Перекрестки над "Т"

      Датч собирался узнать у спасенных — будут ли гнаться за ними безутешные родственники. И достаточно ли родственники богаты, чтобы оплатить стремительную эвакуацию кровиночек из самого, без дураков, эпицентра. Датч мог бы и видеосъемку предоставить, ее для основного заказчика все равно ведь записывали — как лихо крутился РТ среди кораблей-мишеней, и как аккуратно, бережно, без упаси господь сальных намеков или вульгарного лапанья, доставали Ману Киришиму из воды. 　　　　

      Откуда же было знать “Лагуне”, что проклепаный серебром пояс буйволовой кожи дал Мусаши на операцию щеголь и франт Окита Соджи, возмещавший пышностью наряда малый рост, и потому всегда имевший при себе что-нибудь этакое, чисто для настроения. Платье Мана попросту забыла выложить из чемодана, когда подняли роту по тревоге. А шляпку выпросила под честное-пречестное слово у нахальной оружейницы Макото. Так что после переодевания Киришима первым делом повесила на релинг драгоценный головной убор, и столь же старательно принайтовала его тонким сигнальным фалом. 　　　　

      Тут гостей пригласили к старшему в “Лагуне”, и распускать волосы Киришиме пришлось уже в рубке торпедного катера. 　　　　

      Из распущенных волос девочка-припевочка вынула пистолетик двадцать второго калибра, сунула его главарю в затылок, и тонким голоском, едва пересилив грохот двигателей, пожаловалась: 　　　　

      — Не делать резких движений!!! Пожалуйста! Мне бы стрелять! Не хотелось! 　　　　

      В наступившем оцепенении кабальеро Мусаши хозяйским жестом вытянул два знакомых цилиндрика из ближайшей подвернувшейся разгрузки. Расположил пальцы, как учил Сагара: чтобы при потере сознания взрывалось неизбежно. И тогда уже прохрипел: 　　　　

      — Катер захвачен!! Курс норд-ост двадцать три!! 　　　　

      И вот сейчас в тесной рубке маленького РТ — картина кисти Гагарина “Приехали”. Нет, вокруг полно боевиков и снайперов, которые не задумаются расплескать по стенам рубки хитроумные мозги Киришимы и отмороженные извилины кабальеро. В чистом поле даже одна Двурукая не оставила бы Киришиме времени договорить до конца извинение; а не то что — ее спутнику гранаты на боевой взвод поставить. 　　　　

      А вот в рубке любая пуля задевает управление. Если кто не знает, что происходит с торпедным катером, на котором при полной скорости резко перекладывают руль на борт или дергают моторы враздрай — то лучше пусть узнает подобные вещи на моделях или в кино. 　　　　

      Но и это еще не самое страшное. В капсуле-”тунце” на буксире неглубоко под водой, за буруном катера — десять ядер кораблей Тумана, нагло украденных с полигона. Выхваченных точно из-под носа, буквально за миг до ядерного апокалипсиса на отдельно взятом атолле Бикини. С каждой секундой охрана полигона приходит в себя; с каждым ударом сердца уменьшается золотое время, на которое ядерный взрыв заглушил радиосвязь; когда слепы локаторы; когда сигнал тревоги не добегает до штурмовых эскадрилий “Нимитца”, “Лексингтона”; когда “Летающие тарелки” дальнего радиодозора пережидают ударную волну на тверди земной и потому не дают целеуказаний белым стрелам поисково-ударных групп! 　　　　

      Выстрел, свалка в рубке — и рассчитанный по минутам график операции превратится в тыкву; и время встанет против тебя стеной! 　　　　

      Поэтому Двурукая и не выхватывает легендарные свои стволы с позолотой; потому сосредоточенно сопят боевики страшной русской мафии. Поэтому Датч медленно, по четверти градуса — лишь бы захватчики видели старание — меняет курс на север. Куда, если по-правде, “Лагуне” совершенно не нужно. 　　　　

      Главарь “Лагуны” спокоен. Если дети-убийцы не стали стрелять прямо сразу, значит — договориться с ними возможно. По голосу и дыханию девушки Датч неожиданно понимает: а ведь горе-террористы не выспались. Значит — это не задуманная и подготовленная операция. Это экспромт. Форс-мажор. 　　　　

      Вот — у Ллойда формулировка прямо-таки чеканная: “Неизбежные на море случайности”. 　　　　

      А из этого следует, что у них заранее оговоренного места встречи нет. И сообщники на низком старте не ждут. И что делать дальше, захватчики, наверное, сами не знают! 　　　　

      Если догадка верна, то уже через полчаса; много — час — захватчики расклеятся, поплывут. Больно уж обстановка нервная. Да еще тесная рубка, да еще тряска на волнах на полном ходу, да еще за стеной грохот трех тысяч шестисот лошадей в трех моторах “Паккард”... Копии авиационных “Ролс-Ройс Мерлин” английскую чопорность не унаследовали, и на тридцати восьми узлах полного хода трясли катер до вылетания заклепок. Ну так — бесплатно только птички поют! 　　　　

      Реви закрывает дверь, и грохот двигателей чуть затихает. По крайней мере, можно говорить, а не орать. 　　　　

      — Меня зовут Голландец. Датч. Компания “Лагуна”, — не поворачивает головы командир катера. — Парень, ты ведь не испанец? Лицо широкое. 　　　　

      Мусаши молчит — не потому, что боится поддаться на уговоры. Курсант Ли Стратсберг ошеломлен как бы не больше прочих. Не ждал он такого, и не готовился. Сам удивляется, как не сглупил, как сообразил поддержать игру Киришимы. 　　　　

      Киришима тоже не знает, что делать дальше. Импульс был верный; не зря же Сагара учил: сделать что-то, пришедшее на ум сразу — куда правильней, чем сделать через полчаса то же самое верное и правильное действие, но уже безнадежно запоздавшее. 　　　　

      Но что дальше? Дальше-то куда? 　　　　

      Тем временем в дальнем углу рубки оживает затиснутый тушами аквалангистов Рок: 　　　　

      — Гости! 　　　　

      Мана Киришима вопросительно поднимает детской тонкости брови. 　　　　

      — Вы держите капитана и управление. И я знаю, на что способны эти гранаты. Разрешите остальным выйти? Пожалуйста! 　　　　

      Выдержав паузу для важности, Мана соглашается: 　　　　

      — Выходят по одному. И чтобы я видела. Медленно. 　　　　

      Боевики покидают рубку, в которой сразу прибавляется света и воздуха. 　　　　

      И еще в рубке прибавляется Реви: 　　　　

      — А ты, подружка, можешь заварить кашу. Это твой парень? Бывший? Будущий? Как он в этом... Ну ты поняла? 　　　　

      Киришима не краснеет. Зато внезапно краснеет Рок! 　　　　

      Мусаши смотрит на все это квадратными глазами. Так по-идиотски они еще не влипали. До какого времени эти черти в аквалангах останутся не то, чтобы ласковыми — а хотя бы вменяемыми? 　　　　

      — Нам нужна связь, — выдавливает Ли Стратсберг, — На какую дальность работает ваша станция? 　　　　

      — Сейчас все глухо, взрыв же был. 　　　　

      — Взрыв был маломощный и не в стратосфере. Возмущения уже должны были затихнуть... — голосом автоответчика выдает Мусаши. Благословен будь капитан Сагара, заставлявший учить все документы наизусть! В том числе и поражающие факторы ядерных взрывов. А “тренажер памяти усиленный” — вытертое до блеска частым использованием тяжеленное бревно — Ли Стратсберг увидел, как наяву! 　　　　

      — Грамотный, — неопределенным тоном замечает Датч. — С кем связь? 　　　　

      Мусаши думает. Потом еще раз думает. Смотрит на Киришиму — та согласно опускает веки. 　　　　

      — С первой ротой Академии Наго... Выходите на охрану полигона. Вы ведь их слушали, частоты знаете. И пусть подойдет командир первой роты бээр, капитан Сагара Соске. 　　　　

      — Так вы из охраны полигона? Черт. Давненько я так не прокалывался! 　　　　

      Датч словно бы машинально потягивается. Первый раз — принял за “золотую молодежь” внедренную охрану. Второй раз — думал, что нет сообщников. А тут не сообщники, тут японская армия работает. Пускай те же русские ценят их невысоко, но любая система сделает любителей как котят. 　　　　

      — Бенни... — командир катера без резких движений, как просили, нажимает кнопку внутренней связи, — сделай им канал на полигон. Скажи там, нужен капитан Сагара Соске. Спросят, кто — скажи, для него есть новости... Из откуда? 　　　　

      — Из “второго А”, он поймет, — вмешивается Киришима. — И пожалуйста, Датч, не надо никаких сигналов сейчас вашим людям. Мне в самом деле не хочется стрелять. Хоть я видела, как ваша снайпер выбила наши “шестерку” с “десяткой”. 　　　　

      Голландец, почти уже собравшийся перекосить сектора газа, чтобы торпедник подразмотало в стороны тягой — свои привычны, гости же потеряют равновесие, тут их и бери! — с горловым рычанием складывает пальцы в сигнал отбоя. 　　　　

      — Херня какая-то, — непочтительно качает бутсом Двурукая. — Кстати, меня звать Ребекка. И, если ты видела, твоих я выключала “в ноги”, а не в пилотов. Подруга, ты определись. У тебя приказ, который ты почему-то не хочешь выполнять. Или у тебя, мать твою, гребаное свадебное путешествие? 　　　　

      Девочка-припевочка ехидно показывает глазами на Рока: 　　　　

      — У вас же с ним тоже... Морской круиз в стиле Терада-я. 　　　　

      — Чи-и-иво?! — подскакивает Двурукая. — Ты как меня обозвала, плоскожопая мелочь? 　　　　

      — Успокойся, — говорит Рок, — это такой очень японский комплимент. Я объясню. Потом. 　　　　

      — Сейчас! — требует Реви. — А то я ей сиськопластику без доктора оформлю! 　　　　

      Рок хмыкает: 　　　　

      — Нет уж, все-таки потом. Сейчас... Девушка, а как тебя все-таки зовут? Мы уже все представились. 　　　　

      — Мана Киришима. Фамилия — Киришима. 　　　　

      — У тебя рука затекла, — спокойно замечает Голландец. — Ты бы перевзяла свой пистолет в другую конечность. А то не заметишь, как прострелишь мне мозг. 　　　　

      — Мусаши? 　　　　

      Ли Стратсберг выходит на свободное пространство рубки, поводит плечами: 　　　　

      — У меня с руками все нормально. Я успею, если что. 　　　　

      — Датч. Только попробуй вот сейчас что-нибудь выкинуть! Я знаю, вы тут все круче Фудзи. Я не собираюсь тягаться с вами. Я тупо нажму на спуск, ясно? 　　　　

      — Господи, что за молодежь пошла... — ворчит Голландец. Сейчас он и правда ничего не планирует: ждут ведь. А вот через пару минут, когда Киришима успокоится от чувства удачно проведенной смены рук, вот тогда-то можно и рискнуть. Датч продолжает: 　　　　

      — Ну никакого, блин, уважения к старшим! Нормальные японцы, между прочим, всегда добавляют к имени собеседника “-сан”! Я же видел в кино про самураев... 　　　　

      Медленно, плавно, уверенно Мана перехватывает пистолет в левую руку, опускает правую, расслаблено трясет ладонью. 　　　　

      — Датч-сан. Пожалуйста, не надо, — говорит Мусаши. — Я вижу, как вы пальцы складываете. Давайте отбой. Крутанете катер — я же гранаты не удержу. Я ведь тоже не Джеймс Бонд. 　　　　

      — А, кстати, кто ты? Я думаю, ты не испанец. Тоже японец? 　　　　

      — Курсант первой роты академии Нага Мусаши Ли Стратсберг, — представлется гранатодержатель настолько механически-ровным голосом, что Рок не удерживается: 　　　　

      — ... Ваш харвестер отремонтирован! 　　　　

      Не удерживается и Мусаши: 　　　　

      — Зато я круче! 　　　　

      Рок застывает в недоумении: 　　　　

      — Типа ты с пушкой, а я нет? 　　　　

      — Типа я признался ей в любви, — кивает Мусаши на девчонку с пистолетом. — А ты все телишься!