Кровавый триумф Восходящего Солнца

— Как скажете, мин херц, герр адмирал, сэр, — козырнула она.

— Вольно, солдат.

— Между прочим, куда мы вообще плывем?

— Солдат, не спрашивай.

— ЗЕМЛЯ! — внезапно закричал матрос на мачте.

— Темные века, — буркнула Фамке, — на радарный экран нельзя было посмотреть?

— Одно другому не мешает, — пожал плечами Хеллборн. — А вот и ответ на твой вопрос. — Им навстречу спешил старший помощник О'Брайен.

— Вы просили сразу доложить, сэр. Остров Черепов на горизонте. Мы уже говорили с ними, и они дали добро на посещение порта.

— Спасибо, старпом. Можете идти.

— Остров Черепов, вот как? — протянула Фамке. — Напомни мне, кто там сегодня царствует и управляет?

— Ты и за этим уголком мира не следила? — усмехнулся контр-адмирал.

— Ты сам все прекрасно понимаешь, — надулись ее губки.

— Императрица Маргарет, с 1940 года и по сей день, — поведал Джеймс. — Еще в 1940-м все союзники признали ее как королеву острова. Нам тогда был дорог любой клочок земли в дружественных руках. Твои белголландские компатриоты несколько раз пытались выбить ее оттуда, но безуспешно. После войны никто на островок не претендовал, да и сама хозяйка не собиралась с ним расставаться. Как только королева — то есть уже императрица всего Китая — укрепилась в Пекине, она тут же отправила на остров миллион китайских солдат...

— Сколько?!

— Глупенькая, да кто же их считал? — рассмеялся Хеллборн. — Да, я знаю, эта гипербола со временем набивает оскомину, особенно когда часто имеешь дело с бесконечными азиатскими армиями, но от нее так трудно удержаться! Итак, миллион солдат, два миллиона рабочих рук — и Остров Черепов превратился в неприступную крепость. Но не для нас, — добавил коварный альбионец и осторожно погладил один из нагрудных карманов своего кителя. — Будем в гавани часа через два, сама все увидишь.

Два часа спустя Джеймс Хеллборн вихрем слетел по трапу и едва не сбил с ног встречавшего китайского офицера в звании капитан-мандарина. Фамке ван дер Бумен следовала за ним. За спиной мандарина маячили два солдата. И это все?! Какой позор! Где почетный караул? Где флаги на ветру?! Где оркестр, черт побери?!! Девушки в национальных костюмах, наконец?!!! Хеллборн нахмурился и расстегнул карман. Глаза китайского офицера полезли на лоб, когда он увидел, что там скрывалось. Золотой медальон размером с 1000-долларовую монету, на котором красовались тигриная морда и столбик древних иероглифов.

— "Силой вечного неба имя Императора да будет свято. Кто не поверит — должен быть убит", — медленно, почти по слогам произнес Хеллборн.

Мандарин побледнел и отшатнулся.

— Немедленно доставьте меня и моего помощника к губернатору острова, — небрежно добавил контр-адмирал.

Китайский офицер развернулся на 180 градусов и рявкнул на своих солдат; те сорвались с места и сломя голову бросились прочь. Минуты через три один из них вернулся — верхом на открытом лимузине министерского, а то и президентского класса. Хеллборн и Фамке важно устроились на заднем сиденьи, лимузин рванул с места. Джеймс пытался насладиться пейзажами и мало что узнавал. Прошло восемнадцать лет, остров преобразился — до той самой полной неузнаваемости. Дороги, мосты, туннели, башни в старом добро стиле "стекло и бетон" — всего этого в первый год мировой войны здесь просто не было. Вот и губернаторский дворец — довольно скромный, но в легко узнаваемом китайском стиле, с многоярусной крышей. Важные гости прошли внутрь. Уже предупрежденный губернатор — относительно молодой генерал, еще один ровесник Фамке — выскочил им навстречу, в свою очередь полюбовался на золотого тигра и вытянулся по стойке "смирно".

— Вот список вещей, которые потребуются нам немедленно, — Хеллборн протянул ему листок, вырванный из блокнота.

— Я немедленно этим займусь. До тех пор мой кабинет в вашем распоряжении, — поклонился китаец и тут же испарился.

— Эх, хорошо быть королем! — Джеймс развалился в ближайшем кресле.

— А императором — еще лучше! — Фамке пошла дальше и заняла кресло самого губернатора.

— Ну, был такой эпизод в моей карьере, — небрежно заметил Хеллборн. — Но это было давно и неправда. Многое придется вспоминать заново. Знаешь, как это непросто — вершить судьбами миллионов, стирать с лица Земли города и страны...

— Мне ли не знать, — произнес насмешливый голос у него за спиной. — Что такое, Джеймс? Ты собираешься отобрать у меня только остров или всю империю сразу? О, кого я вижу, и Фамке с тобой! Привет, Фамке.

— Ой, — сказала Солнышко.

Контр-адмирал Хеллборн поспешно оставил кресло и обернулся.

— Привет, Джеймс, — добавил тот же голос.

— Привет, Мэгги.

ГЛАВА 10 — ИМПЕРАТРИЦА —

"Твой лоб в кудрях отлива бронзы — как сталь, глаза твои остры".

Ник.Гумилев, "Царица".

* * *

Джеймс Хеллборн хотел сказать еще что-то, или даже не сказать, а подумать — что-то простое и банальное, вроде "ты совсем не изменилась". Но слова застряли у него в глотке, а мысли — где-то в районе позвоночника. Потому что Мэгги Хан изменилась, заметно изменилась. Как давно они не виделись? Примерно шесть с половиной лет, с той предпоследней войны, на которой не только Хеллборн — на которой они оба так много потеряли.

Она выглядела плохо, очень плохо — так выглядит тяжело больной человек. Бледная — в таких случаях обычно говорят "прозрачная" — кожа, черные круги под глазами, коротко остриженные черные волосы контрастируют с кожей до боли в глазах смотрящего... Но это не ее волосы, это парик, почти сразу понял Джеймс — буквально несколько дней назад ему уже приходилось общаться с человеком в парике. Прежняя, старая добрая Мэгги любила щеголять в униформе — обычно в полевой, реже в парадной. Новая Мэгги носила какой-то дурацкий разноцветный халат, один из этих китайских халатов с с цветами и дракончиками. И она опиралась на палочку! Действительно опиралась, эта грубая трость, на которой лежит ее правая ладонь — совсем не украшение. Такое не таскают за собой ради красоты.

Хеллборн сделал неуверенный шаг навстречу, но Фамке его опередила. Бросилась вперед и повисла у императрицы на шее. Нет, конечно, не в буквальном смысле повисла — просто осторожно обняла. Мэгги опустила голову на плечо маленькой летчицы и поманила Хеллборна свободной рукой. Так они и стояли некоторое время, молча обнявшись, все трое.

"Honi soit qui mal y pense".

— Тебе стоит присесть, — некоторое время спустя решился нарушить молчание Хеллборн, — тебе должно быть тяжело так стоять.

— Я и так провожу большую часть времени в постели, а остальную часть — в кресле, — слабо улыбнулась Мэгги. — Но ты прав, хорошего понемножку.

Хеллборн и Фамке сдвинули три кресла, и они уселись в кружок, бросая друг на друга взгляды, в которых отражались самые разные чувства. И снова первым заговорил Джеймс.

— Что это?

— Рак, — ответ был столь же коротким, как и вопрос.

— Сколько? — только и спросил он — не было смысла тратить полные слова, если они давно научились понимать друг друга с полуслова.

— Полгода, — сказала Мэгги. — Но врачи всегда говорят "полгода". Полгода назад они говорили "полгода", и год назад, и полтора, и даже два года назад — когда поставили диагноз.

— Прости, я не знал, — выдавил из себя Джеймс.

— Ты и не мог знать, — пожала плечами Императрица Китая, Монголии и Маньчжурии, леди-протектор Тибета, Аннама, Тайваня, Туркестана и Северной Кореи, Дочь Неба, Восточная Жемчужина, Дракон Воплощенный, Объединившая Пять Углов Под Одной Крышей, владычица жизни и смерти почти миллиарда человек.

Действительно, императрица Китая — не тот человек, который регулярно появляется на публике, или про которого регулярно помещают заметки в разделе светской хроники.

— Наверняка можно что-то сделать... — начал было Хеллборн.

— Здесь, на острове, лучшие врачи Востока и Запада, — сообщила императрица. — Традиционные китайские средства и новейшие американские препараты. Ничего больше сделать нельзя, поверь мне.

— Мне следовало найти время и навестить тебя, — пробормотал Хеллборн.

— Даже не вздумай оправдываться, — отмахнулась Мэгги. — Мы сами выбрали такую работу. Я точно так же могла найти время и навестить тебя. С дружественным официальным визитом. Но не нашла.

— У тебя, по крайней мере, есть уважительная причина, — неуверенно заметил Джеймс.

"У меня ее нет. Мне следовало оставить мисс Фергюсон в порту, и развернуть яхту на восток..."

— Это сегодня, — пожала плечами императрица. — А два, три, четыре года назад? Давай не будем об этом. Кто из наших общих знакомых говорил — "что ни делается — все к лучшему"? Я рада вас видеть, честное слово.

"Все к лучшему?" Наверняка какой-нибудь безнадежный оптимист, давно покинувший мир живых".

— Мы не ожидали тебя здесь встретить, — спохватился Хеллборн. — Давно ты здесь? Кто сегодня заправляет делами в Пекине?

— Чуть больше года, — поведала Мэгги. — Врачи говорят, здесь очень благоприятный климат. У меня нет причин им не верить. Кроме того, этот островок мне особенно дорог — первый военный трофей, первая большая победа.

— Мне ли не помнить, — осмелился улыбнуться Джеймс. — Как поживают твои подданные из числа аборигенов?

— Они почитают меня, как богиню. Я все еще их королева. Прекрасно себя чувствуют. Лучше чем я, это точно, — усмехнулась Восточная Жемчужина. — Дороги, больницы, школы, миссионеры, возможность посетить большой мир и все такое прочее. Да, от их прежней цивилизации почти ничего не осталось, но там не о чем жалеть. Дикость и каннибализм. К дьяволу все — как ты сам говорил, мы не за это сражались. А в Пекине — в Пекине командует регент. Маршал Веллингтон Чжоу — кто же еще?

— Старина Тони! В самом деле, лучшего кандидата не найти, — кивнул Хеллборн. — Всего лишь маршал? Почему не генералиссимус?

— Потому что генералиссимус — это я, — спокойно напромнила Мэгги. — Кстати, я его усыновила.

— Кого, Тони Чжоу?! — Джеймс едва не подавился воздухом. — Да он чуть младше нас с тобой!..

"Лучше бы я на самом деле подавился воздухом, какой дурак — все время забываю, что она на пять лет старше меня".

— Не имеет значения, — продолжала Мэгги, как будто не заметившая его оплошности. — Знаешь, у нас почти как в Риме — за императора должны проголосовать армия, сенат и народ. Армия и так в руках Веллингтона. Сенат — сенат проголосует как надо. Народ его любит. Усыновление и завещание — небольшая формальность, в основном для иностранных держав и жалкой кучки недовольных.

— Я даже знаю одного такого, — неожиданно улыбнулся Хеллборн. — Вряд ли он признает это завещание.

— Передай своему тоталитарному лысому приятелю, что я все давно простила, и он может вернуться в любой момент, — в свою очередь улыбнулась императрица. — Или пусть себе сидит в Малайе до скончания времен.

— Вряд ли он согласится, — засомневался Джеймс. — Он слишком любит власть. Предпочитает быть первым в деревне, но не вторым в Риме. Или в Китае.

— Это его похороны, — пожала плечами Мэгги. — Между прочим, я просмотрела список, который ты дал моему губернатору. Вы получите все. Ранеными займутся мои врачи.

"Его похороны".

— А это удобно? — осторожно уточнил Джеймс.

— Не говори глупости, — нахмурилась Дочь Неба. — Они и аборигенов лечат, и моих солдат. Не могут же они двадцать четыре часа в сутки заниматься только мной. Им все равно практика необходима. Что же касается вас... Правительство Ее Величества Императрицы — мое правительство — официально заявило, что не планирует принимать какое-либо участие в текущей войне и собирается придерживаться строгого нейтралитета. Мне следует вас интернировать. Тебя и Фамке. А что? Мы прекрасно проведем время, только мы втроем. И никто не посмеет нам помешать.

И ведь не поймешь сразу, шутит она или нет.

До сих пор молчавшая Фамке осторожно кашлянула, как будто собиралась что-то сказать, но тут же снова умолкла и спряталась поглубже в кресло. Поэтому говорить опять пришлось Хеллборну.

— Ты не можешь нас интернировать, — тихо сказал он, — мы вошли в порт под таким же нейтральным ирландским флагом...

— Кого ты хочешь обмануть? — расхохоталась Мэгги. Черт побери, подумал Джеймс, она оживает прямо на глазах! Но вслух сказал другое:

— Мы сами выбрали эту работу.

— Можно подумать, без тебя они не смогут выиграть эту войну, — подмигнула императрица.

— Без нас обоих, — напомнил Джеймс. — Без нас обоих. — Фамке снова кашлянула, и он поспешил уточнить: — Без нас троих.

— Я не собираюсь участвовать, — погрустнела Мэгги, — я сыта по горло.

"Одни ломаются раньше, другие позже. Вильма, к примеру, тоже не хочет больше сражаться. Фамке, напротив, собирается воевать до гроба и за гробом".

— Тони Чжоу тоже будет против, — продолжала Дочь Неба. — Он часто говорит в своих речах про "тысячу мирных лет для Китая и всех людей доброй воли". Мы не собираемся вступать в войну. Не в этот раз.

— Интересно взглянуть на список этих добрых людей, — пробормотал Хеллборн. — А вы с Тони не боитесь стать следующей целью Падишаха и его фанатиков?

— Я знала, что ты это скажешь, — усмехнулась Мэгги, но тут же погасила улыбку. — Они не посмеют. У нас на одних только тибетанских аэродромах двести атомных бомбардировщиков. Мы сотрем их в порошок, и они это знают.

— Вы и сейчас можете стереть их в порошок, — небрежно заметил Джеймс.

— Это и вы можете сделать, — напомнила императрица. — Так в чем же дело?

"Сбросьте на них бомбу", — сказал человек за завтраком в маленьком кафе на площади Падения Парижа.

— Решение будут принимать другие люди, — неохотно признался Хеллборн.

— Жалеешь? — снова усмехнулась она. — Ты когда-то был одним из них.

"И даже не один раз".

— Ни в коем случае, — немедленно отозвался Джеймс. И даже глазом не моргнул.

Странные звуки неожиданно ворвались в их разговор. Хеллборн не сразу понял, что они означают и откуда доносятся. Черт побери, это Фамке, она плачет. Вот это новость! Он не был уверен, что она вообще умеет плакать. Оказывается — умеет, и еще как. Содрогаясь всем телом, Фамке согнулась вдвое и уткнулась в колени Мэгги.

— Этого еще не хватало, — императрица явно почувствовала себя неловко. — Прекращай, весь халат испортишь. Знаешь, сколько он стоит? Мне иногда стыдно его одевать, когда на других материках дети голодают...

— Мне страшно, Мэгги, — сквозь рыдания сказала Солнышко, — страшно, там ведь ничего нет, ничего нет, понимаешь? Совсем ничего. Я была там однажды и вернулась, я не хочу туда больше, я не хочу, не хочу...

— Дурочка, мне тоже страшно, — прошептала Мэгги, — ты думаешь, я не понимаю?

Хеллборну ничего не оставалось делать — только замереть в своем кресле, прислушиваться к рыданиям Фамке и шепоту императрицы, и бояться лишний раз пошевелиться, и проклинать себя, и все на свете, и эту войну, и весь этот мир, и сопливую голландскую дурочку — нашла время! — и даже солнце за окном — сговорились они, что ли? почему закат должен был случиться именно сейчас?!