Попробуйте снова

Аркалон покрыт зарослями диких лесов. Диких лесов, которые взращивали и лелеяли в течение тысячелетий.

По словам Старейшей Алфирин, люди восхищаются нашими лесами. Восхищаются, ненавидят и стремятся уничтожить. Ведь когда мы сгинем, им не удастся сохранить их. Никак и никогда.

Здешняя природа настолько прекрасна, что способна очаровать даже полуторатысячелетнюю эльфийку. Иногда даже двухтысячелетнюю. Дальше методики единения с природой уже не помогают, но всё же они способны хоть немного облегчить скуку. Не на десять лет, не на год даже. Но на шесть дней — точно.

Шесть дней. В первый мы праздновали мою смерть и сжигали картины. Во второй я вышла к людям и приехала в Эдингиум. В третий прошёл аукцион, и с третьего по шестой я была у своего нового "хозяина". Моё чувство времени чуть-чуть сбилось, но я совершенно уверена, что это случилось на шестые сутки, в разгар дня.

Я не знаю, что это было. Ложная память? У эльфиек не бывает ложной памяти, я никогда не слышала ни о чём подобном! Я просто прожила шесть дней... а потом вернулась назад, как будто ничего и не случилось.

Я не понимаю. Я абсолютно ничего не понимаю, и за новые шесть дней понимания не прибавилось.

Ничего. По крайней мере, я вырвалась из абсурдно-глупого "рабства". Скорее всего, это какой-то уникально-единоразовый феномен. Одна из неразрешимых загадок мироздания. Я просто подожду до завтра, а потом всё-таки организую свою смерть. Разумеется, никаких глупостей с человеческим рабством! Я-то смогу придумать что-нибудь интересное! Например... например, отложить смерть ещё ненамного и найти игрушку, с помощью которой меня тот мальчишка пытал! Точно!

Подставляю руку падающим цветочным лепесткам и мечтательно улыбаюсь. Хорошо. Расслабленный летний денёк, вымывающий заботы и тревоги, лелеющий память о дёргающей, жалящей боли. Под влиянием сладостных воспоминаний скидываю одежды и лёгкими, аккуратными движениями начинаю доставлять себе удовольствие, воображая свою смерть.

Кисточка с одним-единственным волоском едва-едва касается холста, отодвигается и кладётся на место.

Снова.

Не "уникально-единоразовый феномен". Снова. Как и тогда, на шестой день. Немного позже полудня. А это значит...

Нет. Не значит. Нужно ещё кое-что проверить.

Выхожу из своего домика. Лёгкость, невесомость, зелень, простор. Тут и там за тщательно хаотически рассаженными деревьями виднеются соседские дома. Большинство — пустые, но в некоторых ещё живут. Когда-то в Аркалоне было множество подобных поселений, теперь мы ужались до одного. Ну, не считая отшельниц, которых тоже хватает.

Ступаю по прихотливо извивающимся тропкам и выхожу на то, что люди назвали бы центральной площадью. Или нет. У них всё не как у эльфиек. Для нас это просто — место Древа.

Погребального Древа.

Оно высится монументальной громадой, доминируя над архитектурным ансамблем этой части поселения. Его разлапистые ветви тянутся далеко в стороны, самые нижние — на высоте двух эльфийских ростов, самые верхние — на десяти, не меньше. Завораживающе шепчут листья и качаются эльфийки.

Обнажённые эльфийки, повешенные в эстетически выверенных местах, с самого низа до самого верха. Мёртвые, нетленные. Некоторые висят тут столетиями. На других деревьях иногда и тысячелетиями.

Не все выбирают такую судьбу. Но с тех пор как случилось Непоправимое, это, пожалуй, самый традиционно-эльфийский способ уйти.

Когда люди захватят Аркалон, они наверняка срубят и сожгут Погребальные Древа. Насчёт тел... не знаю. Может, тоже сожгут, а может, отыщут способ сохранить их нетленными. Вроде Старейшая Алфирин упоминала, что люди этим интересовались. Если у них получится, то эльфийки в смерти станут постельными игрушками людей.

Надеюсь, что у них всё получится.

Меня, как и всех моих соплеменниц, Погребальное Древо завораживало, очаровывало, манило. Но я никогда не думала связать с ним свою судьбу. Мне всегда хотелось чего-то более остренького, чем ласковые и всепринимающие объятия петли. Но если моя догадка верна... то это станет лишь первой моей смертью, а для первого раза эльфийская классика подходит как нельзя лучше.

А если ошибаюсь... ну, я буду слегка мертва для того, чтобы оценить обидность положения. К тому же я хотела достаться завоевателям, верно?

* * *

Высунутый язык ласкает такой свежий и такой недосягаемый воздух. Стянутые за спиной руки сжимаются и разжимаются в кулаки. В груди распускается тяжесть, мучительно, невыносимо-сладкая. Раскрываю и закрываю рот, пытаясь втянуть в себя хоть что-то — и хоть что-то втягивается! Ведь чтобы петля не затянулась слишком сильно и слишком быстро, я заправила волосы под неё. Крохи воздуха не приносят облегчения, лишь позволяют чуть дольше продлить танец.

И я танцую, танцую как никогда раньше, то подбирая колени чуть ли не к животу, то вытягивая их вниз натянутой струной, носочками вниз, и они почти достигают земли, почти, почти-почти, такой близкой и такой недосягаемой земли, и язык касается подбородка, и слюни смешиваются со слезами, и сердце стучит в ушах, и в груди не осталось ничего, кроме тяжести, тяжести и жара, жара, жара, подводит зрение и не слушаются ноги, уплывает сознание, и я тону в этом мучительном, невыносимом, непрекращающемся ВОСТОР...

Кисточка с одним-единственным волоском едва-едва касается холста и замирает.

Получилось. У меня получилось.

И это... это было...

Лишь героическим усилием воли заставляю себя остаться на месте, а не снова кинуться к Погребальному Древу и повеситься ещё раз. Десять раз! Сто раз, пока не надоест!

Ну почему, почему я относилась к Древу с таким снисхождением? Если бы мне повезло хоть самую капельку больше, то я бы застряла во временном цикле, когда петля уже сомкнулась бы на моей шее, и я бы переживала это раз за разом, снова и снова, не в силах ничего изменить, не в силах подать знак счастливо хохочущим подругам, не в силах сделать хоть один полноценный глоток воздуха в своей невероятно, бесконечно долгой жизни, извиваясь и танцуя вечно, вечно, вечно...

Это фантазии. Это только фантазии. Ну почему, почему это только фантазии?!

Спокойно. Спокойно. У меня впереди не это. У меня впереди бесконечные, бесчисленные возможности! Я сожалела, что могу умереть лишь один раз? Ну вот, пожалуйста! Сколько угодно, каким угодно способом, который можно уместить в шесть дней!

Дрожу. Дрожу от немыслимого, невозможного счастья. Я устала от скуки? Теперь скуки точно не будет! Нового развлечения хватит на сто лет, на двести, на не знаю сколько! И уж за это время я точно сумею разомкнуть цикл времени и погибнуть уже окончательно! Ну и пойму, что там у людей творится, а то мне даже немного любопытно стало.

И я, наконец-то отбросив кисточку, готовлюсь вскочить и бежать...

...куда?

В самом деле, куда?

Передо мной столько путей и столько дорог, что я совершенно не понимаю, что выбрать! Сразу же пуститься во все тяжкие? Приберечь сладкое на потом и попытаться разобраться в новых человеческих игрушках? Объявить войну людям (ха!)? Заделаться вольной странницей и наёмницей (за шесть дней много не успеть, но всё же)? Что-то ещё?

Что?

Напишите, что следует делать ГГ. От одного аккаунта принимается один вариант, который следует выразить одним предложением (длину формально не ограничиваю, но, пожалуйста, держите её в рамках разумного). ГГ выполнит все предложенные варианты, на которые она согласится — а согласится она, как вы видели, практически на что угодно. Предложения оформляются в виде:

Да, вы можете попросить ГГ вспомнить какую-то информацию о мире, но учтите, что она — не лучший источник информации.

Ход 1.1 Первое знакомство с Эдингиумом

[*] Вспомнить об участии в первых боях мировой войны

Пожалуй, в первую очередь я вспомню о... трясу головой, пытаясь поймать ускользнувшую мысль. Глупость какая-то, я никогда в жизни ни с кем не сражалась!

[*] Найти местного герцога Фердинанда и от имени эльфийского народа показательно прикончить его

И, пожалуй, это следует исправить! Делов-то — найти местного короля... или у них там сейчас королева? Кто знает, правители так быстро сменяются, что и не уследишь! Спросить у кого-нибудь, что ли? А, не, какая разница! Кого найду — того и убью, показательно и от имени всех эльфиек!

Главное, Старейшей не говорить, а то она, наверное, не одобрит.

Сказано — сделано. Быстро собрала вещи, быстро заскочила к Старейшей и сказала, что хочу посмотреть мир, быстро дошла до края леса, где человеческая таможня стоит.

Я тут уже была, когда рабыней становилась, но тогда мне не до того было. С интересом кручу головой.

Густой и труднопроходимый лес, составляющий внешнее кольцо Аркалона, сменяется чёткой и чистой вырубкой, шириной в полсотни шагов (сколько же труда в неё вложено?). Вырубка ограничена металлическим забором высотой в два эльфийских роста, поверху которого вьются толстые и острые металлические нити. Краёв этого забора не видно (кажется, люди научились плавить очень много металла). Над забором высится небольшая башенка. Наверное, для лучников.

Подхожу к открытым воротам, которые ведут в довольно-таки обширное здание. Сидящий за стойкой таможенник следит за мной внимательно и настороженно, но без страха.

— Вы в рабыни?

— Нет, в странницы.

Мимолётное оживление сменяется лёгким неудовольствием, которое, впрочем, тут же исчезает под маской вежливости.

— Как вам будет угодно. Конрад Кренник, к вашим услугам, — а в прошлый раз он не представлялся. Оно и понятно, зачем рабыне-то представляться?

— Эстель, к вашим.

— Вы же в курсе, что вам придётся надеть браслет, да? — киваю, и Конрад продолжает. — Вашу руку, пожалуйста. Нет, правую. Да, вот так.

На моём запястье защёлкивается браслет из кейндрита. На ману он влияет не так, как ошейник, но тоже довольно сильно.

— Согласно договору, заключённому Её Величеством Зульфиёй Первой Сатехидой с Алфирин, для компенсации блокировки вашей магии вам полагается огнестрельное оружие.

— У меня есть оружие, — касаюсь ножен с эльфийским клинком. — А что значит "огнестрельное"? Оно что, действительно стреляет огнём?

— Сколько веков... — таможенник едва заметно морщится и осекается. — Прошу прощения, это было грубо с моей стороны.

— Ничего страшного. И да, примерно восемь.

— Понятно. Отвечая на ваш вопрос — нет, оно выпускает быстро летящие снаряды. Вот, держите, вам полагается револьвер системы Нейзера.

Конрад продемонстрировал, как обращаться с новоявленным оружием. В общем-то, ничего сложного. Я споро научилась его перезаряжать, а потом под руководством мужчины отстрелила все шесть патронов. Не знаю уж, насколько этот револьвер опасен, но вот громок уж точно! Надо будет его испробовать. На себе. Как-нибудь попозже.

— Так как в последний раз вы выходили из леса более полувека назад, то по тому же договору вам положены деньги в размере двухсот фунтов лирнов.

— В смысле? — смотрю на то, что он даёт, и не могу ничего понять. Горсть монет — это само собой, но остальное-то что? — Вы используете в качестве денег крашеную бумагу?

Ещё один тяжёлый вздох.

— Да, Эстель, мы используем в качестве денег крашеную бумагу. И учтите, что подделка купюр карается смертной казнью.

Хм. Звучит привлекательно!

— Также вам положен бесплатный и немедленный переезд в Эдингиум, если вам нужно попасть именно туда, на литерном одновагонном спецпоезде. Учтите, что обратный переезд договор не покрывает.

Ну, я-то еду убивать корол(я)(еву)...

— Да, Эдингиум полностью устроит!

* * *

В этот раз никто не мешал мне смотреть в окно, и я сполна успела полюбоваться пастбищами, овцами, овцами, овцами, пастбищами... Кажется, людям требуется очень много ткани!

Где искать короля, вопросов не возникало. Разумеется, в Новом Замке! Когда я в последний раз была в Эдингиуме, то как раз там с королём переспала. Звали его, кажется, Рикард... да-да, точно, Рикард Второй, король Эрра! Ну а вот теперь там же его потомка убью. Или не его. Человеческие династии, конечно, подолговечнее человеческих правителей, но тоже то и дело сменяются.

Объяснить извозчику, куда именно мне надо, оказалось непросто. В конце концов удалось выяснить, что теперь это Старый Замок. Иногда меня просто бесит чисто человеческая привычка менять названия каждые три-четыре века!

Теперь, когда у меня получилось открыто полюбоваться городом, могу уверенно заявить, что Эдингиум производит впечатление! Правда, не сказать, чтобы благоприятное. Какое-то всё тут... серое. Дым из огромных труб, дым из печных труб, грязный воздух, грязные улицы, запахи... Как тут вообще люди живут? И ведь живут же — тут их вообще видимо-невидимо!

Поездка выдалась короткой. Плачу извозчику и осматриваю теперь уже Старый Замок. А разросся он, прилично разросся. И обветшал. Хм, и как же мне к королю проникнуть? А, пожалуй, в наглую! В этот раз не получится, ну да попыток у меня сколько угодно! Если я вообще решусь в будущем заняться охотой на королей, конечно же.

Иду прямо к охраняемому часовыми главному входу.

— Стой! Кто идёт?

— Эстель. Я бы хотела попасть на аудиенцию к королю.

— Сюда? — кажется, парнишка попросту растерялся.

— Да. А что?

— Мисс, но это тюрьма. И монетный двор с арсеналом. Посторонние в Старый Замок не допускаются!

— Да? — разочарование в моём голосе совершенно искреннее. — Понятно, спасибо.

[*] Записаться в ряды местных бандитов.

Мне кажется, или моя попытка покушения выдалась совершенно дурацкой? Пожалуй, даже продолжать не хочется. Как-нибудь в другой раз короля убью. А сейчас, раз уж я всё равно в столице, мне стоит вступить в ряды местных преступников! Ну, попытаться. Так меня или за попытку прикончат, или уже власти казнят. В крайнем случае подожду несколько дней, пока цикл не кончится!

{Каких именно преступников найдёт Эстель? Бросок 2d4: 1+2=3}

Только вот как их найти? Не идти же у стражников спрашивать, это уже будет второй дурацкий исход подряд!

Немного подумав, я всё-таки смогла составить прекрасный план, надёжный как эльфийский клинок: отыскать на окраинах какую-нибудь таверну (или как они там называются?) и в ней уже и поспрашивать. Результат (тот или иной) гарантирован!

Сказано — сделано: я повернулась и пошла. Куда глаза глядят. А куда я ещё могла пойти?

Хм. Судя по всему, иду я в правильном направлении: в наступающих сумерках улицы становятся всё уже, обстановка всё грязнее (куда грязнее-то?), а запахи всё запашистее (ну куда, куда?!). Да и люди на улицах... одеты в какие-то затасканные, истёртые рубища, а лица у них тусклые-тусклые, с выцветшими, увядшими эмоциями. Хотя у того попрошайки малолетнего (сколько ему? Восемь лет, девять?) взгляд как раз-таки очень живой. И голодный. Подаю ему купюру в двадцать фунтов и иду дальше искать таверну.