Драко пятился от Аврорши, пока не уперся спиной в стену. Вся спесь юного барчука слетела с него в один миг — остался перепуганный до истерики подросток. Взмах палочки — и рукав дорогой мантии сам собой закатался до плеча, а рукав пиджака и рубашки под ним разъехался по шву. Мелькнуло бледное предплечье с темным пятном, похожим на громадный свежий синяк. Драко захватил в горсть края разошедшегося шва и отчаянно завизжал:

— Не смей прикасаться ко мне, ты! Грязная помесь, полутварь! НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ-Я-Я!!!

Тонкс чуть отстранилась:

— Мне и не нужно. Ты сам все показал. А знаешь, что мне положено по инструкции делать с такими, как ты? Министр Скримджер объявил чрезвычайное положение. И каждого, у кого обнаружится свежая Темная Метка, я теперь обязана специальным служебным портключом отправлять в следственный изолятор Азкабана — для выяснения обстоятельств получения Метки. Тамошним следователям плевать, кто ты и кто твой папаша. С тобой будут работать по полной программе — круглые сутки, с Веритасерумом, с глубинной Легилименцией, и обязательно — в присутствии как минимум двоих конвойных Дементоров. Ты понимаешь, что это значит? — Тонкс приблизилась почти вплотную, жестко взяв слизеринского старосту за подбородок, заглянула в бледно-серые бегающие глаза. На ее плечи волной упали буйные черные кудри. — Ты все понимаесь, плавда, клоска-Длакусик? Ты у нас умненький мальсик и знаесь, сто с тобой сдеяют, да?

Зловещее сюсюканье и внешность Беллатрикс Аврорша-метаморф изобразила снайперски точно. Гарри даже продрал мороз по коже. На Малфоя-младшего этот мини-спектакль произвел и вовсе сокрушительное действие. Тоненько заскулив, словно трехмесячный щенок, с неописуемым выражением панического ужаса на лице, Драко осел на разом ослабших ногах и медленно сполз спиной по шершавой гранитной стене. В довершение позора, в воздухе потянуло совершенно недвусмысленным дурным запахом. Тонкс отпрянула, брезгливо сморщив нос:

— Фу, зар-раза! Правильно тебя Крауч-младший превратил... Хорек вонючий! Пшел вон отсюда!

Размахнувшись, Тонкс изо всех сил запустила палочку Драко в темноту коридора. Через пару секунд эхом донесся едва слышный карандашный стук. Слизеринский староста медленно поднялся на ноги, сопровождаемый новой волной зловония. Лицо его было мокро, губы дрожали. Сделав несколько неуверенных шагов, он обернулся и выкрикнул сквозь слезы:

— Ты, урод очкастый! Ты труп, понял! И твоя аврорская подстилка — тоже! Мой отец... Мой Лорд... Вы все тут сдохнете, еще до лета, и никто вам не поможет! Мой Лорд приказал мне... И ты, и твоя сучка, и все твои дружки-гриффиндурки — все вы уже трупы! И старый козел Дамблдор — тоже! Ты понял, Поттер?! Все вы сдохнете, сдохнете, сдохнете!!! — и побрел прочь, захлебываясь рыданиями.

Когда спотыкающиеся шаги стихли в отдалении, Тонкс раздраженно встряхнула темно-фиолетовыми кудряшками:

— Мерлиновы яйца! Гарри, как по-твоему, стоило его отпускать? По закону я должна была его арестовать и отправить порталом в Азкабан. Но там под Веритасерумом он начал бы болтать обо всем подряд — в том числе и о нас с тобой. А это нам совсем ни к чему. Вот ведь... чемодан без ручки!

— Какой чемодан?

— Есть такая присказка у моего папы. В смысле — и бросать нельзя, и ухватиться не за что.

— А... ну да. В самую точку.

— До мамы, например, не дошло до сих пор. Каждый раз она спрашивает: "А "Локомотором" не проще?"

Гарри хихикнул:

— Чистокровные... — и тут же ойкнул, получив игривый подзатыльник.

— Эй, мы о моей маме говорим!

— Прости-прости-прости! И вы, леди Андромеда, простите тоже! — Гарри изобразил на лице самое сокрушенное выражение, но не выдержал и снова рассмеялся. — А насчет хореныша я бы не беспокоился. Мы знаем его тайну, и, хотя он знает нашу, его тайна куда серьезней! Это не мы у него на крючке, а он у нас. К тому же, добравшись до родных подземелий в обкаканных штанишках, он еще сто раз подумает, стоит ли открывать рот!

— Не поможет — он, наверное, уже отчистился.

— А вот это вряд ли! Я на прощание запустил в него Античерствеющими Чарами...

— ???

— Мне их в свое время миссис Уизли показала. Она их на бутерброды перед пикниками накладывает, чтобы не портились. Понимаешь, тут вот в чем дело... Если такой бутерброд уронить на брюки, их потом никакое Чистящее заклятие не берет. Приходится стирать вручную. Гермиона пыталась объяснить, почему так — что-то про синфазность вибраций... но ты знаешь, как она умеет объяснять. Голова пухнет, и в итоге чувствуешь себя законченным кретином.

— Постой! То есть ты хочешь сказать, что у него теперь все брюки в нечерствеющем и неотмываемом...

— Вот именно.

— Ну, Бемби!.. Ну, Сохатый-младший! Дядя Си был бы счастлив — наконец-то ты становишься настоящим Мародером!

— Знаешь, олененок, я ведь до сих пор простить ему не могу...

— Того, что он наговорил?

— Нет! Того, что в результате мы с тобой вчера проснулись в разных постелях!

— О да, это непростительнее "Круциатуса", — пробормотал Гарри.

— Гарри, не смешно! Я, может быть, ждала этого целый месяц! Хорошо, пусть не месяц, но две недели — точно!

— А я и не шутил, — юноша потупил взгляд, отчаянно краснея. — Но мы ведь не последний день вместе, верно?

— Ох, Бемби... У меня какое-то дурное предчувствие. Скорее бы кончились эти выходные!

Над головой загомонили голоса, множество ног затопало по мерзлым доскам. Вниз посыпался иней и древесная труха. Гарри взглянул на часы и заторопился:

— Дора, прости, пожалуйста! Мне пора — тренировка через десять минут, наши наверняка уже собрались!

Тонкс быстро чмокнула юношу в щеку, затем легонько подтолкнула в спину:

— Ну что с тобой делать? Беги давай, пока тебя не хватились. Муштруй своих летунов. И смотри мне — чтобы в завтрашней игре вы раскатали Слизов на половички! Справишься — получишь особую награду, лично от меня!

— Какую?

— Секрет! — Тонкс лукаво подмигнула.

— А если не справлюсь?

— Тогда получишь... эээ... утешительный приз! Ну иди уже, иди! А я подтянусь минут через десять, полюбуюсь, как вы летаете.

"Будь я обычным суеверным британским маглом, я списал бы все на несчастливую дату. Долбаная пятница, 13-е. Но поскольку я не суеверен, да к тому же еще и маг..." — думал Гарри, описывая очередной круг над стадионом. На этом месте связные мысли кончились, так как один из бладжеров ускользнул от биты Пикса и взмыл вверх "свечкой", нацеливаясь точно в древко любимой "Молнии" капитана гриффиндорцев. Шепотом выругавшись, Гарри заложил крутой вираж и спустился к кольцам, где назревал очередной скандал.

Тренировка — последняя тренировка перед завтрашним матчем, самая важная — не задалась с самого начала. Ребята нервничали; отработанные с таким трудом тактические схемы и комбинации разваливались на глазах одна за другой, превращаясь в бессмысленную толчею. То тут, то там в разных концах поля то и дело вспыхивали ссоры. Гарри едва горло не сорвал криком, пытаясь навести хоть какое-то подобие порядка. К тому же все это происходило под аккомпанемент навязшей в ушах песенки-дразнилки "Уизли — наш король". Правда, сегодня самодеятельный хор слизеринцев исполнял ее без обычного энтузиазма — то ли мороз мешал, то ли отсутствие главного запевалы.

Однако главная причина общей нервозности восседала сейчас на массивном метловище "Кометы" перед кольцами на южной стороне поля. И дело было не только — и не столько — в самооценке приятеля Гарри, редко поднимающейся выше плинтуса. После памятного скандала месячной давности в Большом Зале Рон задался целью расстроить набирающий обороты роман своей сестры с Дином Томасом. Даже видеть их на расстоянии менее чем десять футов друг от друга было для рыжего личным оскорблением. А теперь, наблюдая их вместе на каждой тренировке, Рон и вовсе готов был взорваться, как триста тонн тротила.

Вместо того, чтобы защищать кольца, рыжий ревнивец, скрипя зубами, отслеживал все перемещения парочки Охотников, время от времени пытался вклиниться между ними на своей тихоходной метле. И, разумеется, пропускал один гол за другим.

Как Гарри не спешил, успел он только к развязке. В ответ на очередную язвительную реплику Рон со всей дури запустил квоффлом в Демельзу Роббинс. Коротышка Пикс взмахнул битой, промахнулся, и твердый, как дерево, мяч угодил девушке прямо в лицо. Демельза вскрикнула, зажала рукой разбитый нос, ее метла по сужающейся спирали пошла вниз. Пикс метнулся следом, успев перехватить Охотницу буквально в паре футов от земли.

— ...В "Пушках Педдл" такого бы не допустили! — в запале выкрикнул Рон, продолжая спор.

— Ну и вали в свои "Пушки", придурок косорукий! Прямо в казенную часть! — отозвался Пикс, бережно обнимая всхлипывающую девушку. Сквозь ее пальцы обильно сочилась кровь, пятная щитки на куртке Отбивалы и капая на истоптанный снег.

— Все вниз! Перерыв десять минут, — скомандовал Гарри через "Сонорус". Вся гриффиндорская команда немедленно спикировала на поле и окружила Демельзу. На Рона, приземлившегося поодаль, демонстративно не обращали внимание. Гарри, припомнив заклинание, которым Тонкс в сентябре вылечила ему сломанный нос, привел в порядок лицо девушки, затем подошел к незадачливому вратарю.

— Дружище, ты опять? Тебе дурью маяться не надоело?

— А-а... Тоже считаешь, что я — дерьмо, а не вратарь? Ну да, я полное дерьмо. И ты до сих пор не вышиб меня из команды только потому, что я твой приятель. Ты это хотел сказать? — Рон начал, еле слышно бубня себе под нос, затем взвинтил себя почти до крика. — Я все понимаю. И не надо меня выгонять — я сам уйду...

— Ну уж нет! Никуда ты не уйдешь! — прошипел Гарри сквозь зубы, ухватив приятеля за воротник. — И завтра ты будешь играть, как никогда в жизни! Послушай, — юноша сбавил тон, — я знаю, что ты — отличный вратарь. Я же помню, как ты играл этим летом — вспомни и ты! Тебе просто надо собраться, сосредоточиться на игре...

— ...Вот именно — на игре, а не отвлекаться на то, что тебя не касается! — вставила шпильку незаметно подошедшая Джинни. Рон взвился, как ужаленный:

— А чего вы!..

— Джинни! К тебе у меня замечаний нет. Если ты завтра будешь так же работать по слизеринским кольцам — мы выиграем всухую. А теперь можешь быть свободна, — и, пока младшая Уизли, разинув рот и растерянно моргая, переваривала это заявление, Гарри снова обернулся к другу. — Кстати, она права. Когда ты на поле — для тебя существует только квоффл и кольца, больше ничего. На все остальное наплюй. На дразнилку в том числе. Собака лает, ветер носит. В крайнем случае заткни уши.

— Да при чем тут дразнилка, когда моя сестра с этим прямо у меня на глазах...

— Дружище, — Гарри тяжело вздохнул и произнес медленно и раздельно, словно разговаривая с умственно отсталым, — они — летают — на метлах! И поэтому в принципе не способны заняться чем-нибудь... посторонним.

— Гарри, ты не понимаешь!..

— Не понимаю. И не желаю понимать. Зато я понимаю другое: завтра у нас первая игра этого года, и нам нужен вратарь. Нам нужен ты, понятно?! Вот что. Иди-ка ты пока на трибуну, что ли. Передохни, успокойся, возьми себя в руки. А когда вернешься в замок, — Гарри склонился к самому уху рыжего приятеля и зашептал еле слышно, — затащи свою Лав-Лав в какой-нибудь чулан для метел и оттрахай до потери пульса! Докажи себе, что ты — крутой парень, а не половая тряпка! Понял, мистер Отставной Девственник?.. Мерлин Всемогущий, что я советую...

В ответ Рон жалобно шмыгнул носом:

— Ничего не выйдет, дружище. Мы с ней как бы... в ссоре. Она сказала, что ей нужен по-настоящему хороший игрок, как Маклагген...

— Тьфу, пропасть!..

Гарри досадливо махнул рукой, и Рон побрел к раздевалке, волоча за собой метлу по снегу. Слизеринцы с трибун провожали его улюлюканьем и свистом. Тяжело вздохнув, Гарри оглядел трибуны, нашарил взглядом среди черных, синих и оливковых мантий единственную алую, Аврорскую — и снова поднял команду в воздух.

... Над стадионом сгустились темно-синие сумерки, когда Гарри, усталый и продрогший, ввалился в раздевалку. Мадам Хуч ушла куда-то по своим делам, и ее пришлось дожидаться добрых полчаса, чтобы сдать метлы и сундук с мячами. Юноша с завистью покосился на могучую громаду замка, на окошки в башнях, мерцающие теплым светом. Товарищи по команде давно переоделись, приняли душ, и теперь наслаждаются уютом факультетской гостиной. А у него зуб на зуб не попадает. Хотя... кого винить, что за все три часа тренировки он даже не вспомнил о Согревающих Чарах?

Волшебник, блин.

В раздевалке было темно. Скинув как попало на скамью квиддичную форму, Гарри босиком прошлепал в душевую, едва освещенную парой "неугасимых" масляных ламп под потолком, занял ближайшую ко входу кабинку, повернул вентили и блаженно замер, зажмурив глаза, под тугими теплыми струями. Усталость медленно оставляла сведенные трехчасовым напряжением мышцы, следом за ней, капля за каплей, покидал тело холод.

Гарри едва не задремал стоя, уткнувшись лбом в кафельную стену... и потому даже не вздрогнул, когда к его спине прижалось мягкое теплое тело, а вокруг груди обвилась пара очень знакомых рук.

— Мерлин и Моргана! Гарри, ну как так можно? Тебя не отогревать — тебя оттаивать надо!

— ДОРА?! Какого... то есть, что ты тут делаешь?

— Размораживаю тебя, — теплое дыхание щекотало ухо. — И магловские врачи, и маги-Целители утверждают, что лучший способ отогреть замерзшего до смерти — это теплые женские объятия. И только попробуй соврать, что тебе не нравится!

— Нравится...

— Тогда повернись сейчас же! А то ты говоришь со стеной, я — со спиной... так не годится!

Гарри медленно и осторожно повернулся, словно его обнимала не девушка, а хрупкая фарфоровая статуэтка... и окончательно понял, что смерть от переохлаждения ему не грозит. Горячая кровь прихлынула к его щекам, обжигающей волной прокатилась по груди и ниже. Впервые в жизни он был благодарен своим близоруким глазам — Тонкс, без тени смущения, стояла перед ним абсолютно голая. Тусклый свет ламп переливался на влажной коже, заставлял пар за спиной сиять призрачным оранжевым ореолом.

— Дора, ты с ума сошла!

— Я знаю! Я схожу с ума по тебе уже месяц, с тех пор, как ты меня в первый раз поцеловал... И я больше не могу ждать!

Объятие было сокрушительным; Гарри готов был поклясться, что слышит треск ребер. Тонкс прижала парня к стене, покрывая его лицо яростными поцелуями. В перерывах она шептала, словно в бреду:

— Ты мой, мой, мой! Никому тебя не отдам!

Улучив момент, Гарри перехватил инициативу, прильнув к губам девушки нежным требовательным поцелуем. Та ответила с поистине вампирской жаждой, прижимаясь к возлюбленному всем телом, так, словно хотела слиться с ним в единое существо. На миг юношу посетило ощущение deja vu: ноябрьская ночь, тусклый лунный свет в узком окне, на губах вкус клубники и сливок... Все было похоже. И все было совершенно иначе.

Две пары рук смело путешествовали по обнаженным телам, исследуя самые потаенные уголки. Восставшая мужская гордость Гарри оказалась сжата между животом Тонкс и его собственным, и это никого ни капли не смущало. Все запреты рухнули; и стоило юноше чуть коснуться груди подруги, как та схватила его за руку и сама прижала его ладонь к упругому полушарию.