Мастер Шуа надолго замолчал в сосредоточенном размышлении, которое его спутник не захотел и не посмел прерывать словами. Лишь в конце прогулки, когда бывший ректор Хеертонского магического университета и его гость уже подходили к дому, где их ждали ужин и серьезный разговор, старец решил добавить к своему рассказу последний штрих.
— Кстати, на островах архипелага бытует предание, что еще при жизни Тао Инь Сиа несколько горячих слезинок гурии сумели достичь земли неповреждёнными и упали на раскрытую ладонь принцессы, когда та стояла под открытым небом и, в свою очередь, точно так же предавалась печали по утерянной небесной подруге. По рассказам, эти слезинки затвердели тогда наподобие драгоценных камней и обладали чудотворной силой. Но что стало с ними потом — мнения разнятся. Кто-то полагает, что принцесса Сиа до самой смерти не расставалась с этими камнями и что они так и были погребены вместе с ней. Другие же утверждают, что по крайней мере один или два "гурийских" самоцвета сумел заполучить некий юный имперский ювелир, лицом схожий с покойным женихом принцессы и удостоившийся по сей причине ее благоволения.
— Зато нас, юный друг мой, ожидают сейчас драгоценности пусть и не столь экзотического происхождения — но, по крайней мере, гораздо более вкусные. А то я что-то проголодался. Так что, прошу к столу!
И с этими словами Шуа-Фэнь бодро и энергично распахнул дверь "Приюта для покоя и размышлений", как в высоком стиле именовалось его нынешнее жилище.
....
— Итак, застоявшийся скакун перемен сумел вырваться на волю из стойла повседневности, — задумчиво произнес мастер Шуа, смакуя первый глоток бамбуковой водки. За едой в Чжэн-го было принято пить лишь вино или ключевую воду, но проворные слуги, повинуясь жесту хозяина, уже унесли все остатки завершившейся трапезы, и теперь подошло время для неторопливой беседы. А какая же вдумчивая философская беседа без водки?!
— Да-да, друг мой... Пока еще только первый камешек сорвался с горы, и причем не без твоей помощи, заметь! Всего лишь один маленький камешек, но он уже катится вниз, набирая скорость и предвещая лавину камнепада.
— Вы полагаете, Учитель?
В голосе архимага звучала известная доля сомнения. Пожалуй даже, максимальная доля, допустимая при данных обстоятельствах. Ведь это там, снаружи, Нгуен Эффенди мог именоваться "его сиятельством", твердой рукой направлять многочисленное сообщество чародеев в одной из великих империй, вести поочередно с остальными четырьмя старейшинами заседания Магического Конклава и быть принятым едва ли не на равных монархами и владыками на всем необъятном пространстве Круга Земель, от Шэньчжоу до Хеертона. Но здесь, в пределах скромной усадьбы на окраине Дьема, за ее невысокой оградой, в этом насквозь пропитанном стариной и покоем доме... Здесь он ощущал себя всё тем же, кем и был несколько десятилетий тому назад: юным учеником перед лицом своего наставника. И сегодня этикет дозволял ему лишь обратиться к учителю со смиренной просьбой: пояснить и уточнить свою мысль, дабы суметь уяснить ее во всей глубине. Ибо впрямую оспорить мнение того, кто многие годы учил тебя мудрости и магическим искусствам, было столь же немыслимым, как усомниться, например, в том, что солнце встает по утрам и заходит по вечерам.
— Вы полагаете, Учитель? А мне сегодняшняя ситуация видится так, что наш жеребец споткнулся, не успев проскакать и первой версты. И покатившийся было камушек угодил в первую же встретившуюся на пути ямку, где благополучно и упокоился. Да, разумеется, великий князь Ренне безропотно проглотил нашу наживку: разыскал опального Юрая и отправил его на поиски легендарной шестой стихии. Но путь Охальника — или теперь уже Отшельника — безнадежно обрывается где-то на просторах Малой Роси. Уже долгое время о нем ничего не слышно, а посланнику Филофея не удалось обнаружить на месте катастрофы ничего, кроме следов панического и безадресного телепорта. В меру моего понимания, наш "последний иодай" уже безвозвратно канул в вечность. Хотя, впрочем, для тех планов, которые мы с вами обговаривали в прошлый раз, вполне достаточно и этого: нынешний ректор Университета всполошился и запаниковал. Уже сегодня он активно интригует против Мальгариона, заметно ослабляя тем самым позицию Вестенланда и западных держав в целом. Что и позволяет рассчитывать на восстановление равновесия магических сил по линии "восток — запад", которое за последние годы изрядно покосилось из-за вялости Всесвята и уклончивой, непроявленной позиции бен Эльма...
Верховный маг внимательно и почтительно заглянул в глаза своему собеседнику.
— Я чего-то не заметил, Учитель?
— Не заметил, малыш? Да, пожалуй, что и не заметил. Впрочем, заметить это было достаточно непросто...
На лице Шуа-Фэня промелькнула выразительная гримаса, в которой гордость удивительным образом смешалась с огорчением.
— Вот в этом-то, юный мой друг, и заключается преимущество старости, и одновременно — ее же слабость.
Еще один лицемерный вздох, скрывающий самодовольство под показным сожалением, и старик неторопливо продолжил свою мысль.
— Воистину, дальнозоркий взгляд умудренного летами порою не способен различить того, что лежит у него под самым носом, на расстоянии вытянутой руки. Но тот же самый взгляд отчетливо наблюдает течение событий на самом горизонте. Даже и за горизонтом, если достанет терпения и умения. Так что давай-ка мы с тобой посмотрим вместе! — И мастер Шуа начал неторопливо выстраивать свое волшебство.
Верховный маг государства Шахваристан тоже не вчера на свет появился, и поначалу он не заметил ничего необычного в той магии, которую задействовал сейчас его учитель. Заклинание дальновидения было достаточно стандартным и, с большим или меньшим успехом, доступным любому выпускнику Университета. А нацелить его точно на Юрая для профессионалов класса Нгуена или Шуа тоже не составляло особого труда: с одной стороны, тот снова был теперь волшебником, чей магический профиль Нгуен уже давно отыскал в архивах Университета. С другой же — Юрай все ещё оставался начинающим магом-дилетантом и маскировать свой чародейский след толком не умел. Хотя он этого даже и не пытался, впрочем. И все то, чем сейчас занимался Шуа-Фэнь, его способный и сделавший неплохую карьеру ученик уже давным-давно проделал самостоятельно. Так что теперь он спокойно и с легким оттенком скуки наблюдал, как на стене зала возникает серое туманое окно, в котором по мере наслоения заклинаний все четче и ярче проявлялась фигура энграмского алхимика.
Понятно, что путь Юрая проще всего было отследить с того момента, когда Кларисса надела ему на палец прежнее ученическое кольцо, "помилованное" Конклавом, и тем самым заново соприкоснула с магическим слоем реальности. Напротив, его прежнюю жизнь как отлученного от чародейства алхимика вытащить из прошлого было бы гораздо сложнее. Но ни одного из двух чжэнских магов это пока что и не интересовало. А все течение связанных с Юраем событий, которое отображалось сейчас на созданной учителем пространственно-временной проекции, было для Эффенди уже не в новость. Вот, пожалуйста, встреча Отшельника с великим князем Ренне и с верховной волшебницей, Клариссой. А вот и знакомство с помощниками по миссии (Один воин и одна магичка, как и следовало ожидать. О, да это же Энцилия, легка на помине! Очень неплохой выбор — сам же лично и выбирал, помнится. Точнее, подсказал князю Ренне эту кандидатуру).
Тем временем живые картинки, повинуясь жесту Шуа-Фэня, в быстром темпе сменяли одна другую... Но когда в магическом окне возник клубок обнаженных тел, сплетенных в разнузданном соитии, маг немедленно вскинул обе руки, словно стряхивая с них воду, и буквально выстрелил "Финстере! Перманенте! Темпоро!", после чего створ дальновидения заволокла сплошная темнота.
— Я полагаю, Нгуен, что без этих сцен мы вполне можем обойтись, равно как и без пьянок Юрая с былыми дружками... И без того, как наш герой посещает отхожие места — тоже. Лично я, слава богам, уже достиг того возраста, когда созерцание телесных развлечений подобного рода представляет лишь академический интерес. Ну а ты — позабавишься сам при случае, если придет охота, а подходящей девки под рукой не окажется. Хотя, помня твою жеребиную прыть, сильно сомневаюсь, чтобы такое могло случиться в ближайшие лет сорок-пятьдесят!
— Вот за это-то они нас и не любят, Учитель, — задумчиво произнес Нгуен, пока старик передвигал ленту событий вперед, сохраняя магическое окно густо затемнённым.
— За то, что мы в принципе способны проследить любые их поступки? Вздор, юноша! Во-первых, только в том случае, если объект наблюдения не способен поставить защиту — сам, купив подходящий амулет, или при помощи мага. Вот тебя же, например, никакому волшебнику Круга Земель не отследить: ни мне, ни Филофею, ни тому же Саонегру, не говоря уже о более слабых чародеях. Даже эту твою Энцилию я уже почти не вижу, да и самого Ренне с недавних пор — тоже: свежеиспеченная графиня Мейвенберг резво принялась за свою новую службу, и блокировка дальновидения в отношении великого князя теперь уже вовсе не такая дырявая, как было при этом зануде Сальве.
— Во-вторых же, мой друг, — назидательно произнес после небольшой паузы Шуа-Фэнь таким же тоном, каким он в былые годы распекал нерадивых студентов, — нас единицы, а простолюдинов и вообще натуралов — мириады. И если маг начнет заниматься тем, что подглядывать во все замочные скважины подряд, у него уже не останется времени ни на что другое, а всех скважин тех ему все равно не пересмотреть. Ну и, в-третьих, мы же не кричим на всех углах о том сокрытом, что смогли рассмотреть! Клятва Шалидора не позволяет, да и лорд Бýборек бдит в оба — сам ведь знаешь.
Его превосходительство лорд Буборек был главой дисциплинарной комиссии Конклава, и угодить под рассмотрение к его комиссарам не было ни малейшего желания ни у одного мага — себе дороже... Но к этому моменту экс-ректор уже подвел ленту событий в магическом окне к нужному моменту.
— Вот, посмотри!
В эту финальную сцену путешествия энграмцев по малоросскому тракту Нгуен вглядывался уже не раз и не два: нападение разбойников, ярчайшая вспышка в магическом диапазоне, и — пустота. Сплошная темнота без малейшего просвета: никаких следов присутствия Юрая, по крайней мере на земном уровне бытия.
— И что же мы видим? — назидательным "профессорским" тоном спросил донельзя довольный собой мастер Шуа. — Ничего. Ровным счетом ни-че-го, ни следов перехода на иной уровень, ни борозды телепорта, ни отпечатков телесной смерти... Абсолютный нуль: невеликие магические силы бедолаги исчерпаны до последней капли, и оставлять следы было попросту нечему.
— Собственно, именно об этом я и говорил, Учитель.
— А вот теперь мы попробуем посмотреть по-другому!
И старый волшебник, заговорчески подмигнув своему более молодому, но именитому собеседнику, одним резким движением стер всю прежнюю картинку и начал наносить в магическом окне новый грунтовой слой.
В магии "прицельного дальновидения" этот этап был, пожалуй, самым важным. Чем точнее совпадёт гамма стихий в подложке окна с собственной стихийной структурой отслеживаемого субъекта, а тем более — мага, тем сильнее будет пространственно-временной резонанс, тем четче и достовернее наблюдаемая картинка. И Нгуен с изумлением следил за тем новым "фоном стихий", который слой за слоем наносил сейчас его учитель: в нём не наблюдалось уже ничего похожего на профиль Юрая! Огонь — этот определяющий элемент бесследно сгинувшего посланника энграмского князя — был теперь едва различим, что позволило Фэню существенно усилить аспект тонкого эфира (две эти стихии, как доподлинно знает каждый маг, трудно совместимы друг с другом). И еще один новый, отчетливо проявившийся акцент — земля, с которой у энграмского героя были достаточно непростые отношения.... По мере того, как стихийная подложка окна становилась целостностнее и завершеннее, смутное подозрение Эффенди все более перерастало в уверенность.
— Учитель, теперь вы собираетесь искать самого себя?! Вы уже побывали там, на тракте?
— Был ли я там? Хороший вопрос, Нгуен. Очень хороший вопрос, просто-таки прекрасный: классических пример правильного вопроса, на который невозможно дать однозначный ответ. — Старый маг просто сочился гордостью и выражением довольства самим собой. — Да, разумеется, я там был, и в то же время меня там не было. Ну, скажем так: там был не я во плоти, но мой призрак.
— Ваш призрак? Позвольте, но ведь вы же еще живы!
— О да, друг мой, — расхохотался мастер Фэнь, одновременно заканчивая "стихийную грунтовку" окна дальновидения. — Пока что я еще жив и даже не сошел с ума, как бы об этом не мечталось многим и очень многим в нашем Круге Земель! Дело, видишь ли, в том, что это не спонтанный посмертный призрак, но — рукотворный. Моего собственного изготовления.
Шуа пристально посмотрел в глаза своему собеседнику.
— Это была моя последняя разработка в Университете, прежде чем я ушёл оттуда. А поскольку я не сам ушёл, а скорее они меня "ушли", я счел себя вправе оставить эти мои маленькие хитрости при себе. И ни одна душа в магическом сообществе не только что не владеет этими заклинаниями, но и вообще не представляет себе такой возможности. Ни одна живая душа — за исключением тебя, с нынешнего момента.
— Спасибо за доверие, мастер. Может, и технологию заклинания заодно покажете?
— Может, и покажу. Но только не сегодня, не надейся: у нас еще много дел впереди. А если в двух словах, то именно в словах всё и заключено. При-зрак, как явствует из самого слова — это тот, кто при-сматривает и при-глядывает, отсюда заклинание и выстраиваешь. Но об этом в другой раз, а пока что — смотри!
И старый маг жестом показал на окончательно перенастроенное магическое окно. Теперь оно было уже не серым, а слегка фиолетовым, и показывало не человека и не какую-нибудь другую живую тварь, хоть разумную, хоть бессловесную... Нет, в створе дальновидения была видна только знакомая по прежней картинке проезжая дорога с подступающим по обеим обочинам лесом — пустая и безлюдная. Но на светло-фиолетовом фоне изображения отчетливо проступали теперь ярким зелёным светом следы былого магического удара и тени рухнувших на землю "лесных братков".
— А что же, мастер, Филофеев посланник этого не увидел? Этот, как его... Аберденн?
— Абердин, если уж на то пошло. Нет, он этих следов не увидел, а если бы даже и увидел — то вряд ли взял бы в толк. Аспирант, мальчишка, что с него взять?! Ведь даже и мне это было очень непросто. Но если присутствуешь там только своей ментальной сущностью, призраком, а не телесно, то можно гораздо меньше беспокоиться о наполнении собственной утробы и больше — о том, как изловчиться и проявить следы чужой магии. Вот я и дал себе труд внимательно вглядеться в отпечаток сил именно там, на месте. Издалека же этого не увидишь, в чем ты самолично и убедился. Ну, а что скажешь теперь?
