Триста пятидесятый год: Рождение японии

Я ошарашенно кивнул. Пока я раздумывал, как разобраться с местным мистическим зверинцем, организовав его в подобие пантеона, королева уже всё решила волевым усилием. Пантеоны, духи, демоны, боги — ей всё глубоко параллельно. Вот вчера они были, а сегодня — их нет. Волевым решением.

Разумеется, резкий поворот к государственному атеизму — это не здесь и сейчас. До атеизма общественному сознанию ещё тысячелетие с гаком зреть и загнивать. Через обязательные стадии политеизма, монотеизма и деизма.

Тараси "просто" объявила, что все мистические сущности, вне зависимости от ранга, отправились в командировку. Жертвенного дыма там пожрать, с верхушки храма на облачках попрыгать, перемыть косточки людям с коллегами. А отправились они в страну Идзумо.

Если подумать, очень политически продуманный ход. Острота проблем в городе Саки пошла на спад. Рис появился в свободной продаже, тыквы поспели, псевдо-шпинатом чин-эн'сай все рыночные прилавки завалены. А королеве нужен хороший повод, чтобы нагрянуть во вторую половину своих владений.

Тараси из рода Окинага таки повод нашла. Если по договору ей запрещено являться в Идзумо как королеве, то она явится как верховная священница Амато. Поскольку в отсутствие всех духов в Амато, что ей в рекомом Амато шаманить?

Сборы потребовали, как обычно, времени далеко за полдень. Переточить нож, проверить и заштопать броню, натянуть заново и смазать маслом ремешки сандалий. И наконец самое муторное — в очередной раз переделать лямки рюкзака, плюнуть на всё и разложить походный припас в пару заплечных мешков.

Ну вот не держит местная конопляная ткань, даже самая толстая, сорок килограмм груза тангенциально. Шелковые нити, которые я купил на очередной слиток бронзы, проданный "налево", раздирают ткань не хуже звериных когтей. Я уж и скручивать, и обвязывать пробовал — всё бесполезно. Рвётся в месте прикрепления лямок. То ли неправильно переплетены нити, то ли вообще для рюкзаков годится только хлопок. Или здешняя конопля — не конопля вовсе, а странный мутант вроде фиников нацуме. Вроде бы в двадцать первом веке рюкзаки шили из гималайской конопли.

Я вылез в дверной проём, окинул взглядом горизонт. Горы, лес, лесистые горы. Да уж, это не Гималаи.

Кстати, в отличие от двухцветных лесов России, здешние леса в середине сентября — четырёхцветные. Тёмно-зелёный — это заросли хвойных деревьев суги и хиноки. Оба вида больше всего похожи на лиственницу. Хиноки — это строевой лес, а суги — скорее корабельный. Светло-зелёный, даже скорее хлорный цвет — это заросли бамбука. Просто зелёный — это мешанина лиственных пород. Больше всего бука, затем желудёвые, хрен-знает-какие ягодные, каштаны, и десяток видов кленовых. Вот последние и образуют четвертый цвет. Выше по склонам, где уже началась осень. Там зелёный цвет буквально взрывают выплески желтого, оранжевого и красного — в зависимости от вариаций микроклимата и видового состава.

Красиво. Но ни хлопка, ни даже мест, пригодных для его выращивания. Куда-то не туда я приземлился.

— Иголь, ты собрался? — Чик, как всегда, едва не приплясывает.

— Угу. Опять в поход. — Я обреченно встал, потянул мешки. Ницу помог мне с перехлестом горловин.

— Ты, что, Иголь? — Чик откровенно удивился. — Ты же подумай. На дворе сентябрь, а королева у нас откуда родом? Вот и оно-то!

— Из Тазимы. И что? Просвети деревенщину! — Я пожал плечами, и тут же пожалел об этом, ибо мешки врезались в шею.

— Маринованные медузы! Сезонная, скоропортящаяяся редкость! — Ницу воспользовался случаем блеснуть эрудицией. — Я ещё не пробовал, но хочу!

— Я бы тоже попробовал. — Чик усмехнулся себе в кудрявую бороду. — Всякое говорят. Вот и королева наверняка заглянет по пути домой. Домашних деликатесов отведать.

— Если по пути, то почему бы и нет. Отведаем медуз. — Я старательно прятал дрожь. Ведь не может быть ничего противнее заплесневелых бобов, верно? Разве что медузы. Маринованные. В слизи заплесневелых бобов. Уф, это меня фантазия куда-то не туда занесла. Буду надеяться на лучшее, а жрать... что дают.

— — — — — — — — — — — —

— Отжать, нажать, сдавить, перекинуть. Чёрт, больно!

Нет, это не героическая ковка железа булыжником. А всего лишь обед. Я сосредоточенно давил рисовый шарик, пытаясь придать ему если не форму трехгранной призмы, как это получается у Ницу, то хоть какую-нибудь. А шарик всё норовил развалиться прямо в руках. Но вроде начало получаться. Кашица превратилась из подобия корявого осьминога в такую же корявую, но почти тыкву. Прогресс налицо! Набью руку на готовке — и формы для литья уже будут не такие кривые. Все навыки взаимосвязаны. А теперь — награда за мои усилия. Закрыть глаза, открыть рот, и...

Рисовый "шарик" исчез. Только руку дернуло, да в лицо пахнул резкий порыв ветра. Не понял?

Я с подозрением огляделся. В радиусе пяти Метров — никого. Чуть дальше в тени куста дрыхнет Чик. Полуденная сиеста, не вполне оправданная в середине сентября. И всё. Чистое, голубое небо над головой, и нарезающий круги коршун. Ан нет, уже сидящий на сосне и... жрущий мой рис!

Вспышка злости придала мне такие силы, о которых я и не догадывался. Первый камень не долетел до насыщающейся птички всего три метра. Коршун презрительно проводил его движением одного глаза, и снова принялся клевать. Клевать. Мой. Обед!

В последующие две минуты я вспомнил и применил все до единого ругательства на языке Амато, что успел заучить за неполные девять месяцев. И успел горько пожалеть, что занимался мечемашеством, а не учился стрелять из арбалета. Стрелковое оружие — это будущее. Светлое будущее, в котором всякая летающая дичь плавает в супе, а не ворует обеды. Мои обеды!

Чик проснулся. Позевал, пошарил в вещмешке, и вытянул сушёную рыбину с ладонь размером. Протянул в мою сторону.

— Спасибо! — Благодарнось выскочила от самого сердца. Что бы я делал без своих спутников? Да загнулся бы с полдесятка раз точно.

— Да пожалуйста. — Чик зевнул. — Только вопи потише, а то спать охота.

А я уже не воплю. Рот, знаете ли, занят. А этот раз я запихнул порцию чуть ли не в горло. Если коршун вернётся, буду кусаться!

И тут за спиной послышались шаги. Мерные, нарочито громкие. И кого это принесло на середине привала у речки?

Принесло аборигена. Довольно потрепанного — и по одежке, и жизнью. Тощий, с лицом, загоревшим почти до черноты. С луком за спиной, но без оружия в руках, что вообще-то нетипично для данной местности. И наполовину лысый. Нет, не в возрасте — картина выпадения волос больше смахивает на лёгкую форму рахита. Знаю, насмотрелся. У половины местных похожие проблемы.

— Иголь? — Как-то неуверенно спросил незнакомец.

— Сегодня с утра был Иголем. А сейчас я Иголь-убью-всех-коршунов. — Я попытался пошутить.

— Меня зовут Сикамон. — И тут лысый охотник вдруг рухнул на колени, и начал биться головой об землю.

— Господин Иголь! — Стук. — Прошу принять! — Шлепок по грязи. — Меня в ученики! — Треск. Надеюсь, это корень дерева, а не лобная кость. — Шамана!

— Согласен, принимаю! — Я поспешил выразить согласие. А то если раздумывать, то потенциальный кандидат прямо у меня на глазах станет дебилом. Хотя и не исключено, что... уже свершилось. Я задумчиво уставился на залысины самозваного ученика. Нет, вроде шрамов не видно. По крайней мене на коже, да.

Интересно, чему я буду учить этого... Сикамона? Это когда мне самому надо срочно учиться шаманить?

Глава 8. Собирая духов. Земля, остров Хонсю, номинально уния Амато-Идзумо, страна Тазима, город Танабе, 24 сентября 350 года.

Пораздумывав с полчасика, выкроенных из вечернего привала, я понял, что по-прежнему не понимаю, что Сикамону нужно. Поэтому я воспользовался народной мудростью: "Одна голова -хорошо, а три — рубить не перерубить. И позвал спутников, чтобы они занялись переводом с формально-вежливого аматосского на тот же аматосский, но повседневный.

Через пятнадцать минут у меня начали шевелиться волосы на затылке. От ощущения свершившегося вляпа в уже неизбежные неприятности.

Если резюмировать, всему виной — королева Тараси. Которая решила действовать по принципу "наглость — второе счастье". В общем, в нашей группе свиты-эскорта на сотню голов ползёт дикий слух. Что королева сотворила надо мной жуткий ритуал, превративший меня в мистический то ли магнит, то ли пылесос. Разумеется, оба слова отсутствуют в лексиконе Амато, но смысл от этого не меняется. Продравшись через цветастые вымыслы о королевском надругательстве над моим телом, я добрался до последствий.

В общем, вокруг меня накапливаются духи. Всех видов и размеров. Накачивают меня мудростью, силой, и чуть ли не способностями к чудотворству. И продолжаться это будет до тех пор, пока я не сойду с ума. После чего меня свяжут, заткнут рот кляпом, и потащат в качестве груза. Пока не доберёмся до Идзумо, конечно. Там-то меня королева и зарежет на верхушке храма. Чтобы все духи оказались там, где им положено.

Бред, конечно. Не верю я в эти анималистские извращения. Но проблема в том, что в них верят большинство окружающих. А поскольку на массовый слом шаблона восприятия моего куцего красноречия с харизмой не хватит, будет так, как верится. Даже если вести себя максимально осторожно, через недельку любые мои действия и слова будут истолкованы как признаки одержимости. А верёвки с кляпом уже наготове.

А что Сикамон? Сикамон оказался самым хитрожопым. Собирался воспользоваться неписанным правилом "Ученик умершего шамана — становится шаманом". Ну и собирался похватать по верхам духовной мудрости. Что ему явно не помешало бы — ибо под перекрёстным допросом в три глотки он раскололся всего минут за десять. Что возвращает меня к немного подкорректированному изначальному вопросу. Что мне делать с Сикамоном?

После одноминутной паники, до меня наконец дошло. Проблема, подстава, предательство... Нет, ситуация не описывается этими словами. Потому что возможности налицо. Явился ученик с заблаговременно отключённым критическим мышлением? Так это же лучший кандидат на промывку мозгов. На приобретение аколита. Чик уж больно себе на уме, а Ницу по простоте душевной мотается между разными возможностями. Безидейный он товарищ.

Теперь по поводу того, что конкретно вкладывать в аколитскую голову. Простенькую идею, наподобие верности — это само собой. Но этого мало. Свод законов? Требуется письменность. Которой по местным меркам я ни черта не владею. Хотя, возможно, и не нужно? Будет же в Японии в десятом веке знаменитый посол в Китай и поэт, который умудрился разорвать дипломатические отношения между странами, чтобы скрыть свои слабые знания иностранных языков?[3] Вряд ли я сумею начудить больше того поэта. Да и вряд ли мои взбрыки войдут в историю. Письменной истории в Амато пока нет.

Так что успокоил свою совесть, и вперёд. От меня ожидают странностей? Так и будет. Возможность начудить больше, чем за всю предыдущую жизнь — только руку протяни. Одержимость сотней духов — объяснит абсолютно всё. Хотя, любое представление лучше играть в команде. Проведаю-ка я королеву. Согласую позиции. Если шоу окажется полезным, в её власти заказать его продолжение. А там или духи кончатся, или королева помрёт, или до меня доберутся без всяких жертвоприношений.

[3] Сугавара-но Митидзанэ действительно в 894 году убедил императора Японии разорвать дипломатические отношения с Китаем. Вопрос, зачем признанному знатоку китайской поэзии это приспичило — так и остался неотвеченным.

— — — — — — — — — — — —

Тараси оказалась относительно адекватной дамой. Очень откровенно выразилась.

— Предупреждение не требовалось. Не догадался бы — хорошо, догадался — тоже неплохо.

Да уж, административный подход в действии. Функция должна выполяться вне зависимости от желания и компетентности исполнителя. Интересно, а корпоративное правило об обязательном дублировании любой компетенции королева тоже знает? Хотя... в "корпорации Амато" не настолько много людей, чтобы всерьёз следовать правилам кадровой конторы. Пятьдесят — сто тысяч народа — это ни о чём. К тому же большинство жителей государства — этакие "крестьяне-подрядчики". Если всё нравится — живут здесь, а чуть что случится — сразу принимаются мигрировать на чертовы кулички. Да, я уже начал понимать, что стоит за сухими словами "стремление феодалов к закрепощению крестьян". Осталось только самому феодалом стать. Тьфу, тьфу, придумается же такой кошмар.

Чтобы отвлечься от ужасов прикладной социологии, я оглядел местность ещё раз. А ведь красиво. Я ожидал сосновые посадки, но в лесу преобладают почему-то деревья с мелкими округлыми листьями, расположенными на ветках попарно, а ветки скорее растраиваются, а не раздваиваются на развилках. Похоже на акацию, только мелкие отличия опять заставляют всплывать в мозгу слово-паразит "псевдо". А налево лес заканчивается, будто обрезанный. А почему будто? Вон пеньки виднеются, а чем ближе к берегу — тем пеньки трухлявее. Прибрежная вырубка на нужды купного поселка, тут и ежу все понятно.

Песчаная, поросшая раскидистыми соснами коса отгораживает лагуну, а под мелкой водой — сплошной ковёр из крупных ракушек. Кроме тех мест, где по ракушкам ползают толстые белёсые огурцы "морских крыс". Не знаю, к какому роду относятся эти беспозвоночные, но на вкус — вполне приличные твари. Гораздо лучше местных "фирменных" медуз, которые на вкус неотличимы от желатина. Наверное, неотличимы — я как не старался, кроме вкуса специй ничего не уловил.

Кстати, в первый раз в четвертом веке попробовал перчёную еду. Наверое, перчёную — на вкус похоже, а вот на вид длинные серёжки специи, смешанные с полоскам мелко нарезанных медуз, никаких ассоциаций не вызвали. Опять неизвестное растение, то ли вышедшее из моды к двадцать первому веку, то ли вообще лютая альтернативщина.[4]

Где же обычный, красный перец? Я бездумно огляделся, и вдруг красные полосочки мелькнули под водой.

Что? Уже галлюцинации начинаются? Присмотрелся. Слава господу, всего лишь медуза сантиметров двадцать в диаметре, с длинными щупальцами. По куполу — штук тридцать радиальных красных полосок. Наверное, ядовитая.

Я начал лихорадочно вспоминать, не видел ли таких же полосок в своей "тарелке", сделанной из ращеплённого вдоль стебля бамбука. Вроде всё белое и серое было. Обошлось.

— Иголь, ты чего в воду пялишься? Айда в порт, присмотрим, что плохо лежит... то есть я хотел сказать, приценимся. — Чик подошёл неожиданно.

А почему бы и не присмотреться. Тем более, что в Тазиме, в отличие от Саки, в гавани вроде бы даже строят собственные корабли. Если выбираться из Японии — здесь, возможно, надёжнее всего. Потому что можно сойти за своего для команды корабля. По общности разговорного языка, если не по культурному коду.

[4]Перец длинный, специя родом из Индонезии. Была популярна по всей Евразии в эпоху Римской Империи, но не выдержала конкуренции с красным перцем, импортированным из Америки.

Глава 9. Морские волки и с чем их едят. Земля, остров Хонсю, номинально уния Амато-Идзумо, страна Тазима, лагунная гавань города Танабе, 28 сентября 350 года.