— Хорошо, тогда, Дзюмбей...-дзидзи?
— Ке, я не против! — Добродушно махнул рукой монах, совсем не возражая против того, чтобы его называли "дедушкой" или "стариком". Это было даже забавно: казалось, каждый из пришедших с Каору подростков уже дал ему собственное прозвище. Фуу с первых минут общения поименовал его и звал не иначе, как "Папаша". Как его прозвала Гаара он не знал, так как та предпочитала больше наблюдать со стороны и отмалчиваться. А эта девушка, похоже, просто забыла его имя! Ха-ха, забавные у его сына компаньоны! — Не спится на новом месте, да?
— Нет... не совсем... не это... — Пробормотала девушка путано.
— Ну, всякое случается. Ко мне тоже не идет сон. — Коротко развел руками настоятель. — Гмх. Просто это слишком много, чтобы переварить... Кстати об этом: хочешь немного?
Девушка безропотно приняла протянутую ей сосиску... а затем весело фыркнула: ситуация вдруг показалась ей до нелепого смешной.
— Да, да, знаю, но ничего не могу с собой поделать — мне нужно заживать вечерние впечатления. — Словно извиняясь, усмехнулся монах, неуклюже усаживаясь на пол веранды. — Только, чур, не говори об этом Каору: еще полгода постоянных подшучиваний про "ночной дожор" мои волосы не переживут! А ведь я и так уже почти лысый!!!
— Пффхх!
— Эй, у меня еще есть волосы! Сама смотри!!! — Запальчиво воскликнул старик, пальцем тыкая в собственную лысину. Лысину настолько идеальную, что она ярко бликовала под лунным светом.
— ПФФФ!! Ха-ха-ха!.. — Не в силах больше сдерживаться, Наруко сжалась на полу от хохота. Это было так смешно, что она просто не могла ничего с собой поделать! На глазах выступили слезы, а в боках ощутимо покалывало, но она продолжала смеяться до тех пор, пока не стала чувствовать нехватку воздуха.
— Хммх, кажется тебе стало лучше, а? — Удовлетворенно усмехнулся Дзюмбей, когда девушка, наконец, отсмеялась.
— А? — Наруко удивленно моргнула, но затем прислушалась к себе: ей действительно было легче на душе!
— Не стоит так удивляться, оджо-чан! Я уже долго живу на этом свете, и всегда могу сказать, когда душу человека сковывают смятенья. Это не так уж и сложно, на самом деле. Другое дело, что облегчить ношу человека гораздо сложней и я рад, что смог сделать это хоть немного!
"Он..." — Наруко с широкими глазами уставилась на старика, который именно в этот момент решил приложиться к незабвенному глиняному кувшину. Кажется, она начала понимать: чем больше она была рядом с этим человеком, тем четче было чувство, словно она говорит с кем-то знакомым. То ощущение, что она испытывала только в общении с Бабулькой-Третьей. Чувство добродушия и покровительственности, что испускала фигура старого монаха были до боли в сердце знакомы.
И теперь, начав чувствовать этого человека, недавние сомнения показались девушке до абсурда глупыми и стыдными.
— Извините! — Сказала она, склонившись перед опешившим монахом. — Я... Просто я думала, что!..
— Ну-ну, тише, малышка Наруко. Не продолжай. Я вижу, что ты очень искренняя девочка с чистым сердцем, а потому просто оставь и забудь. — Добродушно помахал ладонью старик. — У тебя, у вас всех была не самая легкая жизнь. Даже трети хватило бы, чтобы разочароваться в людях. Но давай не будем затрагивать эту тему, хорошо?
— Ум. — Девушка кивнула, и после они какое-то время сидели молча. — Эм.. Эй, Дзюмбей-дзидзи?
— Да-да?
— Я хотела бы спросить.. м.. Каким был Као-кун раньше? Я имею ввиду!!! — Вскинувшись, Наруко зачастила: — Я про то: он же вырос тут, да?! Просто, он много говорил о доме!.. Я просто хотела узнать, какой он был в детстве! Только это!!! — Глубоким вздохом девушка оборвала себя, после чего застенчиво продолжила: — Просто... он знает обо мне так много. Пока мы жили в Конохе, я имею виду. И после... А я... почти ничего не знаю о нем до нашей встречи?..
— Вот как... Хм-м... — Дзюмбей прикрыл рот ладонью, погружаясь в размышления... и чтобы не рассмеяться: девочка оказалась бойкой и, одновременно, умильной! Да и вопрос, действительно, был не простой. Как бы ему помягче рассказать девушке что, без всяких сомнений, испытывает к его приемному сыну более чем дружеские чувства, о том, что Каору был настоящей занозой в седалище монаха?! — Гмм.. Он был... странным. Да, именно так.
— Странным?
— Ум, верно. Оджо-чан, ты ведь знаешь, что он подкидыш? Да... Так вот, думая о прошлом, я могу назвать его только лишь "странным". Каору был необычным ребенком — он мало плакал, почти не доставлял нам хлопот... Обычные дети не такие — поверь уж мне, я был третьим по старшинству в своей семье, а за мной было еще пять младших братьев и сестер! Дети шумные и очень требовательные к себе, но Каору... Он выходил за рамки всего. Он был смышленым мальчиком, настолько, что это иной раз пугало и ввергало в трепет! К середине своего первого года он уже мог осмыслено говорить! Пусть это и были одиночные слова или короткие фразы, такие как "Дай!" или "Хочу есть!", но это намного быстрее прочих детей. И, казалось, он всегда понимал и осознавал все, что происходит вокруг. Он всегда обучался с невиданной быстротой, легко понимая сложные вещи.... Я всегда думал, что этот ребенок был благословлен Небесами: он был гениален, трудолюбив, впитывал знания как губка и всегда демонстрировал чистый и живой ум!.. И был бы он идеален, но..
— Но??? — Подалась вперед Наруко, с живым интересом слушая о прошлом Каору.
— Да, было "но" во всем этом. — Старый монах скривился, как от зубной боли. — Это характер Каору! Гхххх!!!
— Я... не думаю, что понимаю? — Девушка в замешательстве склонила голову: что было не так с характером Каору? Сколько она его знала, парень всегда был добрым и отзывчивым.
— Думаю, всему виной его интеллект. Я ведь уже говорил, что этот ребенок развивался абсурдно быстро? Так вот, в этом и была проблема: помимо всех своих добродетелей, Каору был крайне упрям. Его просто невозможно было воспитывать — он, казалось, уже все для себя решил самостоятельно! У него всегда было свое мнение о каждой вещи, он был высокомерен, строптив и упрям! Он никогда не противодействовал явно, но всегда открыто насмехался над вещами, что считал нелепыми. Он никогда не уважал авторитетов, регулярно нарушал правила, саботировал наказания! Этот засранец продолжал, и продолжал, и продолжал!..
Слушая настоятеля, монолог которого постепенно все больше отклонялся от повествования в сторону обычной жалобы, Наруко все больше округляла глаза от недоумения: "упрямый", "высокомерный", "нарушитель правил"? Злопамятный? Дерзкий?! Каору?! Ей казалось, что старик говорит о каком-то другом, совершенно неизвестном ей человеке.
И чем дальше заходил Дзюмбей в своих жалобах, тем резче казалась разница между двумя противоположными образами: заснул на молитве? Прятал заначки под алтарем?! Выковыривал монеты из жертвенника? Втихушку приторговывал талисманы втридорога?! Подначивал и подкупал монахов?! Сбегал из храма подглядывать за купающимися в реке девушками?!!!!
— Это не так!!! — Резко заявила Наруко, гневно воззрившись на подавившегося воздухом от неожиданности настоятеля. — Као-чан!.. Каору совсем не такой! Он добрый! Он всегда помогал мне во всем! Он всегда улыбался, даже если я делала что-то очень глупое! Даже, когда доставляла ему неприятности! Каору отзывчивый, надежный, умный, ответственный, ласковый!!!.. И! И!...
— ?!.. — Дзюмбей удивленно моргнул. Затем моргнул еще раз. А потом, запрокинув голову, отдуши рассмеялся: — Гах-ха-ха-ха! Тише, тише, оджо-чан! Я тебя понял!
"Надо же, надо же!.. Кого-то очень сильно любят, а? Ке-ке-ке! Какова защитница, а!" — Веселился внутри старый монах.
— Не смей говорить о Као так! — Наруко сердито хмурила брови, глядя на веселящегося старика.
— Все-все, спокойней! — Замахал руками Дзюмбей, заставляя себя успокоиться. — Ге-хе!.. А ты ведь очень сильно его любишь, да?
— А-ах?! Я.. ну!.. — Мигом смутилась девушка от такой прямолинейности.
— Ха-ха, это молодое поколение. — С толикой ностальгии протянул монах. — Прости за мои резкие слова, оджо-чан. Но просто прими, что таким уж был этот парень, пока рос здесь. Ке-хе.. Кажется, он действительно повзрослел за время своих странствий.... Но знаешь, даже несмотря на все его недостатки, я могу сказать тебе точно: каким бы ни был Каору раньше, как бы не изменился в будущем, одно всегда останется неизменно — его сердце находится в правильном месте! Что бы ни случилось, он всегда будет делать то, что считает правильным! Независимо от того, как тяжело это будет, и сколько он пострадает сам, всю дорогу возмущаясь и сотрясая воздух, он будет делать свое дело. Этот глупый, упертый, упрямый ребенок всегда был таким. И я безмерно горжусь тем идиотом, что зову своим сыном!
Наруко и Дзюмбей еще долго говорили под звездами, делясь различными историями о Каору из своей жизни. Вернувшись в свою комнату во второй половине ночи, Наруко быстро уснула с легким сердцем.
Глава 39
— Уммммм-гх! — Наруко лениво потянулась, лежа на высокой крыше храма. Пригретое солнечными лучами тело молодой девушки чувственно выгнулось с почти кошачьей грацией. Приоткрыв глаза, она с прищуром вгляделась в чистые небеса, определяя для себя время дня.
Наруко бесстыдно бездельничала. Хотя, в оправдание будет сказано, что в этом месте у нее изначально не было чем заняться. С тех пор, как Каору и большинство монахов заперлись в святилище еще с раннего утра, девушка просто не знала чем себя занять. И это была не только её "проблема" — Фуу и Гаара точно так же предавались безделью, только лишь с той разницей, что младшая девушка не была против подобного времяпрепровождения, а парень присоединился к своим названным сестрам уже после того, как самолично облазил большую часть храма и, логично, не нашел в ней ничего особенно захватывающего.
"Интересно, как он там?" — Беспокойно подумала девушка, с тоской глядя на закрытые двери. Наруко не слишком хорошо разбиралась во всех этих мистических штучках, но и так она понимала, что сейчас Каору прилагает все усилия, чтобы сделать что-то с той проклятой катаной. Брр! Даже после стольких лет её все еще беспокоят (пугают) подобные... штуки. А ведь она научилась не вздрагивать каждый раз, когда Каору занимается своими колдунствами. Конечно, подробное объяснение о том, что парень не имеет дел с настоящими призраками, а больше с духами природы и разными ками, очень помогало в смягчении беспокойства. Некоторые из этих парней были даже милыми! Но все равно: Наруко до сих пор было не по себе от призраков — настоящих! — и всяких проклятий и прочих жутких штук. Одним словом: Брр!
— У-умгх!
*Шлеп-шлеп*
Девушка похлопала себя по щекам, отгоняя беспокойные мысли. Все будет хорошо! Ведь это же Каору, верно?! Если это он, то ничего плохого не случится.
Но и она сама не может позволить себе отставать!
— Фуух... Кагебунши-но-дзюцу! — В облаках дыма появились десятки Наруко. Оглядев одинаковые лица, настоящая Наруко довольно кивнула своим мыслям и обратилась к клонам: — Хорошо, девочки! Мы все всё знаем, так что давайте постараемся на полную!
— Дааа!!! — Хором воскликнули клоны, азартно вскинув кулаки к небесам. Разделившись, теневые копии находили для себя удобные места, после чего занимали медитативные позиции. Наруко удовлетворенно покивала: за последнее время она ощутимо повысила контроль над одной из любимейших своих техник. Теперь она могла легко выбирать между качеством и количеством, а не просто спамить сотнями дублей. И хотя в бою числа могут много значить, во время тренировок качество было первоочередным параметром. Хотя и количество тоже было значимым, да.... В любом случае, она была безумно рада тому, что в детстве выучила именно эту технику! Обучение было во стократ эффективней в несколько голов!
И хотя это было прекрасно, Наруко не могла позволить себе лень: всегда есть что-то, что требуется сделать самому.
Глубоко вздохнув, Наруко оперлась правой рукой на крышу, а затем с усилием подняла свое тело в воздух. Выпрямившись идеально ровно, девушка начала мысленно отсчитывать жим. Раз, два, три.. Для начала пятьдесят раз на правой руке, затем то же на левой, затем — гибкость, после — общая выносливость. Для начала, в качестве разминки, этого будет достаточно. Какой бы великолепной ни была её любимая техника, она никак не могла повлиять на физическое тело, а потому, оставив теорию и аспекты чакры клонам, девушка всецело сосредоточивалась на своем теле.
Хотя некоторые могли бы назвать её действия "жульничеством", сама девушка не соглашалась — эй, она просто использовала все доступные методы! Кто будет винить её в этом?!
— Уфф!.. Уфф!..
Недавний инцидент слегка выбил Наруко из колеи: девушка без утайки признавала это — когда началась всякая жуть, она растерялась. Она расслабилась, потеряла тонус.
Плохо!
Девушка недовольно цыкнула, поменяв руки. Сейчас, имея время для раздумий, Наруко была недовольна собственными действиями: она могла действовать лучше! Но неловкость, вызванная "потусторонней" природой противника выбила её из равновесия. Плохо! Ей нужно больше собранности! Последние времена были достаточно мирными и их маленькая группа легко ускользала от преследователей, и из-за этого они расслабились. И пусть они продолжали тренироваться — боевой опыт от этого не прибавлялся.
Сейчас Наруко опять чувствовала себя тем маленьким генином, что внезапно столкнулся на миссии С-ранга с монстром по имени Момочи Забуза. Она вспомнила свои ощущения от этой встречи, и они разожгли в душе девушки недовольное пламя: никогда больше! Она больше не позволит себе быть небрежной. А потому следует закатать распустившиеся рукава и взяться за себя серьезней!
"41, 42, 43..."
В конце концов, Наруко всегда знала, что спокойной жизни ей не видать — ведь она была ненаглядным "оружием" Деревни! Джинчурики! Пока она жива, каждый ублюдок попытается захватить и использовать её в своих планах. Быть может в Конохе было даже неплохо, пока Бабуля была у власти, но теперь она мертва, а вместе с ней пропала и та немногая неприкосновенность, что имела девушка. Теперь, чтобы не быть источником проблем для Каору и остальных, она обязана сама заботиться о своих проблемах.
И она, не колеблясь, это сделает!
* * *
Каору подавил усталый вздох. Все его тело затекло, но он не мог позволить себе даже полдвижения. По виску парня медленно катилась капля пота, словно намеренно пытаясь вызвать максимум неуютных ощущений и сломать его концентрацию. К счастью, это мерзкое ощущение быстро схлынуло, когда перед парнем опустился один из монахов и аккуратно провел чуть влажным платком по лицу Каору. Мысленно возблагодарив своевременную помощь брата, юноша вновь сосредоточился на своем занятии.
В помещении было душно. Густой, стоячий воздух был наполнен едва слышным гулом молитв десятка голосов и треском костра. Собравшись полукругом вокруг выложенного камнем углубления, в котором полыхал яркий огонь, монахи сосредоточенно зачитывали святые мантры уже почти полдня без перерыва. Причиной тому был клинок, что принес Каору в храм: сейчас этот проклятый предмет был подвешен над пламенем на красной шимэнаве и источал из себя густой, почти маслянистый душный смог.
