Перекрестки над "Т"

      — Так вот, — пожала плечами доктор Акаги, — два вопроса. Первое. Переход между мирами могут открыть и с другой стороны. И с этим совсем ничего нельзя поделать. Второе. У нас нет никакой аппаратуры регистрации подобных переходов. Вполне может быть, что обмен уже вовсю идет, что где-то есть окна, даже целые Врата. 　　　　

      — Ага, — кивает Ларри. — Как в кино. Там, кстати, тоже морпехов кинули вперед. Но ты про корабли расскажи. 　　　　

      Рицко тоже провела по лицу ладонями: 　　　　

      — Неприятная тема, но раз пообещала... Значит, выглядит это так. В размеченную акваторию загоняются корабли. И Туманники, и обычные. На расстоянии десять-пятнадцать километров развертываются плавучие трибуны. С навесами, удобными креслами, огромными панорамными экранами, прохладительными напитками, прочими увеселениями. И кстати, Ларри, билеты туда продают за десятки тысяч гео. Но кроме нашей годовой зарплаты, ты должен еще иметь рекомендацию от какой-либо группы. 　　　　

      — А про эти группы ты справки не наводила? 　　　　

      — А это ты к Гюнтеру или Леониду, или к кому там еще из второго отдела зайди, поинтересуйся. Там на трибунах через одного клиенты наших безопасников. Радетели о чистоте человеческой расы... Ну вот, а потом летит самолет, бросает бомбу — или подлодка пускает торпеду или там ракету с ядерной боеголовкой. Заряд срабатывает над кораблями-целями или в воде на определенной глубине. Туманники пытаются защититься полем Клейна — но защиту ядерный заряд пробивает. После взрыва... 　　　　

      — Стой, Риц. Так на что они все там смотрят? На огромный бабах? И ради этого надо рекомендация от цвета местного нацизма? 　　　　

      — Ты что, не слышала? Они смотрят на агонию. Там для этого экраны и камеры. Это Колизей, Рим во всей красе. Не удивлюсь, если там уже и людей начали привязывать. Всяких там расово неполноценных... После взрыва уцелевшие корабли и ядра оттаскивают, обеззараживают... Ну, как получается. И допрашивают. И проекции все рассказывают. Как проходил взрыв, что пострадало сначало, что потом, что было хуже всего... И так далее. Вирус в ядре срабатывает при любой попытке сопротивления допросу, попытке бегства или просто в любой момент, когда охранник захочет. 　　　　

      — Но как вирус действует, если проекции не чувствуют боли? 　　　　

      Рицко пожимает плечами: 　　　　

      — Если! 　　　　

      Мисато и Ларри переглядываются: 　　　　

      — Наверное, хватит на сегодня. 　　　　

      — Мы только подошли к главному, Ми-тян, — улыбается доктор Акаги. — В основном, набирают поле мишеней из непокорных и калечных кораблей. Но используют их по году и больше. Пока те окончательно не превратятся в активный шлак... 　　　　

      А теперь первое: Мы получим ядра кораблей, которые уже несколько лет буквально пытают. Придется как-то объяснить им, что не все двуногие — источники боли. А потом как-то удержать от мести “мясным мешкам”. То есть, нам. И как нам после этого можно доверять этим... Ядрам... Оружие? Охрану НЕРВ? Наши жизни, в конце концов! 　　　　

      — А еще, — вступил сержант, — придется удержать множество людей от мести туманникам. Правда, тут все же полегче, за семь лет много что сглаживается. 　　　　

      — Ну вот. На этом фоне гусарство русских с удочерением эскадры миноносцев — восхитительная молодецкая удаль, ничего не меняющая в общем гадостном раскладе. Ну, как они в старых фильмах бокалы об пол бьют. И как нам обосновать свое право на корабли Тумана — настолько легкая, приятная задача, и Асакура настолько милая девочка, что... 　　　　

      Мисато поднялась, плотно завернулась в короткую красную куртку: 　　　　

      — Ну теперь с меня точно хватит... И подумать только, я всего-то хотела похвастаться, как озадачила нашего всезнайку-Синдзи! 　　　　

* * *

      — Синдзи! Разрешите вас отвлечь? 　　　　

      Голос незнакомый, и после устроенной Мисато ловушки оборачиваться как-то боязно. А куда денешься, ты назначен быть героем... 　　　　

      Отдаю смотрителю тира дочищенный “Глок”: 　　　　

      — Тесокабе-сан, посмотрите за ним. 　　　　

      Разворачиваюсь. Девушка в белом кителе и такой же белой прямой юбке, низких туфельках; из воротника кителя видны белая рубашка и форменный галстук, перекушенный под самым узлом золотым штрихом заколки. Глаза светло-серые, чуть в прозелень. Волосы светло-русые, острижены чуть ниже плеч. Кожа чистая, белая. Вот уже третий раз на ум приходит слово “светлая”. 　　　　

      На лацкане кителя табличка с именем и названием корабля. Юлия Зацаренная — вот, должно быть, скрипят зубами японцы, пытаясь это выговорить. Корабль — “Новороссийск”. Тот, второй линкор. С позывным “Стена”. 　　　　

      — Здравствуйте, Ю... Юрия. 　　　　

      — Вы можете называть меня Ю-сан. Я знаю, что мое имя выговорить сложно. 　　　　

      — А можно вопрос про имя? То есть, про позывной, он ведь тоже как имя. 　　　　

      Девушка поднимает брови, думает. Соглашается кивком. 　　　　

      — Так почему Ваш позывной — “Стена”? Не какой-нибудь грозный или звучный. 　　　　

      Юлия улыбается: 　　　　

      — Отойдем немного в сторону, тут все ходят... Синдзи, ты понимаешь мой японский? Приемлемо? Нам проще учить языки, память-то железная... Тогда слушай. Я вообще-то родом со Средиземки, это такое море правее Атлантики. Знаешь, Син-тян, тут в океане к югу от вас — на том, что осталось от атоллов — живут весьма... Скажем так, своеобразные люди. Они говорят: “Наша земля — это море”. Это после Второго Удара очень верно. Они считают географию по морям. “У всех морей один берег” — это тоже они. Очень позитивная культура, даже сейчас руки не опустили. А какие у них мифы о будущем! Даже в стране Russia, откуда мой командир, и то не смогли развернуть настолько позитивную картину! — девушка немного театрально всплеснула руками. Я отметил, что глаза не улыбаются и у нее. 　　　　

      — ...Одно плохо. Никак не понятно, что конкретно делать, чтобы перейти от их текущего состояния постоянной задницы к этому светлому без натяжек будущему... Так вот, по счету этих ребят, на восточном берегу Средиземного моря, есть город — Хайфа. Он частью тоже нырнул, но там этим никого не удивишь. В Хайфе на базе я и слышала песню — с иврита так переводится: “Для слабого и усталого мы здесь защитная стена”. Мне так понравилось, что я взяла себе позывной. 　　　　

      Видимо, я удивился сильно, потому что собеседница улыбнулась сочувственно: 　　　　

      — А ты, похоже, думал, это чтобы Конго ”убивать ап стену”? Синдзи, наша бла-андинка может навешать “Мусаши” или “Ямато”. Чтобы клеиться к ней, четырех Ангелов маловато. 　　　　

      — Вы, оказывается, язва не хуже Мисато. 　　　　

      — Лучше, Синдзи, лучше. Я не старею, — рассмеялась гостья. — Так что ты поду-умай, Син-тя-я-ян... 　　　　

      — Где вы научились так подшучивать? — я в ужасе увидел, что на это раз девушка улыбается полностью, даже и глазами. Шутка ли это вообще? 　　　　

      — Ой, Синдзи, шоб вы таки знали, у нас в Севастополе стоит шестая гвардейская краснознаменная бригада. Три тысячи молодых черноморско-пехотных организмов. А офицеры напротив, матерые, с боевым опытом. Здорово напоминают ландскнехтов, про которых у тебя песня в плеере. Как это... Косатке брат, акуле дядя. И все ну так уж стараются впечатлить моих девочек. А потом вся эта мелочь прибегает ко мне жаловаться за житте ихнее мотузяное... Не научишься переводить в шутку — от натуги процессор лопнет. 　　　　

      — Ю-сан... А зачем вам вообще это вот все? 　　　　

      — Девочки? Ну я же флагман Особой Эскадры. Мне только ближнего охранения три лидера полагается. И как флагман, я не могу отказать в помощи своим. 　　　　

      — Нет, “Защитная стена” — это зачем? Я понимаю — люди для себя ищут смысл жизни, а вы-то? 　　　　

      — Ну да, мы не люди. С нами еще проще. При отсутствии четко заданной цели вычисления не производятся. Ядро впадает в стазис, а корабль осыпается горкой “серебрянной пыли”. Для нас мера времени — события. Чем больше новой информации, тем наша жизнь больше похожа на... на жизнь! 　　　　

      — Так вы с эскортом шли? Я что-то их не видел. 　　　　

      — У нас ордер сильно растянут. Вот как раньше было звено истребителей — крыло в крыло. А сегодня — реактивные самолеты по фронту несколько километров, в глубину до десяти километров. Так и мы. Связь хорошая, скорость у меня полста узлов, а у лидеров почти вдвое больше. Мы в дальнем охранении конвоя шли, поэтому ты нас и не видал. 　　　　

      — Можно еще вопрос? Вы сказали, что не стареете. А растете? Ну, там изменяется что-то с опытом, с возрастом? 　　　　

      — В теории должны. На практике мы пока столько еще не прожили. Мы — как это? — в самом расцвете сил, вот! Ладно, Синдзи, спасибо, что уделил мне минуту. Я всего-то и хотела посмотреть на тебя поближе. Приезжай к нам после войны. И насчет возраста — ты поду-у-умай, Син-тя-а-а-ан! 　　　　

      Красотка повернулась на каблуках, и покинула тир, напевая: 　　　　

      Северной принцессе холодно зимой. 　　　　

      Из моря Хоппо взяли мы домой. 　　　　

      Комиссар, комиссар, улыбнитесь! 　　　　

      Пусть улыбкой развернется заря! 　　　　

      Комиссар, комиссар, согласитесь: 　　　　

      Мы спасали Хоппо не зря! 　　　　

      Я посмотрел на Тесокабе, тот на меня. Оба пожали плечами: ну вот что это было? 　　　　

      И тут я услышал... Самые натуральные всхлипывания откуда-то из ряда кабинок. Осторожно прошел за дверками — в четвертой стрелковой совершенно недвусмысленно рыдала Ленгли! За три недели, прошедшие от нашего совместного боя с Гагиилом, я ни разу не видел Аску не то, что плачущей — а хотя бы просто хмурой. В школу Аска пошла без пререканий, и мигом завертела вокруг себя всех сколько-нибудь видных парней. С Мисато не ругалась... Ну как — если не считать воскресенья, когда Ленгли пришло в голову начать уборку раньше восьми утра. Кацураги отбирала пылесос с подобающей случаю фурией, так что Аска тоже не отмалчивалась. Зеркало в прихожей я спас, а вот шланг пылесоса разорвало точно по муфте, и я половину выходного искал новый... 　　　　

      Но чтобы плакать? 　　　　

      Видно, упавшая челюсть грохнула об пол. Аска свирепо развернулась. Засопела. Сжала кулаки. Выдохнула: 　　　　

      — Икари! Какого!!! 　　　　

      Я попятился. 　　　　

      — Стой! 　　　　

      Аска повернулась лицом к полю, вытащила платок и убрала слезы. 　　　　

      — Расскажешь кому — пристрелю нахрен. Без шуток, Ика... Синдзи. Я вспомнила, как меня учил стрелять Кадзи. А он теперь на меня не смотрит. И не будет, хоть я на уши встань! Ты думаешь, мне нужны все эти парни в средней школе? 　　　　

      — Думаю... 　　　　

      — Не похоже! Хрен с тобой! Подойди! 　　　　

      Оттолкнув в угол полки “черную злую винтовку”, Ленгли быстро, решительно повернулась ко мне, притянула за лацканы и ткнулась лицом в мундир! 　　　　

      Да у меня в глазах потемнело! Это по сценарию тремя Ангелами и шестью килотоннами нервов позже! 　　　　

      — Все эти балбесы строем сбежали, — всхлипнула Ленгли. “Совсем как человек,” — подумал я, Аска же продолжила: