Поведение "оригиналов" под обстрелом оказалось вполне предсказуемым. Английские снаряды оказывали на крупповскую броню предполагаемое воздействие, усиливающееся с уменьшением дистанции. Причем стрельба из "оригиналов" и "копий" заметных различий не выявила. Но вот поведение "копированной" брони резко отличалось. На дистанции в две тысячи метров (стрелять еще дальше сочли излишним) никакой разницы не было. Английские снаряды обдирали краску на броне и наносили не очень глубокие вмятины и царапины. Но по мере уменьшения дистанции стрельбы картина менялась. Если броня "оригиналов" страдала все больше и больше, как ей положено, то броня "копий" как будто не особо замечала все увеличивающейся силы удара снарядов, и поддавалась гораздо меньше. Кончилось тем, что последние выстрелы проводились с дистанции в пятьдесят метров. Стрелять вообще в упор сочли блажью. Но результат был тот же. Ни один снаряд так и не смог пробить броню. Даже борт и корму танков и самоходок — "копий", не говоря о лобовой броне. Но законы физики не нарушались — размеры вмятин увеличивались с уменьшением дистанции. Хотя сами вмятины не сказать, что были очень большие. Создавалось впечатление, что стреляли из 40-мм пушки по главному броневому поясу линкора, а не по танку,
После этого поменяли местами "немцев" и "англичан". Здесь повреждения оказались больше, поскольку немецкая 75-мм длинноствольная пушка имела гораздо большую мощность, чем 40-мм английская. Но... Тенденция сохранилась. "Оригиналы" вели себя, как им положено. А вот "копии" оказались покрепче. Лобовая броня обоих типов танков не пробивалась вообще. Борт "Крусейдера" смогли пробить только со ста метров. Более "толстокожий" "Валентайн" оказался неуязвим для снарядов, как и "немцы". Бронебойная 75-мм болванка не брала его ни в лоб, ни в борт, ни в корму. Хотя вмятины на броне оставались заметные. Все же, 75-мм пушка оказывала более сильное воздействие.
Испытания заняли целый день. Лишних людей здесь не было. Помимо сотрудников полигона и экипажей танков присутствовали также Шевцов, руководивший испытаниями, особист капраз Захаров и майор Зорин, уже владеющий кое-какой секретной информацией. Именно он и предложил такой порядок испытаний, чтобы выявить максимум подробностей. Он же и стрелял по всем мишеням, стараясь попасть в заранее намеченные точки. Когда закончили, Шевцов собрал всех присутствующих и объявил, чтобы держали язык за зубами. Захаров взял со всех подписки о неразглашении и убыл по своим секретным делам, а Шевцов, отпустив остальных, велел Зорину остаться. Когда они остались одни, задал всего один вопрос, от ответа на который зависело будущее РСФСР, как государства.
— Евгений Константинович, и что делать будем? Вы понимаете, с ч е м мы столкнулись?
— Прекрасно понимаю, Иван Александрович. Я все же технарь. Мы совершенно случайно открыли явление, которое меняет структуру вещества, придавая ему невиданные ранее свойства. Если этот секрет уйдет на сторону, на нас ополчится весь "цивилизованный" мир с целью узнать этот секрет. Я не спрашиваю, как это получилось. Не мой уровень. Но со своей стороны могу предложить таким способом улучшать всю необходимую нам технику, не афишируя ее производство. Можно даже создать какой-нибудь механический завод для отвода глаз, куда будет приковано все внимание любителей чужих секретов.
— Я рад, что мы мыслим одинаково, Евгений Константинович. Поэтому у меня к Вам предложение. Мне нужен заместитель командующего бронетанковыми войсками по технической части. Причем знающий на своем опыте, что ждет танки в бою. Лучшей кандидатуры, чем Вы, я не вижу. Майор Зорин, конечно, имеет большую ценность для танковых войск. Но полковник Зорин будет гораздо важнее. Согласны, товарищ майор?
— Согласен. Ваше превосходительство!
— Вот и отлично, товарищ полковник. А сейчас надо соблюсти еще одну формальность. Вам, как моему заместителю, нужно кое-что знать. Это государственная тайна, не подлежащая разглашению ни при каких обстоятельствах...
Жизнь налаживалась. Молодое государство на Ближнем Востоке больше никто не трогал. Американцы убрались не солоно хлебавши, так и не сумев запугать, или заинтересовать руководство страны. Японцы договорились о дальнейшем сотрудничестве и тоже убыли восвояси. Из Германии шли поставки заказанной техники, из Италии, Франции и Испании ширпотреб и продовольствие. Прилагали все силы, чтобы закрепиться на новом средиземноморском рынке, Греция и Турция. И только СССР хранил молчание. Хотя "антипопаданческая" пропаганда на территории Советского Союза как-то очень быстро сошла на нет. И теперь в советской прессе даже стали появляться материалы нейтрального характера о пришельцах из будущего, пытающихся выжить во враждебном окружении, что наводило на определенные мысли. Но пока что СССР держал дистанцию, не делая никаких попыток установить официальные контакты хотя бы на уровне торговых представительств. Однако, первые грузовые суда под советским флагом уже прошли Суэцкий канал, и их становилось все больше. С прекращением военных действий в акватории Красного моря после взятия Порт-Судана судоходство здесь снова стало очень интенсивным.
И вот, когда вроде бы все успокоилось, одно за другим произошли три важных события, которые стали важными вехами в истории Российской Средиземноморской Федеративной Социальной Республики.
Рано утром к Илларионову прибыл полковник Матвеев, сказав, что дело срочное. Адмирал принял его незамедлительно, гадая, что же такого случилось? Спешить полковнику было не резон, поскольку вчера наконец-то произошло долгожданное событие в семье Матвеевых — Мурка родила сына. И пока она отдыхала после родов на "Амуре" под присмотром врачей, Матвеев должен был заниматься домашними хлопотами, получив категорический приказ начальства не появляться на службе минимум неделю. Нужен будет — сообщат. А пока ничего срочного нет. Но едва Матвеев вошел в кабинет, адмирал понял, что он провел бессонную ночь...
Вечер обещал быть томным. В "салоне баронессы фон Вальдбург" снова происходила встреча "творческого коллектива" во главе с "художественным руководителем", руководившим всем процессом. Центральной фигурой, естественно, была "баронесса", которой приходилось себя сдерживать в определенной степени из-за своего "интересного положения". Но "коллектив" нашел наиболее удобные и безопасные способы "общения", которые заставляли "баронессу" видеть небо в алмазах. Остальные члены "творческого коллектива", не стесненные такими ограничениями, отрывались по полной, и вечер действительно был томным. До определенного момента. После очередного, неизвестно какого по счету оргазма, "баронесса" неожиданно схватилась за живот.
— Ой, девочки... Кажется, началось...
Паники не было. Алгоритм действий отработали заранее. Мурку, набросив на нее халат, тут же погрузили в "Тигр" и помчались на "Амур", куда предварительно сообщили о скором прибытии министра иностранных дел по неотложным делам, которые никак подождать не могут. Виновницей торжества тут же занялись врачи, а "творческий коллектив" во главе с "художественным руководителем" стал коротать время в буфете, уничтожая запасы кофе, чая и разных закусок в пугающих масштабах. Ничего покрепче гостям не предложили, обосновав тем, что это все же медицинское учреждение, а не то, о чем вы подумали. Не хрен, одним словом. Но никто и не возмущался. Девчонки щебетали о своих важных женских проблемах, причем Ханна сообщила сногсшибательную важную новость — скоро в Порт-Саиде откроется салон красоты, где будут работать одни из лучших мастеров Берлина и Парижа. И дальше все в таком же духе. Матвеев наблюдал с улыбкой за своим "гаремом", потягивая кофе, и не вмешивался в обсуждение вопросов вселенского масштаба. Пока наконец-то не вышла медсестра и сообщила радостную новость — сын! И мама и ребенок здоровы, чувствуют себя хорошо. А пока вам, папаша и сопровождающие, здесь делать нечего. Утром приходите.
Ну, раз делать нечего, вернулись в особняк Матвеевых. Ханна предложила продолжить, Лена и Нина ее поддержали, поэтому "художественному руководителю" было грешно отрываться от "коллектива". Продолжили, причем в разных вариантах. И не по одному разу. Когда девчонки, утомленные и удовлетворенные, наконец-то угомонились, Матвеев тоже думал отправиться на боковую. Но Ханна неожиданно предложила ему выпить по бокалу хорошего вина и обсудить один важный вопрос. Оставив девчонок в спальне, переместились в гостиную, где хозяин разлил по бокалам французское вино и предложил тост за прекрасную даму. Но Ханна загадочно улыбнулась, подняв бокал.
— Поздравляю с рождением сына,.. барон! За вашего наследника, барона фон Вальдбурга!
Рассказ Матвеева не стал для адмирала сенсацией, хотя в какой-то степени и удивил. Этого давно ждали, но никто не предполагал, что на контакт пойдет именно Ханна Эдер, сотрудница немецкого посольства. Очевидно, в Берлине решили не рисковать, и не стали расширять круг задействованных в операции лиц. Выслушав, Илларионов на какое-то время призадумался. Перспективы открывались широчайшие. Нужно было лишь умело ими воспользоваться.
— Значит все-таки докопались... Но почему так долго копались?
— Она не сказала. Ханна — девочка умная. Постаралась не дать никакой информации, за которую можно было бы зацепиться. Сообщила лишь факты из моей прошлой жизни в Вене и привела убедительные доказательства, что я — барон Карл фон Вальдбург, майор армии Австро-Венгрии. Но и я не стал ей облегчать жизнь. Как она не пыталась выяснить, каким именно образом я исчез из Вены, и оказался в России, превратившись в подполковника Матвеева, так ничего и не узнала. Сразу поставил дамочку на место. Дал понять, что есть секреты, которые срока давности не имеют.
— Но ведь она должна была постараться выяснить, почему после аншлюса Австрии Вы не захотели вернуться в Третий Рейх?
— Она об этом спросила. А я ответил, что не признаю этого самого аншлюса, и считаю его фактически захватом Австрии. И именно на этой почве у меня разногласия с их фюрером.
— Не слишком резко?
— Нет. Если я начну изображать из себя патриота Рейха, жаждущего оказать ему посильную помощь, то это будет очень подозрительно. А так дал понять — господа, я вас знать не знаю, и знать не хочу. Что вы тут за дела мутите, меня не касается. Но и вы ко мне не лезьте. Я хочу спокойно жить, окончательно надев личину русского офицера-белогвардейца Николая Матвеева. Меня такая жизнь полностью устраивает. Барон Карл фон Вальдбург остался в прошлом.
— Поверила?
— Поверила. Но не отстанет. Будет осторожно продолжать свои попытки дальше, поскольку поняла, что барон Карл фон Вальдбург — человек чести. Настоящий аристократ старой закалки. И не побежит с доносом в гестапо, как сейчас принято в Третьем Рейхе. Поэтому не стала делать уж вообще вопиющую глупость — предлагать мне деньги, или пытаться шантажировать обнародованием фактов моей биографии. Вместо этого ловко переобулась в прыжке, как у вас говорят. Предложила поддерживать нашу дружбу дальше, поскольку у нас общие взгляды. Она тоже австриячка, и ей самой не очень нравится этот аншлюс. Но деваться некуда, приходится соблюдать установленные правила игры в Рейхе. И еще, потупив глазки, призналась, что любит мою жену. Похоже, не врет. У нее действительно очень сильная привязанность к Вере. Не знаю, как так получилось, но я подобные вещи безошибочно определяю. Разумеется, барон Карл фон Вальдбург не мог отказать даме в такой малости.
— Интересно, очень интересно... Значит, контакт налажен, и наша Ханна уверена в своем незыблемом положении... Это хорошо... Что дальше думаете делать, Николай Федорович?
— Жить, как жили. Ни в коем случае не форсировать события. Любая инициатива должна исходить от Ханны. Причем на первых порах это будут вполне безобидные просьбы, выполнение которых никак не может нам навредить. А дальше видно будет.
— Кто еще знает об этом?
— Кроме Вас — никто. Полковник Никитин знает лишь о самом факте выхода на контакт, без подробностей. Он сейчас в Суэце, и я связывался с ним по телефону. Обычный разговор, но по условной фразе он понял, что на меня вышли. Когда вернется, узнает все в деталях. К тому времени может быть еще какие-то новости будут. Из остальных никто ничего не знает. Даже Вера. Но ее придется поставить в известность.
— По легенде она не знает, что замужем за бароном?
— Нет. По легенде об этом здесь вообще никто не знает. Барон Карл фон Вальдбург старательно поддерживает свое инкогнито.
— Вот и пусть поддерживает дальше. И придется Вас теперь двигать по карьерной лестнице, Николай Федорович. Чтобы Вы были максимально интересны для Третьего Рейха. На кого же она работает?
— Думаю, что на VI отдел РСХА — внешняя разведка. Это как раз их профиль. У Абвера все же несколько другое направление деятельности.
— Вредить не будет?
— Нет, что Вы! Такие разведчики, причем под дипломатическим прикрытием, законопослушны и не позволяют себе лишнего. Их интересы лежат совсем в другой плоскости, чем банальные диверсии. Для этого как раз есть Абвер с его "Бранденбург 800" и другими подобными подразделениями. Ханна будет ходить, высматривать, вынюхивать, но не больше. У нее изначально был всего лишь один объект разработки — Вера. О бароне фон Вальдбурге до начала операции немцы даже не подозревали. Так что, могу с высокой вероятностью утверждать, что Ханна Эдер отныне будет заниматься только нами. В Берлине не станут рисковать таким ценным агентом, сумевшим втереться в доверие, чтобы задействовать его на других направлениях. Будет очень подозрительно, если хорошенькая сотрудница посольства вдруг станет интересоваться вещами, находящимися далеко за пределами ее привычных интересов.
— Понятно. Ну, что же... Начинаем Большую Игру, Николай Федорович! Послужите Третьему Рейху, герр барон!
Апрель 1941 года прошел тихо. Наступил май. Никаких громких событий за это время не случилось, если только не считать высадку войск эмира Абдаллы в Джидде. Американцы уже покинули город, а местный гарнизон саудовской армии не горел желанием принимать участие во вспыхнувшей грызне за престол и сложить свои головы непонятно ради чего, поэтому не оказал никакого сопротивления. Наследный принц Фейсал таковым был лишь формально. Никто из местной элиты не хотел его признавать, поскольку все уже знали, чем закончилась авантюра с походом на Амман. Элита не любит неудачников. В данный момент Фейсал находился в Багдаде под охраной англичан, и боялся оттуда нос высунуть. Во всяком случае, видеть его на территории королевства никто из дальних родственников клана Саудов не желал. Следующий в очереди принц Мухаммад находился в Медине, и поначалу включился в схватку за престол, но очень скоро его состояние здоровья резко ухудшилось. Лучевая болезнь прогрессировала, и самые лучшие врачи королевства ничего не могли сделать. С такой напастью они еще не были знакомы. Стали расползаться слухи о каре Аллаха, обрушившейся на род Саудов. Кто был их автором, осталось невыясненным. Может быть родичи, начавшие борьбу за трон, может быть кто-то еще, но факт имел место. Эмир Абдалла тоже не терял время даром. Он успел худо-бедно подготовить экипажи для трофейных английских танков, и быстро решив вопрос с Джиддой, выступил на Медину. Единственная попытка принца Мухаммада оказать сопротивление, выслав отряд кавалерии навстречу Абдалле, закончилась ее бегством. Кавалерия оказалась бессильна против танков. После этого говорить о каком-то организованном сопротивлении не приходилось. Основная масса претендентов на вакантное место короля из числа боковых ветвей клана Саудов притихла, признав свое поражение. Несколько наиболее оголтелых сложили свои головы, а принц Мухаммад, прижатый к стенке, официально отказался от прав на престол. Королем стал Абдалла Первый. Саудовская Аравия тоже прекратила свое существование. Отныне к стране вернулось старое название Хиджаз, или более полно Аравийское королевство Хиджаз со столицей в Джидде. Разумеется, первым в мире, кто признал новое государство, была РСФСР.
