Пролог
— Гяатэй, гяатэй, хаараа гяатэй, харасоо гяатэй, боодзии совака...
Монахи молились. Преклонив головы перед алтарем, десяток послушников храма без устали твердили мантру-заклинание об изгнании злых духов. А между ними и алтарем на циновке лежала, мечась, словно в бреду, молодая женщина. Её лицо было бледно как снег, а, от терзающего её жара, волосы её, казалось, промокли до ниточки.
Монахи молились. Чтение мантры отнимало у послушников силы, на многих бритых головах выступила обильная испарина. Они выкладывались во всю, отдавая все свои физические и духовные силы на борьбу с недугом, что поразил несчастную.
Стоявший невдалеке настоятель храма, уже давно немолодой Хатароку Дзюмбей, сурово хмурился: сил монахов было явно недостаточно. Он был искренним человеком, и ему было очень жаль несчастную женщину. А еще его беспокоило то, что сил его младших товарищей было недостаточно, чтобы справиться с напастью. Очень тяжелый случай. Но, не смотря на трудности, мужчина не допускал себе даже тени негативных эмоций и мыслей о том, что помочь страждущей не получится. Ведь это храм великой Аматэрасу-сама! И у них было то, что может помочь..
С протяжным скрипом — Дзюмбей недовольно поморщился: надо бы смазать петли — двери храма распахнулись, впуская в освещенную свечами комнату невысокую фигуру.
— Наконец-то ты пришел, Каору, — произнес старый священник, глядя на вошедшего.
Юноша, даже скорее мальчик, лет десяти-одиннадцати на вид с растрепанными волосами и наспех запахнутом кимоно. Он недавно проснулся, но это было и не удивительно — вовне уже вовсю властвовала ночь. Одарив священника хмурым полусонным взглядом, мальчик молча прошествовал через зал и приблизился к молящимся монахам. Встав у изголовья женщины, Каору окинул её взглядом, но смотрел он, казалось, не столько на неё, сколько вокруг и внутрь неё.
— Ууаахх... — не сумел подавить зевок мальчик.
— Каору! — нахмурился священник.
— Тц. — цыкнув, мальчик тряхнул головой. Выставив руки вперед, он встряхнул ими, и от этого движения из правого рукава выпали четки из белых и бирюзовых камушков, повиснув на запястье руки. Глубоко вдохнув, мальчик сложил руки перед грудью в печать, а затем отрывисто произнес: — Рин, бёу, тоу, ся, кай, дзин, рэцу, дзай, дзэн!
Тело женщины вздрогнуло, словно от удара током. Протяжно закричав, она выгибалась на своей лежанке, с каждым новым словом, произнесенным мальчиком, все сильнее и сильнее. Свечи в помещении заколыхались, отчего по углам заиграли тени. Монахи удвоили свои усилия, их голоса стали громче и настойчивей.
Внезапно, перестав кричать, женщина безвольной куклой упала на циновку, напоследок исторгнув из себя облако черного дыма. Он клубился над женщиной и словно метался во все стороны, но при этом оставаясь одной аморфной субстанцией.
— Куда это ты собрался? Я никуда тебя не отпускал! — хмуро бросил Каору, взмахнув рукой с зажатыми в пальцах четками. Те вдруг удлинились и взметнулись вперед, словно хищные змеи. Мгновение, и облако черной хмари было опутано этими бусами, словно пленник веревками. — Пленить зло! — крикнул мальчик, и четки с силой сжались, стягивая туман, который, казалось бы, связать было никак невозможно. Взмахнув другой рукой, Каору бросил в центр тумана белый лист бумаги. — Запечатать зло!
Вспышка света на мгновение озарила помещение, а затем все просто исчезло. На пол, выписывая в воздухе кружева, опустился белый лист бумаги с символом пятиконечной звезды в центре.
— Хорошо поработал, Каору, — улыбнулся Дзюмбей. Все прошло идеально. Как и всегда.
— Угу. Старик, я спааааааать... — бросил мальчишка, давя очередной зевок.
— Как с Настоятелем разговариваешь?! Маленький шельмец! — пробормотал старый священник в спину уходящему мальчику. Впрочем, не громко и не гневно: скорее уж по привычке. Хотя он еще не терял надежды о перевоспитании своего приемного сына, но каким-то чувством понимал — бесполезно. Подавив грустный вздох, настоятель обратился к переводящим дух монахам: — Дальше сами справитесь. Все как обычно: это — брезгливый взгляд на бумажку — уничтожить в огне с молитвами. Несчастную в гостевые покои, пусть нормально поспит. Приберитесь тут и... Хорошо поработали, братья.
— Да, Хатароку-сама! — хором отозвались монахи, улыбаясь. Пусть они и вымотались, но зато все закончилось хорошо.
Глава 1
— Каору!
— Хррр...
— Каору!!!!
— Гмх... ссс... ням-ням...
— КАОРУУУУУУУУУ!!!!
— Бх!!... — едва не падаю с крыши. — Ну какого хрена?!
— Ах, вот ты где, маленький негодник!!! — от раздавшегося снизу вопля едва не заколыхались кроны посаженых вокруг храма деревьев. — Немедленно спускайся оттуда, вредитель!
Ну чего он разорался, с утра-то пораньше? Обычно старика Дзюмбея прорывает на ор ближе к обеду..
— Ну в чем дело, старикан? — свешиваюсь вниз головой, глядя на нашего настоятеля.
— В чем дело?! Тебя не было на утренней молитве Аматэрасу-сама! Опять! Это неуважение к Богине!!!
— Не... мне лень. Не думаю, что Аматэрасу-сама вся там исстрадалась без молитвы маленького и скромного меня...
— Тыы!.. Да ты!.. Немедленно покайся перед Аматэрасу-сама! Мелкий негодник!
— Ксо, да дай поспать же!!! — не выдержал я. — Задолбал!
— Ну что же... — немного успокоился старик. — Тогда на обед можешь не приходить! Считай это дополнительным постом для смирения духа.
— Ой, да больно надо. — засовываю руку в рукав кимоно, вытаскивая на свет божий связку из нескольких полосок копченого мяса. — Меня и тут.. ням... нэплммхо крммат..
— Мясо?! Т... ты где это взял?! — выпучил глаза священник.
— В подвале. — пожимаю плечами. — Ой, да не жмоться, старикан — там еще запасов на год осады!
— Ах ты... Т-тыыы!.. — едва не задыхаясь от ярости, Дзюмбей покраснел, а его лысина покрылась пятнами. — В.. в пост.. жрешь.. мясо?!..
— Ками-сама, что за вредный лысый старикашка?.. — возвожу глаза к чистому небу. — Да ладно тебе, старикан! Я же не трогал твое сакэ, которое ты припрятал под третьей половицей в той самой комнате! Тебе так закуски, что ли, жалко?!
— Ыыыыыыыыыыыыыыы!!! Я убью тебя, маленький засранец!!!! — взревев раненным вепрем, настоятель выхватил у замершего в ступоре рядом стоящего послушника метелку и, потрясая ей над головой, как папуас копьем, понесся в сторону подсобного домика. Минута, и он уже несется назад, таща по земле лестницу.
— Хатароку-сама! Успокойтесь, Хатароку-сама!!! — Ввопили монахи, повисая на плечах низенького, но такого мотивированного Дзюмбея.
— Пустите!! Пустите, сегодня я наконец сделаю богоугодное дело и прибью этого мелкого демона!!! — орал настоятель, отмахиваясь от своих подчиненных метлой.
Оя-оя.. Кажется, становится жарковато..
— Ох, ну ладно, старикан. Я пошел, бывай!
— А НУ СТОЙ!!!!...
* * *
Меня зовут Каору. Просто Каору, но в будущем мне очень хочется взять себе фамилию Нагиса. Хоть я и нисколько не похож на Семнадцатого Ангела — ни цветом глаз (они у меня карие), ни мастью волос (темно-фиолетовый брюнет) не вышел, — но с этим именем у меня лишь одна ассоциация. И раз уж меня так назвали, то тут уж сама Аматэрасу-сама велела..
Живу я здесь, в храме. Всегда тут жил. Я, да два десятка монахов, включая старика Дзюмбея — вот и все обитатели. Территория у нас большая, а потому приходится тратить много времени и сил, чтобы поддерживать храм в надлежащем состоянии. Работы много, но все трудятся и пока что справляются.
Как, наверное, многие уже поняли, я живу не первую свою жизнь. Своих "местных" родителей я не знал: еще в младенчестве меня подкинули на храмовое крыльцо. Старик Дзюмбей, да два десятка братьев — вот моя семья. Они все в той или иной мере принимали участие в моей жизни: воспитывали, учили... Мы вместе работаем на благо храма, вместе молимся добрым Ками и Аматэрасу-сама, помогаем людям.
Сам храм расположен в стране Огня, очень близко у границы со странами Травы и Водопада.
Да, это Мир Шиноби. Вселенная "Наруто". Удивительное место, если честно. Здесь так причудливо смешались разные культуры и явления, необычный синтез религиозных верований и культов.. Обо всем было довольно интересно почитать.
На самом деле, я очень удивился, когда узнал правду о нашем мире. Элементальные Нации.. Какурезато и населяющие их шиноби. "Шиноби" имеет немного другой смысл, не тот, что в Японии — здесь это скорее не диверсанты и убийцы, хотя и это тоже, но больше всего они похожи на боевых магов — наемников из гильдий, как их любят описывать фантасты в фэнтези. Пользуясь чакрой — сплавом Ин и Ян — духовной и телесной энергии, они вытворяют такое, что обычным людям и не снилось.
Впрочем, я и сам не лыком шит, хе-хе-хе! Мальчик Каору из храма тоже кое-что умеет. Хотя, мои способности мало похожи на способности шиноби — я, скорее, больше подхожу под описание оммёдзи — синтоистов-колдунов. Наверное, за это стоит сказать "спасибо" моим старым увлечениям мистикой как в целом, так и восточной в частности. Какое-то время, когда на то была мода и спрос, я даже подрабатывал "Великим Светлым Колдуном" в Столице, снимая сглазы, порчи, изгоняя "демонов" из собачек и кошечек, и прочую ерунду, за которую мнительные богатенькие олигархи и их туповатые женщины готовы были платить баснословные деньги. Ну а что?! Если они такие идиоты, готовые платить за, фактически, танцы с бубном, то их в любом случае обдерут. Так почему же я должен отдавать деньги какому-то левому "колдуну"?
И вот, мой оккультизм мне "аукнулся". Очень так даже хорошо аукнулся. Хотя, кто его знает, в чем была истинная причина того, что у меня появился этот дар. Может быть, я как те же шиноби, просто со странной мутацией?..
Ну, в принципе, это не так уж важно. Главное, что работает мое "колдунство". Да и потом, местные монахи и священники тоже кое-что могут. И могут конкретно так! Мир так многогранен, а в аниме и манге показан лишь быт шиноби, фактически не затрагивая всего остального. Так что, вполне возможно, что кроме девяти биджу — Зверей из Чакры — в мире существуют и гадики поменьше. Например, как та гадость, что я изгнал из девушки этой ночью. Злые духи, призраки, мелкие проклятья... чего я только за свою короткую жизнь тут не навидался!
Но все равно, увиденное было не всем. Я очень люблю свою Семью и наш храм, но оставаться тут навсегда не намерен. Мне было тут тесно, я очень хотел посмотреть этот Мир. Ну и, конечно же, увидать вживую апельсин-позитивчик, имени Узумаки Наруто. Парень, если он хоть немного похож на себя "канонного", достоин всяческого восхищения, уважения.. и направляющего пинка под зад. И мне жуть как хотелось на него посмотреть.
Эх... боюсь, старик Дзюмбей расстроится. А ведь этот немолодой мужчина фактически вырастил меня и почти как родной отец. То, что мы постоянно ругаемся ничего не значит — для меня он очень близкий человек. Но никому в храме я еще не говорил о своих намерениях. Глупо, но я не хотел расстраивать Братьев, а они наверняка опечалятся моему уходу. Нет, не хочу говорить — тогда за мной будут вечно ходить и полоскать мозги на тему ответственности за храм и прочую муру... Отговорят еще! Так что буду пока молчать. До тех пор, пока не придет время уходить.
Долгие проводы — лишние слезы, верно?
* * *
Дзюмбей молился в главном зале храма. Он молился о прощении за свое неподобающее поведение, как Настоятеля.
Но этот!.. Этот!!..
Монах сжал зубы. Этот неблагодарный, вздорный, нахальный, бессовестный....
... невоспитанный, беспардонный....
... гадкий, бесстыдный!....
"Идиот!!!" — мысленно подвел итог старый монах. — "Ками-сама! Аматэрасу-сама!!! Ответьте, ну почему у этого мелкого засранца такая большая Святая Сила?!!!"
Затем охнул и затараторил молитву еще усерднее.
Вот же... Опять довел, мерзавец. В который уже раз..
Закончив молитву, настоятель тяжко вздохнул. Каору... это несносное дитя словно и не росло при храме, окруженное десятками примеров для подражания. Взбалмошный, не признающий авторитетов, нахальный и самодовольный, наглый...
Но сын. Любимый сын, хоть и не родной. Все здесь — его сыновья, и он любит каждого. Даже если этот "каждый" малолетний заср...
Гхм!..
Дзюмбей заметил это еще давно. С самых ранних лет Каору отличался живостью ума и необычным поведением. Первое время настоятель даже побаивался, что тело подброшенного на порог монастыря мальчика захватили злые демоны, но дневные и ночные молитвы ничего не дали. Да и сам священник не чувствовал в странном ребенке с умным взглядом зла.
В первые года он все никак не мог нарадоваться на своего нового сына: Каору был умен, он схватывал все на лету и легко обучался новому. Он усердно учился, почти не проказничая, достойно постигая Путь Духа. А затем оказалось, что мальчик в дополнение к своему уму был еще и Силен. Это невероятно, но Сила этого мальчонки была поразительно, просто неприлично высока. Решившись, Дзюмбей обучил шестилетнего Каору простеньким мантрам и поразился результату.
Дзюмбей тогда долго возносил хвалы благим Ками и Аматэрасу-сама — он считал этого ребенка благословлением Небес. То, что мальчик с такой невероятной силой был подброшен храму — настоящее чудо. Теперь старый монах точно знал, на кого он оставит после себя храм и собирался вырастить из Каору замену себе. Он взялся за обучение и в очередной раз поразился пытливости ума мальчика: тот легко поглощал новые знания, с интересом и полной самоотдачей учил мантры и бесхитростные заклинания от зла, порчи и вредных духов. А иногда и сам выдавал ТАКОЕ, что его учитель даже не знал чего и думать. Только лишний раз уверялся в исключительности Каору и не уставал благодарить Небо за этот дар.
Но, как оказалось, не все было так радостно. Очень скоро начал проявляться истинный характер Каору. Похоже, что Одарив мальчика силой, Небеса взяли с того плату. И чем взрослее мальчик становился, тем четче был виден его истинный характер. Свободолюбивый, насмешливый и нагловатый, не признающий авторитетов кроме тех, что он выбирал себе сам.
Это было.. тяжело. Тогда и началась эта локальная "война" между настоятелем и его воспитанником. И скрипел Дзюмбей зубами, пытаясь выковать из неблагодарного мальчишки нового настоятеля, и хватались за головы монахи, попадая под раздачу в этой битве Старого и Молодого...
— Ох, Светлые Ками, дайте мне сил не прибить этого... мелкого. — Прошептал монах. Воровато оглядевшись, он запустил руку под одну из половиц и быстро приложился к глиняной фляге. — За вас, Аматэрасу-сама!... Угх.. Нет, ну пусть только попадется мне — так за уши оттаскаю.. Паразит... мясо в пост! Ками, Вы подумайте только?!..
* * *
Я готов!
Сумка с припасами собрана, колчан с луком и три запасные тетивы уложены, посох у стены перед дверью.
Талисманы, инструменты? Есть.
Деньги? Есть.
Запасная одежда? Есть.
Принципиально не беру ничего из храма. А то, что взял — за то я расплатился: несколько лет я сбегал в ближайшие деревушки, да выполнял там простенькую работу и продавал свои, лично созданные, талисманы. Так что деньги есть, и часть из них я оставил на видном месте на складе.
