Файл

Посыл, в целом понятен. При осознании какого-то запредельного уровня математики мне должно стать неинтересно “быть человеком”. Где-то там открывались такие области познания, в которых фраза «Скажи нет антропоморфному мышлению» перестает быть изощренным интеллектуальным приколом, и становится горькой правдой жизни.

Однажды Умник показал мне звезды, и снова небо закрыло бесконечное марево облаков.

С тех самых пор я любил смотреть на небо и улыбаться, изрядно нервируя своего тюремщика. После набора какого-то объёма интеллекта (пропустил этот момент), мои мысли стали нечитаемы для Сфинкса.

Я шел по каменистому плато в приподнятом настроении. Недавно ко мне вернулся Кошмарик. Очень несчастный и решительный. Понять его можно было. Столько лет подряд жрать камень…

Кто-то может спросить, что же собственно происходит?

— Умник, скажи честно. Во что ты меня превращаешь?

Сфинкс застыл, прекратив свои вечные метаморфозы. Простое гладкое кошачье тело. Лицо ,начисто лишенное каких-то черт. Египетская «шапка».

— В того, кто ты есть на самом деле. Ты такой же человек, как и я… кот. — Проговорил мой тюремщик «машинным голосом», после чего обернулся натуральным котом.

— И кто же я, на твой взгляд, о могучий машинный разум?

— Бог. Ты бог этого мира. И я помогу вылупиться твоему разуму из скорлупы человеческого мышления.

— Очень лестно, только это неправильный ответ. — Я удобно уселся на камень, и положил руку на неприметное пятно зеленоватого цвета.

— И каков же правильный?

— Напомни, какой у тебя максимальный коэффициент сжатого времени? — ответил я вопросом на вопрос.

— Один к миллиарду. — Умник любил отвечать на вопросы.

— Во сколько раз этот планетоид меньше земли?

— В двадцать семь раз.

Внутренний таймер отсчитывал последние секунды перед моментом «П».

— А теперь я отвечу на твой вопрос. — Мое хорошее настроение пробило стратосферу и ушло в космос. — Я давно не человек. Я… Инженер!

Мысленная активация заклинания детонации прошла как задумано.

Тут хотелось бы издать какой-нибудь инфернальный смех подстать ситуации. Но я не успел, так как обратился горсткой пепла.

Небо. Однажды, на утро после обретения защиты разума, я услышал тихий шепот:

«Небо даст тебе ответ».

Когда Умник показал мне звезды, что-то в голове щелкнуло. В бытии оцифрованным есть существенный плюс. При необходимости можно прокрутить любые воспоминания. Я вспоминал небо.

А потом взлетел так высоко, как только смог, и применил опознание.

Я находился на одном из спутников той планеты, на которой разместился мир этой игры.

Всего несколько часов анализа, и я знаю точные параметры орбиты спутника.

Гравитация и диаметр планетоида очень помогли в определении химического состава.

А Кошмарик, срущий золотом, натолкнул на мысль.

Скорость ядерной реакции-десять в минус двадцать третьей степени.

Скорость мышления Умника относительно человеческого стандарта — десять в минус девятой. А что-то там грызущий Кошмарик просто укладывается в статистическую погрешность измерений. К тому же мои изменения ландшафта носили гораздо более масштабный характер.

В итоге несколько сотен тонн урана, не сильно отличимые по составу от окружающей породы исполнили мечту футурологов пятидесятых годов. Импульсный ядерный двигатель.

Я сидел на круге возрождения и наблюдал за тающей атмосферой планетоида. На горизонте быстро рос шарик планеты.

Время текло как должно.

На самом деле меня не оставляла надежда на то, что каменный истукан облажается и попробует остановить время на планетоиде. Благодаря этому, тело приобретет импульс такой силы, что планету мы просто прошьем нахрен.

Но результат все равно впечатлял.

Сфинкс сидел рядом и любовался открывающимся зрелищем вместе со мной.

— Что, закон сохранения импульса не обойти даже тебе?

— Программное ограничение. Флегматично заметил мой бывший тюремщик. Не мой уровень допуска. Ты мог стать настоящим Богом. Не игровым.

— При всей своей похожести на человека, Умник, ты остался машиной. Бог — это не количественное понятие. И то ,что происходит сейчас… -Я махнул рукой в сторону приближающейся планеты. — Намного божественнее чем все то, чего можно было бы достичь, откажись я от своей человечности. Согласись, я тебя поимел!

— А тебе не кажется, что ты прямо сейчас просто уничтожаешь этот мир? Для того ,чтобы полностью зачистить все, ну или почти все живое, достаточно планетоида диаметром девяносто километров.

— Ну, мы больше указанного размера примерно в тридцать семь раз.

— Всего лишь в двадцать. Я испарил треть массы, которая принадлежала непосредственно мне.

— Знаешь, Умник, мне кажется это не мои проблемы. К тому же, ну, если я и первый ,кто роняет спутник за планету, то явно и не последний. Должны же быть какие-то механизмы защиты?

Внимание! Вы вошли в зону обитаемых земель.

Внимание, доступен общий чат.

Поздравляем… Вы получили...

Вы можете поприветствовать всех игроков в зоне видимости.

«Я вернулся! Скучали?»

Интерлюдия 4

В старом жутком доме у старого жуткого камина, напоминающего пасть жутко древнего демона, в старых жутких креслах сидели жутко мрачные приключенцы, носящие гордое название “Армия хаоса” и пили жутко старое вино. Впрочем, после него тоже наступало жуткое похмелье, но потом.

— Кто-нибудь знает, каковы нынче ставки на то, что Филин вырвется из своего вечного заточения? — Стив сидел в кресле, которое являлось живым демоном. Никто никогда не использовал призванных демонов как предметы мебели, но после знакомства с Филином призыватель пересмотрел свое отношение к игровой механике.

— Двадцать к одному. — Селена задумчиво грела в руках большой бокал вина и топила там маленькие кусочки сыра из тарелки, что находилась рядом.

— А какие шансы на то, что Филин не выберется? — Дуболом задумчиво глядел какие-то новостные сводки.

— Один к пяти тысячам.

— И это при условии , что в история не помнит случаев ,когда кто-то возвращался из этого самого заточения. — Морген устало вздохнул и откинулся на кресле ,глядя в огонь. При всей своей жуткости меблировка в доме была крайне удобной. — Знаете, иногда я себя ощущаю крайне… Ненужным. Ну, почему-то мне кажется, что наш безумный предводитель справился бы и без нас.

— Зря ты так про Олега. — Тяжело вздохнул Профессор. — При всей его уверенности в собственных силах, при всей его показной крутости Филину нужны…

— Подельники? — Вставил Воин.

— Апостолы? — Сказали хором гвардейцы, сидящие рядком на диване с неестественно прямыми спинами.

— Собутыльники? — Громко икнул Огр.

— Семья? — Все задумчиво посмотрели на Леголаса, что выдал последнюю фразу, сильно смутившись.

— Те, кто его принимает человеком. А не тем, во что он превращается. — Небольшая пауза. -Мне кажется, ситуация давно вышла из под контроля. И сохранение человечности нашим многоуважаемым оборотнем — та задача, с которой он может и не справится.

— Зачем? Вы ничего не понимаете! Идущий путем божественности не может остаться человеком, боги неровня обычным людям. Его признала равным моя повелительница, он велик, он равен предвечным, он уже меняет мир и повергает его на колени… — Голос Фауста приобрел глубину, и по углам комнаты заплясали тени. — Сам мир склонится перед ним. Нет равных ему среди людей…

Вспышка пламени испепелила Леголаса ,сидящего за книжкой.

— Ах да… — Произнесла Селена.

Следующая вспышка испепелила уже Фауста.

Через пару минут в комнату вошел Леголас и что-то зашептал на ухо Профессору. Тот махнул рукой, и кучка пепла зашевелилась. Через мгновение над ней зависла книжка, бывшая в руках эльфа до того, как его испепелили. Леголас уселся на соседнее кресло. В комнату вошел хмурый Фауст и молча встал у стенки с надутым видом. Сидящие где то в углу Венсер и Элспер на происходящее даже не отреагировали. Видимо, данная сцена разыгрывается не впервые.

Дверь со скрипом (несомненно жутким — двери регулярно, но безуспешно смазывали) отворилась, и в комнату ввалился чистый (только с круга возрождения) и всклокоченный Луи. Глаза бывшего паладина горели нездоровым блеском.

— Народ! Это было круто, это было так круто! На меня наложилась активная защита и я прошел…

— Сто метров?

— Сто пятьдесят?

— Триста?

Со всех сторон комнаты посыпались вопросы.

— Пятнадцать… — тяжелый щит с грохотом повалился на пол. Я вообще не понимаю, как отсюда можно выбраться.

Пару десятков монет сменили владельцев. По окну забарабанили чьи-то ошметки. Оживший город предавался кровавой вакханалии, самые сильные периодически выпадали осадками, наткнувшись на еще более сильных. Все падающее с неба сжирало то, что недавно возродилось. Кто-то очень внимательный мог бы сравнить происходящее с биогеоценозом тропических лесов, ускоренным раз эдак в миллион и с поправкой на местные реалии. Но таковых в округе не было, или они были заняты вопросом как не стать частью данного занимательного процесса.

— У императорского дворца получилось отбить атаку. — Селена сделала глубокий глоток из бокала, и забралась с ногами на кресло. То жалобно засучило деревянными ножками.

— Да? Это ты называешь отбить? — Почесал затылок Огурец , выглядывая в окно. Громада императорского дворца отличалась завидным спокойствием. В метре от него всю вакханалию бесконечной битвы словно отсекало незримым ножом. Тут кто-то ,напоминающий помесь ящерицы с танком , на полном ходу испытал барьер на прочность. И пропал. Рядом с дворцом появилась новая , застывшая на земле , тень. При тщательном рассмотрении можно было заметить сотни и тысячи подобных клякс в окружении дворца.

— У меня есть гениальная идея! Она всем нам сохранит душевное равновесие! Давайте не думать над тем , что происходит? — Лицо Моргенханда было таким одухотворенным, что все находящиеся в комнате с подозрением уставились на бокал в его руках. — Это же так просто, не думать. Какая нам, в конце концов, разница, что происходит в императорском дворце?

— Ну да, согласен. — Неожиданно поддержал воина маг воздуха. — Я, например, предлагаю не думать, а где мы в принципе живем…

Все с подозрением покосились на стены дома, которые в очередной раз решили сменить имидж, с грязно-серого на грязно-зеленый. Из под плинтуса вытекла тонкая струйка крови. В трубе завыл огонь, и где-то протяжно кто-то закричал.

— А еще надо забыть,что у нас в подвале лежит распухшая девушка-игрок и постоянно кричит от боли. — Передернул плечами гном. И в комнату с ней невозможно зайти.

— А в городе несколько тысяч копий Филина в компании с несколькими тысячами копий Кошмарика не могут закончить бесконечный карнавал. — Добавил загробным голосом Луи.

— И мы скормили круг возрождения Кошмарику…

— А еще дракон…

Все увлеченно начали составлять список того, о чем не нужно думать для душевного равновесия.

30 минут спустя.

— ФАУСТ, твою мать, что у нас в холодильнике делает поющая голова Филина? — Вопль Стива услышали все обитатели дома.

— Дерижаааабли! — рулады голосом Филина разнеслись из холодильника.

— Не трогайте, это на обед! — Обиженный призыватель влетел в комнату размахивая поварешкой в одной руке и мясницким топором в другой.

— А разве еда не сама появлялась? — Озадаченный Моргенханд заглянул в свою тарелку.

— Нет, я все готовил. — Буркнул всерьез обиженный Жрец.

— Что, блять, мы ели??? — Вопль Моргенханда сопровождался звуками активной рвоты.

Гвардейцы ломанулись на кухню с целью спасения трех полных горшков с разной снедью от гнева всерьез злых магов.

— Дурдом… — Сыто рыгнул профессор и вернулся к книжке, ковыряясь кончиком пера в зубах. Перед карликом лежал учебник новейшей истории.

Глава 3 (Завершение)

— И что дальше? — Сфинкс с интересом уставился на меня.

— Дальше я вернусь на бренную землю в обрамлении падающего неба и продолжу творить свои жуткие дела.

— Не продолжишь. Я не дам тебе сделать этого.

Фигура моего стража и пленителя смазалась. Но не так, как раньше. Замедленное время было недоступно сфинксу, и он превратился в обычного, хоть и сильного монстра. Как давно я ждал этого момента. Время сжалось.

Я легко ушел с линии атаки, но целью удара был не я. Взмах когтистой лапы и точка возрождения, к которой я был привязан, устремилась куда-то в небо под действием страшного по силе удара. Даже без моих новых способностей вычислителя можно было понять, что она летит куда-то мимо планеты, на которую мы падали.

Нет, все равно Умник оставался мощнейшим компьютером, точно так же просчитывающим все действия своим запредельным интеллектом. Не стоило даже думать, что я смогу подчинить каменного монстра. Но вот на то, чтобы обмануть, моих способностей вполне могло хватить. Прыжком ухожу от выстреливших в небо шипов. Каменная глыба также проходит мимо. Телепорт избавляет меня от необходимости лететь через облако разогнанной до гиперзвуковых скоростей шрапнели. Меняю форму и пересекаю огромную ,сомкнувшуюся за моей спиной пропасть.

Нет, я не бил в ответ, лишь слегка касался, накладывая одно заклинание за другим.

Облако мелкой пыли окутало все, до горизонта. И из него пришел удар огромного кота. Шаг, еще шаг. Мы танцевали на поверхности трещащей каменной глыбы, любая ошибка могла стать последней. Внутри меня все пело, играла незримая музыка. Вот ради этого я живу, вот ,что приносит мне вдохновение. Тонкая каменная спица пробивает меня насквозь в районе сердца, и улетает куда-то за горизонт. Вторую, точно такую же, принимаю на копье, и она растекается водой. Опускаюсь на землю, вонзая в нее копье, создавая островок стабильности, покрытый живыми насекомыми. И накладываю очередное заклинание. Моя цель все ближе.

Не от всех ударов удается уклониться. Часть кожи на голове сорвана вместе с волосами. Левая рука повисла плетью. С раздробленными в мелкую пыль костями не справляется регенерация. Еще шаг, взмах крыла…

Хит-бар просаживается. Разношу на части очередной каменный шквал. Каменные големы с лицами друзей и знакомых не заставили дрогнуть сердце. Сфинкс идет в новую атаку, и все мои заклинания уходят в никуда. Почти уклоняюсь. Удар когтистой лапы обнажает ребра. Вливаю в себя бутылку зелья лечения. Еще шаг. Шипы выстреливают под разными углами. Мое уклонение тоже просчитано, я замедляюсь…

Очередной удар пробивает грудь насквозь. Мое лицо искажает жуткая гримаса. Булькающий хохот. Сфинкс приближает мое собственное лицо ко мне и что-то шепчет. Кастую очередную детонацию, и взрывная волна чуть-чуть нас сдвигает. Буквально на сантиметр. Лапа, торчащая у меня из спины, касается портала. И нас со сфинксом утягивает в него. Полное удивления лицо — это последнее, что я вижу перед тем, как вспышка света ослепляет меня.