Попробуйте снова

— Мисс! — голосочек тоненький, испуганный. И тоже голодный.

— Да? — как же к нему обратиться? А, ладно, "никак" тоже сойдёт.

— У вас... меньше нету?

Хм. Я что, что-то не понимаю в человеческих обычаях? Мне казалось, что попрошайки обычно просят больше, а не меньше!

— Есть, — показываю кошелёк, — но почему?

Мальчишка оглядывается и шмыгает в какой-то отнорок. Лезу за ним.

— За такие деньги ничего не купишь, решат, что украл. А у авторитета... я тоже разменять не могу.

— А почему?

Молчит. Смотрит в землю, отчаянно перебирает пальцами. Но молчит.

— Как тебя зовут-то? И сколько ты уже не ел? — меня в поезде накормили, и то я немного проголодалась.

— Томми. Дв... два дня. Сегодня третий.

— Ну так вот, Томми, — присаживаюсь рядом с ним, так, чтобы наши головы оказались на одном уровне. — Я — эльфийка, — отвожу в сторону волосы, демонстрируя свои уши, показываю браслет на запястье. — Не мне судить тебя, в чём бы ты ни был виноват. Я вполне могу отдать тебе всю мелочь. Но мне просто интересно: почему ты не можешь разменять купюру? Почему не хочешь идти к "авторитету"?

Этот Томми совершенно точно меня боится. Боится до дрожи.

Но голодной смерти он боится ещё больше.

— По... поклянитесь, что никому не скажете! Никому!

— Клянусь, — совершенно искренне отвечаю я. — Ну?

— Не... не здесь!

Идём ещё дальше по проулку, потом в какую-то хибару, наверх, по крышам, ещё наверх, по чердаку, снова по крыше и наконец в какую-то глухую нишу между двух стен. Томми лихорадочно оглядывается, как будто кто-то может за нами наблюдать, и едва слышно шепчет:

— Авторитет в церковь идти заставит. Вот. А я не хочу.

А, понятно.

Кладу пальцы на виски, пытаясь вспомнить. Я, конечно, мало интересовалась происходящим за пределами Аркалона, но всё же кое-что и до меня доходило.

— У вас же сатехианство... в смысле, сатехианство в ортодоксальном смысле этого слова карается смертью, да?

— Да, — буркает мальчишка, не поднимая взгляда. — И атеизм — тоже.

Вот, теперь точно всё понятно.

Или не всё?

Смотрю на этого маленького, грязного, оборванного, тощего-претощего человека, и чувствую...

Я... что-то чувствую?

{Обнаружены преступники: беспризорники-атеисты}

{Эстель что-то чувствует? Вопрос решается большинством голосов}

[*] Да. Это... немного неправильно. Не знаю, почему и что именно, но это... немного... неправильно.

[ ] Не, просто показалось. Всё равно эти люди постоянно умирают.

Ход 1.2 Первое плавание

Я... чувствую?

Мне... мне кажется, что это... немного... неправильно. Я не знаю, что именно неправильно, ведь люди постоянно умирают, да и какое дело исчезающим эльфийкам до дел человеческого мира? Но это всё-таки немного неправильно.

{Интерес к жизни повышен на 0,1. Получена новая привязанность: беспризорники-атеисты}

— В общем так, Томми. Денег у меня... я не знаю, много или нет, но теми, что у меня есть, я вам помогу. Сколько вас всего-то?

— Десятеро.

— Отлично. Значит, сначала я накормлю тебя, потом остальных, а потом будем решать, что делать дальше.

* * *

Жильё, которое мне удалось снять на месяц, оказалось... не очень. Вот мой дом в Аркалоне — другое дело, там жить можно. А тут как вдесятером (или даже водиннадцатером, я же тоже место занимаю) ютиться?

Тот факт, что изначально оно было рассчитано на полсотни человек, я игнорировала как абсурдно-невозможный.

Можно было бы и получше место снять, на шесть дней денег бы хватило. Но там соседи обязательно обратили бы внимание, что дети не ходят в церковь.

Ну зато хоть с едой и одеждой проблем не возникло. Правда, за первым пришлось внимательно следить, так как то, что дети купили во второй день на выданную им мелочь, едой не являлось.

А уж чистоту в новоявленном "доме" пришлось наводить всем вместе, дружно и сообща, а то жить в этой грязи абсолютно невозможно! Как только предыдущих обитателей вши с блохами не заели? Я могла бы и магией себе помочь, но браслет немного мешал, да и детей не хотелось нервировать. Хотя последнее, похоже, пустые опасения: эта малышня меня ну ни капельки не боится!

В оставшиеся дни я попыталась научить детей грамоте (об этом просили они все, хором), но тут обнаружилась небольшая загвоздка.

Собственно эльфийский язык в Аркалоне уже дольше полутора тысяч лет не используется. Разве что кто-то выделиться захочет или ещё что-то в этом духе. Дело в том, что в те минувшие времена эльфийки (и я в том числе) активно странствовали по свету, вот и привыкли к официальному языку Державы, пансидскому. Этот язык унаследовало и королевство Эрр, на территории которого мы оказались (хотя, кажется, триста пятьдесят лет назад его переименовали в Эрр-Линн. Ох уж эти люди). Постепенно человеческий язык изменялся, но странствующие по свету эльфийки приносили эти изменения с собой. В результате даже у такой домоседки, как я, речь оказалась довольно вычурной и архаичной, но понятной.

А вот к письменному языку это не относится. Когда нам нужно что-то записать на пансидском, мы просто используем эльфийские руны. Да, я неплохо знала человеческую письменность... такую, какой она была восемьсот лет назад. Открыв купленный букварь, я уставилась в него, как олень на новое дерево!

Видимо, мне тоже придётся переучиваться.

Думала я и о том, что делать с моими подопечными в случае, если временные циклы возьмут и окончатся. С тем уровнем жизни, к которому я привыкла, этих денег на месяц мне хватит... может, даже и на два... а вот дальше начнутся проблемы. И нет, "ужать потребление" — это не вариант, мои атеисты заслуживают самого наилучшего!

Без меня они балансировали на грани выживания. Да, можно устроиться на ту же фабрику, но там и молитвы обязательные, и платят какие-то крохи. В итоге мальчишки перебивались случайными заработками и нелегальным попрошайничеством, четверо девочек — нелегальной проституцией (так как легальные бордели для малолеток тоже находились под покровительством церкви). Ладно, пусть за сколько-то циклов я выучу грамоту, пусть после их окончания научу детей читать-считать-рисовать. Но ведь и для образованных мастеров атеизм карается смертью!

Завершив циклы, я могла бы снова продать себя, несмотря на расстраивающий первый опыт. Тогда мне было не до того, но сейчас я припоминаю, что меня продали за... двадцать девять тысяч фунтов лирнов? Что-то около того. Деньги через посредничество подруги передала бы детям... Но вот если я продамся официально, то смогу ли получить хоть какие-то деньги? Подозреваю, что нет. Продаться в рабство нелегально? Кому и как?

В общем, вопросы и никаких ответов. Надеюсь, циклы времени закончатся ещё очень и очень нескоро. Сейчас я к их завершению совершенно не готова!

А в остальном — это были просто великолепные дни. Я просто купалась в детском обожании и восторге, рисовала и учила рисованию, штудировала письменность и помогала штудировать её другим. Мне даже стало жалко, когда этот цикл подошёл к концу.

Ладно. Я ещё вернусь к Томми и остальным, когда придумаю, как решить их проблемы более основательно. А пока меня ждут новые жизни и новые смерти!

[*] Изучить состояние человеческих науки и магии

Кисточка с одним-единственным волоском едва-едва касается холста и рисует на нём размашистую кракозябру. Хихикаю над своим хулиганством, чувствуя, что уже скучаю по своим подопечным.

Ладно. Никуда они не денутся. Всё равно пока я понятия не имею, как им помочь сверх того, как я им уже помогала. А сейчас, пожалуй, пора разобраться, как и что у людей устроено. А то у них столько всего нового появилось, что даже любопытно становится!

И спросить об этом лучше всего у Пармассе. Во-первых, её смело можно назвать моей подругой, во-вторых, она уж точно странница из странниц. Постоянно у людей бывает, то приходит, то уходит. В последний раз два года назад в Аркалон вернулась. Удивительно, что до сих пор не ушла. Наверное, тоже всё надоело.

Живёт Пармассе за три дома от меня, так что дошла быстро. Настроение у Парме выдалось игривым, но предложение помиловаться я отклонила — не до того сейчас!

— Парме, ты лучше скажи — откуда у людей столько штук разных взялось?

— А, ты опять вдохновение для новой картины ищешь, раз старую нарисовала?

— Нет, я просто разобраться хочу, а то уже совершенно ничего не понимаю!

— Да, согласна. Совершенно удивительная история! — беру предложенный бокал и устраиваюсь в мягком кресле, готовясь слушать. Собеседница садится напротив. — Всё началось полтора века назад, когда в королевстве Эрр-Линн изобрели паровой двигатель.

— Паровой... двигатель? — пытаюсь уложить в голове незнакомые понятия.

— Да-да! Это такое приспособление, в котором сжигается топливо (чаще всего уголь), огонь испаряет воду, и расширившийся пар что-то там двигает, вращает, передвигает... В тонкостях я не разбиралась, но итоговое приспособление, машина, получается очень сильным. Прямо-таки очень очень. В результате с помощью паровых двигателей люди могут изготавливать неисчислимое множество вещей за раз, передвигаться очень-очень быстро по земле и по воде...

— А по воздуху?

— Тоже могут, на своих дирижаблях, но уже не так быстро. А ещё у них появилось невероятно могущественное оружие. Оно действует не за счёт паровых двигателей, хотя и изготовляется с помощью силы пара. Вообще у людей и до изобретения парового двигателя много чего было, но с тех пор всё вообще вскачь понеслось. А ещё у некоторых людей... ну, у Волевых людей теперь очень сильная Воля.

— Ну, такие и раньше встречались, — хмыкаю я.

— Ты не понимаешь! Это как корни и крона! Да, людям требуется некоторое время, чтобы собрать, сконцентрировать Волю, но когда они это сделают, её чрезвычайно сложно пробить. А сколько теперь у них Проекций!

— А с ними-то что не так? Я помню человеческие Проекции — цвет волос поменять или цвет глаз. Максимум — меч в руку призвать.

— Большинство проекций по-прежнему такие же, — хмыкает Пармассе, — разве что теперь чаще призывают огнестрельное оружие. Но изредка попадаются гораздо, гораздо более сильные. Особенно в последние сорок лет... или даже лет двадцать.

— Какие именно?

— Я не знаю. Слухов ходит множество, на любой вкус и цвет. Наверняка среди них есть и достоверные, но найти их попросту невозможно. Думаю, что когда всё-таки решу умереть, то попробую пробраться на человеческую военную базу. Хоть перед смертью понять, какие именно теперь у людей Проекции.

— Просто даже не верится, — хотя часть этого видела собственными глазами! — Проекции, Воля, машины...

{Вспомнит ли Пармассе? Навык 36 (Интеллект), бросок 2d50: 42+1=43. Провал}

{Вспомнит ли Эстель? Навык 38 (Интеллект) — 20 (учила тысячи лет назад) = 18, бросок 2d50: 32+23=55. Провал.}

Парме задумчиво цокает языком:

— Проклятье. Что-то такое в голове вертелось, да вылетело. Ты ещё что-то спросить хотела?

[*] Поискать информацию о магии времени.

— Ага, — может, Пармассе что-нибудь о циклах подскажет? — Ты ничего не знаешь о магии времени?

— Магии... времени?

— Да. У нас или у людей, где-нибудь?

Собеседница задумчиво рассматривает бокал на свет, вертит его в руках, отпивает крошечный глоток. Отвечает:

— Нет, ничего не слышала, ни у нас, ни у людей. Время — оно и есть время, как на него можно повлиять?

— Понятно, Парме. Спасибо огромное за рассказ!

— Да не за что, Эстель. Будет что на уме — заходи смело. Я очень рада, что ты наконец-то вынырнула из своей картины!

— Обязательно зайду! Может, ещё сегодня же!

Выпархиваю от Пармассе и иду к Старейшей. Если кто и знает о магии времени, так это она!

* * *

Алфирин сидит в кресле-качалке и споро что-то вяжет. Наверное, шарф. А может, и свитер. Негромко потрескивает камин (он тут, разумеется, не для тепла или освещения, а только ради уюта), на низеньком столике рядом с креслом расстелены листы бумаги, усеянные мелкими, но при этом очень чёткими буквами.

Сама Старейшая, в отличие от всех остальных эльфиек, выглядит немолодо. На вид ей лет сорок на человеческий манер. Чёрные волосы стянуты на затылке, платье очень строгое, без выреза, на носу поблёскивают очки с простыми стёклышками. Она выбрала этот возраст и этот образ, потому что они помогают ей ощущать себя нашей общей мамой. И за это мы все (ну, я-то точно!) ей очень и очень благодарны!

— Эстель? — смотрит на меня. Улыбается. Жестом показывает на диванчик. — Что тебя ко мне привело?

— У меня несколько странный вопрос, — с удовольствием присаживаюсь, дома у Старейшей всегда так уютно. — Вы ничего не знаете о магии времени?

— Магии времени? Хм, — Алфирин задумывается. Надолго.

Терпеливо жду.

— Мне известно, что в быстро перемещающихся объектах время способно растягиваться. Но для этого объекты должны перемещаться действительно быстро, на поверхности планеты достичь таких скоростей невозможно. Больше ничего не вспоминается.

— То есть время не может завязываться в циклы? Когда ты переживаешь одни и те же дни раз за разом?

— Мне о подобном ничего не известно.

— Понятно. Спасибо за помощь, Старейшая!

— Не за что, Эстель. Я всегда рада видеть тебя и готова ответить на любые вопросы.

[*] Подумать о том, что умирание быстро приестся

Выхожу из дома Старейшей и думаю о том, что надо что-то с проблемой цикла решить, а то умирание со временем приестся. С другой стороны, это произойдёт не скоро, лет через сто, а то и через два-три века. Так что я подумаю о проблеме цикла завтра. Ведь я, можно сказать, только-только умирать начинаю!

[*] Пойти и совратить каких-нибудь юных человеческих девушек веселья ради.

Впрочем, не умиранием единым. Этот временной цикл вновь привил мне вкус к приевшимся тысячелетие назад чувственным удовольствиям. Там на таможне такая девушка в числе стражниц была, ммм... Короткие каштановые волосы, яркие зелёные глаза, вздёрнутый носик, а уж как её яркая военная форма подчёркивает фигуру! Решено — предложу помиловаться. Может, конечно, и откажет, но да невелика беда. Ведь вдруг согласится?

* * *

— Эстель, к вашим услугам!

— Конрад Кренник, к вашим. Как я понимаю, вы собираетесь стать странницей?

— Почти, но не совсем, — поворачиваюсь к стоящей в глубине помещения вооружённой девушке и отвешиваю глубокий поклон. — Я к вам. Если будет на то ваша воля и если это не противоречит вашим убеждениям, то я хотела бы, когда вы освободитесь с дежурства, возлечь с вами. Обещаю, что буду максимально мягкой и нежной и постараюсь доставить вам как можно больше удовольствия.

{Попытка соблазнения охранницы. Навык 39 (Харизма) — 20 (Нечеловеческая тварь!) — 30 (Мерзкая язычница!) — 20 (Грязное извращение!) = -31, бросок 2d50: 21+2=23. Провал}

Девушка вскидывает своё огнестрельное оружие (только, в отличие от револьвера, длинное), наводит на меня и буквально шипит: