Выдержал положенную паузу, а потом ответил старейшинам кочевников на торговом языке. Львица суфлировала. Припомнил всё, и попытки обворовать склады, и вызывающее поведение молодёжи, задирающей моих рыбаков и ремесленников, нередкие драки...
И последнее, что уж совсем против всех обычаев Степи. Покушение на меня и Шейшу, организованное их военным вождём. Тот с двадцатитысячным войском тоже, видимо, решил заглянуть ко мне в гости, но постеснялся и установил шатры в двух дневных переходах от Взморья. Очевидно, что старейшины предупредили своего эфе о прибытии в городок владыки Серебряного Ожерелья, иначе как бы военачальник с двумя сотнями своих всадников так вовремя оказался рядом с Взморьем и напал на отэ, отправившегося в степь?! Так поступают не гости, а враги.
Говорил минут десять, с красочными оборотами, с многочисленными повторами. Толпа напряжённо ловила каждое моё слово и правильно реагировала на все обвинения. Мои претензии ясны, доказательства очевидны.
— ...Отныне на своих землях я не желаю видеть тех, кто обманул доверие Высокого Неба, кто преступил закон!
По моему знаку, прежде, чем ошеломлённые старейшины успели как-то отреагировать, к их ногам бросили пленного военачальника степняков. Безоружного, босого, с непокрытой головой. Опозоренного, однако.
Обещал, что ни я, ни мои коши, ни роботы не станут его убивать, если бывший десятник космопехоты открыто и честно расскажет на площади о подготовке нападения на Взморье и покушении на меня. Чтобы все дикари не пропустили ни слова, незаметные трансляторы разносили речь преступника вплоть до оцепления.
Десятник говорил тихо, почти шепотом. Вопреки ухищрениям исповедь услышали все, кто оказался на площади. И старики, и женщины, и воины, и дети. Их реакция была однозначна: позор!
Поганца хотели разорвать на клочки. Не за обман, не за позор, павший на всех степняков. За то, что попался. Но толпа лишь злобно бурчала, никто не посмел открыто высказать осуждение правой руке Великого эфе Степи. Боялись. Ещё слишком свежа память прошлых лет, когда чужак, используя волшебное оружие, уничтожал целые кочевья и в результате захватил всю власть по правому берегу Таи-Арибо от её истоков в южных болотах до океана на севере и востоке. Отэ Серебряного Ожерелья ничем не прославился. Его не боятся.
Когда из толпы вышла кочевница, моя несостоявшаяся пленница, все затихли.
— Я, Олоно О'Сатифо, дочь эфе кочевий Истока Реки, внучка эфе кочевий Истока... — все регалии и своих славных предков молодая женщина перечисляла минуты полторы, — ...обвиняю тебя, чужак, назвавшийся эфе степного войска!
Она даже имени не сказала, а титул так просто выплюнула ему в лицо.
— Обвиняю в смерти моего отца и матерей, бабушек, старших братьев, в нарушении священных законов Высокого Неба! Ты подло убил моих родных, когда они приютили тебя, безродного. Ты надругался надо мной и насильно объявил своей женой. Ты не воин — пастух! Тебя простой палкой отэ Серебряного Ожерелья сбил с боевого коня и забрал всё твоё оружие!
Кочевники зашумели. Видимо, в эпизоде с палкой было что-то особо позорное, поскольку настроение толпы резко сменилось с безразличного или слегка осуждающего (попался, дурак!) на откровенно враждебное.
— Напал на отэ и его женщину двумя сотнями всадников, а когда их с лёгкостью истребили, решил бежать. Ты не воин, не мужчина. Трус! Отныне ты мне не муж. Я забираю власть над кочевьями Истока Реки, чтобы передать братьям, когда они станут воинами, или мужу...
Такого десятник не ожидал и потому не сразу среагировал. Когда же до него дошло, что происходит, он взревел и бросился на кочевницу, будто разъярённый вукр. На какой-то миг я, было, испугался, но женщина ловко увернулась, подставила ногу, и её враг покатился кубарем.
— Трус! — крикнула Олоно. — Убийца детей и стариков!
5
Несмотря на все оскорбления, десятник остановился и выпрямился, окидывая взглядом толпу. Вызывать на поединок бывшую жену он, понятное дело, не желал. Та с детства машет саблей, метко метает джереды и с конём управляется так, что зависть берёт.
Он же первый раз сел на лошадь только после Крушения, а саблю взял в руки ещё позже. Руки привыкли к бластеру или штурмовой винтовке, не к оружию дикарей.
В глазах старейшин и всех степняков кочевница хладнокровно повышала репутацию, тогда как эфе степного войска её однозначно терял. Тут это приговор.
— Ты даже вызов мне боишься бросить!
— Я безоружен, — негодяй улыбнулся и широко развёл в сторону руки, чтобы все увидели пустые ладони, — был бы джезайль, я без сомнений пристрелил бы тебя, змея.
— Вы оба получите джезайли, — решаю вмешаться в ситуацию, пока на ней можно укрепить свой авторитет. Первоначально собирался лишь изгнать пленника в степь, где может случиться всякое. Ведь Няш никаких обещаний не давал, да и бывшая пленница была настроена решительно. — Вдобавок по одному выстрелу к ним. Стрелять будете здесь и сейчас, перед шаманом, старейшинами и кочевьями.
— Благодарю, добрый отэ, — хриплым шепотом отозвался шаман степняков. — Твоё решение — достойный выход для всех нас!
По моему знаку 'пауки' передали соперникам джезайли, бросили под ноги мешочки с порохом и пулей.
Соперники проверили кремни в замках и кивнули — мол, всё в порядке. Глаза моей бывшей пленницы радостно вспыхнули. Ей передали то самое ружьё, что я отобрал у десятника. Если я правильно догадался, ранее оно принадлежало отцу Олоно.
— Начинайте! — скомандовал шаман, присвоивший себе роль распорядителя. Я не возражаю, так даже удобнее.
Десятник начал лихорадочно заряжать орудие. Процедура не быстрая, порох там засыпать, пыж забить, пулю закатить. Треть минуты минимум, как ни спеши.
Вот кочевница и не спешила. Она взяла ружьё наперевес, будто копьё, и бодрой рысью побежала к противнику. Тот не среагировал — или, может быть, надеялся успеть. Десятнику не хватило пары мгновений. Он уже забил последний пыж, вынул шомпол, и едва успел отвести укол стволом в горло. Олоно била жёстко, с размаха, так что эфе не удержал шомпол в руке. Следующий удар женщина направила в пах. Её противник неуклюже подпрыгнул, стараясь увернуться, а тут Олоно круговым ударом стопы вышибла джезайль из рук врага и удачно заехала ему изогнутым прикладом по голове. Мерзавцу хватило, и он рухнул боком на утоптанную землю. Ловко!
Олоно закинула за спину свой джезайль, ловко подхватила заряженное ружьё противника, привычно взвела курок и подскочила к врагу, неуклюже копошащемуся в пыли. Мгновение, за которое ни шаман, ни я не успели ничего предпринять, и грохнул выстрел.
Голова разлетелась как спелый арбуз, а тело дёрнуло несколько раз ногами и затихло. Кочевница в победном жесте вскинула оба ружья стволами вверх.
Разрумянилась, синие глаза сверкают, соломенные волосы выпали из-под расшитого борыка. Красавица!
Шаман напоминает сухое дерево. Лицо обветрено, руки побурели и высохли, седые волосы за спиной собраны в хвост и перевязаны голубой лентой под цвет глаз. Смотрит на молодую женщину, как на ядовитую гадину. Взглядом убил бы, если бы смог. Когда шаман поворачивается ко мне, в его глазах вспыхивает ужас, густо замешанный с ненавистью. Старик чувствует, что я несравнимо сильнее.
— Правосудие свершилось, добрый отэ! — покорно объявляет шаман, брезгливо отворачиваясь от трупа, и вздымает костлявые руки вверх. — По воле Высокого Неба Олоно О'Сатифо вернула честь и свободу. Степь признаёт её право вести Кочевья Истока Большой Реки!
Каков гад! Истоки Таи-Арибо находятся на северо-западе внешней стороны кальдеры Серебряное Ожерелье, в заболоченных предгорьях. Это мои земли, как и всё правобережье Большой реки на три дневных перехода от Взморья. Кочевья дикарей мне там не нужны.
— Признаю за эфе Олоно О'Сатифо право вести кочевья её отца, — тут проблемы не вижу, да и кочевникам на площади моё признание ни к чему, — поединок показал всем нам волю Высокого Неба. Однако на своих землях я не потерплю враждебных кочевий. Дети Широкой Степи показали себя не гостями, а подлыми шакалами, и доверие к ним умерло. Даю Кочевьям трое суток, чтобы покинуть мои земли, и никогда более на них не возвращаться...
Шаман и старейшины покорно склонили головы, хотя я отчётливо чувствую их злобу и ненависть. Поняли, твари, что попались на элементарную провокацию. Как говорится, пошли по шерсть, а вернулись стрижеными. Сами виноваты. Не затевали бы подлость, жили бы спокойно. Им теперь возразить нечего.
Оспорить мои права на эти земли у них силёнок не хватит! Посмотрели старейшины на 'пауков', на леталки, обдумали результаты боя пришлого отэ с двумя сотнями степняков, и засомневались — надо ли?! Ныне степью тоже управляет чужак, но этот-то поопаснее будет...
— Благодарю, добрый отэ! — Олоно неспешно взошла на помост, опустилась на колени и положила передо мной отцовский джезайль. — Покорно возвращаю твой трофей.
Бесы внимательно изучали обычаи Степи, особенно те, что связаны с оружием. О них меня просветила Шейша. Я вручил джезайль Олоно — значит, признал воином. Забрать оружие у воина может лишь другой воин, победив в бою.
Либо супруга, чтобы отнести в оружейную.
Говоря прямо, Олоно сейчас ко мне сватается.
Или просится на службу. Воин Степи, желая вступить в войско, кладёт перед вождём своё оружие. Тот либо его возвращает, принимая на службу, либо игнорирует, если кандидатура чем-то эфе не устраивает. Хитрая Олоно! Возьму джезайль — признаю её женой. Верну — приму вместе с её кочевьями как вассала и буду вынужден выделить часть земель в кормление. Ещё одна жена мне ни к чему, мне бы с Мико да Шейшей разобраться.
— Смело бери этот джезайль, Олоно! Отныне он твой как по праву наследия, так и по праву мести. Твои кочевья могут остаться на моей земле... — тут по губам женщины пробежала радостная улыбка, — ...после присяги я укажу место, где мои новые воины поставят шатры.
6
Примеру Олоно последовали вожди ещё нескольких кочевий. Вассальные клятвы приносили на площади несколько часов. Не могу сходу сказать, насколько в итоге выросла численность клана Серебряного Ожерелья. По весьма осторожным оценкам, под властью отэ Таи Фулани собрались тысяч пятнадцать туземцев. Собственно кочевников среди них тысячи полторы, не более.
Остальные себя только именуют 'кочевьями'. На самом деле, они давно ведут осёдлый образ жизни, выпасают скот, ловят рыбу, пашут степь и огородничают по берегам Таи-Арибо. Кочевая жизнь не сахар, а непрерывная тяжёлая борьба за выживание. В Широкой Степи и в пустыне на западе обитает множество хищных тварей, в сравнении с которыми Няш выглядит милым безобидным созданием. Местных монстров весьма привлекают табуны вкусных лошадей, отары жирных баранов вместе с их владельцами, и джезайли да джереды тут зачастую бессильны. Правда, настоящих чудовищ тут немного, в Предгорье они заходят редко. Монстры любят просторы Широкой Степи и полупустыни левобережья.
Послушал я рассказы новых вассалов, и стало понятно, как паре десятков выходцев из Союза удалось завоевать уважение степняков и обрести власть над Кочевьями. Убийства вождей вместе с их ближайшими родственниками кажутся сущей безделицей в сравнении с возможностью отогнать или уничтожить хищных тварей, ранее считавшихся неуязвимыми.
Бластер — серьёзный аргумент даже для монстров, что уж тут говорить о степных всадниках! Странно, что за несколько лет погибли все пришлые, кроме Великого эфе и его помощника, тоже ныне покойного.
Неясности отчасти разъяснила Олоно, постоянно вьющаяся вокруг меня, как пчёлка возле мёда. Большая часть чужаков умерла от болезней, вспышки которых обычны в конце зимы, или от ран. Нескольких тихо зарезали кровники. Их немало появилось, после гибели вождей и, особенно, шаманов. Конечно, Великий эфе лично никого уже не убивает, потому до сих пор жив. В отличие от исполнителей. Отчего-то все выходцы из Союза негативно реагируют на любую магию, на шаманов и колдунов, и при малейшей возможности их уничтожают.
Степняки, напротив, своих волшебников берегут, прячут от Великого эфе, и готовы спасать их даже ценой собственной жизни. Кстати, три слабеньких туземных шамана, потерявшие свои кочевья, принесли мне и клану Серебряное Ожерелье клятву на верность.
Один из них, Умошо по прозвищу Серый Плащ, использует лишь одно действие, 'помощь живому', зато в десятке различных вариантов. Он всю жизнь ухаживает за лошадьми да баранами, обеспечивает здоровье табунов и стад, общается с духами природы. Они, кстати, и посоветовали шаману пойти под мою руку. Сил у него немного, но для инициации стандартных техномагических устройств их хватит с избытком.
Второй, Емигумо Бычья Шкура, лекарь, травник и зельевар. Духов лесов, гор и рек слышит прекрасно. Емигумо узнал о моём появлении сразу, как только я объявил Серебряное Ожерелье своим, и сразу же сбежал от Великого эфе ко мне. Магических сил у него значительно больше, чем у Серого Плаща, но спектр действия ограничен 'помощью живому', 'укреплением', 'правдой или ложью'. Последнее особенно здорово — теперь будет, кого послать на переговоры.
Третий, Ювано Селезень, слаб, как маг, и очень молод, пусть и старше меня на три или четыре года. Пока ничего не умеет, зато духов природы 'слышит' прекрасно, буквально кипит энтузиазмом и отчаянно желает научиться настоящей магии.
Главное, что все трое искренне в своих клятвах верности, и не держат камней за пазухой. Учитывая, что все они активно общаются с духами природы, ненавидящими всякую фальшь, я вполне могу им доверять.
В Замок-В-Скале шаманов не пустил, нечего им болтаться в сердце Серебряного Ожерелья, но хорошим жильём и работой обеспечил. Селезня отдал в помощники Емигумо, пусть учит травы и лекарское дело, дал ему упражнения по развитию магических сил и поселил обоих в отличном особняке на окраине Взморья. В растущем городке — после принесения клятв верности клану его население выросло до полутора тысяч — умения Емигумо Бычьей Шкуры будут особо востребованы.
Серого Плаща я обустроил в поселении Хохи, 'Слияние', в сотне километров на запад от Взморья, на берегу буйной речушки. Там потоки с гор и стоки болот сливаются в одну полноводную Таи-Арибо, Большую реку. Домов в поселении мало, но уже века в этом месте постоянно стоят тысячи шатров. В Хохи проживает несколько тысяч жителей, всё осёдлое население Кочевий Истока, наследных владений Олоно О'Сатифо по прозвищу 'Ворона'. Злоязыкие старейшины нагадили, заклеймили женщину обидной кличкой. Ей же хоть бы хны. Живёт — не тужит, да вокруг меня увивается. Как ворона.
Внимательно рассмотрел трофейный бластер, распознал в нём причину странного нападения киборгов на мирное поселение. Когда его аккумуляторная батарея подзаряжается на свету, она безбожно теряет чуть ли не все сто процентов запасаемой энергии. Поэтому процесс зарядки идёт медленно и трудно, а само оружие в это время становится опасным для окружающих.
