Звездная Золушка

— Есть шанс, что ей восстановят память?

— Нет. Это не наши технологии и психиатры ничего не сделают. Профессор, она просыпается. Думаю, стоит прекратить разговоры.

— Разумеется. Как только она очнется, оставьте нас. Уже завтра мы должны быть на станции, у нее нет времени на работу с психологом и другими специалистами. Придется думать головой.

Я почувствовала, как из вены вынимают капельницу. Потом запикал какой-то прибор. И мне под нос сунули ватку, смоченную в нашатыре.

— Просыпайтесь. Вот так, осторожно.

Пришлось открыть глаза.

Надо мной склонилась седовласая женщина в медицинском костюме. Она посветила фонариком мне в глаза, сверилась с монитором, зачем-то ощупала мои лимфоузлы на шее и удовлетворенно кивнула.

— Как себя чувствуете, мисс Торрино? Нужно что-нибудь?

— Пить. — Я облизала пересохшие губы и поморщилась от неприятного привкуса.

Почти сразу же мне сунули в руку стакан прохладной воды, которую я выпила залпом.

— Где я? — понимая, что неизбежно должна задавать вопросы, я выбрала те, на которые больше всего жаждала получить ответ. — Кто вы такие? Где Мари?

Только когда медсестра отошла, я заметила мужчину, тоже пожилого, в белом халате. Он был лысый, обладал спутанной бородкой, чем-то напоминавшей бороду старика-хоттабыча из очень древнего фильма. Дополняли образ очки с толстыми, намного толще моих, стеклами.

— Мисс Торрино, — мужчина сел на стул возле моей койки, — прежде всего, не волнуйтесь. Не нужно это.

— Как это не волноваться?! Вы меня похитили! Зачем?!

— Спокойней, Зара. И давайте по порядку. — Доктор чуть усмехнулся. — Мне нужно ваше содействие. Будете вести себя адекватно — скоро поедете домой.

Мне вдруг вспомнились многочисленные передачи о черном рынке органов, и я принялась ощупывать себя в поисках повреждений. Чувствую я себя нормально, но после, скажем, вырезанной почки можно и оправиться.

— О, нет-нет, — мужчина это заметил, — мы не причинили вам вреда. Разве что поставили восстанавливающую капельницу. Не более. Вы нужны нам, мисс Торрино, как союзник, а не как жертва.

— Союзников не накачивают снотворным и не увозят силой в неизвестное место. Где я?

— Вы недалеко от южного берега Белого Моря. На нашей станции.

У меня открылся рот, совершенно непроизвольно и незаметно. Перелететь через океан?! Да зачем?!

— Что вам от меня нужно?

— Мы хотим, чтобы вы, Зара, приняли участие в одном... мероприятии. Один важный и богатый человек хочет найти себе... кхм... жену. И просит показать несколько красивых девушек, чтобы выбрать. Он иностранец, все в строжайшей секретности. Собственно, мы знаем, кого он выберет, но требования... в общем, вам просто нужно выдержать не очень комфортное путешествие, минут двадцать посидеть вместе с другими девушками в кабинете и мы вас отпустим. Просто, не правда ли?

И он замер, улыбаясь, словно только что подарил мне конфету на рождество. А я сидела в полнейшем шоке и лихорадочно пыталась выцепить из своего словарного запаса хоть что-нибудь цензурное.

— Вы похитили меня, чтобы я поучаствовала в конкурсе невест для олигарха? — наконец нашла в себе силы спросить. — Вы хоть понимаете, как это звучит? Это же бред! Слушайте, это незаконно, я юрист и...

— Ты не юрист, Зара Торрино, — жестко и отрывисто произнес доктор, — ты инженер, причем посредственный. Живешь на съемной квартире со своим парнем, Риком дель Парено. Работы не имеешь, денег не имеешь, из родителей жив только отец.

И снова — шок.

— Дальше продолжать? — Поинтересовался доктор. — Мы знаем о тебе все, что может понадобиться для обеспечения твоего сотрудничества. Всю жизнь, начиная с того момента, как ты пошла в первый класс. Поэтому я прошу, мисс Торрино, будьте благоразумны. Помогите нам, и мы поможем вам. Чем необходимо: деньгами — вы ведь собираетесь замуж? — медициной, протекцией. Понимаете?

— Где Мари?

Обдумать то, что он сказал, я физически не могла.

— Она уже дома, не переживайте. Она нам, к сожалению, не подходит, хотя, само собой, является очень милой девушкой.

Врет. Я собственными ушами слышала, что Мари в клинике. И что она ничего не помнит. Надеяться, что они меня отпустят после того, как я выполню эти требования? Глупо, конечно.

— Почему я? Почему вы не взяли какую-нибудь красотку, охотницу за мужиками? Любая согласилась бы, не раздумывая!

— Мы так и делали. То есть, конечно, мы выбирали приличных, воспитанных и скромных девушек, но в целом и общем все они согласились на это дело добровольно. Но с последней девушкой вышла заминка: она внезапно наотрез отказалась участвовать, да еще к тому же, ухудшилось ее здоровье. Поэтому нам пришлось пойти на крайние меры, сиречь похищение. Зара, я не буду скрывать, что вы в опасности. В случае вашего отказа... в случае сопротивления и неадекватного поведения вас поместят в закрытую психиатрическую клинику. И не выпустят больше. Но если вы примете верное решение, то все, что вам придется сделать: выдержать трехчасовое путешествие, которое включает в себя небольшой полет, попить кофе в прекрасном зале с другими девушками, улыбнуться мужчине и дождаться, когда он выберет ту, которая и нужна. Это будете не вы, разумеется. Потом получить свое вознаграждение, вернуться домой, выйти замуж и не вспоминать произошедшее. Выручите нас, мисс Торрино.

— Я... ладно, хорошо, я... попробую.

Мне ничего не оставалось, как согласиться. Так хотя бы появится время. На что? Не знаю. Может, получится сбежать, или обратиться в полицию, или еще что-нибудь.

— Вы — умница! — довольно расплылся в улыбке мужчина. — Теперь немного к делу. Эти очки никак не снять?

Я покачала головой.

— Линзы мне носить нельзя.

— Линзы видно. Тогда поступим так: на время представления вас кандидату, мы очки снимем.

— Я без них ничего не вижу. Совсем. Только расплывчатые пятна. На стены натыкаюсь.

— Вы сумеете посидеть без очков десять минут, — отрезал доктор. — Потом мы вам их вернем. Вам не нужно будет ничего рассматривать, только держите кружку и изредка пейте. Слушайте других девушек и не подавайте вида, что вы не добровольно пришли на это мероприятие. В противном случае неизбежно последует наказание. Вам ясно?

Я кивнула, сглотнув. Перспектива остаться без очков внушала настоящий ужас. Я не смогу ничего сделать, даже если замечу полицейского, даже если появится шанс на побег. Не на это ли они рассчитывают?

— К сожалению, Зара, времени очень мало. Мы не планировали работать с вами, а потому я не могу дать время на отдых. Сейчас я дам все инструкции, а потом вас покормят, и вы будете спать до завтрашнего утра. Пожалуйста, постарайтесь все запомнить.

Он налил воды и протянул мне стакан. К этому моменту жажда вновь разыгралась, и я мгновенно его осушила.

— Мисс Торрино, мы — серьезные люди. А заказчик обладает властью, которая никому из нас не снилась. И именно поэтому меры такие жесткие, а вы попали сюда подобным образом. К слову, это была счастливая случайность: наш человек счел вас подходящей по типажу. Так вот, первое и основное правило: не разговаривать. Ни с другими девушками, ни с персоналом, ни с тем, кто будет осуществлять отбор. Запомните это правило, ведь оно — гарант вашей безопасности. Мы предпримем меры, чтобы вы молчали обо всем, когда окажетесь дома, но если вы попробуете с кем-то говорить, о вашей свободе речь идти перестанет. И начнется решение вопроса о вашей жизни как таковой. Вам понятно?

Я напряженно кивнула и стиснула стакан, чтобы унять дрожь.

— Второе правило: выполнять все, что вам говорят. Когда говорят сесть — садитесь. Закрыть глаза — закройте. Выпить лекарства — пейте. Не думайте о том, что и почему происходит. Просто выполняйте все указания и не пострадаете. Завтра вас разбудят и отвезут на машине к месту вылета. Затем будет полет, недолгий. Потом состыковка. Потом приведут в зал для переговоров, угостят кофе. Вы должны будете, когда назовут ваше имя, просто поднять руку. Насладиться чудесным угощением и, когда велят, вернуться обратно. Ничего сложного, правда?

— Да, — тихо сказала я.

— Вот и славно. Вы разумная девушка, мисс Торрино. Теперь о приятном. Сами понимаете, такая помощь без внимания не остается. Что бы вы хотели получить?

Мысли лихорадочно заметались в голове. Сказать "просто отпустите меня домой" нельзя. Сразу понятно, что я перепугана до смерти и могу быть опасной. Нужно сделать вид, что я заинтересована в сотрудничестве не только из-за страха, но и из-за обещанной награды.

— Мне нужна работа, — я облизнула пересохшие губы. — Хочу накопить на свадьбу.

Мужчина рассмеялся.

— Что ж, думаю, мы это устроим. Теперь я вас покину. Скоро придет медсестра с завтраком, а после вы отдохнете, потому что день предстоит тяжелым. И путешествие — не из легких. Постарайтесь ни о чем не думать, и тогда не будет никаких проблем.

Не думать. Не говорить. Почему бы вместо меня не показать олигарху труп?

Но озвучивать эту идею я не стала. Радуясь, что доктор ушел, я принялась ждать обещанного завтрака, потому что действительно очень хотелось есть. И голова все еще болела. Может, есть смысл попросить у медсестры таблетку?

Меня покормили кашей на воде, овощами и двумя бутербродами. На десерт дали кофе с конфетой. В целом я наелась и даже какой-то частью сознания успела понять, что было вкусно. Из головы никак не выходили мысли обо всем происходящем, в ушах стоял подслушанный разговор.

Мне снова поставили капельницу. Как объяснили, восстанавливающую. Но я подозреваю, только для того, чтобы я не могла начать ходить по палате. Она, к слову, была достаточно просторной, но вот окон в ней совсем не было. Оснащенная по последнему слову медицинской техники кушетка, стул возле нее. В углу — столик, на котором умещалась небольшая прозрачная вазочка с искусственной ромашкой. Все было, разумеется, светлым, как и положено больнице. Ни телевизора, ни электронной книги в палате не было.

И вскоре выяснилось, что единственно возможное времяпрепровождение — сон. Тревожный, беспокойный, обрывочный, но сон. Был ли в этом сне эффект от капельницы, или же я просто была слишком потрясена всем произошедшим, не знаю. Но факт есть факт: когда утром меня растолкали и заставили надеть какие-то вещи, я даже не могла вспомнить, как уснула и о чем думала накануне.

Подчиняясь приказу медсестры, я быстро надела какое-то светлое платье, заплела волосы в пучок, неумело скрепив его шпильками, сунула ноги в простые бежевые балетки и не забыла надеть очки. Но женщина укоризненно покачала головой:

— Нет, мисс Торрино, очки придется оставить.

Я растерялась:

— Как? Я ничего не вижу без них!

— Таков приказ. Простите, но очки вы должны оставить.

— Я знаю, мне говорили, но не сейчас же! Я действительно ничего не вижу! Все — цветные пятна. Я не могу различить тот или иной объект, не вижу движения. Ничего! Весь мир — как измазанный красками листок. В этих очках нано-иглы, они посылают импульсы в мозг, и фактически зрительную информацию я считываю напрямую мозгом, а не глазами.

Хотя объективно я не знаю, в чем разница. Зрительные образы мне доступны.

— Сожалею, мисс Торрино, но очки вы должны оставить.

Да что они заладили "должны оставить"?! Я даже не дойду до места назначения без них! И уж тем более не смогу выпить кофе, изображая из себя претендентку на руку и сердце богатого холостяка.

Но очки я сняла и положила на тумбочку. Я чувствовала себя беззащитной без них, потому как все сразу же потускнело. Я услышала характерное потрескивание: это датчики в оправе, почувствовав отсутствие обратной связи, свернули стекла.

— Спасибо, мисс Торрино, — проговорила медсестра. — Следуйте за мной.

Я несколько раз крутанулась, чтобы понять, куда именно, но бесполезно. Какие-то расплывчатые пятна были, но если бы у нее хоть халат красный был! А то белое на белом...

— Да, вы и правда ничего не видите, — вздохнула женщина. — Что ж, опирайтесь на мою руку и ничего не бойтесь.

Так мы и вышли на улицу, как я поняла. Вообще, когда доктор сказал про побережье Белого моря, мне сразу же причудились морозы, как на картинке в учебнике. Но, конечно, это был не полярный круг, и даже зимой здесь царил мягкий теплый климат. Я вполне комфортно чувствовала себя в тонком платье. Хотя легкий ветерок все же чувствовала.

Меня посадили в машину, на заднее сиденье, судя по всему, и захлопнули дверь. Я явно была одна, не считая водителя, но был ли кто-то рядом с ним, сказать не могла. В темном салоне все сливалось в одно большое пятно.

Ехали мы недолго, может, полчаса. Даже не успела заболеть спина. А я уже почти не боялась, потому как бывает, приходит такой момент, и все — больше нет ни страха, ни волнения. Только тупое безразличие, граничащее с любопытством и одновременно с желанием, чтобы все скорее кончилось. Так или иначе.

Отсутствие картинки перед глазами только усиливало все эти чувства.

Машина остановилась, открылась дверь и меня, по-прежнему не говоря ни слова, заставили выйти и куда-то повели. Я не задавала вопросов и не пыталась говорить, помня о предупреждении доктора, хотя знать, что происходит, очень хотелось. Под ногами я почувствовала прохладу даже через балетки, а по ощущениям и внезапно изменившимся краскам — мы входили в какое-то помещение. Тихое жужжание донеслось мне вслед, будто... будто закрывались двери. Мы в самолете?

— Сюда, садитесь, мисс Торрино, — голос был мне не знаком, но откуда-то говорящий знал мое имя.

— У вас на бейдже написано, — словно прочтя мои мысли, сообщил он.

Судя по всему, парень. Может, даже молодой.

Кресло, в которое меня усадили, было глубоким и удобным. Сверху, жужжа, опустилась какая-то штука, напомнившая мне страховку на аттракционах. Я не слышала о таких мерах безопасности в самолетах, но не исключала, что таковые существуют.

— Полет продлится минут двадцать с небольшим. Будет трясти, будет небольшая перегрузка. Не пугайтесь. Если пойдет носом кровь, нажмите вот эту кнопку.

Он взял мою руку и приложил к кнопке, располагавшейся спереди, на небольшой панельке поручней.

— Справитесь?

Я кивнула, памятуя о том, что разговаривать ни с кем нельзя.

Парень отошел, оставив меня в одиночестве, в мешанине из каких-то темно-серых красок и ярких огоньков. Я крепко сжала поручни, готовая ко всему. Будь что будет!

Когда мы с легким гулом оторвались от земли (во всяком случае, я предположила, что взлетели), я принялась вспоминать, что же мне известно о перегрузках. Выходило так, что в пассажирских самолетах перегрузок быть не может от слова "совсем". А вот в военных — запросто. Но зачем кандидаток на руку, сердце и кошелек таинственного серого кардинала везти на военном самолете? Бред какой-то.

А трясло будь здоров. К счастью, с вестибулярным аппаратом у меня проблем не было, несмотря на отвратное зрение. Странно конечно, но в этот раз моя странность сослужила мне неплохую службу. Полет я перенесла нормально. Ни головокружения, ни тошноты. Лишь облегчение, когда все замерло и затихло. И страховочные поручни поднялись.