Тем временем на город медленно, но верно опускались сумерки, и с последней карусели Гарри и Тонкс сходили уже в оранжевом свете уличных фонарей. Аврорша взглянула на часы, охнула и потянула Гарри к ближайшей автобусной остановке.

Они едва успели. Минут за пять до начала сеанса Мальчик-Который-Выжил и его возлюбленная, оба раскрасневшиеся и запыхавшиеся, ворвались в кассовый зал "Прометеума" и устремились к ближайшему окошечку, словно желая с разбега взять его штурмом.

— Пожалуйста!..

— Два билета!..

— На прямо сейчас!..

— На последний ряд!..

— И непременно на соседние места!..

— И поскорее, я вас умоляю! — с этими словами Гарри и Тонкс переглянулись и расхохотались — диалог в стиле "2-Уизли-2" получился у них легко и естественно.

Пожилой кассир с внушительными моржовыми усами, которым позавидовал бы и профессор Слагхорн, двусмысленно усмехнулся:

— Места для поцелуев, а? Понимаю, понимаю. Посмотрим, что я могу для вас сделать... Минуточку! Милая леди, а ваш... мм... приятель не слишком ли молод для этой картины?

Гарри иронично выгнул бровь:

— Спасибо за комплимент, сэр, но девушки обычно говорят мне то же самое другими словами...

Тонкс яростно сверкнула глазами:

— Я т-тебе покажу — "девушки"!.. Между прочим, он мне не приятель, а жених, у нас завтра свадьба, и мы оба беременны!

Кассир невозмутимо сгреб с лотка горсть мелочи и протянул два узких голубоватых билета с золотым обрезом. Но стоило молодым магам повернуться к нему спиной, как он уткнулся лицом в скрещенные руки, вздрагивая всем телом от беззвучного смеха.

Миновав контроль, Гарри повернулся к Тонкс, глядя на нее несколько оторопело:

— Дора... Что ты там сказала насчет беременности?

— Да какая, к драклам, разница, олененок! Главное — сработало же!

В глубине зала, под балконом, подлокотники были не у каждого кресла, а через одно, так что "места для поцелуев" вполне оправдывали свое название. Несмотря на многозначительные намеки кассира, зал был почти пуст. На шестьсот мест приходилось едва ли два десятка зрителей — вернее, дюжина парочек, гораздо более заинтересованных друг другом, чем экранным действом.

Приземлившись на свое место, Тонкс описала палочкой над головой размашистую спираль и пробормотала: "Кампано Оккультус"(5). Сумрак с трех сторон, кроме экрана, сгустился до непроглядной тьмы, а звуки стали глухими и гулкими, словно доносились сквозь войлочную трубу. Не дожидаясь вопроса, Тонкс пояснила:

— Мы под Куполом Секретности. Теперь нас никто не видит и не слышит, зато мы видим и слышим все, что нам нужно. Как его ставить — покажу завтра, ладно? Все завтра. А сейчас у нас есть гораздо более важные дела...

Если бы Гарри на следующий день спросили, о чем был фильм, он вряд ли смог бы ответить внятно. Прежде всего, незабываемое впечатление на него произвел сам факт, что он впервые в жизни оказался в огромном роскошном кинозале, да еще и с любимой девушкой. Из фильма в памяти задержались только отдельные эпизоды: ухмыляющаяся физиономия Микки Рурка за дверной цепочкой, и тощенькая ромашка в его руке; аппетитная клубничина, касающаяся приоткрытых, словно для поцелуя, сочных губ Ким Бейсингер ("Кстати... где там мой блокнотик?"); изящный женский силуэт на фоне жалюзи, движущийся в медленном страстном танце, от которого перехватывало дыхание и сладко ныло внизу живота; почему-то лестница в запущенной подворотне под проливным дождем; и чертовски мужественный хриплый баритон за кадром, снова и снова повторяющий, что "шляпу можно оставить"(6).

Все прочие повороты сюжета и изыски визуального ряда юношу как-то миновали, потому что с некоторого момента по эту сторону экрана начались куда более интересные вещи.

На первых порах все было вполне невинно. Гарри и Тонкс сидели, обнявшись, полностью поглощенные происходящим на экране, время от времени обмениваясь легкими поцелуями и как бы случайными прикосновениями. По мере того, как градус экранных страстей нарастал, взаимные исследования влюбленных становились все более настойчивыми, и, наконец, ладонь девушки, поднявшись по бедру Гарри, пересекла молчаливо установленную границу "запретной зоны" и накрыла твердую выпуклость под застежкой-"молнией".

— Дора, не надо!.. — взмолился Гарри, пытаясь убрать ее руку. В ответ Тонкс прошептала еле слышно, горячо дыша в самое ухо:

— Сделай это моей рукой, олененок! Пожалуйста! — и добавила твердо, глядя юноше прямо в глаза. — Я так хочу!

Гарри машинально сделал несколько поглаживающих движений. Трудно было понять, кто чьей рукой управляет. То, что вытворяла сейчас Тонкс — нет, они с Тонкс вместе — было... неправильно. Непристойно. Стыдно. Чудовищно, жгуче стыдно.

И — провалиться на этом самом месте! — невозможно, убийственно приятно.

Пытаясь изо всех сил скрыть смущение, Гарри порывисто притянул девушку к себе и принялся целовать, торопливо и жадно, в губы, в щеки, в шею, чуть задержался на ямочке между ключиц перед тем, как спуститься еще ниже. Тонкс по-кошачьи томно выгнула спину, повела плечами. Блузка, которую девушка неизвестно когда успела расстегнуть, распахнулась сама собой, выпустив на волю великолепные полные груди. Гарри, как завороженный, следил за игрой отсветов экрана на гладкой нежной коже.

Свободной рукой Тонкс обхватила юношу за шею и крепко прижала к груди, так, что у того перехватило дыхание. Странно — осознание того, что они оба пересекли запретную черту, помогло Гарри избавиться от смущения почти мгновенно. Выпустив ладонь Тонкс, он бережно обхватил упругую выпуклость, одновременно ласково исследуя ее губами и языком. Девушка, чуть слышно застонав от наслаждения, запустила пальцы во взъерошенные черные волосы Гарри и принялась тихонько их перебирать. В то же время другая ее рука осторожно ослабила брючный ремень, расстегнула "молнию", скользнула внутрь и аккуратно высвободила мужскую гордость гриффиндорца во всей семидюймовой силе и славе.

После деликатного предварительного исследования Тонкс обхватила пальцами "Самую Волшебную Палочку" и принялась мерно двигать рукой вверх-вниз. Сначала Гарри пытался сдерживаться, затем сдался и начал инстинктивно подталкивать бедрами навстречу движениям подруги. Та, с откровенно похотливой усмешкой на губах, облизнула большой палец и, оттянув крайнюю плоть, провела им по самому чувствительному местечку. Этого Гарри вынести уже не мог — и густая струя липкой белесой жидкости выплеснулась на добрых два фута, за ней другая, третья...Несколько капель даже угодили обоим в лицо.

Тонкс машинально облизнула губы:

— Упс! Ни фига себе фонтанчик... Это сколько же надо было копить такое?

Гарри взглянул на нее беспомощно, как ребенок, спросил растерянно, с дрожью в голосе:

— И... что мне теперь делать?

Тонкс даже смеяться расхотелось.

— Во-первых, как следует почиститься, — Аврорша небрежным "Тергео" убрала компрометирующие следы, затем, уже другим заклинанием, ликвидировала беспорядок в одежде юноши. — А во-вторых... Если бы ты знал, как ты меня раздразнил! Ты замечательный, олененок, с тобой классно, но я хочу еще! Доведи до конца то, что начал! Нет-нет, не так! — девушка мягко отстранила Гарри, снова потянувшегося к ее голой груди. — Дай руку! Теперь моя очередь...

Лукаво улыбнувшись возлюбленному, Тонкс положила ногу на его колено и медленно, дюйм за дюймом, повела его ладонь по обнаженному бедру все выше и выше. Обняв девушку свободной рукой за талию, Гарри упивался ощущением гладкой нежной кожи... пока пальцы его не коснулись влажной теплой складки. Ему на миг показалось, что плоть здесь пульсирует, словно второе сердце.

Его собственное сердце пропустило удар, затем бешено заколотилось где-то в горле. А Тонкс тем временем нащупала его пальцем какую-то свою секретную точечку и выдохнула срывающимся хриплым шепотом:

— Вот здесь... ты ведь уже делал это, правда? Только тихонечко, любимый — я ведь у тебя живая!

— О да, ты у меня живая, — так же шепотом повтори Гарри, целуя девушку в шею чуть ниже ушка.

Тело Тонкс, напряженное, как туго натянутая струна, легко отзывалось на самые мягкие и осторожные прикосновения, и Гарри не понадобилось много времени, чтобы привести ее к пику удовольствия. С долгим сладким стоном девушка выгнулась, как лук — и, разом расслабившись, упала в объятия любимого, склонив голову ему на плечо и часто дыша. Блаженная истома исходила от нее волнами, и Гарри чувствовал себя так, словно окунулся в ароматную теплую ванну.

— Мерлин Сладчайший, Гарри... — пробормотала наконец Тонкс, обращаясь, скорее, к самой себе. — Тебе не придется заботиться о том, как сделать меня счастливой. И это были только пальцы... какой талант. Что же будет, когда дойдет до постели?

— Не проверишь — не узнаешь, — улыбнулся Гарри, крепче обнимая девушку. — И знаешь — то же самое я могу сказать и о тебе. Я чуть не утонул в твоем кайфе, честное слово!

— Что, правда? — просияла Тонкс.

— Чистейшая, — и Гарри прильнул к ее губам долгим нежным поцелуем.

...Когда влюбленные неохотно оторвались друг от друга, по экрану плыли финальные титры. Тонкс тяжело вздохнула:

— До чего неохота возвращаться! Но надо. Иначе нас обоих с кишками съедят, меня — Долиш, тебя — дедушка Дамби...

Гарри фыркнул:

— О да, этот может... Причем долго, с вкусом, и под соусом из элоквенций(7) насчет Общего Блага!

— Тогда давай спасаться! Кому мы нужны, с кишками съеденные?.. Кстати, как насчет прощального фейерверка?

— Обеими ногами "за"!.. о, черт. Мне же нельзя колдовать вне школы!

— Зато мне можно! Вот, послушай... — и Тонкс что-то азартно зашептала спутнику на ухо, время от времени косясь на пожилого контролера, гремящего задвижкой на дверях ближайшего выхода из зала.

— ...Думаешь, из меня получится? А как же очки?

— Ну, минуту-другую ты без них обойдешься, правда? Не бойся, олененок, ты не потеряешься — я же с тобой! — рассмеялась Тонкс.

— Что бы я без тебя делал... А контролера удар не хватит?

— Да ну, брось! Такого типа удивишь разве что беременным мужчиной, да и то лишь по первому разу! Короче, снимай стеклышки — колдовать буду!

...Контролер рассеянно оглядел полутемный пустой зал и приготовился было запереть двери, когда мимо него, обнявшись, прошла последняя парочка. Контролер машинально проводил их осуждающим взглядом — "эх, молодежь!"... замер... попятился и сел мимо стула, разинув рот. Одетые в странные просторные пальто с капюшонами и широченными рукавами, мимо него неторопливо шли, о чем-то перешептываясь... Микки Рурк и Ким Бейсингер! Оба молодые, красивые, улыбающиеся, как десять лет назад.

— Спасибо за великолепную картину, сэр! — обворожительно улыбнулась Ким.

— Приятно вспомнить прежние деньки, а, старина? — добавил Микки.

Затем красавица-блондинка обняла за шею своего партнера и страстно поцеловала в губы. Оба обернулись к ошарашенному контролеру, синхронно подмигнули — и исчезли с легким хлопком.

Контролер протер глаза. Потряс гудящей головой. И навсегда закаялся прикладываться к бутылке на рабочем месте.

...В следующую субботу в "Прометеуме" показывали "Любовника леди Чаттерли".

(1)Как выглядит тартан клана Мунро, и вообще о традициях Шотландии — сюда: http://lady.webnice.ru/little_alba/?act=article&v=120

(2)It's A Kind Of Magic — заглавная композиция одноименного альбома группы Queen. Фильм "Горец" помните?

(3)Хайленд (Выскогорье) — одна из четырех провинций Шотландии.

(4)Я не знаю, есть ли в Эдинбурге паб "Меч Уоллеса" и кинотеатр "Прометеум", но за улицу "Поттер Роу", проходящую возле главного здания Университета — ручаюсь.

(5)"Кампано Оккультус" (правильнее "occultus campana")(лат.) — "укрываю куполом"

(6)You Can Leave Your Hat On (Joe Cocker)

(7)Элоквенция — ораторское искусство. В переносном смысле — длинная, эмоционально насыщенная речь.

A/N УФФФ!!! Вот и еще одна глава готова... Ребята, не обижайтесь — как муза приходит, так и пишу. А приходит она нечасто — жарко ей.

В принципе, планов и наметок еще на две главы с эпилогом. Если жара не спадет — как раз управлюсь к Новому Году ;-)))

Глава 9

И снова высокорейтинговая глава... Так что убедительно прошу убрать ваших детей от голубых экранов!

Глава 8

Черная пятница

— Дора! Мы, похоже, влипли. Дамблдор явно что-то подозревает.

Под трибунами квиддичного стадиона было сумрачно и холодно. Опорные столбы заросли инеем, с балок перекрытий свисали здоровенные сосульки. Однако пара, укрывшаяся Куполом Секретности, холода не замечала.

— Ох, Бемби! Какой же ты иногда бываешь... деликатный! "Подозревает", надо же! — невесело усмехнулась Тонкс. — Наш старый Сатана-Клаус, чтоб ты знал, параноик покруче Грюма. Он подозревает всех, всегда и во всем. Только подозрениями своими ни с кем не делится. А иначе как, по-твоему, он протянул бы полтораста лет? В наши-то веселые времена? Я бы задала вопрос иначе: что он знает наверняка, а о чем только догадывается?.. Ой, прости. Что-то меня понесло. Ладно, давай рассказывай — на чем прокололся наш хитромудрый Директор?

— Вчера вечером он устроил внеочередной сеанс "Хроник юного Томми Риддла". Его Змеерылость, оказывается, был в свое время членом Улиточного Клуба, представляешь?

— Вполне. У Слагхорна всегда был нюх на будущих знаменитостей, а тут такой потенциал... извини. Продолжай.

— Ну да. Риддл еще выспрашивал у профессора о каких-то... Хорроксах или Хорусах, что-то вроде того, — Тонкс вздрогнула, затем напряженно наморщила лоб, пытаясь что-то вспомнить, и досадливо прищелкнула пальцами. — Жуткая, видимо, штука — Слагхорн настолько перепугался, что даже попробовал подчистить воспоминания, но вышло плохо. Первый слог я расслышал, а дальше, как смог, прочитал по губам.

— По губам? Да ты просто кладезь скрытых талантов, — чуть заметно улыбнулась Тонкс. Гарри смущенно опустил глаза.

— Какие там таланты... Тетя Петуния когда-то любила развлекаться так: отдавала мне распоряжения чуть ли не шепотом, а когда я переспрашивал, начинала орать — я, мол, легкомысленный рассеянный мерзавец, я нарочно не желаю ее слушать... ну, ты понимаешь. Так что поневоле научился — лишних колотушек-то получать не хочется! Ну да не в этом дело. После просмотра Дамблдор обычно читает нечто вроде коротенькой лекции... но вчера это было что-то особенное. Знаешь, Дора, — Гарри тяжело вздохнул, — тетка одно время повадилась таскать меня по воскресеньям в церковь. Видимо, думала, что псалмы, исповеди, причастие и все такое прочее вышибут из меня прочь мою "ненормальность"... экзорцистка, блин. Так вот, вчера вечером вместо обычного трепа Дамблдор выдал та-акую проповедь — наш викарий удавился бы от зависти! Насчет великого самопожертвования "целителя из Назарета", насчет бескорыстной любви ко всему миру во всей его полноте... именно на любовь ко всему миру он упирал особо. Ко всему целиком, а не к "одной раскаявшейся грешнице, сколь бы привлекательной она не казалась... надеюсь, ты меня понимаешь, мой мальчик!" — передразнил Гарри, кривя губы в саркастической усмешке.— А потом поглядел этак с прищуром поверх очков, — ненавижу эту его манеру! — и спросил: "Ты уверен, что ничего не хочешь мне рассказать?"