1. Как развеять скуку

— Цып-цып-цыпа... — поманил он меня коготком.

От такого зрелища я чуть с ветки не свалился.

— Не-а, — удержавшись, брякнул я.

— Цыпа-цыпа...

— Не-а.

— Цып-цып-цып!!!

— Не-а...

И светлые, и темные, и перевертыши переводили взгляды с меня на перевертыша и обратно. Только гений продолжал шарить по кустам в полной уверенности, что добыча засела именно там.

Тут раздался оглушительный треск — это не выдержал раскачивания из стороны в сторону клен Лин, и вампирка с оглушительным воплем упала на застрявшего в кустах перевертыша.

Зверь взвизгнул ничуть не менее пронзительно и, поджимая хвост, драпанул в лес. Вслед ему неслись мое веселое улюлюканье и вопли испуганного за Лин мага.

— Не тронь ее! — Угрожающе закричал Леллин и предпринял героическую попытку спрыгнуть на помощь вампирке, но, оценив расстояние до земли, испуганно прижался к стволу, ограничившись "если ты ее, хоть... то я тебя так...". При этом у него было настолько потрясающе героическое лицо, что я, не выдержав, расхохотался и, неудачно откинувшись назад, совершил полет ничуть не менее эффектный, чем Лин (только без вопля), и совершил посадку не на перевертыша, а на колючий куст.

— Тьма!

— Габриэль, ты им там покажи мать Кузьмы! — Радостно завопил Леллин.

— Чем?! — Я оглянулся на повисшее на суку оружие и загрустил. — Думаете, моего словарного запаса нецензурных выражений хватит, чтобы они перемерли? — спросил я, с сомнением разглядывая облизывающегося вожака.

Перевертыш по-хозяйски протянул ко мне лапу и получил сильный шлепок. Он тут же отдернул конечность.

— Фу!

Сверху раздались ехидные смешки.

Перевертыш неуверенно рыкнул, подзывая своих сородичей, не решавшихся приблизиться к напоказ потерявшей сознания Лин. И главное — притворяется совершенно бездарно! Обычно вампиры, находясь в состоянии обморока, не ржут так громко!

Я щелкнул бедного перевертыша по носу и громко крикнул "Бу!". Зверюга обиженно тявкнула и плюхнулась на зад.

— Слушай, Герион, — сверху донесся недовольный голос Ибора, — что вы тут нам нарассказывали про то, какие они страшные?!

— Просто вы так здорово смотритесь висящими на деревьях, аки яблочки наливные. Это даже не перевертыши, а полукровки. Один родитель перевертыш, а другой — обычная животинка. Волк там, медведь... а такие хорошо темных чувствуют и считают их кем-то вроде хозяев. Этот только игрался со мной.

— Что?! Герион!!! Габриэль!!! Лин!!!

Оборотень заливисто рассмеялся и тут же получил метко кинутым сапогом. Видимо, дальше Ибору придется идти босиком. Радек и тот не выдержал и выругался. Правда, быстро спохватился и забормотал молитву.

— Простите...

— Вы только учите, что это лишь полукровки. С настоящими перевертышами так поступать не рекомендую, — на всякий случай добавил я.

Прожигая нас с Лин и Герионом полными презрения взглядами, светлые молча слезли со своих насестов, собрались и тронулись в путь. Мы переглянулись с вампиркой и Герионом: Лин захихикала, я нагло ухмыльнулся, а оборотень по-братски хлопнул меня по плечу, после чего мы двинулись за моими работодателями. Итак, сонников одолели, с перевертышами и вампирами повеселились.

Эгей! Да мы молодцы, и нет ничего, что могло бы нас остановить!

* * *

Выражение лица у проводника было наглым. Он не только не раскаивался за шутку с перевертышами, но и считал, что именно так все и должно было случиться. Габриэль ехал в конце небольшого отряда — как раз рядом с Алиром, — насвистывая ту же песенку, которую можно было услышать в его исполнении, сидя на дереве. Алир мог поспорить, что героем песни был незабвенный веселый крестьянин — друг всех ругательств и смешных историй. Однако это было неважно, важно было то, что таким поведением проводник выдавал свое истинное отношение к их походу. Легкая увеселительная прогулка — не более.

Это сначала настораживало рыцаря, теперь начало пугать. Все-таки Алир не считал Черные земли подходящим местом для прогулок, и сколько бы Габриэль не твердил, что прекрасно знает эти места, — беспечность проводника пугала. Он сначала делал, потом думал, словно совершенно не боялся за свою жизнь и показывал — инстинкт самосохранения у него отсутствует. И так же относился к ним. Будто вся команда разом стала бессмертными.

Напрягало его поведение — мальчишка дурачился как хотел, лез куда не надо, постоянно препирался с Леллином и Ибором, флиртовал с эльфийкой и подшучивал над Лин. А иногда можно было подумать, что в Габриэля вселялась маленькая девочка. Да и заживало на нем все подозрительно быстро. Вампирка тоже вела себя странно — при фразах, которые содержали в себе слова "Темный князь", ее одолевали нервный тик и странное хихиканье. Непонятный же оборотень ни о чем не спрашивал, только изредка вставлял ехидные комментарии и старался притвориться декорацией к происходящему действию. Просто шайка, сбежавшая из дома для душевнобольных!

И главное, интуиция Алира молчала. Перед тем, как попасться сонникам, она подала сигнал тревоги, но не успела — рыцарь уснул. Потом она громко-громко вопила, но ничем помочь не могла. А сейчас интуиция говорила, что вампирка и оборотень опасности не представляют. Как так? Случайно попали именно на тех, кто плохо расположен к Темному князю?! Один шанс из скольких? А как сам Габриэль смог отыскать их?! Вопросов много, ответов — нет. Однако пока они успешно избегали чего-либо серьезнее легких травм, продвигались все ближе и ближе к сердцу Тьмы, и волнения нехотя оставляли Алира.

Глава 12

Перед тем, как придти на званый обед, уточните,

кто выступает в роли главного блюда...

Людоед

Так и знал!

Нет, вот так я и знал, что обязательно произойдет что-нибудь нехорошее. Седалищным нервом чувствовал. И — на тебе, случилось...

Уже второй день мы пробирались по лабиринту. И, надо сказать, пробирались весьма успешно. За эти дни многое изменилось. Не знаю, почему так быстро, но со светлыми мы почти сдружились. Ибор теперь при каждом косом взгляде не хватался за топор, Леллин начал получать удовольствие от наших с ним пикировок. Эльфийка перестала играть роль ледяной леди, которой ее обозвала Лин. Оборотень замечательно влился в компанию, а вампирка сдружилась с принцессой. Алир меня расспрашивал о Черных землях, рассказывал о своем доме и семье, и вообще, глядя на него, ко мне в мысли все чаще стало закрадываться слово "друг". В общем, теперь команда действительно стала похожа на команду, а не на клубок нервов — потянешь за один, порвутся все. Так что лабиринту были благодарны все. Светлые даже стали не так серьезно относиться к походу, поняв, что никто им не мешает еще и получать удовольствие от всего этого безобразия.

Ловушки прекрасно предугадывал Герион, обводя команду по совершенно невероятной траектории, но без потерь. Изредка, когда чувствовал ловушку, которая не угрожала жизни вступившего в нее, он переглядывался со мной и "случайно" пропускал кого-то вперед.

В результате, Радек в виде серого кота недовольно шипел из заплечного мешка Алира. Эльфийка обзавелась небольшими, но очень милыми рожками. Гном щеголял туго завитыми кудряшками. А я, проморгав ехидный взгляд Гериона, перекрасился в розовый цвет.

Позор на мою голову!!! Мои стенания по поводу длинной ярко-розовой шевелюры еще долго разносились по округе. Нет, вы себе только представьте, розовый... Не оранжевый, не красный, хоть бы зеленый, а то — розовый...

Правда, как заметил "тактичный" Алир, спасибо, что не голубой... Действительно, спасибо!

Вообще-то кроме веселых ловушек, которые придумывал кто-то явно обладающий хорошим чувством юмора, попадались и такие, что можно было лишиться головы путем отсечения оной, распрощаться с какой-нибудь другой конечностью, превратиться в жаркое, заполучить отравленный шип милой розочки и умереть в страшной агонии. Так что лабиринт радовал своим разнообразием. Хорошо, что оборотень великолепно распознавал как сами ловушки, так и то, что они могли сделать.

Я еще раз взглянул в небольшое круглое зеркальце, что одолжила мне Анабель, и чуть не взвыл от обиды, слушая комментарии моего второго "я". Шизу розовый цвет вполне устраивал. Но как ни странно, она не хихикала, а пыталась меня образумить и уговорить не устраивать подобно барышне сцену.

— Габриэль, прекрати изображать из себя брошенную невесту, — заметил Ибор, словно сговорившись с моим вторым "я". — Радек вон ведет себя намного культурнее. А ему досталось куда сильнее.

— Думается мне, если б коты умели разговаривать, культурой тут и не пахло бы. Правда, Мурзик? — Я протянул руку, чтобы погладить пушистого котика с грустными зелеными глазами и тут же получил когтями по запястью. — О чем я и говорю. Ты, случаем, не бешеный?

Придирчиво осмотрев глубокие царапины, я выслушал протестующее мяуканье.

— Ладно, верю. — Согласился я и все-таки потрепал Радека по загривку.

И весело засмеявшись, влетел в следующую ловушку.

* * *

Алир, наблюдая, как темного окутывает тревожное красное свечение, приготовился к очередной смешной выходке лабиринта. Хорошо, что хоть его, рыцаря, такие шутки пока не затронули. Но Габриэль вдруг перестал смеяться, испуганно вскрикнул и провалился под землю.

Несколько секунд светлые непонимающе смотрели на небольшой темный провал, образовавшийся прямо посреди заброшенной и поросшей травой дороги, надеясь, что сейчас Габриэль вылезет обратно. Но когда стало ясно, что этого не случится, бросились к провалу, забыв про то, что сами могу загреметь вниз.

Это был провал правильной круглой формы, в диаметре не больше метра. Нисколько не пугающий, совершенно обыкновенный провал, каких много образуется над большими подземными пещерами. Он уходил вниз, вниз и еще вниз на несколько десятков метров, где, высвеченный падающими в отверстие блеклыми солнечными лучиками, на неровных камнях лежал Габриэль.

С такой высоты трудно было понять, жив ли он. Хрупкое тело не было вывернуто неестественным образом, следов крови так же не было видно. Могло показаться, что парень просто устал и решил отдохнуть не вставая.

— Габриэль! Ты жив? — Алир, осторожно опустившись на корточки, рассматривал огромный зал, куда провалился мальчишка. Темный мраморный пол, поднимающиеся к своду тонкие резные колонны, от которых остались обглоданные временем скелеты с крохами сохранившегося рисунка. Удивительно, но отсюда казалось, что в подземном зале почти светло, так легко можно было разглядеть любую деталь.

— Вроде... — донесся слабый голос их проводника. — Но, кажется, я себе крылья сломал, надо было их сразу убрать... Это я неправильно поступил, совсем заигрался, дурак... — Потом он ненадолго задумался, попробовав пошевелиться. Светлым было хорошо видно, как лицо исказила гримаса то ли боли, то ли испуга, и Габриэль завершил фразу: — И позвоночник тоже.

Повисла тягостная тишина. В не вовремя весело чирикнувшую птаху Леллин, не оборачиваясь, запустил огненным шаром. Попал.

— Регенерировать можешь? Или требуется прорыв? — Совершенно по-деловому спросил оборотень, сузив желтые глаза.

Светлые недоуменно скосились на Гериона, не совсем понимая, про что тот говорит. Но слово "регенерировать" было хорошо знакомо, и Алир облегченно вздохнул. Если дело только в этом, то достать темного наружу труда не составит.

Габриэль закусил губу.

— Я догадывался, что ты знаешь. Не буду спрашивать откуда, все равно потом расскажешь. Но нет, я не могу самостоятельно регенерировать. — Слабо улыбнулся он.

— Прорыв?

— Герион, о чем вы говорите, веселый крестьянин побери?! — Алир не любил таких моментов, когда он чего-то не понимал. И сейчас возникшая ситуация очень злила рыцаря. Пусть даже речь и шла о спасении Габриэля.

— О том, как нам продолжить путь без потерь, — буркнул оборотень. — Мальчишка... Так что там с прорывом?

Несколько секунд царила тишина, потом донеслось еле-еле слышное:

— Повреждения недостаточно серьезные для прорыва. Придется ждать. Или попытайтесь спровоцировать извне. В конце концов, у тебя под боком куча светлых, желающих убить князя. Пусть потренируются.

— Герион, — почти жалобно произнесла Хелена, переживавшая за Габриэля наравне с эльфийкой, которая, пытаясь заглянуть в провал, чуть сама не полетела вниз носом, — ну, объясни нам, про что вы говорите. Пожалуйста. Вдруг сможем помочь? Его же достать как-то надо...

— Он говорит про то, что его надо убить, и все будет прекрасно.

— ?!

— Чтобы он смог вернуться, ему надо сначала умереть.

— Это шутка?!

— Нет, бессмертие. Точнее, его подобие. Иногда демоны рождаются с таким даром. — Интуиция подсказала рыцарю, что оборотень соврал. Не во всем. Большая часть была правдой, но какая, и что он скрыл?!

На какое-то мгновение Алиру показалось, что сейчас кусочки разобранной мозаики соберутся в понятный рисунок. Что еще чуть-чуть, и он сможет осознать что-то очень важное, что уже давно не дает ему покоя по ночам. Что объяснит все его сомнения и догадки. Что постоянно ускользает из его сознания, стоит только потянуться к нему.

Но нет, мгновение прошло, и все стало только еще запутаннее.

Рядом испуганно мяукнул кот, про которого все успели забыть, и чуть не скинули на него мешок Ибора.

— Что ты хочешь сказать?

— Что не всегда, если темный выглядит на шестнадцать, ему, и правда, столько лет.

— То есть... то есть ему намного больше?! — Анабель выдохнула этот вопрос с такой надеждой и таким счастьем, будто сбылась ее самая сокровенная мечта. Щеки эльфийки налились румянцем, а длинные ушки прижались к белым прядям, выдавая нешуточное волнение. Нагнувшись так, что сдерживаемые лишь тонкой шелковой лентой волосы распустились, упав на примятую траву жемчужным водопадом, она жадным взглядом окинула темного, как если бы он был ее собственностью. Словно Габриэль и не лежал сейчас на дне глубокой ямы со сломанным позвоночником, предлагая себя убить.

— Не ошибусь, если предположу, что он ничуть не моложе вас, сиятельная леди. — Усмешка Гериона была столь красноречива, что Анабель покраснела еще больше.

— Эй, — раздался возмущенный вопль Габриэля, — вы про меня не забыли?!

— Забудешь про тебя, как же... — фыркнул гном, неодобрительно поглядывая на счастливую эльфийку и обиженно надувшуюся Лин. — Умирающим ты мне нравился намного больше.

— Ну?!

— Ммм... — собравшись с духом, Алир решил озвучить общее сомнение: — А ты точно потом воскреснешь?

— Не воскресну, а вернусь. Это две разные вещи.

— ?! — Алир непонимающе обернулся на оборотня. Кажется, из всех собравшихся он был самым образованным.

У сиятельной леди спрашивать не имело смысла. Дочь леса пребывала в эйфории и, отойдя от провала, о чем-то оживленно шепталась с Хеленой. Лин, плюхнувшись на траву, обиженно скуксилась, словно собиралась заплакать. Сейчас маленькая вампирка смотрелась еще младше. Худенькая, растрепанная, жалкая и очень-очень грустная. Хотя заранее можно было сказать, что лет через пять она станет настоящей красавицей. Оборотень понял, что сейчас именно он выступает в роли учителя светлых и, используя манеру Габриэля, начал: