Перекрестки над "Т"

      А ведь Мисато не сказала, что штурмовых ведьм у нас нет... 　　　　

      Она сказала, что нам их — не дадут! 　　　　

      Между тем сбитый скат-хвостолет — там, где я его видел, он именовался “нэрой” или “неврой” — рушится на плоский островок. Кадры точь-в-точь, как с беспилотников, привычные по хронике боя с Ангелами, я легко дорисовываю в уме черно-серое изображение, потому что теперь знаю, как телевизионная война выглядит в реальности... Век бы не знал, честно говоря! 　　　　

      Точка зрения сменяется. Теперь камера справа от ствола, на танковой башне. Танки... Стоп. Что за ерунда? Кто додумался пускать на невроя, пусть и сбитого — пенсионеров эпохи Отечественной? 　　　　

      — Видел? — озабоченно спрашивает Юлия, — Как заворачивается? 　　　　

      Вот атакует легендарная “Пантера”. В одном строю с ней — “тридцатьчетверка”. Чуть поодаль — узнаваемая громада КВ. Иероглифы на башнях чем-то знакомы, но в слово упорно не складываются. Может, это глубоко в Китае, там каких только броневетеранов не водится. 　　　　

      — Ничего себе кино... — даже не знаю, что и сказать. 　　　　

      Юлия вскидывает светлые брови почти к наползающим черным облакам: 　　　　

      — Ты догадался! Остальные все поверили! 　　　　

      — Ю-сан, но ведь это не нарисовано компьютером, — заинтересовалась Рей, — Есть некоторые признаки... Если рассмотреть картинку при большом увеличении, то по тени от капель воды, по бликам вполне можно убедиться, что съемка с натуры. 　　　　

      Вместо ответа проекция “Новороссийска” с отчетливым щелчком исчезает. Какое-то мгновение перед нами светящееся облачко нанопыли... Возникает лицо, проявляются брови... Из мглы проступают зрачки... И не нужно движенья, достаточно взгляда — все собирается вновь. Несколько секунд — и вот, пожалуйста: перед нами госпожа Гертруда Баркхорн. Третий по рангу офицер 501-го истребительного крыла, капитан, далее по тексту... 　　　　

      Существо из мультфильма “Штурмовые ведьмы”. 　　　　

      Вот это, я понимаю, косплей!!! 　　　　

      Вот это, можно сказать без натяжек, вживание в роль. 　　　　

      Ну, можно заодно и выдохнуть. Ролик со сбитым невроем оказался постановочным. Хотя бы эти в живую не прилетят. 　　　　

      А еще можно сказать — прощай, Голливуд. 　　　　

      Каждый корабль Тумана сам себе набор актеров, причем актеры могут быть хоть люди, хоть звери, ядру нет разницы, обсчитываются фигурки одинаково. Плюс — фабрика декораций... А уж возможности видеомонтажа! Это сейчас Рей заметила, что снимали модели с актерами в настоящей воде, на настоящем песке. Но если Туман поднатаскается еще немного, то Метро-Голдвин-Маейр пойдет... пойдет... Далеко, в общем. 　　　　

      — В общем, девочки мои заинтересовались театром, — с резким щелчком Гертруда превращается в Юлию, фразу продолжает уже она: 　　　　

      — Сейчас разучивают сценки по... Нет, не скажу. Хочу сделать... Как это: внезапность. Засада. Вот: сюрприз! 　　　　

      Гениально. Сам себе кинофабрика и монтажная студия. 　　　　

      И мир. Любой. 　　　　

      Ядру нет разницы, обсчитывать декорацию для кино — или для театра; а в театре играют не через экран. Театральные декорации переползут в жизнь легко. 　　　　

      — Ю-сан... Госпожа Стена! После таких кадров я просто не могу не спросить. Как же вы устроены? Разве не расточительно возводить все тело из нанопыли? Вы подменяете клетки? Эритроциты? Аминокислоты в ДНК, что ли? — у сестры разгораются глаза. 　　　　

      Юлия отвечает. Что-то про уровни моделировки. Про то, что из нанопыли только некоторые детали. Точно как и на самом корабле. Те же снаряды, к примеру, дешевле получать с берега, хотя синтезировать из морской воды можно их тоже. Но затратно и долго. Это в Океане металла много, а в том количестве воды, что можно отфильтровать за разумное время, металла мало... Потом следует длинное — но на удивление четкое и понятное изложение того, что тело аватары развивается. Сначала ядро могло создавать куклу с определенной внешностью. Все внутренние органы тогда напрямую управлялись самим ядром. Затем, постепенно, все большее число систем — кровеносная, равновесия, лимфатическая — начинали работать в фоновом режиме. Так же, как они действуют у homo sapiens sapiens. Сестру занимает биология, и Рей увлеченно слушает весь длинный рассказ. 　　　　

      — Наконец, мы начали получать обратную связь от проекций... — Юлия задумывается, — Это нас очень... Как правильно... Удивило? Озадачило! 　　　　

      Меня занимает не так ответ аватары, как ее выражение лица. Помнится, при первой встрече, я заметил, что улыбалась проекция только губами. Как человек, для которого улыбка — притворство. 　　　　

      А сейчас аватара улыбается не то, что глазами — всем телом. 　　　　

      Ей... 　　　　

      Нравится? 　　　　

      Нравится! 　　　　

      Ей нравится объяснять! 　　　　

      — Госпожа Стена, — почему-то сестра предпочитает это длинное титулование короткому “Ю-сан”, — Вы тоже считаете, что эмоции ведут к целеполаганию, а целеполагание отличает разум от интеллекта? Но ведь эмоции могут оказаться... Чужими. Наведенными. Следствием плохого здоровья аватары. Можете ли вы доверять такой обратной связи? 　　　　

      Сомнение порождает ересь! Ересь ведет к экстерминатусу... 　　　　

      Хорошо, что Рицко Акаги пока плывет в тузике от гидросамолета к пирсу. Если еще и она вмешается, то мой несчастный мозг взорвется. Что значит: “отличает разум от интеллекта”? Разве они не тождественны? 　　　　

      — Если точно, то ради этого эффекта Туман вообще создавал человекоподобные аватары, — улыбается Юлия. Она всегда улыбается. Не призывно, не иронично, не саркастически. А чуть-чуть снисходительно. Как детишкам. Привыкла выпасать своих подчиненных. 　　　　

      — ...Впрочем, и люди ведь открывали атомную энергию немного не для того, что потом из нее получилось... А разум я или всего лишь интеллект, это должно быть вам со стороны виднее. Так, Син-тя-ян? 　　　　

      Вот нравится ей дразниться этим “т-я-ян”. Точно, привыкла к девочкам своим. Ладно, немного разбавим разговор шизомилитаризмом: 　　　　

      — Ю-сан, а позвольте тогда и мне вопрос... Что у вас в башнях? Как это получается, что шестнадцатидюймовка дает очередь? И при том скорость снаряда такая высокая, что подлетное время сочетанного залпа всего три секунды? И еще. У ваших прототипов было по два-три ствола. Но в том, последнем бою, вы сказали: двадцать семь стволов. Вы и “Конго” несете по три четырехорудийные башни, вместо кормовой что у вас, что у нее полетная палуба... Что? 　　　　

      Юлия хихикнула: 　　　　

      — Я вспомнила, как нам предлагали реконструкцию. О, это была сцена! Мы стояли с бригадным инженером, чинно делили материалы... Прибежала этакая... Немного полноватая... Девушка из секретариата. Отбарабанила по бумажке приказ. Я-то к бумажному маразму привыкла, а вот Конго... 　　　　

* * *

      Конго чуть приподняла бровь, окидывая девицу равнодушным взглядом. Четыре килограмма лишнего веса, дефекты кожи и неправильная осанка. 　　　　

      Девица покраснела и попыталась выпрямиться. 　　　　

      — Чего она уставилась?! 　　　　

      — Так, тихо, дамы! — человек торопливо замахал руками. — У всех есть свои недостатки. 　　　　

      Конго чуть повернула голову, покосившись на человека с легким интересом. Это какие же, по его мнению, у неё недостатки? 　　　　

      — У тебя вот авиагруппы нет, — объяснил тот. 　　　　

      Что?!! У Конго от возмущения даже «зависло» два процесса. Да как он…?!! 　　　　

      — Я — линейный крейсер, — отчеканила она ледяным тоном. 　　　　

      — Но ведь нет же? А пригодилась бы. 　　　　

      Конго молча отвернулась. Данный вопрос можно было рассматривать, как утверждение, поэтому отвечать на него она явно не обязана. 　　　　

* * *

      — ...Обязанности мои вынуждают прервать интересную беседу, — Юлия посмотрела в наползающую грозу, нахмурилась. Потом опять просияла улыбкой: 　　　　

      — Но на твой вопрос отвечу. Успею объяснить, пока дойдем. Во-первых. У нас по четыре ствола в башнях, потому что нет людей, вот место и освободилось. Заряжание раздельное, метательный состав — жидкий, что исключает, для начала, детонацию от близких разрывов. Физика волновая отличается от физики твердого тела. Особенно, если подмешать кое-что неньютоновское. Жидкий порох подается по трубам вместо сложных конвейеров или там погрузчиков. Дозировка до пиколитра. Прорыв огня в погреба прерывается обыкновенным обратным клапаном, правда, очень мощным. Впрыснуть в цилиндр топливо куда быстрее, чем снаряд запихать и заклинить затвор. Оттуда и скорострельность. Канал ствола по длине строго калиброванный, и вот там-то активное покрытие из нанороботов. Следствие: отсутствует разгар ствола. Баллистика одинаковая на первом залпе и на сто первом. 　　　　

      — Поэтому вы такие точные? 　　　　

      — И поэтому тоже. Во-вторых. Форма ствола — любая. Нарезы не нужны, у меня весь канал ствола — закрученная спиралью многоугольная призма. У вас это называется — полигональная нарезка. Если не ошибаюсь, применяется в пистолете “Пустынный орел”... 　　　　

      Ага, я же видел “Дезерта” у Кадзи в тире. Только в ствол не заглядывал. Заряженному оружию — опасно, а разбирать этакую карманную гаубицу мне Тесокабе отсоветовал. 　　　　

      Юлия прибавила: 　　　　

      — Если очень понадобится, после перекалибровки смогу кирпичами стрелять, или шестиугольной тротуарной плиткой. А надо будет, отформую под “старого Ланкастера”, только не в два лепестка, а в три, шесть, да хоть восемь! Следствие: скорость как у гладкоствола, а устойчивость на траектории как у нарезных. Там еще активно-реактивные снаряды хорошо идут, в нарезном-то пояски срываются при передозе метательного состава, а у меня только скорость растет, причем плавно, электронику донаводки не корежит... И еще хочу попробовать разгон с дожиганием, подстегивать снаряд микровзрывами на всей внутренней траектории, как в стратосферных пушках Буша. Топливо жидкое, я могу подавать его не только в камору... 　　　　

      Я только глазами хлопал. Интересно, у меня тоже такое лицо, как у Рей было? Ну, когда Юлия говорила: “...До уровня макромолекул и управлять этим вручную. То есть эритроциты под микроскопом видны будут, но вот функционировать — вовсе не на сто процентов А уж организм как целое — так и вовсе отдельные куски по несколько секунд. Не живая клетка, а разделанная корова, которую обратно слепили из продуктов разделки. Хоть и выглядит целой, но на деле — дохлая. Вот поэтому-то эмоции — не вполне человеческие. А может, наоборот: не поэтому. И поэтому направление развития проекции — тела, способные к автономному функционированию.” 　　　　

      Ф-у-ух. Выдохнуть. 　　　　

      За всей этой военно-биологической феерией мы с Рей не заметили, как пришли на место. От старого досчатого пирса, где встретила нас Юлия, вытоптанная свежая тропинка нырнула в маленькую пальмовую рощу. Аватара — одетая в крапчатый “бундесверовский” камуфляж — двинулась первой; мы же вытянулись в цепочку. Рей, потом я, следом Кацураги. Наша охрана — две роты НЕРВ-Япония — прибыла неделю назад. С ними еще прибыла внушительная делегация научного отдела, которая занималась подготовительными работами, наблюдением, сбором данных, ожиданием начальницы. Начальница — доктор Акаги — прилетела с нами сегодня, и недовольно сопела в хвосте цепочки. Маленький гидросамолет болтало на воздушных ямах, кофе выпить не удалось. Любимые сигареты Рицко умудрилась забыть. Попытка стрельнуть раковую палочку закончилась горестно, потому как экипаж курил ядреный горлодер. Кашляла Рицко до самой посадки. И в довершение всего, пересаживаясь из гидросамолета в надувную лодку, доктор Акаги чуть не уронила телефон. Зачем она вытащила звонилку, никто так и не понял: остров почти в тысяче километров на юг от Японии, никаких сотовых операторов тут не было со времен Магеллана. Сдается мне, что не было и раньше, но сведений, как обычно, не сохранилось.