— Дурацкая шутка! — и обратила испепеляющий взгляд к Гарри. — Уж от кого бы другого, но от тебя, Гарри Поттер, я не ожидала такого... такого легкомыслия! — последнее слово прозвучало как ругательство.

— Ты чего, Миона? Неужели обиделась? — Гарри был изрядно сконфужен. — Ты же сама говорила мне: не принимай все близко к сердцу, относись к жизни проще... Вот я и стараюсь, как могу!

— Старайся! Только, пожалуйста, не за мой счет! — Гермиона с размаху плюхнулась обратно в кресло и скрестила руки на груди, с самым неприступным выражением на лице.

Гарри беспомощно оглянулся. Тонкс улыбнулась в ответ и увлекла его обратно к дивану:

— Не бери в голову! Гермиона — умница, рано или поздно она поймет, что обижаться тут не на что... а там и чувство юмора проснется. А пока — ты не забыл, кого из нас пригласил на эту вечеринку?

— Ох!.. Прости, я мигом! — Гарри с самым сокрушенным видом хлопнул себя по лбу и ретировался к длинной стойке у стены. Вернулся он через пару минут, сосредоточенно левитируя перед собой обширное блюдо, полное миниатюрных бутербродиков-канапе, и два бокала кларета.

— Ммм, как мило! Спасибо. Как известно, каждый клуб в Англии гордится своей уникальной кухней. Посмотрим, чем знаменит Улиточный... Ух ты, черная икра! Настоящая! — Тонкс подцепила нанизанный на зубочистку бутербродик, отправила его в рот и закатила глаза, медленно жуя. — Гарри, ты обязан мне помочь. Я уже хочу подсидеть кого-нибудь из профессоров Хогвартса, если их жалованья хватает на такую роскошь!

— Вынужден вас разочаровать, юная леди, — Слагхорн подкрался незаметно, несмотря на внушительную комплекцию, — доходы преподавателей весьма и весьма скромны, а я так и вовсе принял эту должность, как говорится, из любви к искусству. — Профессор подмигнул Гарри и чуть заметно нахмурил брови. Тот также еле заметно кивнул, принимая игру. — Сия божественная амброзия — подарок одного из моих учеников, нашего атташе по культуре в Москве. После того разгрома, который учинили там невежественные последователи Гурджиева(2), российское магическое сообщество только сейчас начало оправляться. И Бог и Ее Величество не простят нам, если мы не воспользуемся ситуацией...

Говорил профессор громко и увлеченно, так что все собравшиеся немедленно были посвящены в секреты неформальных политических связей между магическими сообществами Британии и России.

— ...И если мне скажут, что я одобряю или, хуже того, проповедую коррупцию и кумовство, я только рассмеюсь в ответ на подобные ханжеские обвинения! Ибо — согласитесь! — гораздо удобнее и приятнее жить в мире, где каждый каждому если не друг, то добрый знакомый, и готов от души оказать дружескую услугу, зная, что всегда может рассчитывать на то же самое в ответ!

Тонкс беззвучно поаплодировала:

— Браво, Гораций! Отличная речь. Только как же быть с законами против взяток?

— Леди, леди! Вы же сами предложили оставить Аврорат за дверью. Что же касается взяточничества — всегда есть некая грань между дружеской услугой и принуждением. А взятка и есть принуждение, не с одной стороны, так с другой.

— Согласна, только положение этой грани некоторые толкуют весьма... произвольно.

— А вот для этого и существует закон, не так ли? — и Гораций Слагхорн победно улыбнулся.

В беседу постепенно втягивались все новые и новые участники, темы менялись неуловимо, и в какой-то момент Гарри обнаружил, что Тонкс оказалась в центре всеобщего внимания, весьма эмоционально излагая одну из самых занятных историй своей Аврорской биографии — участие в первом и пока единственном конкурсе красоты "Мисс Очарование Британии".

Прежде, во время встреч в "Трех Метлах", Тонкс несколько раз вскользь упоминала некоторые эпизоды, причем неизменно с юмором и убийственной иронией, но теперь, похоже, готова была изложить всю эпическую сагу целиком. Гарри навострил ушки — история того стоила.

После трагического финала Турнира Трех Волшебников, когда прошло первое потрясение от заявления Гарри: "Волдеморт вернулся!", Министр Фадж и его канцелярия принялись действовать в своей обычной манере, иначе говоря — решили потянуть время, а затем утопить шокирующую новость в пучине газетных заметок, комментариев, статей и прочего мусора, попутно стараясь максимально скомпрометировать Мальчика-Который-Опять-Выжил. И, чтобы заполнить паузу и отвлечь внимание публики, в голове какого-то умника из PR-отдела (явно маглорожденного или, по крайней мере, полукровки) родилась гениальная идея: устроить грандиозное шоу, масштабное, ослепительно роскошное, с пикантным душком закулисных интриг, чтобы поднятая вокруг него шумиха полностью заглушила тревожные слухи — "недостоверные и исходящие из весьма ненадежного источника" — о возрождении Сами-Знаете-Кого.

На первых порах Фадж долго не мог взять в толк, что, собственно, ему предлагают. Затем, вспомнив погром, учиненный Пожирателями Смерти на Чемпионате Мира по Квиддичу, встал на дыбы и едва не зарубил предложение на корню — слишком много пришлось приложить усилий, чтобы замять последствия — но чиновник оказался на диво упорным, к тому же он предложил не просто идею, а детально разработанный план, так что Министр в итоге сдался.

И все завертелось.

В то время, как Гарри Поттер в бессчетный раз подстригал осточертевшую лужайку перед домом Љ4 на Прайвит-Драйв, а его крестный оказался пленником в собственном фамильном особняке, в магическом Лондоне вовсю шли приготовления к "Апофеозу Красоты И Гармонии", как помпезно именовала пресса предстоящее событие. Статьи в "Пророке", "Ведьмополитене" и "Еженедельной Волшебнице" исходили медом и патокой по адресу конкурса, его организаторов, Министерства и Корнелиуса Фаджа лично. Музыканты "Weird Sisters" репетировали новые композиции и обновляли акустические чары. Знаменитая певица Селестина Уорбек (32 года, 102-58-96, платиновая блондинка, золотое сердце, голубые глаза, колоратурное сопрано, чистокровная ведьма в пятом поколении, трижды была замужем, сейчас снова в поиске единственной, большой и чистой любви...) заламывала руки и возвышенным слогом проклинала интриги, не позволившие ей поучаствовать в конкурсе лично, пока Рита Скитер и ее коллеги увлеченно перемывали косточки самой диве, ее трем экс-мужьям, пяти установленным и четырем предполагаемым любовникам, а также как минимум одной любовнице. Со всех концов волшебной Британии, Уэльса, Шотландии и Ирландии в столицу съезжались юные красотки-ведьмы, мигом сообразившие, какой им предоставлен великолепный шанс продемонстрировать потенциальным женихам свои магические — и не только — достоинства.

Идея облеклась соблазнительной плотью, все были довольны... кроме, разве что, Аврората. Мероприятие такого масштаба требовало совершенно особых мер безопасности, и Эмили Боунс, скрепя сердце, была вынуждена снять с дежурства почти всех патрульных Косой Аллеи и Сумеречных переулков. Количество мелких магических правонарушений моментально выросло в десятки раз, как и поток жалоб в Департамент Магического Правопорядка. Отели, где поселились в ожидании финала конкурсантки, гости и журналисты, охранялись круглосуточно почище Азкабана, рядовые Авроры от постоянного напряжения готовы были ответить Непростительным Заклятием на невинный вопрос: "Который час?"... а сам автор идеи конкурса за три дня до финального шоу слег с целым букетом сравнительно безобидных, но весьма неприятных болезней магического происхождения, типа фурункулеза и диареи. Виновных так и не нашли — подозреваемых оказалось слишком много.

Тем временем отношения между претендентками на корону первой красавицы магической Британии все более напоминали таковые внутри пресловутой банки с пауками. Девушки явно отнеслись к грядущим перспективам чересчур серьезно, так что специально приглашенные целители из Сент-Мунго сбивались с ног, устраняя последствия многослойных сглазов, порчи и тому подобной волшбы. Противоядия от приворотных зелий варили ежедневно целыми котлами. А на стулья, зачарованные на Вечное Приклеивание, докси в нижнем белье и битое стекло в туфельках с некоторых пор обращали внимания не больше, чем на утренний туман.

В итоге к каждой из сорока добравшихся до финального шоу ведьм-конкурсанток организаторы вынуждены были, из соображений безопасности, приставить дуэнью-Авроршу, телохранителя, надзирателя и компаньонку в одном лице. Попутно выяснилось, что женщин в оперативном составе Аврората катастрофически мало — из необходимых четырех десятков семеро едва успели закончить Академию, еще дюжину вызвали из отставки, а четверых выдернули прямо с экзаменов за второй курс, пообещав зачесть дежурство на конкурсе как дипломную практику по ЗОТИ.

Нимфадоре Тонкс в подопечные досталась Каллиста Локхарт — ангелоподобное создание с локонами цвета спелой ржи, интеллектом флоббер-червя и манерами самки гиппогрифа в брачный период. Ровесница Тонкс, она уже успела засветиться на страницах "PlayWitch" и заслужить сомнительный титул Witchmate минувшего года. На вопросы о родстве с Гилдероем Локхартом, автором серии мемуаров "охотника за нечистью" и экс-профессором Хогвартса, девица презрительно фыркала: "Даже не однофамилец!" Как и бедолага Гилдерой, его "не-однофамилица" отнюдь не страдала звездной болезнью — она ею наслаждалась. К приставленной Авроратом компаньонке Каллиста относилась едва ли лучше, чем к домовому эльфу, и за неполные двое суток так ее достала своими капризами, что Тонкс начала уже всерьез подумывать о тихой камере-одиночке в Азкабане по соседству с тетей Беллой.

Однако кровожадным планам Аврорши не суждено было осуществиться — настал день финала.

Это был воистину великий день. В зале знаменитого театра "Друри-Лэйн", о существовании которого простые лондонцы непостижимым образом забыли на целые сутки, собрался весь цвет магической Британии и сопредельных стран. Поперек зала протянулся "язык" подиума, устланный алой ковровой дорожкой, и гости, вооруженные омниоклями, пожирали взглядами фигуры красавиц, томно дефилирующих то в бальных платьях, то в вечерних туалетах, то лишь прикрыв самые рискованные территории почти несуществующими бикини.

А за кулисами, в гримерках, стоял дым коромыслом. Авроры бдили. Несколько особо напористых личностей получили свою дозу "Обливиэйта" при попытке проникнуть за кулисы, и теперь потерянно слонялись по фойе. Вредоскопы сверкали и жужжали, как бешеные, ловя ауру самых разнообразных проклятий; в коридоре то и дело вспыхивали, сгорая дотла, корзины цветов и коробки со сладостями, пропитанные приворотными зельями или зачарованные на какой-нибудь Свинорыльный Сглаз. На столе перед Кингсли Шеклботом скопилась изрядная груда присланных красоткам "от анонимных поклонников" перстней, колье и прочих драгоценностей, превращенных в портключи.

Палочки у конкурсанток были заблаговременно конфискованы, и девушки только угрожающе сверкали глазами друг на друга. Использовать магическую косметику и Чары Шарма было строжайше запрещено, и над участницами трудились маглы-гримеры "Друри-Лэйн", сосредоточенно орудуя расческами, губками и кисточками. В глазах гримеров застыло крайнее недоумение — где они, когда они, зачем, кто эти люди вокруг — но претендентки на корону "Мисс Очарование" выходили из-под их рук совершенно безупречными.

Каллиста Локхарт оказалась в своей стихии. Супермодель, звезда глянцевых обложек и экс— Witchmate умела "зажечь" зал одним жестом и улыбкой, и вскоре многотерпеливая Тонкс с удивлением поймала себя на том, что болеет за победу своей стервозной подопечной. И та не подкачала. Двадцатка, десятка, наконец, тройка финалисток — среди них неизменно сверкали локоны цвета спелой ржи. Наконец, перед последним выходом, мисс Локхарт почти вежливо(!) попросила всех покинуть свою персональную гримерку, более того — снизошла до объяснения: "Сейчас самый важный этап, Тонкси, мне надо сосредоточиться..."

Через две минуты из-за двери донесся истошный женский визг.

— ...Я распахиваю дверь, врываюсь внутрь — и что я вижу? — Тонкс обвела лукавым взглядом затаивший дыхание "Улиточный Клуб", одновременно принимая облик Каллисты. — Эта курица решила припудрить носик, и не придумала ничего умнее, как взять чью-то забытую пудреницу из ящика стола. И Мордред ее душу знал, что именно на "Кристиана Диора" у нее аллергия! Физиономию моментально разнесло вдвое, нос распух, как груша, покраснел, слезы ручьями, сопли бахромой — одним словом, Мисс Очарование! — Тонкс наглядно проиллюстрировала свой рассказ, заработав от девушек дружное "бррр". — Услышав мои шаги, она бросается мне в ноги и рыдает в голос, умоляя ее спасти. А я стою дура дурой — перепробовала с полдюжины контрзаклятий от разных сглазов, ни одно не действует, а время-то идет! Посмотрела я на эту слякоть скорбящую, потом на себя в зеркало... И вдруг поняла: это ШАНС!

"Кэл, — говорю я ей. — Кэл, я тебя прекрасно понимаю. Вот кушетка, приляг, успокойся, ни о чем не думай, — тебе не привыкать, ха-ха! — и доверься мне. Корона будет наша!"

С кем поведешься — так тебе и надо. Выпаиваю ей пузырек обезболивающего, пузырек успокоительного — да, Гораций, я знаю, что это лупит по мозгам похлеще, чем Огневиски после пива — девочка тут же плывет, как русалка по волнам, а я впрыгиваю в ее платье, подгоняюсь под него... Мое счастье, что у нас фигуры оказались похожи, разве что она повыше на пару дюймов, а я чуть полнее... в нужных местах, — Тонкс игриво ткнула Гарри локтем под ребра, — придаю морде лица накрашенный вид и выскакиваю в коридор. Наши, Авроры то есть, на меня уставились, глаза по галлеону, а я — "Коллопортус" на дверь, палочку кидаю Гестии и лечу галопом на сцену, пока народ не очухался.

Выскакиваю я из-за кулис... Вы когда-нибудь "Люмос Максима" в упор получали? Нет? Ваше счастье. Вампиры, к примеру, развоплощаются на раз. Так вот, я выскакиваю из-за кулис — и чувствую себя таким вампиром. Прожекторы, рампы, софиты, световые пушки и прочая фигня, Мерлин ее знает, как она называется... и все на меня. То есть умом я понимаю, что не именно на меня, любимую, а на каждого, кто рискнет выйти на сцену, но ум тут же запросился в отпуск... в общем, вы меня понимаете.

И я пошла. В голове пусто-пусто, одна мысль осталась: "Только бы не грохнуться, только не грохнуться!" Вот Гарри не даст соврать, — Тонкс еще раз толкнула парня локтем, — если не предвидится серьезной драки, у меня с моими ногами, как у Визенгамота с гоблинами — вечное вооруженное перемирие. Футов десять я прошла, и кажется, даже по прямой, как вдруг — хрясть! — ломается левый каблук. Что делать? Палочка у Гестии за кулисами осталась, да и вообще на "языке" колдовать не стоит — защита в ответ приложит так, что очнешься только в Сент-Мунго. Постоянная бдительность, блин! Так что я просто-напросто скидываю туфли, левую оставляю на месте катастрофы, правую прихватываю на память и чапаю дальше босиком.

Как я не навернулась с конца "языка" — понятия не имею. Покрутилась так и этак, поворачиваюсь уходить, и вдруг понимаю, что с туфлей тоже надо что-то делать, — не тащить же ее обратно, чесслово! Кричу что-то вроде: "Тебе, мой таинственный принц!" — и запуливаю со всей дури в зал, кому Фортуна улыбнется. Улыбнулось Людо Бэгмену, прямиком по лысине. Зал хором ржет, как табун пьяных пегасов, а я, ног не чуя, топаю обратно.