые волшебные воды. Волосы фантоша, его кожа и одежда переливались, припорошенные радужной пылью. Он выглядел столь завораживающе прекрасным, что на глазах Геды заблестели слёзы.

— Любимый, — невольно сорвалось с губ, а сердце сжалось от жгучей досады: лицо фантоша осталось бесстрастным.

Гедерике же хотелось, чтобы Оникс бросил бессмысленно топтаться на месте, повернулся к ней и улыбнулся искренне, светло и обаятельно. Смотреть на красавца-эльфа, не имея возможности коснуться его, прижаться, обнять с каждой минутой становилось всё труднее. 'Я должна что-то сделать, как-то намекнуть о своих чувствах. Тогда он перестанет считать меня врагом! Но как?'

И вновь Гедерике не хватило времени развить мысль. Оникс замер, точно специально повернувшись к девушке своим совершенным профилем. Тонкие крылья носа затрепетали от гнева, травянисто-зелёные глаза сузились, и над поляной прозвучал резкий голос:

— Выходи, Теригорн, или я сам вытащу тебя из сумерек!

Геда ошарашено завертела головой:

— Теригорн?! Кого ты зовёшь, Оникс?

И тут из темноты, мрачным пологом оплетающей кусты и деревья, выступил высокий широкоплечий мужчина с короткими молочно-белыми волосами. Остановился на границе света и тени, обвёл поляну угольно-чёрными глазами, кивнул, отмечая что-то для себя, и спокойно направился к фантошу. Гедерика растерянно наблюдала за незнакомцем, а когда тот подошёл к Ониксу почти вплотную, вздрогнула от отвращения: лицо мужчины покрывала густая сеть шрамов. 'Кто он такой? И почему Оникс назвал его Теригорном? Он не похож ни на кого из моей семьи, а о других Теригорнах я никогда не слышала!' Девушка прильнула к полупрозрачной стене, жадно вглядываясь в уродливое лицо, и мужчина, почувствовав её пристальный взгляд, повернул голову и улыбнулся:

— С тобой мы познакомимся чуть позже, девочка. Сейчас у меня дело к твоему приятелю.

— Кто Вы? — воскликнула Гедерика и скривилась: она слышала всё, что творилось снаружи, а вот её вопли заглушала защитная сфера.

Тем временем живой и здоровый Артонаш Теригорн перевёл взгляд на Оникса и кровожадно оскалился:

— Ай-ай-ай, такой молодой и такой лживый. Что же ты постеснялся рассказать о своих дружках? — Маг кивнул в сторону спящих федералов, поднёс руку к шее и погладил пальцами небольшое красное пятнышко на вершине кадыка. — Только стрелу зря испортили. Глупцы! Неужели вы думали, что меня так легко убить? Меня! Главу Ордена Солнца! Владыку Ликаны!!!

— У Вас мания величия, господин Теригорн. — Голос фантоша сочился иронией. — Вы обычный разбойник, живущий в лесу и подстерегающий путников, чтобы убить их и продлить своё никчемное существование.

— Что ты понимаешь, юнец! Я живу ради святого возмездия! Ибо я настоящий глава Ордена! Великий маг, пред которым должен склониться весь Иртан!

— Точно мания величия, — хмыкнул фантош и слегка качнул головой, словно сочувствуя сумасшедшему магу. — Только вынужден Вас огорчить, господин Артонаш. Преклоняться перед Вами никто не будет. Просто потому, что маг вы никакой. В сравнении со мной!

Оникс вскинул руку, сжал пальцы в кулак, и Гедерика задохнулась от ужаса: бело-розовый свет схлопнулся, буквально располосовав белобрысого мага на куски. Теригорн и пикнуть не успел. Секунду его мёртвое тело сохраняло форму, а потом осыпалось на траву кровавой горой рубленого мяса и задымилось, медленно растворяясь в ночной мгле.

— И ведь сам в ловушку зашёл, даже сил прилагать не пришлось. Самодовольный придурок! — Оникс отвернулся от смердящей кучи, посмотрел на Гедерику и помрачнел: 'Жаль, что нельзя держать тебя в заточении вечно. Хотя... — Он покосился на бейгов. — Формально, опасность не миновала'. Решив, что общение с хамиром можно отложить на потом, фантош перевёл взгляд на федералов и досадливо цокнул языком. Выбирать не приходилось, прежде чем будить монстров, неплохо было иметь за спиной хоть какую-то поддержку. 'Их послали, чтобы оберегать нас. Я могу им доверять', — постарался успокоить себя Оникс и мысленно потянулся к напарникам, пробуждая их ото сна.

Най улыбнулся, не открывая глаз, и размашисто потянулся, точно всю ночь спал на пуховой перине и видел чудесные сны. А вот Йоль мигом оказался на ногах. Обвёл молниеносным взглядом поляну, поморщился, увидев разлагающийся труп Артонаша, и уважительно кивнул фантошу:

— Отличная работа! Заклинание безвозвратной смерти одно из самых трудных...

— В самом деле? — Оникс неприязненно взглянул на федерала и изогнул бровь. — Что ж, если всех эльфов обучают так, что даже средненькое заклинание кажется им чем-то запредельным, ничего удивительного, что Федерация проигрывает одно сражение за другим.

— В битве у Холодного перевала мы победили!

— Ладно, Холодный перевал вы отстояли, зато потеряли долину Розы и южную часть Веерных степей. И это только начало! Думаю, не позже следующей осени Тират получит и Холодный перевал, и Сенийскую равнину. А там и до столицы рукой подать!

— Да как ты можешь так говорить?! Ты же эльф! Разве тебя не волнует будущее Родины?

— Я фантош! Меня заботит лишь благополучие моего хамира! — Оникс вытянул руку и требовательно добавил: — Верни мой кинжал!

— Да как ты можешь... — снова начал Йоль, но в разговор вмешался Най.

Он резво поднялся на ноги и дёрнул напарника за рукав, заставив обернуться:

— Отдай ему кинжал! Нужно разобраться с бейгами, а о своём, эльфийском, будете препираться по дороге.

На мгновение глаза Йоля вспыхнули негодованием, но он взял себя в руки и кивнул, признавая правоту гнома. Вытащил из-за пояса кинжал, протянул фантошу:

— Держи. Извини, что завёлся. Но в последнее время Федерации и правда приходится туго. А теперь, когда Ликана и Тират...

— Йоль! Хватит!

Эльф замолчал, взглянул на равнодушное лицо фантоша и вздохнул: 'Может, он, действительно, чужак? Всё-таки пятнадцать лет в Геббинате. Нет! Я чувствую родича. Просто нужно набраться терпения и достучаться. И перво-наперво узнать родовое имя. Тогда сразу станет легче. Можно будет рассказать ему о семье. Должен же он помнить родителей. А если нет, то можно помочь вспомнить. Точно! Так и буду действовать!' Йоль кивнул в ответ на свои мысли и придвинулся ближе к напарнику, так как фантош уже разбудил чудовищ, и те вяло поднимались на ноги, осоловело качая головами и расправляя кожистые крылья.

Оникс шагнул к вожаку бейгов и вызывающе усмехнулся:

— Продолжим договариваться?

Ангр взглянул на груду тлеющего мяса, по-видимому, останки создателя и хозяина мерзких белых червей, на рыхлый чёрный пепел, устилающий поляну, и картина минувшей битвы тотчас возникла перед мысленным взором. Бейг вспомнил неожиданное нападение червей, тщетную попытку отразить атаку и своего воина едва не сожранного незнакомой магией. Длинная шея изогнулась, и бейг приблизил своё лицо к лицу эльфёнка:

— Твоих рук дело?

— Да, — ответил фантош и снова усмехнулся. — Теперь ты в долгу передо мной, не находишь?

— Согласен. Чего ты хочешь, игрушка наследника?

— Улетай!

Ангр задумчиво качнул головой из стороны в сторону:

— Ты ведь понимаешь, что я на службе и Дигнар узнает, где тебя искать?

— Понимаю.

Бейг выпрямился и стрекочуще рассмеялся:

— Вижу, ты скучаешь по прежнему хозяину, малыш. Хочешь, я что-нибудь ему передам?

— Просто улетай. Мне нужно пару часов форы, прежде чем фантоши Дигнара бросятся за нами в погоню.

— У тебя будет пара часов.

— Благодарю.

Ангр фыркнул и, расправив крылья, приподнялся над землёй:

— Мы скоро встретимся, маленький эльф, а пока я с удовольствием посмотрю, как ты будешь выкручиваться. Удачи!

Бейги взмыли в ночное небо и почти сразу исчезли из виду. Оникс шумно выдохнул, сбрасывая напряжение, повернулся к магической сфере и натолкнулся на хмурый взгляд хамира. 'А теперь самое неприятное — взбешённая ликанка с непостижимой для меня магией. Эй, волки, медведи, разбойники! Нападайте! Пусть моя ненаглядная хозяйка ещё немного помолчит!' Но хищников поблизости не наблюдалось, разбойников тоже, так что повода тянуть время у Оникса не было. Под напряжённо-настороженными взглядами федералов он аккуратно опустил сферу, и, едва ноги Гедерики коснулись травы, развеял защиту лёгким взмахом руки. Девушка немедленно ринулась к фантошу.

'Сейчас спросит, правда ли я хочу вернуться к Дигнару, а потом, слово за слово, я выложу ей всю подноготную. Да ещё при федералах. Ни за что!' Губы Гедерики приоткрылись, и, опережая вопрос, Оникс рухнул на колени:

— Власть твоя безгранична надо мной, хамир!

Глава 18.

На длинном поводке.

— Оникс... — Гедерика прикрыла ладошкой рот и захлопала ресницами. Чёрные глаза быстро наполнялись слезами. — Зачем ты так?

Фантош опустился на пятки, скрестил руки за спиной и покаянно опустил голову, отчего выбившиеся из косы длинные золотисто-каштановые пряди упали на лицо:

— Я вёл себя вызывающе и непозволительно свободно, но все мои действия были направлены на то, чтобы защитить Вас, хамир. И я готов понести наказание за то, что не испросил Вашего соизволения вступить в переговоры и сражаться. Я боялся, что промедление обратит ситуацию против Вас, хамир. Накажите меня, я с радостью приму из Ваших рук даже смерть! — Фантош склонил голову ещё ниже и замер, рассматривая кончики золотистых прядей. Они выглядели, словно перышки экзотической птицы, осыпанные чёрным густым пеплом. 'Эх, помыться бы сейчас. Выгляжу, как бродяжка', — походя отметил Оникс. Спокойный как Тёмный океан, он был абсолютно уверен, что всё будет так, как задумывалось.

Гедерика же из последних сил боролась с рыданиями. Всеми фибрами души она жалела возлюбленного, которого мерзкий Орден сделал бесправной игрушкой. А ещё она на все лады чихвостила Каломуша. Добродушный приятель-маг не подумал, каково ей будет оказаться на месте хамира. 'Это ж такая ответственность! Я не знаю, что можно делать, а что нет. С Ониксом надо вести себя осторожно и по-доброму, он и так натерпелся в жизни. Да... Нужно что-то сказать'. Но думать легче, чем делать. Умом Гедерика понимала, что должна немедленно поднять фантоша с колен и извиниться, не важно, виновата она или нет, но слова застревали в горле, а стоило пошевелиться, с губ слетали рваные всхлипы.

Положение спас Най. Сначала, когда Оникс внезапно бухнулся на колени, он старательно отводил глаза, как и его напарник, однако молчание, повисшее над поляной, начало затягиваться, и гном занервничал. Оторвав взгляд от забрызганных слизью щегольских сапог, Най громко кашлянул. Йоль и Гедерика тотчас повернулись к нему, Оникс же продолжил изображать каменное изваяние.

— Бейг дал нам всего два часа, и, как мне кажется, распорядиться ими нужно правильно. Думаю, что выскажу общее мнение: встречаться с Дигнаром и его фантошами нам, мягко говоря, нежелательно, поэтому предлагаю поторопиться и как можно быстрее покинуть сиё приметное место (магический фон здесь, наверное, ещё недёлю зашкаливать будет). Кстати, хотелось бы услышать, как планировал провести подаренные нам часы Оникс.

Йоль и Гедерика машинально перевели взгляды на фантоша, но тот никак не прореагировал на слова гнома. 'Если моя дорогая ликанка так болезненно воспринимает своё хамирство, я заставлю её прочувствовать власть надо мной в полной мере. Пусть нервничает, зато вопросов неуместных задавать не будет! А что подумают федералы — плевать! Судя по всему, горячего желания вмешиваться в наши отношения они не испытывают. И правильно: сказали доставить двоих в Федерацию — они и доставят. А психологию рабства и прочую канитель оставят королю эльфов и его советникам. Очень удобная для всех позиция!'

— Оникс, у тебя был план? — прозвучал робкий, неуверенный голос Гедерики, и фантош вскинул голову.

'Наконец-то очухалась. Здорово, однако, её проняло!' Оникс добавил во взгляд безграничного обожания, отчего лицо девчонки покрылось красными пятнами, и ответил:

— Я надеялся, что мне удастся убедить эльфа воспользоваться портальными камнями.

— Откуда ты знаешь?! — Йоль сжал пальцами кожаный мешочек, привязанный к поясу, и враждебно посмотрел на фантоша: — Рыскал по нашим вещам?

Оникс не ответил. Сейчас он изображал идеального фантоша, которого с самодовольной улыбкой вручил наследнику Кальсом. Оникс смотрел на Гедерику, не замечая никого кроме неё. 'Был бы я идеальным рабом, жить на свете мне было бы проще, — мелькнула неуместная мысль, и маг решительно прогнал её. — Месть, и только месть, волнует меня! Однако возвращаться к Дигнару рановато. Пусть ещё поскучает, глядишь и в Геббинат не потащит. Оставит рядом. Будем жить, как прежде, душа, так сказать, в душу, пока я не избавлюсь от поводка!'

— Оникс не вор! — вступилась за возлюбленного Гедерика. — Он просто догадался, так, Оникс?

— Я почувствовал портальные камни, так же как и амулет удачи, спрятанный в правом сапоге гнома, и заговорённый родовой сапфир, что висит на груди эльфа.

— Ничего себе! — присвистнул Най. — Талантище! Или так все фантоши умеют? Расскажешь?

— Отстаньте от него! — Гедерика вцепилась в предплечье Оникса и потянула вверх, заставив возлюбленного подняться. — И не нужно падать передо мной на колени. Я совсем не сержусь. Я верю тебе, ведь ты не бросишь меня и поможешь спастись?

— Да, хамир.

— Гедерика. Зови меня по имени, хорошо?

— Конечно, Гедерика.

Фантош произнёс имя хозяйки мягким бархатным голосом, от которого у бедной ликанки сердечко забилось быстро-быстро. Она забыла, что стоит рядом с отвратительной грудой мяса, бывшей когда-то безумным магом по имени Теригорн, что они с Ониксом не одни, что на них смотрят две пары цепких внимательных глаз, что время истекает, и от двух часов, обещанных бейгом, остаётся всё меньше и меньше. Рука девушки сама потянулась к фантошу, коснулась тёплой щеки.

— Кхм, кхм.

Гедерика аж подпрыгнула. 'Ой, как стыдно!' — подумала она и спрятала руки за спину. Помешкав, посмотрела на фантоша, но тот выглядел невозмутимым и умиротворённым, точно не происходило ничего из ряда вон выходящего.

— Итак, господа, — вновь подал голос гном, — не пора ли отправляться?

— Мы не можем использовать портальные камни! — Йоль упрямо тряхнул головой. — Они даны нам на крайний случай!

— А то, что мы на волосок от гибели, не крайний случай?

— Не передёргивай, Най! Ты знаешь, о чём я. Портальные камни без подпитки действуют на десяток-другой километров. Если уйдём отсюда, окажемся не дальше Мельшара. А оттуда до Федерации ещё месяц добираться!

— А разве мы не можем перенестись сразу в Картр? — растерянно спросила Гедерика. — Я думала, что портал открывается, куда пожелаешь.

— Всеобщее заблуждение. — Най снисходительно улыбнулся. — Дело в энергетических каналах. Сами по себе портальные камни содержат немного энергии, но вблизи магических источников и на пересечении энергетических потоков дальность их действия увеличивается многократно. К сожалению, источники и пересечения потоков встречаются ни на каждом шагу, именно поэтому сей артефакт не слишком удобен. Отсюда, например, можно попасть либо в Мельшар, либо в Бершан вернуться, но, как видится мне, для Вас, леди Теригорн, столица не вариант.

— Конечно, я не собираюсь подвергать родителей опасности!

'Вот дура! — раздражённо подумал Оникс. — Да твой побег всех ликанцев под эшафот подвёл, и папу с мамой в первую очередь!'

Гедерика поёжилась, уловив неприятные импульсы, исходящие от возлюбленного, и поспешила взять его за руку, чтобы успокоить и напомнить о своём присутствии. Йоль и Най переглянулись.

'Один взгляд на мальчишку, и ей мозги отшибает', — мысленно проворчал эльф.

'Так это же замечательно! Раз твой родич от неё так завит, будем копать в сторону Гедерики. Окрутим её, и мальчишка не будет вставлять нам палки в колёса. Станет милым, тихим и послушным'.

'Не забывайся, Най! Ты говоришь о первородном!'

'Ну, родство с вами он упорно отрицает'.

'Это не имеет значения!'

'Пусть так. Но мы имеем дело с фантошем, опасным созданием Ордена чистого духа, о силе которого ни шиша не знаем. А вдруг он зависит от девчонки не так сильно, как старается показать? Нам с ним ночевать. Не боишься, что твой первородный тебе горло перережет?'

'Боялся, остался бы в Бершане!'

'Ну да, посмотрел бы я, как ты отказываешь Тель! — Най хмыкнул и сменил тему: — В общем, вынимай портальные камни и строй переход в Мельшар!'

'Не командуй! Тель меня, между прочим, главным назначила!'

'А это, мой дорогой Йоль, завсегда переиграть можно. Вот возьму, скооперируюсь с ликанкой и уговорю её назначить меня командиром нашей маленькой компашки!'

'Это будет равносильно предательству!'

'Чушь! Если неуставная кадровая перестановка требуется для дела, то в пункте тринадцать дробь два чётко говорится...'

'Леший тебя задери, Най!'

Йоль плюнул себе под ноги и стал отвязывать кошель от пояса.

— Они сейчас разговаривали мысленно, да, Оникс? — шепнула Гедерика и, получив в ответ утвердительный кивок, насупилась: — А ты так можешь?

— Да.

Гедерика задумчиво кивнула, крепче сжала руку фантоша и постаралась сосредоточиться:

'Ты меня слышишь, Оникс?'

'Да, Гедерика'.

— Здорово! — Девушка восторженно захлопала в ладоши и, посмотрев в глаза возлюбленному, добавила: 'Я так рада. Мы стали ещё ближе'. И покраснела как маков цвет.

— Конечно, Гедерика, — ответил Оникс вслух и чуть улыбнулся, ибо в эту минуту федералы получили удар под дых: их мысленное общение значительно усложнило разведчикам жизнь.

Эльф и гном сцепились взглядами, явно о чём-то споря. 'А вы как думали? Надеялись, что мы будем плясать под вашу дудку? Как же! Я говорил, что нам не по пути, так и будет! Ещё немного и я избавлю Гедерику от вашего общества!' Оникс опустил глаза, пряча злую насмешку. Возможность хотя бы немного влиять на хамира стала лучшим приобретением сегодняшнего дня. Раньше, когда Оникс принадлежал Дигнару, он постоянно чувствовал поводок, словно наследник стоял рядом и держал его за руку. Их общение было односторонним: хамир отдавал приказы и разговаривал с игрушкой мысленно — фантош отвечал вслух; хамир считывал эмоциональное состояние игрушки — фантош мог лишь угадывать его настроение по мимике и жестам. Пространства для маневров практически не оставалась, впрочем, Оникс подозревал, что прочие воспитанники Ордена никогда не помышляли о чём-то подобном. 'Это я бракованный, потому что эльф. Был эльфом!' — поправил себя фантош и вернулся к размышлениям о связи. Он подозревал, что без ошибок здесь не обошлось. Вряд ли ликанец Каломуш стремился закабалить его так, как сделал Кальсом, однако многое от связи мастера осталось нетронутым, например, потребность защищать хамира даже ценой собственной жизни или непреодолимое желание правдиво отвечать на чётко поставленные вопросы. А это означало, что лохматый маг не уничтожил поводок, а лишь немного его ослабил. 'И на том спасибо, жить стало гораздо легче! Эх, было бы время как следует изучить его колдовство. Ничего, как только оторвусь от федералов, тотчас начну экспериментировать! — Оникс покосился на Йоля и Ная, которые всё ещё продолжали мысленный спор. — Пора, наконец, покинуть Бершанский лес, а заодно лишний раз убедиться, что теперь я могу влиять на хамира'. Фантош бережно коснулся нити связи и послал по ней импульс — немного тревоги со щепоткой нетерпения, и уже через минуту с удовлетворением наблюдал, как симпатичное личико Гедерики теряет краски, а изящные пальчики начинают теребить полу короткой курточки.

'Прелестно', — ехидно отметил Оникс и, посчитав, что немного инициативы делу не повредит, склонился к уху хамира:

— Вас что-то тревожит, Гедерика?

— Как давно улетели чудовища?

— Около часа назад. Времени для создания портала достаточно.

— Считаешь, я целый час буду возиться? — вскипел Йоль, но, видя, что фантош не реагирует на его вопрос, требовательно взглянул на ликанку: — Объясните ему, что игнорировать собеседника невежливо! Тем более после того, как он активно с нами общался!

— Он волен вести себя как пожелает!

— Отличное заявление. Но что-то я не вижу радости на его лице. — Най скептически посмотрел на фантоша. — Не хотите поинтересоваться его мнением? Вдруг существует некий кодекс или устав, согласно которому он действует.

— Скорее всего, — подхватил Йоль и задушевно улыбнулся Гедерике. — Спросите его, ну, что Вам стоит, леди? Думаю, Вы и сами готовы забросать Оникса вопросами. Так не стесняйтесь, ибо молчание разобщает людей.

'Вот гады! — с трудом сохраняя невозмутимость, простонал фантош. — Быстро соображают. Сейчас эта влюблённая идиотка бросится меня пытать. И, боюсь, в прямом смысле этого слова!'

— Возможно, вы правы... — протянула Геда и замолчала.

Оникс очень надеялся, что федералы постараются надавить на ликанку, и та, в силу своего воспитания и подросткового возраста, заартачится, но Йоль и Най не допустили ошибки. Эльф лишь подмигнул девушке и занялся порталом, а гном, поправив безнадёжно испорченную в битве с ленточками шляпу, дружелюбно заявил:

— Просто подумайте об этом, леди Теригорн. Понимание, оно в отношениях главнее всего, так я полагаю. А вам ещё долго быть вместе.

— Надеюсь, — рваным шёпотом выдохнула Геда.

'Не пронесло'. Фантош непроизвольно сжал кулаки. Он отлично помнил, как его пытался расспросить о Геббинате Дигнар. Судя по всему, через этот ад прошли все фантоши наследника. Очень уж хотелось ему приоткрыть завесу тайны. Боль была такой же жуткой, как во время 'очистительных сеансов' Кальсома. Она терзала внутренности, выворачивала суставы, заполняла собой каждую клеточку. И фантош кричал так, словно его сантиметр за сантиметром опускали в котёл с кипящим маслом, а, сорвав голос, просто хрипел, чувствуя, что медленно и неотвратимо сходит с ума... Впрочем, Дигнар оказался милосерднее Кальсома. Пытка продлилась всего несколько минут. Стоило Ониксу заорать и забиться в судорогах, наследник отступил: без тайн Ордена он мог обойтись, а без новой, эксклюзивной игрушки — нет.

'Ненавижу вас. Всех! Ну, давай, задавай свои вопросы! — Ожидание становилось невыносимым. — Ещё немного и у меня случится банальная истерика!' Оникс глубоко вздохнул и пригляделся к Гедерике, а та, словно продолжая издеваться, хмурилась и молчала.

Федералы не вмешивались. Йоль что-то шептал над портальными камнями, видимо, определял направление, а Най методично листал какую-то замусоленную книжонку. Стоял гном полубоком, и текста фантош не видел, обложка же выглядела серо и непримечательно — грубый кусок кожи без единой буквы.

— Слушай, Оникс, а как ты оказался в Тирате?

Гедерика наконец выбрала наиболее нейтральный и безопасный, по её мнению, вопрос и ошеломлённо застыла, ибо стоило ей замолчать, фантош забился в припадке. С губ сорвался судорожный то ли всхлип, то ли стон, а потом он рухнул как подкошенный и стал скрести дрожащими пальцами землю. Геда растерянно хлопала ресницами: связь отчётливо вещала, что с Ониксом всё в порядке. 'Но зачем ему притворяться? Он такой гордый, и не стал бы валяться в пыли на глазах у всех. Если только...'

Опомнившись, девушка упала на колени рядом с возлюбленным:

— Это из-за меня, да? Потому что я спросила?

Оникс ответил бы, но предыдущий вопрос ещё довлел над ним. Горло будто суровая рука Кальсома сжимала, а в голове билось: 'Ответь! Хамир ждёт, ты должен ответить, фантош!' Воздуха катастрофически не хватало, боль заслонила собой весь мир. Сознание уплывало. 'Я не могу сдохнуть сейчас! Рано!' — взвыл фантош и, балансируя на краю небытия, беззвучно зашептал:

— Таар... Лине... Каен... Дале... Саан... Шуам...

Его личная, спасительная мантра. Фантош чувствовал, как трясётся тело, теряя остатки жизненной силы, как сжимаются и разжимаются пальцы, вороша сухой чёрный пепел.

— Таар... Лине... Каен... Дале... Саан... Шуам... — повторял и повторял Оникс, отдавшись ласковым волнам забвения и меланхолии надёжно похороненных картин...

Раннее утро. В окошко, сквозь крохотную щель между гардинами, пробивается золотой лучик. Робко скользит по пушистому зелёному ковру и останавливается перед неровным строем искусно вырезанных деревянных сильфов: каждая чёрточка дышит жизнью. Игрушки дорогие, но его родители никогда не скупились. Единственный сын, надежда рода. У него должно быть всё самое лучшее. И, главное, счастливая улыбка — мерило благополучия малыша. Жизнь эльфа длинна и порой полна трудностей, поэтому детство его обязательно должно быть счастливым. Эльфёнка любят и учат любить — родичей, себя, окружающий мир. Душа ребёнка раскрывается, и становится ясно, какой талант она в себе несёт. А потом, после первого совершеннолетия, юный эльф начинает усердно развивать свой дар и учиться в поте лица, чтобы стать достойным членом рода...

Игривый ветерок толкнул тяжёлую гардину, и солнечный храбрец скользнул вперёд, миновал строй сильфов и замер на палубе величественного корабля с тончайшими серебристыми парусами. Их сшила мама. Вернее, сотворила из тончайших ниточек шёлка и клейкой пыльцы таори — прекраснейшего на свете цветка. Таори растут во владениях первородных и никогда за их пределами, ибо, как говорится в преданиях, эти цветы чувствуют души эльфов и купаются в их свете.

Солнечный лучик погладил палубу из дощечек красного дерева, но тут ветер качнул гардину сильнее и, точно набравшись смелости, луч прыгнул на кровать, откуда за ним лениво наблюдал юный эльф с большими выразительными глазами и копной растрёпанных со сна волос. Эльфёнок откатился в сторону, предоставив в распоряжение лучика подушку — прыгай не хочу! — и растерянно уставился на красивую белокурую эльфийку. Мама. Он и не заметил, как она вошла.

— Проснулся, милый?

Нежный родной голос яростно хлещет по нервам.

'Нет! Не надо! Это не я! Тот глупый ребёнок умер. Его больше нет и никогда не будет!..'

— Таар... Лине... Каен... Дале... Саан... Шуам...

Комната рассыпается миллионами стеклянных брызг, пред глазами возникает огромная ровно стриженная лужайка. Стройный темноволосый эльф держит под уздцы молодого тонконогого жеребца редкой эштенской породы. Умное, покладистое животное. Белоснежная грива, янтарно-жёлтая шкура. Круглые, абсолютно чёрные глаза внимательно наблюдают за эльфом-подростком. Не один год им предстоит провести вместе — расти, притираться друг к другу. Эштенцы живут долго, почти столько же, сколько эльфы. Они идеальные спутники, чуткие, понятливые, верные.

'И умирают, защищая хозяина!'

— Таар... Лине... Каен... Дале... Саан... Шуам...

Лужайку смывают струи проливного дождя... Поле. Колосится пшеница. Близится время, когда жнецы выйдут собирать урожай. Но сейчас в округе нет никого, лишь шестеро эльфят резво скачут по накатанной дороге на своих молодых эштенцах. У того, что впереди, в руках свиток, старый, с потрёпанными краями. Это карта, куплена на ярмарке у заезжего торговца. На ней отмечено секретное место, где в день летнего солнцестояния появляется артефакт эльфийского короля Зимиэля. Прославленный король понимал язык животных и птиц, мог один справиться с целым полком воинственных сильфов и умел исцелять даже смертельно больных. Перед кончиной, как гласят легенды, он заключил свою чудесную магическую силу в камень самоцветный и спрятал в тайном месте.

И вот шестеро эльфят, очарованные чудесной легендой, отправились на поиски великой силы Зимиэля, надеясь стать героями, о которых сложат былины. Они тщательно подготовились к побегу, извернулись так, что никто из наставников ничего не заподозрил. Не зря считались лучшими учениками. Затемно выбрались из города и помчались к заветной цели. И на полном скаку влетели в ловушку. Раз, и нет пшеничного поля, каменная пустыня до самого горизонта. Чахлая трава, низкорослые щуплые кустики, серые и больные. Маги в чёрных струящихся балахонах. А дальше — крики, боль, кровь. Мёртвые эштенцы, связанные по рукам и ногам подростки. И довольные смешки захватчиков.

— Таар... Лине... Каен... Дале... Саан... Шуам...

'Они мертвы. Жива только месть!..'

— Оникс! — Гедерика схватила возлюбленного за руку. — Ты слышишь меня, Оникс?! Очнись!

Но травянисто-зелёные глаза были пусты, смотрели на девушку и не видели её. Губы фантоша приоткрылись, он рвано втянул в себя воздух, но, видимо, слишком мало: лицо стало синеть, а зрачки — сужаться.

— Помогите же!

Гедерика умоляюще взглянула на федералов, но те растерянно молчали: по логике вещей, приказ очнуться фантош должен был выполнить молниеносно, однако он продолжал биться в непонятном припадке.

— Он, и правда, умирает? — одними губами прошептал гном.

Йоль только плечом дёрнул. Присел на корточки рядом с родичем, положил ладонь на пылающий лоб, сосредоточился. Просканировать состояние фантоша не удалось: Йоль хотел коснуться его ауры, но наткнулся на стену, словно Оникс находился внутри алмазной скорлупы. Эльф убрал руку, посмотрел на Гедерику:

— Что с ним творится, сказать не берусь, но, если подумать, скрутило его после вопроса о том, как он попал в Тират. Попробуйте его отменить.

— Он умирает из-за какого-то вопроса? — Геда ахнула, а в следующую секунду склонилась к возлюбленному и почти прокричала ему в лицо: — Я не хочу знать, как ты попал в Тират! Я вообще ничего не хочу знать о твоём прошлом, если это заставляет тебя страдать.

Оникс замер — невидимый рычаг будто выключил судороги. Тело его расслабилось, и Гедерика решила, что сейчас фантош потеряет сознание... Но нет! Взгляд травянисто-зелёных глаз прояснился, щёки порозовели, а губы едва заметно дёрнулись, словно эльф хотел что-то сказать, но передумал.

Най вынул из нагрудного кармана серебряную фляжку и протянул ликанке:

— Это поможет ему быстрее восстановиться.

Геда понюхала содержимое фляги. В ноздри ударил аромат медуницы и лимонника. Ничего незнакомого или подозрительного. Девушка поднесла флягу к губам фантоша, и тот послушно глотнул травяной настой.

— Спасибо.

— Извини меня. — Геда виновато улыбнулась. — Я же не знала, что спрашивать ни о чём нельзя.

— Только о моём прошлом и о Геббинате, — признался Оникс, сдаваясь.

Играть в гордость фантош больше не собирался, ибо отлично усвоил урок. 'Геда не Дигнар, с ней инструктаж не проводили. Если бы не Йоль, она так и рыдала бы, глядя как я умираю. Она ненастоящий хамир и связь между нами иная! Для девчонки приказы — пустой звук, она не задумывается над тем, что лопочет, а когда задумывается, тоже выходит не очень. А, значит, любое слово, слетевшее с её губ, может запросто меня прикончить. Тьма её раздери! Придётся наплевать на правила и как можно скорее начать экспериментировать, иначе, боюсь, мне не выжить. Только не торопиться. Главное, естественность. Федералы не должны ничего понять!'

Оникс тяжело вздохнул, сел, бросил короткий взгляд на родича и уставился на свои руки. В голове опять мелькнула мысль, что неплохо было бы помыться, но фантош прогнал её и тихо вымолвил:

— Мне уже лучше. Вы можете достроить портал, господин Йоль. Нам не стоит задерживаться здесь.

— Ух ты! Наш мальчик снизошёл до разговора. Чем мы это заслужили?

— Прекрати, Най! — одёрнул напарника эльф. — Заговорил и заговорил, слава великому лесу. И правильно: чтобы скрыться от Дигнара и добраться до Федерации, нам нужно стать единой командой. — Гедерика хотела что-то возразить, но Йоль протестующе замахал руками: — Я понимаю, что тороплю события. Мы только встретились и о дружбе говорить рано. Но я хочу, чтобы вы оба помнили: нас прислала Тель! Это ведь что-то да значит. По крайней мере, для Вас, леди Гедерика.

— Конечно, — кивнула девушка. — Друзья Тель — мои друзья.

'Ненадолго!' Оникс робко коснулся плеча хамира:

— Нужно уходить.

— Мне нужно ещё пять минут, — сказал Йоль и поднялся. — А ты, Най, найди пока наших лошадей и выдай ребятам запасные плащи. Не стоит привлекать внимания своим видом.

— Ну вот, и почему мне всегда бегать приходится? Это ведь ты у нас быстрый и ловкий. А я — основательный и спокойный.

Най приосанился и зашагал к лесу, бормоча заклинание поиска. Фантош едва сдержался, его так и подмывало недоумённо покачать головой, ибо магом гном был странноватым. Силы много, а вот использовал он её как-то топорно.

— Знаешь, Оникс, мне нравится, когда ты ведёшь себя естественно. Если бы ты ещё и улыбался...

Смущённый голосок Гедерики прервал мысли фантоша на самом интересном месте. Он пытался разобраться — придуривается ли гном или на самом деле придурок. Впрочем, Оникс всё равно собирался избавиться от федералов, а значит, выяснять причины их поведения не имело смысла. Зато с Гедой нужно держать ухо востро: ни в коем случае не расстраивать, а лучше всего превратить в безвольную куклу, чтобы избежать неожиданностей. 'Её любовь ко мне станет прекрасной основой для заклинания!' Травянисто-зелёные глаза наполнились нежностью и восхищением, губы растянулись в обаятельнейшей из улыбок.

Девушка отреагировала мгновенно:

— Ты такой... такой...

Геда осеклась и покраснела: 'Во имя Солнца! Я веду себя, как распутная девка! Это ж надо так смело заявлять мужчине... высказывать вслух... Ой! Этот взгляд... Как жарко. Ну и душный будет сегодня день... Или день уже наступил?..' Мысли путались и улетучивались, и самые трезвые из них быстрее остальных. И вот уже чёрные глаза зажигаются страстью, а по связи долетает отчётливый всплеск похоти.

'Вот она и попалась! А ведь я даже обаяние своё не задействовал. Какое счастье! Если б раздеваться начала, федералы бы нас не поняли. Вон как Йоль косится. Перемены во мне покоя не дают? Гадаешь, флиртую ли я по собственной инициативе или Геда втихаря приказала? Гадай, гадай, бедолага. Всё равно не угадаешь и задания не выполнишь. Уж я об этом позабочусь! Не будь я фантошем!' Оникс чувствовал себя на коне. Счастье хамира лилось на него полноводной рекой, будоража и пьяня, не хуже молодого вина. Это было необычно и волнительно, ведь раньше фантошу приходилось угадывать, что чувствует хозяин, по малейшим изменениям в лице и настроении. Но благодаря лохматому магу у него появились возможности, весь спектр которых Оникс намеревался тщательно изучить. Фантош погладил тонкие пальчики Гедерики, чуть сжал изящную руку тёплыми ладонями и вновь заулыбался, не забывая краем глаза следить за родичем.

Последний камень лёг на траву, круг замкнулся, и рядом с останками Артонаша Теригорна вспыхнула серебристая арка, внутри которой клубилась и мерцала антрацитовая темнота. Одновременно с открытием портала на поляну вернулся Най, ведя в поводу лошадей. Кавалер громко заржал, приветствуя хозяина, и Оникс впервые за долгое время улыбнулся искренне. Своего коня он любил и терять его не желал.

— Най пойдёт первым, я — последним. Надеюсь, ты не против, Оникс?

— Ничуть. Очень разумное решение, — кивнул родичу фантош, поднялся на ноги и принял из рук гнома плотные тёмно-зелёные плащи. Один накинул на плечи Гедерики, другой перекинул через плечо и потянул хамира к коню.

Най недовольно поморщился. Подошёл к напарнику, вручил ему повод эштенца и приглушённым баском пробормотал:

— Уж слишком он спокоен, словно всё идёт, как задумано. Не нравится мне это. Иди в портал вплотную за ним, а то как бы чего не вышло.

— Хорошо, — не стал спорить Йоль.

Тем временем Оникс помог Гедерике взобраться в седло, уселся позади неё и вопросительно посмотрел на федералов.

— Вперёд, — проворчал Най и направил своего могучего скакуна в портал.

Фантош, не мешкая, последовал за ним. Он крепко обнял Геду за талию, и девушка прерывисто задышала. Оникс спрятал ехидную улыбку в коротких тёмных прядках, попутно отметив, что мысли его бестолкового хамира снова поплыли, унесённые шквалом романтической бредятины из серии 'хочу, но никогда не решусь'. Прежде чем ступить в портал, Кавалер на мгновение замер, а потом фыркнул и смело шагнул вперёд. На секунду солнечный свет померк и вновь вспыхнул, и вместо поляны глазам предстала широкая лесная дорога, по обеим сторонам которой плотной стеной стоял ухоженный лиственный лес.

— И далеко отсюда Мельшар? — равнодушно осведомился фантош, скользя взглядом по неровной гряде зелёных верхушек.

— Примерно пять километров, — ответил Йоль.

— Пять километров... — Оникс потёрся щекой о затылок ликанки и сильнее сжал объятья, всем телом ощущая, как пойманной птицей бьётся девичье сердце: 'Зачем нам попутчики, Гедерика? Я сумею защитить тебя ото всех и вся. Ты веришь мне?'

'Да...'

'Хочешь, чтобы мы остались наедине?'

'Очень'.

Геда безвольно откинулась на грудь возлюбленному.

'Я исполню твоё желание', — промурлыкал фантош и с весёлой злостью уставился на федералов:

— По большому счёту, мне следовало вас убить. Но я не хочу прослыть неблагодарным. Вы помогли моему хамиру, а фантоши такого не забывают. Наслаждайтесь жизнью, господа! В Картре, в Бершане — где хотите. Наши пути расходятся!

— Я же говорил, что с ним что-то не так! — в сердцах воскликнул Най, но сделать они ничего не успели: фантош пришпорил коня, выкрикнул какую-то тарабарщину и исчез во вспышке света, унося с собой Гедерику Теригорн, воспитанницу грозной и ужасно злопамятной Тель.

— Что это было, Йоль?

— Откуда я знаю? Но если мы их не найдём...

И напарники, не сговариваясь, послали коней в галоп.

Глава 19

Зритель.

Косые лучи солнца проникали сквозь редкую листву и падали на узкую лесную дорогу, придавая ей сходство со сказочным светящимся тоннелем. Под весёлый щебет птиц в лужах плескались, рассыпаясь алмазными искорками, солнечные зайчики. От земли поднималось тепло, запах недавнего дождя и свежей листвы навевал благостные мысли, а от мерного покачивания лошадей клонило в сон. Небольшой отряд Миганаша Теригорна медленно продвигался в глубь Бершанского леса. Старейшина и его жена ехали бок о бок и молчали. Да и о чём разговаривать, если теперь ситуация полностью прояснилась, словно заляпанное окно вымыли и расплывчатые силуэты людей, домов, деревьев обрели чёткость. В роли 'мойщика стёкол' выступил Каломуш Перт. Затащив Миганаша за портьеру, он категоричным тоном сообщил, что Совет подвергся магическому воздействию, что версия о политическом браке полная ерунда и жрицы сбагрили Геду в Тират из-за её нечистой крови, дабы потомок шуара не осквернял Ликану своим присутствием. Теригорн так обалдел от дерзкого поступка секретаря и сногсшибательной информации, что на него вывалилась, что даже не поинтересовался, откуда мальчишка, вообще, узнал о шуарских корнях Гедерики. Правда, когда он пересказал монолог Каломуша жене, та немного успокоила его, предположив, что у какой-то жрицы слишком длинный язык. Миганаш согласно покивал и пообещал себе, что обязательно выяснит имя сплетницы и отомстит ей. Конечно, после того как его девочка будет в безопасности.

Сейчас же опасность угрожала не только Геде, но и всей Ликане — побег новобрачной поставил страну на грань войны. Впрочем, война так и так разразилась бы, просто годом или двумя позднее. Сатрап не стал бы соблюдать мирный договор только потому, что его сын женат на дочери правителя соседнего государства. 'И почему я раньше был уверен в обратном? — думал старейшина, прикрыв глаза и теребя губы зубами. — Впрочем, если Каломуш прав и жрицы на самом деле использовали магию, чтобы устроить брак Дигнара и Гедерики, в этом нет ничего удивительного. Надо же! Мне всё время казалось, что инициатива исходила от тиратцев... Хотя, если подумать...' Но как Миганаш ни старался, вспомнить, какая из сторон первой предложила скрепить договор браком, не смог. А учитывая, что правителей в Ликане избирали каждые семь лет, этот брак и вовсе оказывался бессмысленным, поскольку гарантий в том, что прежний глава Совета вновь окажется у власти, не было.

Теригорн краем глаза взглянул на жену и тихонько вздохнул, понимая, что является главным претендентом на звание самого бестолкового старейшины века. 'Морике вряд ли будет приятно осознавать, что её муж, выражаясь языком простолюдинов, так крупно облажался. Но как? Как жрицам удалось одурачить и меня, и моих советников? Всех, кто занимался подготовкой договора! Даже Тель и та попалась! Это какой же силой надо обладать, чтобы обвести вокруг пальца столько магов? Один Каломуш не повёлся. Не зря я назначил его секретарём Совета, ох, не зря. Правда, он тоже молчал до последнего... Интересно, что заставило его заговорить? Ничего, вернусь в Бершан, побеседую с ним по душам. Лишь бы наша девочка выжила'. Забывшись, Миганаш тяжело вздохнул, и Морика тотчас повернулась к нему:

— Мне тоже не по себе, Миш. Когда дело касается безопасности страны, служительницы Солнца теряют голову. Их фанатичная любовь к Родине всегда пугала меня, они не только сами за Ликану умрут, но и чужих жизней не пожалеют. И им плевать, кого убивать: тиратца или своего соотечественника, старуху или пятнадцатилетнюю девочку. Ради любимой страны они готовы на всё: и на подвиг, и на подлость...

— Постой!

Миганаш с опаской покосился на едущих впереди и позади гвардейцев, но Морика лишь укоризненно покачала головой:

— Я, конечно, и не такой хороший маг, как ты, но защиту от подслушивания ставить умею. Приятель Геды научил. Просто и эффективно.

— Каломуш?!

— Ага, — беззаботно кивнула Морика и улыбнулась во весь рот, напомнив Миганашу семнадцатилетнюю девчонку, в которую он влюбился двадцать лет назад и любил до сих пор. — Подслушал как-то наш разговор с Тель и научил. Сказал, что у каждой женщины должно быть право на маленькие личные тайны, а у каждого мужчины — право не знать этих тайн.

— Мне до жути любопытно, о чём таком вы говорили с эльфийкой, что он решил вмешаться в вашу беседу и позаботиться о её строгой конфиденциальности.

— До жути любопытно?! Вот и Каломуш тогда честно признался, что ему было 'до жути любопытно', но потом, послушав нас, решил: меньше знаешь — лучше спишь. Так что и тебе лучше придерживаться этого принципа.

Искренний смех супруги заставил Теригорна посмотреть на неё со смесью удивления и непонимания: с того дня, как было принято решение о замужестве Геды, Морика перестала не только смеяться, но и улыбаться. Исключением, подтверждающим правило, были случаи, когда улыбки требовали этикет или протокол.

— Ты так уверена в Каломуше? Думаешь, обработанный им фантош сумеет вывезти Геду из Ликаны и спрятать на территории Федерации?

— Не знаю. — Морика оборвала смех, на её лицо вернулось печально сосредоточенное выражение. — Мне мало известно о фантошах, но как только Геда сбежала, у меня будто камень с души свалился. А после того как Каломуш пообещал, что будет всячески помогать нашей девочке, я уверилась, что с ней всё будет хорошо. Главное, чтобы она в Исанту не попала!

— А вот я до сих пор не уверен, что мы поступили правильно и, по совету Каломуша, не торопимся на встречу с дочерью. А вдруг Каломуш соврал? Вдруг нашей девочке требуется помощь? Вдруг это не она забрала фантоша, а фантош околдовал её и увёз в неизвестном направлении, чтобы потом выкуп потребовать или Дигнара шантажировать?

— Чушь! — Морика натянула повод, останавливая коня, и вонзила осуждающий взгляд в мужа. — Я чувствую, что с эльфом Геде будет лучше. Даже не так! С любым другим мужчиной ей будет лучше, чем с Дигнаром. Знаешь, когда Летуника выводила свои знаки на лице нашей дочери, мне казалось, что я присутствую на траурной церемонии, а не на свадьбе.

— Ну... это... ты, наверное, преувеличиваешь... Хотя...

Миганаш застыл рядом с женой и озабоченно потёр лоб. Ему и самому казалось, что во время свадебного обряда к ароматам горных трав постоянно примешивается запах погребальных свечей, но признаваться в этом совсем не хотелось.

Замерев посреди дороги, супруги в замешательстве смотрели друг на друга, а на них в не меньшем замешательстве взирали два десятка гвардейцев. Складывалось впечатление, что некий маг-затейник смеха ради решил обездвижить ничего не подозревающих людей и посмотреть, сколько времени им понадобится, чтобы снять заклятие. С точки зрения стороннего наблюдателя сценка выглядела забавной, и хотя предположить, что наблюдатель имеется на самом деле, было трудно, он имелся. Каломуш Перт решил лично убедиться, правильно ли понял его Теригорн, и невидимкой последовал за поисковым отрядом. Несмотря на предосторожности, принятые Морикой, он подслушал разговор супругов и поразился возмутительному поведению некоторых человеческих особей — интуиция обоих родителей вопила, что замужество единственной дочери обернётся для неё могилой, а они и пальцем не шевельнули. Однако своей цели Каломуш достиг — чета Теригорнов вняла его совету и не бросилась запоздало спасать дочь.

'Вот и славно!' — секретарь Совета довольно потёр руки и, последний раз взглянув на Морику и Миганаша, перенёсся на много километров вперёд, туда, где по его расчетам должны были развернуться основные события тщательно срежиссированного спектакля. Основных действующих лиц Каломуш застал не в самый острый и зрелищный момент: Оникс и Гедерика спали, восстанавливая потерянные в сражении с Артонашем силы, а их новые знакомые, эльф и гном, сидели у маленького костерка, тихо беседуя. Каломуш хмыкнул, прикрыл глаза и, сосредоточившись, стал восстанавливать картину не так давно развернувшейся здесь битвы. Несколько минут спустя на его губах появилась кривая усмешка, затем он открыл глаза, обежал взглядом поляну и остановился на густых колючих кустах, за которыми валялось тело бывшего жреца Солнца, небрежно закиданное прелой листвой.

— Что ж тебе тихо не сиделось, старый пень? Обычных магов мало было? Жадность и тупость замучили? Эльфятинки захотелось? Или любопытство внезапно проснулась — решил с фантошем поближе познакомиться? Ну-ну... Заварил ты кашу. Вот и расхлёбывай теперь. Я же посмотрю, повеселюсь, а то как-то скучно жить стало.

Вольготно вытянув ноги, Каломуш устроился на толстенной ветке могучей разлапистой липы и стал внимательно разглядывать федералов. В общем и целом ребята ему понравились: молодые, амбициозные, немного наивные и пылко влюблённые в ремесло разведчика. 'С годами, если не помрут, асами станут! А пока... Неужели у Тель никого более опытного не нашлось? Навязать в попутчики фантошу детей — это ж надо додуматься!' Каломуш поджал губы и укоризненно покачал головой, изображая недовольного учеником учителя. Несколько секунд он сохранял сердитое выражение лица, но вдруг хихикнул и, пробурчав: 'Впрочем, как им ещё опыта набираться?', закрыл глаза и уснул: по его подсчётам, самое интересное должно было случиться ночью.

Проснулся Каломуш одновременно с Гедерикой, правда, в отличие от девушки, чувствовал он себя прекрасно: выспавшимся и отдохнувшим. С ленивым интересом понаблюдал за героическими попытками гнома и эльфа завоевать доверие ликанки, поудивлялся наивности Тель, полагавшей, что её юные посланцы смогут в чём-то убедить Оникса, и собрался было заскучать, но, почувствовав приближение новых действующих лиц, приободрился. Выжившая вне резервации семья бейгов оказалась приятным сюрпризом. 'Давненько я с вами не сталкивался, крыски мои крылатенькие, — мысленно промурлыкал Каломуш и посмотрел на спящего фантоша: — Давай, парень, просыпайся, не то хамира своего симпатичного проворонишь!' Оникс не подвёл: опасность почувствовал ещё во сне и, не открывая глаз, потянулся к кинжалу. 'Зачем тебе эта никчёмная железяка? Магией обойдёшься!' — тут же прокомментировал Перт, но фантош всё же попытался вернуть себе оружие, но не успел — на поляну с устрашающим воем опустились бейги.

Предвкушая кровавую схватку, Каломуш потёр ладони и приготовился болеть за Оникса, но вожак бейгов — тьма его забери! — решил поговорить. И понеслось: не на шутку разозлившаяся Геда, неожиданно умный бейг, не к месту встрявшие федералы, не ко времени задумавшийся Оникс... 'Если дело и дальше так пойдёт, придётся вмешаться, а это пока в мои планы не входит. — Каломуш запустил пальцы в волосы, размышляя как взорвать ситуацию, и тут его осенило: — Артонаш! Милый туповатый старикашка. Жизнь твоя была пустой и никчёмной, так пусть хотя бы смерть принесёт пользу!'

Импровизация удалась! Фантош сорвал овации. Опальный жрец Солнца теперь уже безвозвратно канул в небытие, бейги и федералы прониклись уважением к игрушке Дигнара, но самое главное — Оникс сумел не только защитить Гедерику, но и обезопасить себя от её неконтролируемых магических выбросов. Да и сама битва Каломушу очень понравилась. Маг довольно потянулся, уселся на ветке, свесив ноги, и посмотрел на северо-восток — к 'сцене' стремительно приближались очередные 'комедианты'.

'Интересно, успеют ли эти уйти?' — размышлял маг, наблюдая за Ониксом. Сим необычным экземпляром фантоша он заинтересовался ещё в Бершане, но тогда времени на его изучение не было. Каломуш наспех просканировал его связь с Дигнаром и, не заметив ничего экстраординарного, оборвал нить и прицепил её к Гедерике. Правда, колдуя, он исказил магический поводок, на котором держали фантошей, надеясь, что это пойдёт на пользу обоим. Связь стала равноправной, и бессловесная ранее игрушка получила возможность пользоваться мыслеречью и влиять на хамира. 'Пускай наслаждаются общением, притираются друг к другу, глядишь, поладят, — думал Каломуш, с отеческой улыбкой наблюдая за влюблённой Гедерикой. — В конце концов, Оникс гораздо больше подходит моей девочке, чем этот гориллообразный тиратец. А его жажду мести мы как-нибудь утолим. Можно, например, устроить резню непосредственно в Ордене. Разорвать на куски десяток другой подмастерьев, включая их духовного, так сказать, наставника, и дело сделано: эльфёнок — отомщён! — Маг прислонился спиной к стволу дерева и смежил веки, представляя, как вместе с Гедой и Ониксом врывается в Геббинат... — Стоп! Так дело не пойдёт. Я держу себя в руках. Я вполне зрелый, спокойный, выдержанный, целеустремлённый и прочее, прочее маг!' Внушение подействовало — душевное равновесие восстановилось. Он вновь ощутил себя довольным жизнью человеком.

Каломуш окинул взглядом 'сцену' и нахмурился: пока он предавался мечтам, а затем успокаивался, Гедерика ухитрилась что-то наговорить фантошу, и теперь тот сломанной куклой валялся в траве и что-то беззвучно шептал. Маг запустил пальцы в волосы и прислушался: 'Таар... Лине... Каен... Дале... Саан... Шуам... Они мертвы. Жива только месть!..'

— Ясно. У каждого из нас своя мантра. Интересно, какое из шести имён твоё? Надо было у Тель спросить, чтобы не гадать. Ну да ладно, успеется! Гораздо важнее выяснить с чего это его так повело? — бормотал себе под нос Перт, не отрывая глаз от валявшегося в беспамятстве Оникса и внимательно слушая разговор Геды с федералами.

Оказалось, что фантош не может рассказать ни о своём прошлом, ни о жизни в Геббинате. Его уста были надёжно запечатаны 'Проклятьем немоты', заклинанием, применявшимся настолько редко (из-за трудоёмкости и жестокости), что о нём почти забыли. Лишь самые искусные и старые маги, чаще всего нечеловеческого происхождения, знали и умели им пользоваться. Каломушу 'Проклятье немоты' представилось огромным амбарным замком, продетым сквозь губы фантоша, и ему до зуда в ладонях захотелось подойти и сорвать скрепляющую уста печать. Остановили его нежелание выдавать своё присутствие, ну и отсутствие знаний о том, как снять 'Проклятье'. 'Подумаю на досуге', — решил маг, помахал рукой уходящим в портал 'артистам', не забыв отметить конечный пункт их путешествия, и спрыгнул с дерева.

— Как-то грязновато тут стало. Да и труп Артонаша не мешало бы убрать. Детям-то некогда было разбираться, с кем они сражаются, а те, кто следом придут, могут и определить, что тут некромантией баловались. Начнутся ненужные вопросы, предположения... Оно мне надо?

Маг прищурился и тихонечко дунул. Сухой чёрный пепел сползся к разлагающемуся телу жреца, облепил его, как пчелиный рой, и утянул под землю. Каломуш сложил руки на животе и с умилением посмотрел на нежные зелёные ростки, появившиеся на 'могиле' Теригорна.

— Покойся с миром, неудачник.

С этими словами маг взлетел на облюбованную ранее ветку липы, развалился на ней, как на диване, и погрузился в размышления. Он почти придумал, как сдёрнуть 'замок', не подвергая опасности жизнь Оникса, но в тот момент, когда решение задачи должно было выстроиться чётким безупречным алгоритмом, воздух у затушенного костерка сгустился, полыхнул бесцветным пламенем, сжигающим возможные преграды, и сложился в тёмную арку портала.

— Ваш выход, господа! — широко улыбнулся Каломуш, и под его тихий возглас на поляне возникли Летуника и Палнар Станата.

Оглядевшись по сторонам, маги повернулись друг к другу и одновременно выдохнули:

— Опоздали!

— И самое неприятное, госпожа Летуника, что ушли беглецы порталом. Так что проследить, куда они направились, будет весьма проблематично.

— Но возможно. Давайте осмотрим это место внимательнее. Не более двух часов назад здесь просто бушевала магия. У меня складывается впечатление, что на этой поляне сошлись в поединке очень и очень сильные маги. Вероятно, одним из них был фантош, но вот кто второй? Или третий? Что же Вы молчите, Палнар?

— Думаю, госпожа жрица, думаю, — протянул тиратец, неприязненно глядя в спину Летунике. — Чудится мне, что в схватке не только люди участвовали. Как Вы считаете, федералы могли вмешаться в наш маленький конфликт? Тем более если учесть, что дочь Миганаша с рождения воспитывалась эльфийкой...

— Не говорите ерунды, Палнар! Хотя... Тель вполне могла связаться с послом Федерации в Бершане и сообщить о наших проблемах. А порталами не только мы пользоваться умеем.

— Вот-вот, — закивал шпион, преданно глядя на обернувшуюся к нему Летунику. — Остаточный фон достаточно силён, чтобы выяснить, что за существа здесь сражались.

Палнар присел возле кострища, провёл ладонью по головешкам, растёр между пальцев золу и с уверенностью заявил:

— Как минимум один из них был эльфом.

— Да что Вы?! Вы верно не расслышали, когда я говорила о том, что фантош Дигнара — первородный!

Жрица картинно всплеснула руками, сложила их на груди и внимательно всмотрелась в лицо шпиона. Ещё в храме поведение Станаты показалось ей странноватым: на первый взгляд он вёл себя как обычно, но стоило заговорить о погоне за Гедой с фантошем, в его поведении появилась нервозность. 'Как у девицы перед первым поцелуем — и хочется, и мама заругает!' Летуника продолжала пристально смотреть на Палнара, а тот, ничуть не смущаясь, рассматривал её в ответ.

— Откуда Вы знаете, что сбежавший фантош — эльф?

Вопрос был задан таким тоном, что любой другой ответил бы на него не задумываясь, но только не Летуника. Одна из сильнейших жриц Солнца мгновенно почувствовала скрытую в словах магию и активировала защитное заклинание.

— У Вас есть свой интерес в этом деле, Палнар? — поинтересовалась она, виртуозно окутывая тиратца 'Покровом подчинения', но тот выскользнул из магических пут и галантно поклонился:

— Вы весьма сильный противник, Летуника, и достойны уважения. Именно поэтому я расскажу Вам, зачем мне понадобился Оникс. Я не ошибся? Кличка беглеца, действительно, Оникс?

Шпион улыбнулся и едва заметно шевельнул пальцами, однако его жест не укрылся от жрицы — из-под капюшона донесся презрительный смешок. И, когда между магами взметнулась огненная стена, переливающаяся всеми оттенками красного и оранжевого, и двинулась на Летунику, желая обнять и испепелить, она решительно шагнула вперёд, руками раздвинула бушующее пламя, словно полотна театрального занавеса, и оказалась лицом к лицу с Палнаром.

— Блистательно! — Отступая, тиратец несколько раз хлопнул в ладоши. — Вы прекрасны, госпожа. Если бы у нашего поединка были зрители, они ревели бы от...

Закончить фразу не удалось — Станата провалился в огромную трещину, разверзшуюся под его ногами. С победным грохотом края разлома стали сближаться, давя жертву, и Летуника приготовилась праздновать победу, но тут из расселины вырвался земляной фонтан. На его вершине, будто на троне, восседал тиратский маг. Спрыгнув с трёхметровой высоты, он приземлился на ноги и ухмыльнулся:

— Мне бесконечно жаль, что Орден потеряет такого сильного мага как Вы, госпожа. Но, увы, мне больше не нужны попутчики. Дальше я пойду один!

— Живучий мерзавец... — сквозь зубы процедила жрица и резко тряхнула пальцами в сторону Палнара.

Воздух заискрился мельчайшими капельками воды, которые, превратившись в острые ледяные иглы, вихрем метнулись к противнику. Большинство льдинок остановил мгновенно выстроенный щит, но несколько всё же прорвались к цели и вонзились в удивлённое лицо Станаты. Взвыв от боли, маг затряс головой, как собака после купания, грязно выругался и воздел руки к небесам. Над поляной зазвучали отрывистые, изобилующие шипящими и свистящими слова. Небо потемнело, над лесом прокатился рокочущий раскат грома, и воцарилась всепоглощающая, мёртвая тишина.

Летуника напряглась, но секунды неслись в небытиё, а на поляне ничего не происходило. Маг стоял перед ней на коленях, покачиваясь из стороны в сторону и закрыв лицо ладонями, между его пальцами сочились кровавые ручейки. Решив, что тиратцу не удалось завершить заклинание, жрица презрительно хмыкнула, извлекла из складок желтого одеяния нож и замахнулась, чтобы перерезать врагу горло. Внезапно в уши ударил звук, похожий на треск рвущейся ткани, и Летуника застыла, окутанная голубоватой неровной сетью тончайших молний.

— Что... — успела произнести она и замертво рухнула на землю.

— Наконец-то угомонилась, — пробурчал Палнар, осторожно отнял от лица руки, попробовал открыть глаза, а когда это не удалось, тихо выругался: — Вот стерва, знала, что делала. Будь их двое... Но не стоит о грустном.

Маг поднялся и принюхался. Чистый лесной воздух с запахами трав, хвои и сырой земли наполнил лёгкие и помог рассудку обрести ясность. Даже режущая боль в глазах и израненном лице отступила. Отступила, чтобы через миг вернуться с новой силой, вырвать из горла рваный стон и всколыхнуть давным-давно забытые воспоминания.

— Нет уж!

Тиратец сосредоточился и твёрдым шагом направился к ручейку, текущему по краю поляны. Несмотря на плотно закрытые глаза, он ни разу не оступился, не споткнулся и остановился ровно у кромки воды. Присел на корточки и стал тщательно смывать с лица уже подсыхающую кровь, попутно читая заживляющее заклинание. Палнар использовал самое сильное, но порезы затягивались медленно — остатки магии жрицы препятствовали живительным потокам, затрудняя, а порой и останавливая процесс восстановления кожи. Дольше всего пришлось повозиться с глазами. Маг не мог позволить себе действовать поэтапно и потратить на возвращение зрения два-три дня, поэтому лечение было быстрым и, как следствие, весьма болезненным. Несколько раз, не сумев справиться с адской болью, тиратец замолкал, переводил дух и начинал сначала. Его терпение и упорство были вознаграждены: спустя час с небольшим Палнар открыл глаза, поморгал и облегчённо выдохнул — зрение вернулось. Набрав в ладони обжигающе холодной воды, он умылся и встал, собираясь осмотреть поляну, выяснить, куда направились беглецы и перенестись следом, но его планам не суждено было сбыться. Занятый лечением он не заметил, как за спиной открылся портал, и на поляне вдруг стало тесно и шумно. На изрядно вытоптанной и вздыбленной земле гарцевали девять всадников, а над ними, хлопая огромными кожистыми крыльями, кружились бейги.

Палнар молниеносно накинул 'Плащ невидимки' и в сердцах плюнул себе под ноги: избавившись от жрицы, он надеялся продолжить погоню в одиночестве, а тут на тебе! Наследник тиратского престола собственной персоной, да ещё в компании с приятелем-магом, фантошами и незнакомым, одетым в чёрное юношей, который присутствовал на поляне разве что телом, ибо был погружен в себя настолько глубоко, что не замечал ничего вокруг. 'Какой интересный субъект! Магии чуть больше нуля и умом, похоже, не блещет. Зачем он Дигнару? — Но тут парень задумчиво потянул золотисто-каштановую прядь, выбившуюся из-под геба, и Станата скривился, недовольный собственной бестолковостью. — Ну, конечно! Это же тот самый ликанец, которого наследник прихватил в столице вместо сбежавшего фантоша. И всё равно! Надо было ухитриться найти среди множества наделённых даром людей ничтожество, почти полностью лишённое дара!'

Возможно, Палнар продолжил бы рассматривать убогого ликанца, но в этот момент, один из телохранителей обнаружил труп жрицы. Фантоши мигом окружили хамиров, а бейги расселись на деревьях вокруг поляны: то ли в качестве зрителей, то ли дополнительной силы. 'И что теперь делать?' — тиратский маг, морщась, наблюдал, как два фантоша с максимальной осторожность подходят к трупу, осторожно переворачивают его на спину и пытаются стянуть капюшон. Казалось бы, что может быть проще? Но обычная на вид шёлковая ткань продолжала служить хозяйке и после смерти. Широкие края капюшона намертво слиплись между собой, свято храня втайне истинный облик жрицы.

— Предусмотрительные сучки!

С этими словами к трупу подошёл высокий русоволосый мужчина, одетый в дорогой замшевый костюм для верховой езды и высокие, украшенные золотыми цепочками сапоги. Палнар улыбнулся — сын министра иностранных дел всегда вызывал у него симпатию. К тому же умный, прекрасно образованный и смелый в поступках Шанир Саттол являлся весьма неплохим магом, мастерски скрывающим свою сущность. Одной из его сильных сторон, как в своё время выяснил Станата, являлось создание и коллекционирование разнообразных артефактов. Вот и на этот раз руки мага в тонких кожаных перчатках, украшали перстни, ценные не столько из-за дорогих металлов и камней, сколько из-за их магических свойств. Склонившись над мёртвой жрицей, Шанир аккуратно, двумя пальцами, пощупал жёлтую шёлковую ткань и поманил к себе Гризли:

— Выясни, что или кто стал причиной её смерти. А мы пока определим, куда направились беглецы.

— Они переместились, — доложил Ключ, низко поклонился и указал на едва заметный среди вытоптанной травы круг из мелких серых камней. — Вот остатки их портала, хамир.

— Так что же ты стоишь? Колдуй! Или вечность на этой поляне топтаться будем?..

Пока Саттол отдавал распоряжения фантошам, Дигнар разглядывал заурядную лесную поляну, а когда ему надоело, направил коня к ручью. 'Сегодня явно не мой день', — мысленно простонал Палнар: наследник ехал прямо на него. О том, чтобы отойти, речи не шло — заметят, а на перемещение не хватало сил — почти весь резерв пришлось потратить на лечение (чтоб этой ликанской ведьме и после смети покоя не знать!). И, скрипнув зубами от бессилия, тиратский маг плюнул на конспирацию, скользнул за ближайший куст, развеял заклинание невидимости и вышел навстречу наследнику. Дигнар резко натянул повод, а фантоши ринулись к незнакомцу и взяли его в кольцо. К горлу прижалось холодное лезвие, и Палнар застыл — малейшее движение могло стать последним в его жизни.

— Кто ты такой? Какого фига ты... Ты?! Как ты здесь оказался, Ланир? Я же видел тебя в Исанте перед отъездом! Убери кинжал, Лис!

Сталь, неприятно леденившая кожу, исчезла, но телохранители не спешили отступать в стороны.

— Людям моей профессии свойственна повышенная мобильность, Ваше высочество. Вчера — Исанта, сегодня — Бершанский лес, и, кто знает, где я могу оказаться завтра!

— Ну-ну, — хмыкнул Дигнар и пристально посмотрел в зеленовато-карие глаза. — Признайся, ты здесь из-за жрицы?

Брови взметнулись вверх, лицо вытянулось, глаза немного расширились — тому, как виртуозно Ланир изобразил удивление, мог позавидовать профессиональный актёр.

— О чём Вы, господин?

— Понимаю, — скривился в недовольной улыбке наследник. — Конфиденциальность и ещё трижды конфиденциальность!

Тонкие губы Ланира едва заметно дрогнули и сложились в хитрую улыбку:

— Именно поэтому я и жив до сих пор. При всём уважении, Ваше высочество, тайны моих клиентов, умрут вместе со мной.

— Ну и кто тут к нам пожаловал? — Шанир подъехал к Дигнару и картинно всплеснул руками: — О! Ланир Ужага! Специалист по решению щекотливых проблем, или, проще сказать, вор и мошенник. И что же заставило столь неординарную личность покинуть большие города, где каждый второй сам напрашивается, чтобы его обвели вокруг пальца, и появиться в лесной глуши, на территории ещё вчера враждебной нам страны?

Ланир с достоинством поклонился и, копируя язвительный тон Шанира, произнёс:

— К сожалению, лучший в Тирате специалист по деликатным поручениям не имеет возможности дать полный и исчерпывающий ответ на ваш вопрос, господин Саттол. Скажу лишь, что дела, заставившие меня явиться в Бершанский лес, не имеют никакого отношения ни к Вам, ни к Вашему высокопоставленному другу.

— Хорошо. — Шанир недобро прищурился, смерил подозрительным взглядом высокую худощавую фигуру вора и с деланной заботой поинтересовался: — И куда же Вы направляетесь, многоуважаемый господин Ужага?

— В Исанту. — Вор дерзко посмотрел в глаза Саттолу: — Хотите составить мне компанию?

— Безусловно! Всегда мечтал попутешествовать с таким занимательным спутником. Думаю, что Вы, как никто другой, способны сделать нашу дорогу короче и приятнее. Вы же кладезь увлекательных историй, не так ли?

— И какую сказку Вы хотите услышать?

— О! Меня с детства интересовали истории о всяких тайных обществах. Особенно о тех, что создают хорошенькие особы женского пола. Возьмём, к примеру, жриц Солнца...

Шанир замолчал, сверля взглядом Ужагу. Известный в Тирате жулик и авантюрист обнаружился в двух шагах от трупа служительницы Солнечного культа и это настораживало. Тем более что в случайные совпадения Саттол не верил. Он чувствовал, что Ланир, так или иначе, замешан в убийстве жрицы, но как это доказать? Как разговорить человека, истово хранившего тайны своих клиентов? Оставалось лишь таскать мошенника за собой, не спускать с него глаз и пытаться выяснить хоть что-то.

Ланир нагло смотрел на Шанира, едва заметно улыбался и молчал. Пауза затягивалась, и Дигнар, которому надоело слушать витиеватые реплики и следить за многозначительными взглядами, решил вмешаться. Для начала он негромко кашлянул, но никакого эффекта не добился. Вор и сын министра продолжали сверлить друг друга взглядами. 'И чего он к Ужаге привязался? Тоже мне специалист! Да таких спецов в Исанте, как личинок в гнилом мясе. Просто ему повезло в высшем свете клиентурой обзавестись. А так обычный вор. И нечего с ним цацкаться!'

— Оставь его в покое, Шани! Некогда нам из пустого в порожнее переливать. Мы всё-таки за моей женой и фантошем гонимся, а не просто по лесу гуляем, — громко произнёс наследник и, проигнорировав недовольно поджатые губы Саттола, скомандовал: — Поехали!

— Вот оно как... — протянул Ланир. — Неужели наш достопочтенный принц упустил сразу и жену, и фантоша? Это, знаете ли, новость...

— Заткнись, — прошипел злой, как змей, Саттол. — Дела наследника тебя не касаются! Где твой конь?

— Откуда у меня конь? Я человек простой, по большей части, пешком хожу...

— Или порталами перебиваюсь, — саркастически скривился Шанир, демонстративно разглядывая неброскую, но дорогую одежду вора. — Короче, поедешь с нами. Гризли!

Ланир ухмыльнулся и кивнул: он прекрасно понимал, что Саттол не отпустит его от себя и обязательно попытается выяснить подробности схватки Летуники и убившего её мага. Поэтому, когда к нему подошел медведеобразный фантош, он позволил увести себя и спокойно уселся на лошадь позади своего конвоира. 'Всё равно нам по пути', — размышлял Ланир, наблюдая за фантошами, которые тщательно исследовали поляну, стараясь восстановить происходившие на ней события и выяснить направление, в котором скрылись беглецы. Минут через десять, после тихих докладов своим хамирам, один из них выстроил портал, а Саттол подозвал к себе бейга. Крылатый выслушал мага, подпрыгнул и взлетел, гортанным криком позвав родичей за собой. Вор с интересом наблюдал за стаей огромных кожистых существ, пока они не скрылись за облаками, а потом, почувствовав тяжелый, режущий взгляд, повернулся к его обладателю. Конечно же, это был Шанир. Сын министра явно что-то подозревал, и Ланиру это категорически не нравилось. 'Ничего, разберусь', — пообещал он себе, и в тот же миг Гризли тронул поводья, направив лошадь к порталу...

Всадники один за другим скрылись в слабо мерцающей арке, и на поляне снова воцарились тишина и покой. Прохладный утренний ветерок ласкал едва народившуюся листву, ворошил желтые шёлковые одежды мёртвой жрицы, путался во взъерошенных волосах Каломуша. Маг провёл ладонью по непокорной русой шевелюре и с проворством обезьяны спустился на землю. Труп Летуники магнитом притягивал его. 'Какие они всё же предусмотрительные дамочки! — думал Перт, безуспешно пытаясь стянуть с лица жрицы капюшон. — Даже после смерти не желают раскрываться. Оно и понятно, при их маниакальной тяге к маскировке, только идиот мог предположить, что желтый балахончик окажется обычной одеждой. Впрочем, что это я завёлся? Мне-то настоящее лицо Летуники знакомо, просто обидно, что я с их колдовством так и не разобрался. Ну и ладно, пусть и у них будут тайны!' Оставив в покое труп, Каломуш подошёл к ручью, умылся и сел на поваленное дерево. 'Часа через два-три прибудут супруги Теригорн, но ждать их незачем. Нужно следовать за Дигнаром и компанией...' — сказал себе маг и не тронулся с места: очень уж хотелось обдумать и проанализировать поведение некоторых персонажей из последнего действия спектакля. Каломуш почесал подбородок и иронично улыбнулся: пожалуй, самый понятный и простой из них — тиратский наследник. 'Твёрдолобый, безответственный, движимый сиюминутными желаниями. Так испугался репутацию запятнать, что прёт напролом, не видя ничего вокруг! Его приятель подходит на роль правителя сатрапии куда больше. Так, скорее всего, и будет: Дигнар с умным видом усядется на трон, а реальная власть сосредоточится в руках Шанира. Если только... Но об этом думать ещё рано'. Маг подпёр голову рукой и уставился на хрустально-чистый ручеёк. Палнар-Ланир, то ли шпион, то ли вор, а можем и то, и другое разом, очень не понравился Каломушу, вплоть до желания немедленно свернуть ему шею. Наблюдая за поединком, ликанец болел за жрицу. Он с трудом, но всё же сдержался, не вступил в бой на её стороне, решив, что вылезать на сцену пока рано. А учитывая, что Палнар-Ланир сумел победить одного из сильнейших боевых магов Ордена Солнца, ещё и хлопотно. Неизвестно какие пласты реальности сдвинутся со смертью столь могущественного чародея. 'Сначала выясню его подноготную, а уж потом решу, что делать. Но, с другой стороны, если в одном месте собирается целая толпа сильных магов, большие перемены явно не за горами. Может, зря не вмешался? Хотя нет, не зря!'

Секретарь Совета Ликаны тряхнул лохматой головой и вдруг улыбнулся, став похожим на озорного мальчишку. Семейство бейгов, малопонятный тиратский шпион-вор, изворотливый Шанир и простоватый Дигнар — все они не шли ни в какое сравнение с ликанским юношей, игравшим роль сбежавшего фантоша. Именно лже-Ониксом он заинтересовался сильнее прочих. Его присутствие вносило в спектакль элемент хаоса, невозможность что-либо планировать и предвидеть. 'Будет весело!' — ухмыльнулся Каломуш и направился к тому месту, где до него уже дважды выстраивали портал: сначала Йоль, затем фантош. Ступив в круг из использованных портальных камней, маг весело подмигнул трупу Летуники и исчез.

Супруги Теригорн, как и предсказывал Каломуш, появились на поляне спустя два с половиной часа после его ухода. Труп в жёлтых одеждах, если так можно выразиться, произвёл фурор. Ни старейшина с женой, ни гвардейцы никогда не видели мёртвых жриц. С ног до головы укутанные в жёлтые балахоны, без лица, без возраста, без особых примет, они казались ликанцам полуреальными, таинственными существами, над которыми не властно само время. Смерть одной из них огорошила, почти парализовала отряд Миганаша. Гвардейцы окружили бездыханное тело и с неприкрытым изумлением взирали на него. Над лесом показался яркий, словно умытый росой, золотой солнечный край. Луч живительного света лизнул начищенные доспехи солдат, искупался в хрустальной воде ручья, пробежал по едва зеленеющим веткам деревьев, растворился в вышине рассветного неба и Миганаш вдруг ощутил дикую усталость. Он провёл в седле весь вечер и всю ночь, и хотя отряд продвигался очень медленно, старейшина и его люди чувствовали себя выжатыми досуха.

Подавив зевок, Миганаш набрал в грудь воздуха и негромко скомандовал:

— Осмотрите здесь всё.

Его властный голос разорвал мертвенное оцепенение. Командир гвардейцев отдал несколько отрывистых приказов и подъехал к старейшине:

— Как нам поступить с телом, господин Теригорн?

Некоторое время Миганаш размышлял, потирая лоб, а затем твёрдо сказал:

— Мы отвезём его в ближайшую обитель, Краниш. Пусть служительницы культа сами решают вопрос... хм... утилизации. И ещё: прикажи следопытам внимательно изучить поляну. Возможно, нам удастся пролить свет на загадочную смерть жрицы... — Он замолчал, словно что-то прикидывая в уме, осмотрел донельзя вытоптанную землю и добавил: — Впрочем, вряд ли мы обнаружим что-то интересное, до нас здесь, похоже, табун лошадей пронёсся. А уж о магическим фоне я и говорить не хочу. Столько всего намешано, что голова кругом.

— Сколько же здесь колдовали? — Морика спрыгнула с лошади и огляделась: земля с жалкими остатками травы, кострище с обугленными, недогоревшими поленьями, несколько толстых сучьев, так и не использованных в качестве дров, перевёрнутый котелок...и пронизанный остатками заклинаний воздух. — Складывается впечатление, что я на учебном полигоне для боевых магов. Даже удивительно, что убита всего одна жрица.

— Главное, не Гедерика! — откликнулся Миганаш и покосился на обследующих поляну гвардейцев. — У меня такое чувство, что мы можем возвращаться в Бершан.

— Я тоже так думаю. — Морика нервно сглотнула, подошла к кострищу, присела на корточки и кончиком пальца коснулась серого круглого камня. — Они ушли порталом. И их преследователи тоже.

— Дигнар?

— А кто ж ещё? — Плечи женщины вздрогнули. — Нам остаётся надеяться только на Каломуша. Но я уверена, он любит Геду и обязательно поможет ей.

Глава 20.

Поцелуй.

— Эй, очнись.

Настойчивый голос прорвался в сознание сквозь пленительный розовый сумрак, царивший в голове. Гедерика разочарованно вздохнула: радужные мечты — счастливая семья с Ониксом, уютный домик в пригороде Бершана, двое чудесных малышей, мальчик и девочка, точные копии родителей — разлетелись, словно куча сухих листьев от внезапного порыва ветра. Повернув голову и сфокусировав взгляд на фантоше, Геда улыбнулась: в ушах ещё звучал весёлый смех её нерождённых детей. Но улыбка тут же сползла с лица, стоило понять, что они находятся в пустом мрачном переулке: одинаковые как близнецы-братья, дома с затемнёнными окнами и маленькими балкончиками с кованными чугунными решётками. Судя по тому, что солнечный диск ещё не выбрался из-за красных черепичных крыш, в городе они оказались недавно, однако ни того, как Йоль закончил строить портал, ни самого перехода девушка не помнила.

— А где все?

— Я счёл, что их присутствие небезопасно для Вас, Гедерика. К тому же, мы вполне можем добраться до Картра самостоятельно. Если, конечно, вы всё ещё хотите попасть в Федерацию.

— А разве ты не хочешь? Ведь эльфы смогут защитить нас. А ещё они снимут браслет, разорвут связь, и ты станешь свободным. И тогда...

Гедерика опустила голову, пряча предательский румянец, и уставилась на крепкую руку, уверенно обнимающую её за талию. Юную ликанку раздирали противоречия: с одной стороны, хотелось оттолкнуть фантоша, спрыгнуть с коня и бежать, бежать без оглядки, прочь от прекрасных зелёных глаз и бархатного голоса, которые распаляли внутри запретные сладкие чувства. С другой стороны, Геда мечтала, чтобы Оникс вёл себя ещё более смело и откровенно, чтобы его руки не только обнимали, но и ласкали, трогали, возбуждали. Впрочем, как бы это выглядело на деле, благонравная воспитанница Тель представляла не слишком отчётливо. Скорее на чувственном уровне. То, что она не свободна, что где-то рыщет ненавистный муж со своими фантошами, Геда старалась не вспоминать. Гораздо больше занимала мысль о том, как относится к ней Оникс. Сейчас красавец-фантош не выглядел холодным и надменным, не говорил обидных и грубых вещей, напротив — был сама любезность, а во взгляде травянисто-зелёных глаз то и дело проскальзывало обожание, граничащее с благоговением. Это приятно горячило кровь, но где-то в глубине души хотелось увидеть иное выражение — робкую затаённую любовь.

'О чём я только думаю?! Откуда взяться любви? Сначала он должен научиться доверять, видеть во мне не какого-то там хамира, а друга. Впрочем, после того что случилось, мы уже друзья. Хотя бы по несчастью'. Геда положила ладони на руку возлюбленного, сосредоточилась и твёрдо произнесла:

— Я не считаю тебя фантошем, я, вообще, плохо представляю, кто они такие. Для меня ты друг, с которым я отправилась путешествовать. — Рука юноши дрогнула, и девушка поспешила добавить: — Мне кажется, тебе нужно привыкать к мысли, что скоро ты станешь свободным.

— Я постараюсь.

— Вот и замечательно. А теперь было бы замечательно найти гостиницу, вымыться и позавтракать. А потом купить новую одежду — деньги у меня есть.

— Да, Гедерика. Однако, прежде чем мы отправимся на поиски гостиницы, позволю себе напомнить: за нами уже послана погоня и останавливаться надолго опасно.

— Но я не хочу выглядеть оборванкой! А запах?! У меня от него аж зубы сводит!

Оникс беззвучно выругался. 'И чего я с ней вожусь? Ясно, как день, ничего хорошего у нас не получится. Зря Каломуш всё это затеял! Решил подарить эльфам пропавшего родича в надежде, что они защитят беглую жёнушку тиратского наследника? Тогда почему не поехал с нами? Понадеялся, что фантош будет глотку рвать за новую хозяйку? Зачем тогда было столько свободы давать? Его связь... Это извращение какое-то! Лучше бы я, как прежде, безропотно выполнял приказы. А теперь? То так, то сяк и границы дозволенного не известны!..'

— Может, всё-таки задержимся? На чуть-чуть. Хотя бы умыться...

Умоляющий тон хамира заставил Оникса скривиться. Мысленно. Внешне он по-прежнему источал доброжелательность и восхищение. 'Куда я бегу? Зачем трепыхаюсь? Ведь всё бессмысленно, и я это знаю'. Фантош широко улыбнулся, так, что заболели скулы, и закивал, словно болванчик:

— Конечно, Гедерика. Мы поступим так, как ты захочешь.

— Ты не сердишься? — Девушка трепетно вздохнула, откинула голову на плечо возлюбленного и расслабилась. — Я, правда, очень устала. И, знаешь, я ещё никогда так далеко не уезжала от дома.

Геда явно ждала поддержки, задушевных, успокоительных речей, но Оникс промолчал. Привычно скрыл эльфийскую внешность, тронул повод и поехал по тихому переулку. Вскоре копыта коня застучали по тёмно-серым булыжникам широкой сонной улицы. Здесь, как и в переулке, окна домов были темны, зато стены — выкрашены в более жизнерадостные цвета: синий, жёлтый, зелёный. Вместо изящных балкончиков глаз радовали садики с круглыми клумбами, огороженные фигурными чугунными решётками.

Редкие прохожие посматривали на приезжих без интереса, быстро скользя взглядом по грязным лицам и тёплым добротным плащам, явно с чужого плеча. Зато служителей закона гости заинтересовали: вывернувший из-за поворота отряд солдат в серо-зелёных камзолах с круглыми эмблемами на плечах в мановение ока окружил их и ощетинился пиками. Взглянув на беркутов, парящих в центре эмблем, Оникс едва удержался, чтобы не сплюнуть. Их удостоила вниманием не обычная городская стража, а личная гвардия Совета Мельшара — лучшие маги этого трижды проклятого ликанского городка.

'Что за непруха?!' Оникс крепче прижал к себе Гедерику и исподлобья посмотрел на светловолосого усатого офицера, изучающего их, как мух, нагло усевшихся на его отбивную.

— Господа приезжие, могу ли я увидеть Ваши грамоты?

Гедерика ошеломлённо захлопала глазами:

— Какие ещё грамоты?

Офицер приосанился, пригладил пышные усы и с отеческим снисхождением взглянул на юную путешественницу:

— Уверен, что в силу Вашего возраста, Вы ещё мало знаете о жизни, леди, но прежде чем отправляться в Мельшар, Вам следовало разузнать о местных порядках. В нашем славном городе существуют некоторые ограничения, в частности, на выстраивание порталов.

— Но почему?

— В последние годы, как Вы, возможно, слышали, отношения с Тиратом у нас обострились. Постойте, Вы же ликанка?

— Да.

— Тогда и объяснять нечего. Запрещая некоторые магические действия и ритуалы, в том числе портальные переходы непосредственно в город, мы предотвращаем возможность нападения противника, так сказать, изнутри. Это понятно?

— В целом да. Но мы...

— Проигнорировали наши законы.

— Извините.

Геда виновато потупилась, а потом запрокинула голову и посмотрела на Оникса:

— Ты знал?

— Нет.

— Ну вот, мы оба не знали. — Девушка с надеждой взглянула на офицера: — Мы можем заплатить штраф. У меня есть деньги.

— Штраф вы, конечно, заплатите, но позже. Для начала, согласно закону, который вы не удосужились изучить, мы проводим вас к начальнику магического гарнизона. Расскажете, кто вы и зачем пожаловали в наш город, и господин Дайцаруш решит, что с вами делать.

'Что ты молчишь, Оникс? — зашипела Гедерика. — Ты же говорил, что нам нельзя здесь задерживаться. Нас же сейчас арестуют! И мало того что я так и не помоюсь, так ещё этот Дайцаруш, если выяснит, кто мы, не задумываясь, вернёт нас Дигнару! Ты не можешь этого допустить!'

— Приказ, Гедерика, — склонившись к уху хамира, выдохнул Оникс. — Я должен услышать приказ.

'Убери их с дороги! Я хочу немедленно покинуть город!'

— Будет исполнено, Гедерика! — громко ответил фантош, и на офицера, словно ушат холодной воды обрушился.

— Щит!!! Щит!!! — заорал он подчинённым, но было поздно: булыжная мостовая вокруг подозрительной парочки взорвалась, и магов вместе с лошадьми смела волна горячего каменного крошева.

Захлопали окна и двери — сонную улицу разбудили крики ужаса и стоны раненых. Но громче всех кричала Гедерика, осознав, что натворила.

— Ты!!! Ты!!!

— Я исполнил приказ, — холодно отозвался Оникс и пришпорил коня.

Кавалер огромным прыжком перемахнул через искалеченные тела людей и животных и помчался по улице, оставляя за спиной мечущихся в панике горожан. Гедерика перестала кричать. Закрыв лицо ладошками, она тихо плакала, не в силах прогнать стоящие перед глазами картины — мёртвые люди, мёртвые лошади и кровь, кровь, кровь. Безупречно-чистый образ возлюбленного помутнел и стал расползаться чёрным вязким пятном. 'Нет! Это я во всём виновата! Оникс же ясно сказал: мне нужно услышать приказ. И я приказала. Не подумав! Дура набитая! Он же фантош, он не мог ослушаться!' Девушка в последний раз шмыгнула носом, утёрла слёзы и подняла голову: Кавалер во весь опор нёсся к городским воротам.

На привратной площади два десятка солдат живым щитом перекрыли выход из города. Суровые лица, обнажённые мечи, огненные шары, дрожащие на ладонях. Выстроившиеся на крепостных стенах лучники и арбалетчики взяли врага на прицел.

— Мы умрём!— всхлипнула Гедерика, не понимая, почему Оникс гонит коня прямо на вооружённых людей. — Это безумие! Нас убьют!

— Закрой глаза! — прозвучало над ухом, и девушка послушно смежила веки.

Крики, грохот, запах палёного мяса. И затяжные прыжки Кавалера, словно он пытался взлететь. Постепенно крики затихли, воздух наполнился свежестью и ароматами леса, однако Геда не спешила открывать глаза. Прижавшись к Ониксу, она с упоением слушала, как ровно и сильно бьётся его сердце, и успокаивалась. Страшные картины бесследно растворились в совершенном облике возлюбленного, и случившееся стало казаться всего лишь кошмарным сном.

'Наконец-то угомонилась!' Фантош ослабил воздействие на сознание хамира и позволил самодовольной улыбке раздвинуть губы. Мельшар он покинул идеально. 'Грозовой шторм' смёл защитников города, а 'Алмазный молот' в ошмётки разнёс кованые створы. Мощный и стремительный прорыв поверг мельшарцев в ужас, они даже погоню высылать побоялись. На полном скаку удаляясь от разгромленных ворот, Оникс чувствовал, как город за его спиной испускает облегчённый вздох...

Фантош натянул поводья, заставив Кавалера перейти на шаг. Прежде чем решить, куда двигаться дальше, необходимо было выяснить, где сейчас находятся федералы. Гнома отыскать он не мог, а вот эльфа... 'Родная кровь, Йоль? Очень хорошо!' Оникс прислушался к внутренним ощущениям, и почти сразу уловил раздражение ушастого разведчика. Впрочем, его эмоции фантоша не волновали, а вот то, что родич въезжает в Мельшар с противоположной стороны, несказанно порадовало. 'Есть время удовлетворить каприз хамира. Пусть умоется, а то так и будет всю дорогу ныть! — Оникс развернул коня и съехал с дороги, туда, где под сенью могучих вековых дубов журчала небольшая речушка. — Всё-таки иногда эльфийская кровь очень полезна'.

Сквозь узловатые ветви пробивались солнечные лучи. Яркими затейливыми узорами разливались они по молодой зелёной траве, тёмным, закутанным в моховые шубы, камням, ласкали разноцветные примулы и робкие фиалки. В тени лесных великанов было уютно и свежо — идеальное место для уставшего от долгой дороги путника. Гедерика спрыгнула на землю, огляделась и растянулась на травке, раскинув руки и улыбаясь. Забыв обо всём на свете, она смотрела на золотистые отблески, пляшущие по ребристой коре, слушала витиеватые трели пичуг и неторопливо погружалась в упоительные мечты о светлом будущем.

'Что-то перестарался я с успокоительным'. Фантош спешился и встал над ликанкой, разглядывая мечтательное, отрешённое лицо с сине-бурыми разводами, оставшимися от ленточек Артонаша Теригорна. Затем присел на корточки и потряс Гедерику за плечо:

— Ты хотела помыться.

— Ага. — Девушка заторможено кивнула, села и взглянула на прозрачную с лёгкой рябью воду, сквозь которую было отчётливо видно песчаное дно с редкими нитями водорослей, мелкими камешками и прошлогодними дубовыми листьями. — Прекрасно.

Геда сняла плащ, поднялась на ноги и побрела к реке, на ходу скидывая одежду. Оникс удивлённо изогнул бровь: раздевшись догола, скромная ликанка остановилась у самой воды и потянулась, соблазнительно изогнув хрупкую фигурку. 'Она чем-то похожа на эльфийку, — подумал фантош и едва не зарычал от гнева: — Какая глупость! Куда этой гусыне до первородных!' А Гедерика ещё немного постояла на берегу, грациозно шагнула в воду, и идиллическую тишину разорвал визгливый крик. Оникс аж подпрыгнул от неожиданности:

— Что не так?

— Вода ледяная!

— Из родников, — машинально сообщил фантош и вскочил на ноги: хозяйка, сама того не осознавая, взывала о помощи.

Не раздумывая, эльф ринулся к речке, опустил в неё руки и зашептал заклинание. Геда же, которую холодная ножная ванна привёла в чувство, внезапно сообразила, что стоит в чём мать родила. Смущённо ойкнув, она метнулась к плащу и закуталась в него по самые брови. 'Что со мной творится? — думала девушка, глядя на коленопреклонённого фантоша. — Рядом с ним я рассудок теряю! Неужели, это и есть любовь? Но в книгах она не такая, и девчонки рассказывали...'

— Всё готово, купайся.

Эльф обернулся и приглашающе кивнул девушке. Щёки Гедерики расцвели алым румянцем:

— Отвернись.

Ехидно хмыкнув, Оникс отошёл от воды и направился к Кавалеру, которого было бы неплохо расседлать и хорошенько обтереть. Геда с подозрением посмотрела в спину возлюбленного, бросилась к разбросанной на траве одежде, схватила тонкую льняную сорочку и поспешно натянула на себя. Стало гораздо спокойнее. Облегчённо вздохнув, девушка подошла к воде и осторожно потрогала её кончиками пальцев. Вода оказалась приятно тёплой, ласкающей и манящей, именно такой, какую она предпочитала. 'И откуда только узнал?' Геда оглянулась, посмотрела на Оникса, холщовой тряпицей растирающего спину коня, и вошла в воду. Сначала по колено, потом по пояс, присела и стала смывать с себя засохшую грязь, размышляя о том, что за заклинание использовал фантош, чтобы нагреть проточную воду. С бытовой магии мысли плавно перешли на Оникса. 'Любопытно узнать, каким он был до того, как попал в Орден чистого духа? Наверное, любил гулять по лесу и слушать его дыхание. Для эльфов ведь все деревья живые. Эх, хотелось бы мне услышать, как он смеётся, но только чтобы свободно и беззаботно... Родители его с ума сойдут от счастья, они, наверное, уже отчаялись сына увидеть. Интересно, кто они? Может, король и королева? Было бы здорово! Хотя, нет. Лучше не надо. Вряд ли правителю федерации понравится невестка-человечка. Пусть Оникс будет самым, что ни на есть, простым эльфом. Тогда нам точно никто не помешает быть вместе, я же спасла его. То есть спасу. Пусть и с помощью Каломуша. Они должны понять, что мы с Ониксом любим друг друга!..'

Девушка вздрогнула, посмотрела на фантоша и натолкнулась на внимательный взгляд травянисто-зелёных глаз.

— Что-то не так, Гедерика?

'А вдруг эльфы нас разлучат? Вдруг у них не разрешены браки с людьми? В романах такое, конечно, на каждом шагу встречается, но в жизни-то может всё совсем по-другому быть'. Сердце сжалось от невыносимой муки, к глазам подступили слёзы, а с губ само собой сорвалось:

— Иди сюда.

— Зачем? — встрепенулся фантош, но ноги сами понесли его к хамиру.

Взметнув фонтан брызг, он сжал Гедерику в объятьях, повинуясь её воле, жадно приник к приоткрытым губам, и ненависть затопила сознание: как ни старался Оникс подчинить девушку, при первой же возможности она вырвалась из-под контроля и навязала собственные правила игры. Все его мысли и чаяния в сравнении с волей хамира оказались пшиком! Разум заходился в ярости, а руки и губы старательно ласкали хрупкое девичье тело, стремясь доставить наивысшее насаждение. Вбитое в Геббинате желание угодить, заслужить одобрение и похвалу, подняло голову, расправило крылья и потащило фантоша в омут любовной горячки. Хозяйка хотела видеть его страстным, пылким, влюблённым до умопомрачения, и Оникс не мог не подчиниться, хотя и понимал, что, забывшись в любовном угаре, подвергает хамира опасности. Он даже попытался отстраниться, но Гедерика вцепилась в него, точно утопающий в спасательный круг, и притянула обратно, требуя продолжения.

— Ах ты дрянь!

Громкий возглас заставил Геду подпрыгнуть. Она оттолкнула фантоша, по шею плюхнулась в воду и ошалело уставилась на разъярённого мужа. Уперев руки в бока, Его высочество Дигнар Валеган Карон Дестената, правитель Западного побережья, Гранитного кряжа и Фейранских степей, единственный наследник Селнира Маритона Беркаля Дестаната стоял на берегу речки и сверкал налитыми кровью глазами.

— Мама... — только и смогла выдавить Гедерика и юркнула за спину Оникса.

Фантош же расправил плечи и чуть развёл руки в стороны, показывая, что готов сражаться за хозяйку, но во взгляде травянисто-зелёных глаз Дигнар отчётливо прочёл замешательство и сожаление. 'Надеюсь, не о том, что их прервали, — ревниво подумал он. — Впрочем, не важно. Главное мальчишку не покалечить. Верну браслет на место, тогда и разберусь!'

— Надеюсь, ты понимаешь, что я здесь не один, — насмешливо сообщил любимой игрушке Дигнар, и в тот же миг из-за деревьев выступили фантоши.

'Пять? Почему пять? У него времени не было добраться до Геббината и купить ещё одного! Да и слаб этот новенький, как ребёнок! А волосы как у меня... Неужели Дигнар скрывал моё исчезновение? Спасал репутацию или меня от Кальсома? Хочется верить, что и то, и другое... Стоп! О чём это я? — опомнился Оникс. — Я ведь не Дигнару принадлежу, а глупой ликанской девчонке, которую мой бывший хамир мечтает растерзать. И на пути к вожделенной цели стою я!' Эльф нервно сглотнул и перевёл взгляд с псевдофантоша на наследника.

— Отойди в сторону, малыш, и дай мне поговорить с женой.

'Нет! Стой на месте! Ты же не бросишь меня на растерзание этому мерзавцу?'

— Я буде защищать Вас, Гедерика, — с непоколебимой решимостью отозвался фантош, и на его ладонях закружились и замерцали смертоносные огненные шары.

— Что ты творишь, дура?! — Дигнар темпераментно покрутил пальцем у виска. — Хочешь убить его и себя? А как же треклятый договор? Или ты развяжешь войну только потому, что тебе не дали переспать с моим эльфом?!

— Мы не спали!

— Не ври! Я всё видел, — язвительно заявил наследник и мельком взглянул на эльфёнка.

К сожалению, Оникс уже справился с потрясением и нацепил на мордочку своё обычное непроницаемое выражение. Даже глаза стали холодными, будто изморозью покрылись. Оранжево-красные шары по-прежнему крутились над его ладонями, но Дигнару не верилось, что мальчишка ударит. Однако фантоши наследника оценили ситуацию по-своему: Лис и Пепел скользнули вперёд и встали с двух сторон от хамира, чтобы в случае опасности успеть его заслонить, а Нырок и Змей начали беззвучно шептать заклинание, выстраивая щит. И только бедняга Эстениш остался на месте, соображая, что происходит, и почему он присутствует здесь в двух лицах.

— Не сметь! — рявкнул Дигнар и, повернувшись к Ониксу и Гедерике спиной, прокричал: — Шанир! Мне всё-таки без тебя не обойтись!

Из-за кустов орешника, росших метрах в пятидесяти от реки, выступили двое мужчин. Одного из них, с лисьей улыбкой на губах, Оникс прекрасно знал — старший сынок министра Саттола и лучший друг наследника сатрапа, а вот второго, худощавого черноволосого тиратца, видел впервые. Фантош просканировал незнакомца, но магом тот оказался средним и угрозы не представлял. 'Только погоды это не делает, тут и без него есть кому воевать. И бейги за деревьями прячутся, команды ждут!'

Тем временем Шанир приблизился к Дигнару, встал с ним плечом к плечу и обаятельно улыбнулся Гедерике:

— Добрый день, Ваше высочество, разрешите представиться, Шанир Саттол. Сегодня прекрасная погода, не правда ли? Весьма располагает к водным процедурам. Купайтесь на здоровье, а мы с Вашим дражайшим супругом пока побеседуем.

Гедерика открыла рот, не зная, что сказать в ответ на вежливо светское заявление, а Шанир подхватил Дигнара под локоток и поволок прочь от ручья.

— Что ты творишь? — раздражённым шёпотом поинтересовался наследник, когда они очутились за стволом могучего дуба.

— Спасаю сатрапию от гражданской войны! Тебе что, жить надоело? Совсем из-за своего эльфёнка ума лишился? — Саттол ткнул пальцем в лоб приятеля. — Думай, Диги. Оникс сейчас во власти ликанки, а она сама не своя от страха. Хочешь угробить обоих? Я, в принципе, не против, но что скажет сатрап?

— Что предлагаешь? — Дигнар нахмурился и, высунувшись из-за дерева, взглянул на своего беглого фантоша, растрёпанного, грязного и мокрого. — Она не отдаст его добровольно.

— Понятное дело. Вот что, постой-ка здесь, я сам с ней поговорю. И не вмешивайся, иначе я ни за что не ручаюсь. Хочешь заполучить мальчишку назад — молчи!

— Ладно, — проворчал наследник.

— И фантошей отзови.

— Иди уж.

Тем не менее, Шанир с места не двинулся, пока фантоши Дигнара не вернулись к хозяину, и только потом направился к реке. По дороге он кивнул Ланиру, который с интересом разглядывал Оникса, приблизился к кромке воды и любезным тоном произнёс:

— Всё дело в недопонимание, Ваше высочество. С молодожёнами такое часто случается. Тем более в Вашем случае. Вы с Дигнаром стали супругами, совсем не зная друг друга. К тому же, над вами довлеет ответственность за мирный договор между нашими странами. Всё это не делает жизнь проще.

Гедерика слушала улыбающегося тиратца и ошарашено хлопала ресницами: она стоит перед толпой мужчин почти голая, а этот 'павлин' как ни в чём не бывало то ли светскую беседу ведёт, то ли нотацию читает.

— Да что Вы себе позволяете? — не выдержала девушка и осеклась, ибо на лице Саттола отразилось искреннее недоумение.

— Простите, леди, но я ничего себе не позволяю. Я лишь пытаюсь помочь Вам помириться с супругом. Вы ведь сбежали, так?

— И что?

— Дело в том, что Его высочество сначала воспринял Ваш побег как личное оскорбление, однако мне удалось убедить его, что дело в страхе: Вы юное, невинное создание, он взрослый мужчина со сложившимся характером. Вполне вероятно, что нашим правителям стоило учесть разницу в возрасте и отложить Ваш отъезд из Ликаны до совершеннолетия. Но дело сделано. Я искренне сочувствую Вам, леди, и готов списать Ваш побег на юношескую горячность. И не только я. Ваш муж тоже готов простить Вас, если Вы признаете, что перегнули палку. Брать чужие вещи — дурной тон, а уж то, что Вы с ней делали...

Саттол многозначительно уставился на Гедерику, и бедняжка окончательно растерялась. Вцепившись в плащ Оникса, она испуганной мышкой смотрела на тиратского аристократа и молчала.

'А вот теперь самая опасная и скользкая часть', — мысленно сказал себе Шанир и улыбнулся шире некуда:

— Вы понимаете, что позволили себе лишнего.

— Вы имеете в виду, что мы...

— Именно, леди. Целоваться с вещью — извращение.

Глаза Гедерики полыхнули яростью:

— Оникс не вещь!

— Вы заблуждаетесь, леди. Да, в фантошах течёт кровь, и выглядят они, как люди, но по сути это марионетки, куклы, не имеющие собственной судьбы. Цель их существования — выполнять волю и желания хамира. Надеюсь, теперь Вам ясно, почему так разозлился Дигнар? В другой ситуации он как настоящий тиратец был бы обязан бросить вызов сопернику, но увидев Вас с Ониксом... Это удар ниже пояса, моя дорогая. Вы сбежали от благородного мужа, чтобы, извините за сравнение, лобзаться со статуей или, к примеру, с плюшевым медведем. — Шанир картинно хлопнул себя по губам и слегка поклонился: — Простите мою вольность, леди, но вы должны осознать, что ради фантоша не стоит ставить крест на семейной жизни, а тем более подвергать опасности жизни сотен тысяч ликанцев и тиратцев. Опомнитесь, леди! Ещё не поздно исправить положение.

— Как?

— Извинитесь. Дигнар хоть и выглядит грозным, но весьма отходчив. Да и ревновать к вещи не станет. Всё забудется, леди, вот увидите.

— Оникс не вещь... — еле слышно прошептала Геда и всхлипнула.

'Вот она и сдалась, — отрешённо подумал фантош. — Чего и следовало ожидать от безмозглой девчонки'. Оникс словно наяву видел, как ликанка падает в объятья Дигнара и, обливаясь слезами, умоляет простить её, обещая вернуть украденную вещь. Но, пожалуй, впервые за время их знакомства, Гедерике удалось его удивить.

— Ничего не забудется! — внезапно заявила она и, скопировав светский тон Шанира, продолжила: — Вы вольны считать Дигнара кем угодно, хоть добрым и отходчивым, хоть коварным и злопамятным, но я видела его истинное лицо. Я убежала не просто так, господин Саттол. Его высочество недвусмысленно дал мне понять, что собирается избавиться от меня, едва представится случай. А что касается Оникса — он мой! Я не буду извиняться за то, что украла его! Потому что не собираюсь вечно быть его хамиром. Я отпущу его на свободу!

— Вы не понимаете, о чём говорите, леди, он...

— Хватит! — Гедерика выступила из-за спины фантоша и встала с ним рядом. — Знаете, я вдруг поняла: Вы просто тянете время! Зачем? Надеетесь запудрить мне мозги? Не выйдет! Я не отдам Оникса! В общем, так: либо вы отпускаете нас по-хорошему, либо мы вступаем в бой!

'А я не успел отомстить... — Фантош почувствовал, как внутри разливается звенящая пустота. — Неужели она не понимает, что мне со всеми не справится? Или она настолько верит в меня? Глупая... Я не всесилен. Иначе, я бы пошёл в Геббинат и уничтожил их всех до единого. А последним — Кальсома! Я бы вырезал на его коже наши имена, а потом рвал бы его плоть на куски. Нет, на мелкие кровавые кусочки, чтобы он мучался как можно дольше!' Оникс тяжело выдохнул сквозь плотно сжатые зубы и сфокусировал взгляд на Шанире. Приятель Дигнара с задумчивым интересом рассматривал злую раскрасневшуюся Гедерику и почёсывал подбородок, прикидывая, что делать дальше. Зная Саттола, а за полгода, проведённых с наследником, Оникс успел основательно его изучить, можно было однозначно сказать: вариантов в голове лиса-придворного предостаточно и один подлее другого.

Пауза затягивалась. Первой, как и следовало ожидать, не выдержала Гедерика.

— Что Вы молчите? Идите и передайте Дигнару мои слова!

— Вы и в самом деле не хотите договориться полюбовно? — уточнил Саттол, искоса поглядывая на смертоносные шары на ладонях Оникса.

— Об этом не может быть и речи!

— Как угодно, леди, как угодно.

Шанир церемонно склонил голову, а когда выпрямился, напускная любезность испарилась с его лица, как влага под жарким летним солнцем. Хищные тёмные глаза, жестокая беспощадная улыбка. Страх стальным клинком полоснул душу, и огненные шары устремились к Саттолу. Фантош не сомневался, что поразит противника, однако тиратец выставил перед собой руку, и смертоносные шары втянулись в массивный золотой перстень на указательном пальце. О таких артефактах Ониксу слышать не доводилось, а ведь его обучали лучшие маги Иртана. 'Кто он?' — мелькнула паническая мысль. Фантош начал лихорадочно выстраивать щит, но не успел: Шанир повернул руку ладонью вверх, и на тонкой замше проявился странный рисунок, начертанный то ли краской, то ли кровью. Замысловатые линии вспыхнули багрянцем, и земля под ногами дрогнула. Оникс хотел заслонить Гедерику, но взметнувшийся перед ним водяной вихрь мелкими острыми иглами прошил кожу рук, заставив закричать от боли. Перед глазами возникло призрачное лицо мужчины с длинной тонкой бородой и звериным оскалом.

'Джинн? Откуда он взялся?' — подумал фантош и ледяные клещи сковали тело. Оникс бился и рвался, пытаясь освободиться, но с каждым мгновением всё больше ощущал себя пришпиленной булавкой бабочкой. Что-то крикнул Саттол, Гедерика рухнула в воду — эльф ничего не мог поделать: ледяные клещи глубже и глубже проникали в тело, а вкрадчивый голос нашёптывал, что надо забыться, уснуть и ни о чём не думать.

'Таар... Лине... Каен... Дале... Саан... Шуам...'

Мантра не помогла. Сознание уплывало, сил для сопротивления не осталось. Оникс последний раз дёрнулся и обречённо расслабился, тут же почувствовав, что падает. Взгляд на мгновение заслонила вода, а потом чьи-то руки потянули фантоша вверх, и в лёгкие ворвался спасительный воздух. Затухающему взору открылось безоблачное синее небо, но почти сразу его заслонило до боли знакомое лицо.

— Спи, малыш, и ничего не бойся. Всё плохое уже позади, обещаю.

Глава 21.

Расплата.

Сжимая в руках края дорожного плаща, Эстениш лежал на спине и таращился в бездонное ночное небо. Красавица-луна, закутанная в серое манто облаков, снисходительно наблюдала за бедолагой. История о том, как злая судьба в одночасье сделала его игрушкой сильных мира сего, была забавной, но всё же луну больше занимали кавалеры-звёзды, а не туманное будущее бершанского развозчика. Зато сам Эсти только о своём будущем и думал, его опутанное рваной сетью заклятий сознание отчаянно искало пути к спасению. Но тщетно, камнем преткновения стал простой вопрос: кто он такой?

Два дня назад, выезжая из столицы Ликаны, Эстениш считал, что всё идёт как надо. Правда, в сознании время от времени всплывали сомнительные образы и картины, но когда он шёпотом рассказал о них Нырку, тот отрезал:

— Тебя контузило.

Где и как 'сослуживец' не уточнил и демонстративно отвернулся, а ликанец продолжил размышлять о неувязках в своих воспоминаниях. Например, почему он знает название 'Геббинат', знает, что там воспитывался, но, что конкретно с ним происходило в стенах резиденции Ордена чистого духа, припомнить не может, как ни старается. И то, что он эльф, в голове укладывалось с трудом. Зато картинка с грустно бредущей по булыжной мостовой кобылой вызывала умиление и лёгкое беспокойство, словно Эсти очень важно было узнать, всё ли с лошадкой в порядке. Новоиспечённый фантош нервничал, ёрзал в седле, замирал под недовольными, предупреждающими взглядами 'сослуживцев' и вновь погружался в раздумья. И чем дальше свадебный поезд отъезжали от Бершана, тем неуютнее чувствовал себя Эстениш, а его мысли становились всё тревожнее. А уж после того как Дигнар, словно забыв о том, что он, Оникс, рядом, стал с жаром обсуждать с другом его побег с Гедерикой, думы псевдофантоша уподобились неукротимой лавине. Сидя на корточках у стены, бедняга-ликанец трусливо косился то на Лиса, то на Змея и истерично взывал к Солнцу, умоляя вразумить сумасшедшего наследника сатрапа.

'Или это я сумасшедший? — пришла в голову неожиданная мысль, и Эсти окончательно сник. — Но ведь Оникс я! Я здесь, рядом. Почему они обсуждают мой побег? И что за Гедерика такая?' Ощущая, как внутри содрогается каждая жилка, псевдофантош слушал темпераментный рассказ Дигнара, а когда тот закончил и принялся обсуждать с Шаниром погоню за беглой жёнушкой, подвёл неутешительный итог. По всему выходило, что его использовали. Что настоящий Оникс где-то бродит, а он... 'А кто, собственно, я?' Спросить Эсти побоялся, справедливо рассудив, что ничем хорошим его любопытство не обернётся. Он находился в окружении опасных, до зубов вооружённых людей, и лучший вариант — прикинуться ветошью и не высовываться. Поэтому Эстениш решил молчать и послушно выполнять приказы. Вместе с остальными фантошами он покинул гостеприимный дом мера Саркана, сел на коня и поехал в ночь, стараясь не отставать от 'сослуживцев' и держаться в седле так же прямо и уверенно, как они.

А потом Ключ совершил магический ритуал, и из серого ночного сумрака вышло полумифическое существо, о котором Эсти слышал в далёком детстве. 'От кого слышал?' Ликанец клещами ухватился за эту мысль и стал лихорадочно перебирать обрывки воспоминаний, кипевших у него в голове сборной солянкой.

Бейг улетел, а фантоши разбили лагерь. Пустили коней пастись, разожгли костёр, установили палатку для Дигнара и Шанира. Эсти выполнил все распоряжения Нырка, потом сел, где указали, и принял из рук Пепла бутерброд с мясом. Машинально пережёвывая говядину, он точно наблюдал за собой со стороны. 'Кто я такой?' — крутилось в голове у бедного ликанца. Из заторможенного состояния его вырвал взрыв смеха. Эстениш покосился на палатку, где пировали наследник с приятелем, и вздохнул:

'Вряд ли я безумен. Стал бы Дигнар держать рядом психа. Что ему нормальных людей мало? Тогда почему мне кажется, что я участвую в дешёвом фарсе?! Почему я сижу здесь, в чёрных одеждах фантоша, когда всё внутри кричит: ты не на своём месте! И зачем говорить, что я Оникс, если я не он? Зачем Дигнару понадобилось врать?' Внезапно перед глазами возникла грустная кобыла, тянущая пустую телегу по гладкой булыжной мостовой.

— Кашка...

Кобыла остановилась, повернула голову и призывно заржала. Эсти чуть куском мяса не подавился. С трудом прожевав и проглотив остатки бутерброда, он лёг на землю и прикрыл глаза. Но кобыла не исчезла. Она вновь заржала, дёрнула телегу, и в ушах ликанца зазвучал противный режущий скрип. Задние колёса телеги отвалились, а около Кашки возникли два всадника — красивая черноглазая девушка с приветливой милой улыбкой и надменный юноша с золотисто-каштановыми волосами, заплетёнными в косу. От неожиданности Эстениш приглушённо ахнул, открыл глаза и натолкнулся на пристальный взгляд Нырка.

— Всё в порядке, Оникс?

— Ага.

Эсти смежил веки, надеясь увидеть продолжение то ли сна, то ли видения. До жути хотелось, чтобы миловидная девушка на белоснежной лошади вновь посмотрела на него и улыбнулась, но — нет! Перед глазами замелькали какие-то поединки, улицы неизвестных Эстенишу городов, Дигнар, разговаривающий с незнакомцами. Ни одна из картинок не вызвала отклика в душе ликанца, напротив, он лишь твёрже уверился, что эти воспоминания чужие. 'Где ж тогда мои? Похитили? Отняли? Но кто, зачем и почему?'

Вдруг кто-то тряхнул его за плечо. Эсти открыл глаза:

— Чего тебе, Нырок?

Русоволосый фантош смачно выругался, приложил ладонь ко лбу ликанца и скомандовал:

— Спи!

Эсти моментально вырубился, а когда очнулся, его душевные метания, словно снегом припорошило. Он по-прежнему знал, что не является Ониксом и что в его голове полно ложных воспоминаний. Но теперь это его не трогало. Совершенно. В душе поселилось холодное, как морозное утро, равнодушие. Повинуясь команде Дигнара, Эсти поднялся на ноги, сел на коня и поехал рядом с Пеплом и Нырком, ни глядя по сторонам и не предаваясь самокопанию. Даже парящие в небе бейги и порталы, которые он видел впервые в жизни, не вызвали никаких эмоций.

Отрешенное состояние Эстениша длилось до тех пор, пока погоня не достигла лесной речки. Дигнар оставил фантошей под сенью вековых дубов, а сам зашагал к реке, где, стоя по пояс в воде, страстно целовались юноша и девушка. Наследник что-то выкрикнул, молодые люди отпрянули друг от друга, и ликанец до предела распахнул глаза: это были всадники из его видения. Правда, девушка больше не улыбалась, а юноша, растеряв надменность, выглядел напряжённым как натянутая тетива лука. Взгляд травянисто-зелёных глаз впился в лицо Эстениша, и тому захотелось сорвать с головы геб, чтобы парень с золотисто-каштановой косой узнал его и, возможно, сказал, кто он такой, но псевдофантош не смог даже шевельнуться. Дигнар что-то говорил, девушка испуганно отвечала, но Эсти не понимал ни слова. До него вдруг дошло, что стоящий в воде юноша — эльф, похожий на него как две капли воды. 'Что происходит? Он мой брат-близнец?! Или это мираж, и я всё-таки спятил?!' Паника нарастала, Эстениш не заметил, что с девушкой теперь беседует Шанир, но дёрнулся, когда прозвучало: 'Оникс не вещь!'

— Это Оникс? А кто тогда я?

Слова сами собой слетели с языка, но их никто не услышал. Дигнар, фантоши, бейги, сидящие на макушках деревьев, точно кондоры на вершинах скал, внимательно следили за ходом беседы. Эстениш прислушался, надеясь, выяснить что-нибудь полезное для себя, но тут Оникс метнул огненные шары в Саттола, и он забыл обо всё на свете. Разинув рот, ликанец смотрел, как воды реки взвиваются в небо мелким снежным крошевом и полностью скрывают юношу и девушку. В центре магического вихря отчётливо проступило продолговатое мужское лицо с длинной тонкой бородой, широким носом и огромным ртом, распахнутым в безмолвном рыке.

— Джинн, — выдохнул Пепел.

Стоящий рядом с ним Дигнар вздрогнул, повернул голову и с плохо скрываемой яростью поинтересовался:

— Это ведь запретная магия?

— Да, хамир.

— Тогда вытащите Оникса!

Пепел кивнул и сорвался с места. Вместе с ним к воде ринулись и остальные фантоши. Кроме Эстениша. Наследник смерил его злым, насмешливым взглядом:

— Стоишь? Правильно, больше ты всё равно ни на что не годен!

Эсти не нашёл, что ответить. Да и не нужен был хамиру его ответ. Развернувшись, Дигнар побежал к реке, не раздумывая вошёл в воду и приблизился к Пеплу, который держал на руках Оникса. Склонился к лицу беглеца, что-то прошептал, потом выпрямился и громко приказал:

— Грузите девчонку на лошадь, мы уезжаем.

Нервно сглотнув, Эстениш добрёл до своего коня, взобрался в седло, накинул на плечи плащ, ибо никак не мог справиться с дрожью, и стал ждать команды. Однако в путь отряд тронулся далеко не сразу. Сначала фантоши долго ловили красивого вороного жеребца, затем ждали Дигнара и Шанира, которые самозабвенно спорили на берегу. Помимо воли слушая их крики, Эсти выяснил, что наследник требует, чтобы друг сейчас же нашёл мага, который вернёт ему Оникса. Саттол же призывал не пороть горячку, навести справки, поговорить со знающими людьми, а уж потом браться за дело. Но Дигнар ждать не желал, и спор начинался по-новому, до тех пор, пока с губ Шанира не слетело имя 'Ланир'. Друзья замолчали и посмотрели на высокого черноволосого мужчину в простой, но явно дорогой дорожной одежде. Эсти тоже посмотрел на него: обычная худощавая фигура, безэмоциональное, незапоминающееся лицо. Выделялся лишь взгляд, цепкий, исполненный любопытства.

— Господин Ужага! — раскинув руки, словно собираясь заключить его в объятья, Дигнар двинулся к Ланиру. — У меня к Вам дело, ценой как минимум в половину провинции. Вы же хотели иметь свой замок и охотничьи угодья?

— Да, но пока это всего лишь мечты, мой господин.

— Вы гораздо ближе к их исполнению, чем это можно представить.

— В самом деле? — Лицо Ужаги исказила алчная улыбка: — Я Вас внимательнейшим образом слушаю, Ваше высочество.

Дигнар похлопал Ланира по спине и панибратски обнял за плечи:

— Мне нужен маг.

— Но Ваши фантоши...

— Мне нужен маг, способный вернуть на мою руку кольцо Оникса!

Ужага озабочено сдвинул брови, побарабанил указательным пальцем по подбородку:

— Да... Сложную Вы задали мне задачу... Нужно подумать.

— Думай, — милостиво разрешил наследник и рявкнул: — Коня!

Змей стремительно подбежал к хамиру, ведя на поводу гнедого, и бухнулся на колени, чтобы хозяин мог воспользоваться его спиной, как ступенькой. Дигнар встал прямо на скрещенные мечи, запрыгнул в седло и дал коню шенкелей.

Саттол, Ужага и фантоши поскакали за наследником. В воздух, громко хлопая крыльями, взмыли бейги. Эстениш проследил за их скользящим полётом, вздохнул и пришпорил коня. В голове бедняги-ликанца вновь закружились обрывки воспоминаний, но теперь к ним добавилось стойкое ощущение опасности. Эсти не знал, доверял ли он своей интуиции раньше, но отмахиваться от неё не спешил.

Вереница всадников галопом пронеслась между высокими раскидистыми липами и изящными берёзками, пересекла луг с редкой, покрытой жемчужинками росы травой и выехала на укатанную просёлочную дорогу. Шанир догнал наследника и стал что-то настойчиво втолковывать ему. Дигнар отзывался неохотно и грубо, поглядывая то на привязанную к седлу вороного Гедерику, то на Оникса, которого Пепел бережно держал в объятьях. Наконец он махнул рукой и кивнул:

— Ладно, уговорил! Перехватим мою свиту у тиратской границы!

Шанир разулыбался, как скоморох на ярмарке, и, отстегнув от пояса флягу, протянул другу:

— Выпей и расслабься! Мальчишку мы поймали, вернуть его тебе — дело техники. Если будем соблюдать осторожность, сатрап, да живёт он тысячу лет, ничего не узнает.

— Ничего это слишком много. — Наследник приложился к фляге, шумно выдохнул и пробасил: — Главное, чтобы папа о побеге не узнал, остальное я как-нибудь переживу.

Отряд перешёл на рысь, и через несколько минут Дигнара и Шанира нагнал Ужага. Он с должным почтением склонился и что-то негромко сказал наследнику, отчего тот расцвёл, как вешний цвет. Взглянув на сияющего хамира, Эстениш почувствовал себя путешественником, дрейфующим на хрупкой льдине среди бурных океанских вод. Внутренний голос настойчиво твердил: 'Ты покойник. Ты ничего не сможешь изменить'. 'Но почему? — вопрошал псевдофантош, скользя рассеянным взглядом по чёрным фигурам 'сослуживцев'. — Все они на своём месте. Все, кроме меня! Ну, какой из меня воин-маг? Да я ни одного заклинания не знаю! А мечом скорее ногу себе отрежу, чем господина сумею защитить! И зачем, спрашивается, хамиру такой телохранитель? А затем, чтобы прикрыть побег своего эльфа!' Озарение накрыло его внезапно, так, что Эстениш резко натянул повод. Конь, недовольный остановкой, фыркнул и забил копытом. Ликанец опомнился и позволил ему скакать дальше, а сам принялся развивать поразившую его мысль. 'Значит, они взяли первого попавшегося человека и превратили в фантоша. Точно-точно! Наследник же сказал: 'Главное, чтобы сатрап о побеге ничего не узнал'. Ещё бы! Такой позор! Жена сбежала со слугой! А теперь, когда любовничков повязали, во мне необходимость отпала, а, значит... Ой, мама!'

Эстениш сгорбился и оглянулся на пустую дорогу. Беднягу так и подмывало развернуть коня и дать дёру, но он прекрасно понимал, что фантоши настигнут его, и тогда расправы не избежать. Оставалось одно: замереть, раствориться, не привлекать к себе внимания и ждать удобного момента...

По просёлочной дороге отряд Дигнара двигался недолго. Вдалеке появился крестьянский обоз, и наследник свернул в лес. И до самых сумерек всадники ехали звериными тропами. Над ними по-прежнему кружили бейги, и Эсти, голова которого соображала всё лучше и лучше, догадался, что без магии здесь не обошлось. 'Если бы этих монстрюк кто-то увидел — такое бы началось! Похоже, их только мы видим'. Когда совсем стемнело, Дигнар объявил привал. Фантоши спешились и начали разбивать лагерь. Эстениш старался не выделяться. Он расседлал своего коня, спутал ему передние ноги и пустил пастись, а сам прибился к Нырку и Лису, помогая с костром и приготовлением ужина. При этом ликанец не забывал украдкой смотреть по сторонам. Он проследил, как фантоши Шанира устанавливают палатки для господ, а Змей и Пепел укладывают пленников неподалёку от костра. Оникс и Гедерика выглядели расслабленными и умиротворёнными, и только мятая одежда с сине-бурыми разводами говорила о том, что перед сном обоим пришлось несладко. 'Неужели их убьют? Они же совсем дети', — расстроено подумал Эстениш и вздрогнул: к костру подошёл Дигнар.

Наследник встал над пленниками, несколько минут сверлил их лица хмурым взглядом, а потом тихо пробормотал:

— Не могу видеть их рядом! — Он повернул голову, и Эстениш сжался, мечтая стать маленьким, а лучше невидимым. Узкие змеиные глаза обшарили его лицо с какой-то извращённой жадностью, полные губы растянулись в насмешливой улыбке: — Иди-ка сюда... Оникс.

Ликанец нервно икнул и задрожал, как листок на ветру, но ослушаться приказа не посмел, и на негнущихся ногах добрёл до хамира.

— Оттащи девчонку вон к тем деревьям. — Наследник указал на две сросшиеся ольхи метрах в двадцати от костра. — И сиди рядом с ней. Будешь сторожить до утра! Понял, дубина?

— Д-да, г-господин.

— И запомни: это очень важно. — Дигнар оглядел юношу с ног до головы, отвернулся и сплюнул себе под ноги: — Даже тебя видеть рядом с ней противно. Давай, вали отсюда — с глаз долой!

Словно получив пинок в спину, Эсти кинулся к Гедерике, подхватил её на руки и потащил к деревьям, искренне надеясь, что растворится в их тени и о нём забудут. Видимо, на небесах беднягу-развозчика наконец пожалели и исполнили его желание с аптекарской точностью. Дигнар, Шанир и Ланир сидели возле костра в окружении фантошей, пили, ели, разговаривали, и никто из них ни разу не взглянул в сторону Эстениша. Правда, был в этом и минус — покормить его тоже забыли. Но псевдофантош не жаловался. Расстелив свой плащ, он улёгся на землю рядом со спящей девушкой и стал разглядывать звёздное небо, точно надеясь, что найдёт там ответ на мучающий его вопрос: кто он такой?

Постепенно разговоры у костра смолкли. Господа разошлись по палаткам, телохранители устроились на плащах неподалёку. Змей и один из фантошей Шанира встали в караул. Эсти ещё какое-то время любовался звёздными россыпями, но постепенно начал клевать носом. Однако стоило ему заснуть, перед глазами немедля возник мрачный и злой наследник сатрапа. Змеиный взгляд впился Эстенишу в лицо, а в уши ударил пронзительный шипящий крик: 'Будешь сторожить её до утра! Понял, дубина?' Юноша подпрыгнул на месте, распахнул глаза и испуганно огляделся. Конечно же, Дигнара поблизости не оказалось. Он и его спутники видели десятый сон. Фантоши тоже спали, и только три стройные фигуры загадочно темнели на фоне затухающего костра.

'Три?! Но сторожить остались двое'.

По спине пробежался холодок. Эстениш подался вперёд и тут же отпрянул — костёр вспыхнул столбом белого пламени, над поляной повис ослепительно-яркий шар, и стало светло как днём. 'Что происходит?' Ликанец истерично взвизгнул и, повинуясь вопящей об опасности интуиции, проворно заполз за сдвоенный ствол. Распластавшись на земле, он приподнял голову и с ужасом уставился на высокого худого человека, закутанного в струящийся чёрный балахон. Он чем-то походил на жриц Солнца: те тоже вечно прятались под своими жёлтыми одеждами. Но это точно был мужчина — широкий разворот плеч, рост, осанка, и открытое лицо с невероятными красными глазами. Жгучие, беспощадные, они полыхали в глазницах, как два раскалённых угля, магнитом притягивая взгляд, лишая воли и пробуждая желание молить о пощаде.

Эстениш так испугался, что даже не сразу обратил внимание на то, что ситуация у потухшего костра изменилась. Нет, на поляне не появился исторгающий проклятья Дигнар, да и его спутники тоже дрыхли в своих палатках, зато проснулись фантоши. Все они выстроились перед человеком в балахоне и почтительно опустились на одно колено. Впереди, ярким пятном выделяясь на фоне чёрной шеренги, стоял Оникс. Лица эльфа Эсти не видел, но по напряжённой, абсолютно прямой спине и сжатым кулакам, было ясно, что радости от встречи с красноглазым он не испытывает.

— Здравствуйте, дети мои, рад видеть вас в добром здравии, горящими желанием служить создателю вашему и великому Чистому Духу.

Голос у незнакомца оказался на удивление мягким, бархатным, исполненным отеческой заботы и участия. Фантоши дружно склонили головы, а Эстениш неожиданно почувствовал щемящую зависть к коленопреклонённым магам, захотелось выбраться из-за ствола, распластаться у ног красноглазого и молить сказать что-нибудь ещё, всё равно что, лишь бы услышать божественный голос вновь. Ликанец даже чуть прополз вперёд, рискуя выдать себя, но следующие слова заставили его застыть на месте.

— Ты разочаровал меня, Оникс.

Произнесена фраза была жёстко и властно, будто в сладкую реку патоки влился мощный поток дёгтя. Эсти смотрел на эльфа, испытывая к нему почти физическую ненависть. 'Как он посмел оскорбить нашего создателя?! — Псевдофантош замер, жадно сглатывая слюну, в тщетной попытке смочить пересохшее горло. — Что я несу? Какого создателя?!' Он упёрся взглядом в землю, потряс головой, стряхивая морок красноглазого, и начал медленно отползать за ольху, но звенящий, полный горечи и надрыва возглас заставил его замереть и вскинуть голову.

— Я очень рад этому, мастер!

Мальчишка-эльф шагнул вперёд и вздёрнул подбородок. Он был ниже красноглазого примерно на голову и гораздо уже в плечах, так что выглядел этот порыв до нелепого смешно, так, как если бы жаворонок решил сразиться с вороном. Эсти болезненно скривился, ожидая, что мастер, сейчас от всей души врежет зарвавшемуся фантошу, но тот лишь каркающе рассмеялся. Выглядело это жутковато: блестящая ткань пошла волнами и яркими, слепящими всполохами, а красные глаза стали пронзительно оранжевыми, точно раскалённая в горне бершанская сталь. У Эстениша аж мурашки по спине пошли. Пусть его магический дар был крайне слаб, но в эту минуту он отчётливо видел сильнейшие энергетические вихри, змеящиеся вокруг мастера.

Отсмеявшись, красноглазый вытянул руку и насмешливо потрепал эльфёнка по щеке:

— Потрясающая наглость. И наивность. Мне казалось, что ты умнее, мальчик мой. Как ты мог забыть мои уроки, ведь каждый из них я начинал словами: 'Я читаю тебя, как открытую книгу, малыш'. Но ты, похоже, вообразил себя избранным. Или бракованным, если угодно. Неужели ты думал, что я не знаю о твоих воспоминаниях? Тебе не приходило в голову, что я оставил их в твоей симпатичной головёнке специально, чтобы спровоцировать бунт?

— Не верю!

— Таар... Лине... Каен... Дале... Саан... Шуам... Эта мантра — мой подарок, малыш.

— Нет! — Оникс закрыл ладонями уши и упал на колени. — Неправда! Я сам!

— Твоё 'сам' осталось в пригороде Картра! — холодно отрезал красноглазый. — Я позволил тебе помнить прошлое с единственной целью, как можно скорее развязать войну с Федерацией. Ты был создан для того чтобы сатрап убедился: из эльфов выходят самые лучшие фантоши. А теперь я хочу знать, как ты покинул своего хамира и отправился путешествовать с Гедерикой! Я не верю, что девчонка сама сняла с Дигнара браслет!

Эстениш озадаченно покосился на мирно спящую ликанку и снова перевёл взгляд на Оникса. Он перестал понимать, что происходит на поляне, но от души жалел стоящего на коленях эльфёнка, ибо чувствовал, как внутри него что-то обрывается и умирает. Чтобы лучше видеть мальчишку Эсти даже рискнул сменить диспозицию. Он переполз немного правее и залёг под раскидистым кустом орешника.

Оникс поднял голову и горящими от отчаяния глазами уставился на мастера:

— Я не буду ничего говорить без соизволения своего хамира. Разбудите Гедерику!

— Всё-таки ты непроходимый тупица! — Красноглазый намотал на руку растрёпанную золотисто-каштановую косу и рывком поднял фантоша на ноги. — Единственный хамир, который у тебя есть — я! Только я действительно властен над фантошами. Браслеты лишь средство расставить вас рядом с нужными людьми! До тех пор, пока я не призову вас! Ваши хамиры — дети, играющие с живыми игрушками. Я же ваш настоящий владелец. Я не просто могу отдавать тебе приказы, я полностью контролирую твоё тело и сознание. Сейчас ты в этом убедишься. Тебе жарко, Оникс, ты весь горишь изнутри!

Мастер ещё не договорил, а эльфёнок уже забился в его руках, издавая душераздирающие исступленные крики. Эсти глазам своим не поверил: кожа фантоша покрылась красными волдырями, а от волос пошёл пар, словно внутри Оникса на самом деле полыхал пожар.

— А теперь тебе стало холодно.

Крик оборвался. Эльф обмяк в руках мастера и задрожал. Волдыри исчезли, белоснежная кожа стала ещё бледнее, а каштановые волосы покрылись инеем, точно Оникс распаренным вошёл в ледяной погреб.

— Тебе всё понятно, мальчик?

— Д-да, — выстукивая зубами дробь, отозвался фантош.

— Расслабься, с тобой всё в порядке. — Красноглазый отпустил эльфа, и тот кулем свалился на землю. — Надеюсь, урок пошёл тебе на пользу, и мне не придётся его повторять.

Оникс закивал и, встав на колени, покорно склонил голову:

— Власть твоя безгранична надо мной, хамир.

— И это действительно так, мальчик мой. Рассказывай!

Эльф отчётливо шмыгнул носом и заговорил. Бесцветным, пустым голосом он подробно рассказал о событиях в Бершане и о своём недолгом путешествии с Гедерикой, Йолем и Наем. Эстениш, раскрыв рот, слушал фантоша, а когда тот упомянул, что во время побега они с Гедой столкнулись с ликанцем-развозчиком и починили ему телегу, едва не расплакался от облегчения, наконец поняв, кто он такой. 'Значит, вот оно как. Оникс и Гедерика уехали, а меня захватили фантоши Дигнара. Теперь всё ясно. Мне промыли мозги. Умно. Только мне от этого не легче! Ну, хоть теперь имя того мерзавца знаю, кто эту кашу заварил. Ну и пусть он секретарь Совета Ликаны, всё равно найду и репу начищу!'

— Каломуш Перт... Как интересно. Никогда не думал, что этот прохиндей настолько умелый маг. Что ж, разберёмся. А пока... — Красноглазый сделал многозначительную паузу, обвёл глазами фантошей и громко произнёс: — Я доволен вами, дети мои. Особенно хочу отметить Нырка, который безукоризненно отыграл роль ревнивого подростка. Ты великолепно чувствуешь настроения и желания назначенного тебе хамира. Молодец!

Нырок вскочил ноги и отвесил мастеру земной поклон. Красноглазый благожелательно улыбнулся ему, сложил руки на животе и скомандовал:

— Принесите сюда наследника и его жену!

Фантоши бросились выполнять приказ, а так как двое из них поспешили к Гедерике, Эстениш плюхнулся лицом в траву и постарался прикинуться бревном, хотя и понимал, что спрятаться не получится. Но, к его удивлению, маги проскочили мимо: то ли действительно не заметили, то ли их не интересовало ничего, кроме желания угодить хамиру. Ликанца это вполне устроило. Приподняв голову, он проследил, как фантоши укладывают Дигнара и Гедерику у ног своего господина, и стал с любопытством ждать, что же будет дальше. Да только ничего интересного не случилось: красноглазый склонился к Гедерике, стянул с её запястья тонкий серебряный браслет и одел его на руку наследника. И всё: ни вспышек молний, ни длинных заклинаний.

'Хозяину что ли вернули?' — мысленно прошептал ликанец, и мгновением позже красноглазый подтвердил его слова:

— Всё вернулось на круги своя, Оникс. До той поры пока я не изменю своего решения, ты будешь принадлежать Дигнару.

— Да, мастер.

Эльф склонил голову ещё ниже, и растрепанные волосы упали ему на лицо. Теперь, Эсти не видел, сумел ли удержать фантош покорную мину или отчаянье всё же прорвалось наружу, но, так или иначе, развозчик ему не завидовал. Он даже мысленно к Солнцу воззвал, благодаря за то, что почти не маг. 'Хотя, чуточку больше магии мне бы не помешало, раз удачей при рождении обделили'.

— Ты вновь станешь безропотным и послушным, и будешь вести себя так, как ожидает твой хамир. И хотя побег фантоша событие исключительное, я понимаю, что ты ни в чём не виноват. Показательный урок я устроил лишь для того, чтобы ты не травил себя мыслями о свободе и мести.

— Заберите мои воспоминания, мастер, прошу Вас.

Красноглазый приблизился к Ониксу и почти ласково погладил его по голове:

— Я ничего не делаю просто так, мальчик мой. Воспоминания пока останутся с тобой, но как только ты исполнишь свою миссию, я сделаю тебя таким же, как остальные. Ты обретёшь покой, Оникс, обещаю.

— Спасибо, мастер.

— Постарайся больше не разочаровывать меня. — Красноглазый отступил и хлопнул в ладоши: — За дело! Отнесите наследника и его жену туда, откуда взяли, и верните Ониксу соответствующий его положению вид!

Дигнара перетащили в палатку, Гедерику — к сдвоенной ольхе, а с эльфа сорвали одежду. Откуда-то появился чан с водой. Пока мальчишку мыли, вытирали, одевали и причёсывали, красноглазый сидел на деревянном табурете и что-то сосредоточенно писал. Эсти до жути хотелось подсмотреть что именно, но не судьба. Чтобы задавить своё любопытство, он снова взглянул на Оникса. В чистом тёмном наряде, с заколотыми в хвост волосами мальчишка выглядел как куколка. 'Идеальный образец эльфа!' — с восторгом подумал Эстениш и разочарованно вздохнул: по знаку мастера, Оникс натянул геб.

Красноглазый удовлетворённо хмыкнул, вручил мальчишке свёрнутый трубочкой лист и указал на палатку Дигнара. Фантош поклонился, подошёл к палатке, сел перед входом и, положив на колени послание, застыл как антрацитовая статуэтка.

'А ведь я такой же красивый как он. Мордаха у меня теперь жутко симпотная! — внезапно осенило Эстениша. — Только уши... — Ликанец потрогал острые кончики, выступающие из-под волос, и скривился. — Приметный я, однако...' Мысли тотчас вернулись к побегу, но развить эту тему Эсти не успел — ситуация у костра вновь изменилось. Мастер что-то тихо произнёс, фантоши разбрелись по своим местам и затихли. Только двое остались на посту, невидящими глазами уставившись в темноту. Красноглазый направился было к краю поляны, но внезапно изменил направление и быстрым шагом приблизился к распластанному на траве разносчику. Остановился в двух шагах и насмешливо сообщил:

— Что же ты развалился, дурында? Это ж твой единственный шанс. Беги, Эсти, беги.

И Эстениш побежал. Прямо из лежачего положения. Ворвался в лес и сломя голову понёсся прочь, не обращая внимания на смех за спиной и заходящееся в бешеном ритме сердце.

На тонких стенках палатки резвились шустрые солнечные лучи. Откуда-то издалека доносился заливистый птичий щебет. Тёплое весеннее утро давно вступило в свои права, но вокруг Дигнара царили полумрак и прохлада. Наследник уже проснулся. Он лежал на спине, закинув руки за голову, но открывать глаза не спешил. 'Откроешь — вставай, командуй, что-то решай...' Конечно, ничего страшного и непривычного в этом не было, просто за последние дни Дигнар слишком много волновался. Хотелось покоя, стабильности, а вместо этого в сознании, словно мухи, роились злые мысли, а душа требовала крови. С каким бы удовольствием наследник свернул тонкую цыплячью шейку мерзкой ликанской ведьмы. 'Если бы не Оникс... Но ты заплатишь, всё равно заплатишь! Ещё никто и никогда не оскорблял меня так!..'

— Вот доберусь до мага и...

Перед внутренним взором замелькали сладкие картины мести: дыба, котёл с раскалённым маслом, чан со смолой и мешок с перьями. Дигнар пообещал себе, что к расправе над Гедерикой подойдёт не спеша, с фантазией, и на сердце сразу полегчало. Он открыл глаза, потянулся и, поднявшись на ноги, распахнул шёлковый полог. При его появлении фантош, сидящий на коленях перед входом в палатку, поднял голову и вытянул руки — на затянутых в чёрную кожу ладонях лежал свёрнутый в трубочку лист.

— Оникс? — Дигнар безошибочно узнал любимца. — Что ты здесь делаешь?

— Жду. Вам послание от мастера, господин, — склонив голову, произнёс эльфёнок, и наследник схватил листок.

Встряхнул, расправил и жадно впился в ровные каллиграфически выписанные строки: 'Оникс снова Ваш, с ним всё в полном порядке, так что убивать Гедерику Теригорн не стоит. Великий сатрап, да живи он тысячу лет, желает войны с Федерацией, а не с Ликаной. Помните об этом, Ваше высочество, прошу Вас. Ваш верный слуга и преданный друг, мастер Кальсом, глава Ордена чистого духа'.

Дигнар облизал вмиг пересохшие губы и опустил взгляд на пять серебряных колец, обвивающих запястье. Браслет Оникса, занявший своё законное место, вверг наследника в эйфорию. Толстые губы растянулись в довольной улыбке, плечи расправились, словно сбросив непосильную ношу. 'Встань и сними колпак!' — млея от того, что любимая игрушка наконец-таки в его власти, приказал он. Оникс поднялся на ноги и аккуратно стянул геб, не потревожив золотые заколки, удерживающие хвост. Дигнар вгляделся в бесстрастное лицо фантоша и разулыбался ещё шире:

— Здравствуй, Оникс. Надеюсь, ты рад, что вернулся?

На мгновение в травянисто-зелёных глазах мелькнуло какое-то непонятное выражение, но тут же пропало, сменившись привычной холодностью. Эльф грациозно опустился на колено:

— Власть твоя безгранична надо мной, хамир.

Дигнар благодушно хмыкнул, потрепал мальчишку по щеке, потом посмотрел в сторону соседней палатки и с насмешкой произнёс:

— Вылезай, Шанир, хватит подсматривать. Я здесь не с красоткой милуюсь!

— Да? — Из-за полога высунулась взлохмаченная голова Саттола. — Уверен? На все сто? Может, имеет смысл проверить, точно ли он мальчик?

— Не мели ерунды! Лучше скажи, где были твои бейги, когда ночью в наш лагерь вошёл посторонний?

С Шанира мигом слетела весёлость. Он выбрался из палатки, на ходу запахивая плащ, и взял протянутый наследником лист:

— Странно... — Саттол приложил к губам ладони рупором и закричал: — Эй, Ангр! Лети сюда!

Над лесом раздались хлопки огромных крыльев, и на траву рядом с палатками спикировал знакомый Ониксу бейг. Переступил с лапы на лапу, изогнул длинную шею вопросительным знаком и заискивающе посмотрел на Дигнара.

— Знаю, о чём вы хотите спросить. Мы ничего не слышали. Его магия заставила нас уснуть. Но я до сих пор чую запах чужака. Он ушёл на северо-запад. Хотите, чтобы мы разыскали его?

— В этом нет необходимости, это был друг. Очень хороший друг, — отмахнулся от бейга наследник и посмотрел на Оникса.

Его так и подмывало отдать приказ вновь обретённому фантошу, но не обычный, а какой-нибудь особенный. А ещё хотелось увидеть милые сердцу стычки между эльфёнком и Нырком. Дигнар глупо хихикнул, вспомнив, как забавно выглядел Оникс с заспанным лицом и розовыми бантиками в волосах, и закрыл рот ладонью.

— Да-а, Диги, это серьёзно, — подколол друга Шанир и нахмурился: из третьей палатки выбрался полусонный Ланир, увидев которого наследник насупился, загородил собой фантоша и бросил через плечо:

— Надень колпак, Оникс!

Тёмно-русые брови Ужаги подпрыгнули от удивления, но изворотливый тиратец промолчал. Благоразумно сделал вид, что ничего не заметил, и церемонно поздоровался:

— Доброе утро, Ваше высочество, рад видеть Вас в бодром состоянии духа.

— И тебе привет, Ланир.

— А не позавтракать ли нам, господа?! — Шанир взглядом приказал Ангру убраться восвояси, панибратски хлопнул Ужагу по плечу и взял под руку наследника. — Откушать, так сказать, чего-нибудь горячего и крепкого, дабы отметить радостное событие.

Ланир промедлил всего секунду, наблюдая, как стремительно исчезает за макушками деревьев бейг, а потом всё-таки задал вопрос:

— Какое событие?

— Возвращение украденного имущества! — торжественно объявил Саттол. Дигнар хотел что-то добавить, но Шанир дружелюбно ткнул его в бок и весело продолжил: — Теперь, дорогой Ужага, твоя помощь нам не требуется. Разве что, найдёшь для нас короткий путь в Исанту?

— Без проблем, господин Шанир.

— Вот и отлично! Итак, други мои, вооружимся ножами и вилками!

— Позже! — осадил разошедшегося приятеля Дигнар. — У меня кусок в глотку не полезет, пока я не разберусь со своей любезной и приятно беззащитной теперь жёнушкой.

— Фу.... Воевать с девчонкой?

— С ведьмой!

Наследник оттолкнул Шанира и твёрдым шагом направился к сдвоенной ольхе, под которой лежала Гедерика. Оникс, повинуясь мысленному приказу хамира, пошёл следом. Остановившись возле спящей жены, Дигнар взглянул на примятую траву рядом с ней и махнул рукой: судьба бестолкового и бесполезного ликанца была ему безразлична. Он перевёл глаза на спокойное лицо ведьмы и скрипнул зубами. Он помнил предостережение Кальсома, и в принципе был согласен с ним, но душа требовала мести. 'Та крикливая курица, что подсунул мне Миганаш в качестве замены, тоже ликанка. И, хочется верить, без закидонов, вроде красных глаз! Не детей же мне с ней рожать, в самом деле! Только ликанских выродков на троне Тирата не хватало! Вот завоюем Федерацию, разгромим Ликану, тогда и возьму в постель нормальную женщину, чтобы богатырей рожала. А эту тварь... — Он с ненавистью посмотрел на Гедерику. — Можно и не убивать'.

Дигнар решительно задушил в себе желание хорошенько пнуть жену ногой, повернулся к Ониксу и доброжелательно сообщил:

— Я предоставляю тебе шанс поквитаться с твоей похитительницей, малыш. Сотри ей память! Пусть эта сучка забудет, кто она и откуда, и сдохнет где-нибудь в канаве! Сможешь?

— Я сделаю всё, что прикажет хамир.

— Исполняй!

Фантош без промедленья опустился на колени и приложил ладонь ко лбу Гедерики. Девушка шумно вздохнула, причмокнула губами и вдруг прошептала:

— Я люблю тебя, Оникс.

Травянисто-зелёные глаза распахнулись до предела, а потом сузились в хищные щёлочки. 'Глупая девчонка! — Эльф смежил веки. — Всё правильно. И предсказуемо. Не стоило тебе тягаться с наследником, Геда'. Слова заклинания потекли сами собой. Оникс медленно погружался в сознание девушки и вдруг понял, что в эту минуту до тошноты похож на Кальсома, который также крал память фантошей. Пальцы дрогнули, но приказ хамира не позволил оторвать руку ото лба Гедерики. Оникс продолжал механически читать заклинание, собирая воспоминания ликанки в большой пёстрый комок, а перед глазами яркой чередой проплывали картины их короткого путешествии. 'С ней я был почти свободен... Идиот! Нужно было дать ей то, что она хотела, и бежать в Картр. Лучше жалость или суд родичей, чем вечные кандалы!' Внутреннее оцепенение, сковавшее Оникса в тот момент, когда он увидел мастера, исчезло, сменившись злостью и желанием отомстить. Всем! К тому же теперь, зная, что совсем скоро перестанет быть самим собой, фантош желал мести с утроенной силой. 'Кальсому незачем лгать — счёт идёт на дни. У меня совсем нет времени...'

Оникс колдовал, а Гедерика улыбалась, не ощущая нависшей над ней опасности. Её улыбка нервировала эльфа, заставляла чувствовать себя палачом. 'А что, если это последний шанс сделать хоть что-то в пику Кальсому и Дигнару?' Секунды утекали, как вода сквозь пальцы. От напряжения фантоша мелко потряхивало, в уголке глаз заблестели слёзы.

'Таар... Лине... Каен... Дале... Саан... Шуам... Великий лес! Помоги!'

Последние слова заклинания слетели с пересохших губ, фантош рванул комок воспоминаний из сознания Геды, но вместо того, чтобы рассыпаться в прах, пёстрый клубок вспыхнул над телом девушки, как праздничная хлопушка, и исчез. Оникса качнуло, и он упёрся ладонями в холодную, мокрую от росы траву.

— Ты в порядке, малыш? Доволен, что отомстил?

— Да, хамир.

Фантош встал, повернулся к Дигнару и склонил голову. Наследник хлопнул эльфёнка широкой ладонью по плечу:

— Рад, что тебе понравилось. А теперь иди, седлай Кавалера!

Оникс направился к стреноженным лошадям, а Дигнар зашагал к костру, возле которого расположились Шанир и Ланир. Взял из рук друга тарелку с тонко нарезанными ломтиками ветчины и сыра, присел на раскладной табурет.

— Теперь твоя душенька спокойна, Диги? — насмешливо поинтересовался Саттол. — Эльфёнок снова твой, ликанская ведьма наказана...

— Не совсем. — Наследник положил в рот кусок ветчины, прожевал и кровожадно оскалился: — Конечно, Кальсом просил меня не убивать девчонку, но спустить ей с рук побег и похищение — ни за что!

Ужага и Саттол растерянно переглянулись. Когда наследник подходил к костру, он выглядел весьма довольным, но, как выяснилось, желание поквитаться с жёнушкой до сих пор не исчезло, хотя после того, что сделал фантош, с кем теперь квитаться?

— Что ты задумал, Диги? — осторожно спросил Шанир.

— Ничего, Шани, почти ничего. — Наследник сунул тарелку в руки подскочившего к нему Лиса и поднялся на ноги: — Мы уезжаем! Девчонка остаётся здесь. Пепел! Кинь ей монетку и кусок хлеба. Не хочу быть неблагодарным, жена как-никак.

С этими словами Дигнар подмигнул опешившим спутникам и мысленно приказал Змею подать коня.