— Вот видите! — обрадовался Ромка, который тоже проникся к зверю искренней симпатией. — Он травоядный!
Травоядный в поисках наиболее густой травы присоединился к мирно пасущимся серпенсам, которые испуганно шарахнулись от него, издавая паническое шипение.
— Странно, а отец Андрей говорил, что они способны за себя постоять, — сказал Гарт.
Очевидно, зверь насытился, потому что он снова подбежал к Максу и уселся рядом с ним. Только сейчас Макс заметил, что по шее животного медленно стекает блестящая черная струйка.
— Кажется, он ранен, — неуверенно произнес Макс, осторожно прикасаясь к зеленой шкуре.
На мощной шее зияла довольно глубокая рана. Решив, что его сил вполне хватит, чтобы помочь неведомому существу, Макс подержал ладони над кровоточащим местом, сосредоточенно отдавая свою энергию. Зверь, словно чувствуя, что ему желают добра, сидел очень спокойно. Вскоре кровотечение прекратилось, рана уже не выглядела такой устрашающей и слегка затянулась. Макс опустил руки, а животное вдруг доверчиво уткнулось мордой в его ладонь и лизнуло ее мокрым горячим языком.
— И что ты собираешься с ним делать? — спросила Виктория.
— Да ничего, пусть идет по своим делам.
— А может, возьмем его с собой? — взмолился Ромка.
— Как ты это себе представляешь? — возмутилась Виктория. — Мы даже не знаем, демон это, или животное! Да он нас в первую же ночь сожрет! Все, поиграли в ветеринаров — и хватит! Поехали!
Отдохнувшие серпенсы снова выстроились клином, всадники уселись на них, и драконы резво рванулись с места, держа курс на запад. Ромка, надутый и расстроенный, независимо восседал на своем ящере, всем своим видом показывая обиду и недовольство. Аня, кажется, тоже сожалела о расставании с непонятным зеленым монстром, да и Макс ощущал какое-то чувство неудовлетворенности и вины. Словно подобрал на улице замерзающего щенка, принес в дом, накормил, отогрел, а потом взял и снова выкинул на холод. "Правду говорят, что спасая кому-то жизнь, потом чувствуешь ответственность за спасенного", — подумал он, — "А еще, мы в ответе за тех, кого мы приручаем. Затасканная истина, конечно, но прав был Экзюпери, ох, как прав!" Ход его мыслей был нарушен истошным визгом. Макс обернулся и увидел, что зверь, вопя, как поросенок, быстро настигает его. Вот он догнал Гермеса и, нисколько не напрягаясь, побежал рядом, успевая заглядывать Максу в глаза. Морда его в эти мгновения вдруг приобретала скорбное сиротское выражение, словно говорившее: "На кого ж ты меня, благодетель, покидаешь?" Видимо, почувствовав присутствие чужака, вожак тревожно свистнул, и серпенсы припустили еще быстрее, развивая предельную скорость. В ушах засвистел ветер, все вокруг слилось в сплошную летящую ленту, глаза слезились от мощного встречного потока воздуха. Макс с трудом повернул голову и поразился: зверь не отставал, он легко бежал рядом. Его чудовищные уши были опущены, видимо, чтобы не создавать сопротивления воздуху, пасть чуть приоткрыта, отвислые щеки при каждом прыжке взмывали вверх, открывая невероятные клыки. Через некоторое время, видимо, поняв тщетность своих попыток, Аполлон снова свистнул и сбавил ход, вслед за ним замедлились и остальные ящеры. Зверь перешел на спокойную трусцу, по-прежнему держась около Макса. Ромка, наблюдавший за его бегом с нескрываемым сочувствием, заливисто расхохотался:
— Молодец! Теперь с нами пойдешь!
"Будь что будет!" — решил Макс. От животного, видимо, просто так не отвяжешься, а если бы он питал какие-то враждебные намерения, уже давно бы напал. Он перестал обращать на зверя внимание и сосредоточился на разглядывании окружающего пейзажа. Смотреть, правда, особенно было не на что: вокруг тянулась скучная, унылая равнина, сплошь покрытая красой травой. Кое-где ее пересекали неглубокие черные ручейки, с которых кишели какие-то мелкие, похожие на червяков, белесые существа. Серпенсы старались обходить ручьи стороной, когда же это не удавалось, быстро пересекали их, каждый раз потом брезгливо отряхивая лапы на ходу. Зверь воду просто перепрыгивал. Изредка попадались одиноко стоящие деревья, багровая листва которых местами начинала чернеть. Макс решил, что это — признак осени. В нормальном мире осенью листья желтеют, а здесь чернеют — и все дела. Ничего особенного, в принципе. Признаков человеческого жилья не попадалось, чему Макс, памятуя о рассказах отца Андрея, искренне радовался.
Кровавое солнце уже клонилось к горизонту, когда с северной стороны вдали замаячила стена густого леса. Всадники продолжали двигаться на запад, где, насколько видно было глазу, продолжала тянуться равнина. Вдруг Арес, все это время совершавший диковатые прыжки, заставляя Илью демонстрировать чудеса джигитовки, вырвался из клина и кинулся на север, в сторону леса. По дороге мятежный ящер ускорялся, видимо, желая как можно быстрее обрести свободу, а Илья, вцепившись в поводья, судорожно тянул их на себя, вопя:
— Стой, скотина! Стой, кому говорят!
Нелепая выходка молодого ящера вызвала у всадников смех, который, впрочем, быстро умолк по мере приближения серпенса к лесу. Аполлон издавал вслед Аресу надрывный свист, призывая его к порядку, но это не возымело никаких результатов. Дракон продолжал улепетывать. Всех охватила паника: догонять его было уже поздно, а что произойдет с Аресом и его всадником в лесу — оставалось только гадать. Мервин собрался было разворачивать Аполлона и ехать вдогонку, надеясь хотя бы вызволить Илью из леса, но тут Аня воскликнула:
— Смотрите, что это?
Вслед за ящером несся зеленый комок. Вот он на огромной скорости поравнялся с Аресом, вот уже обогнал его. Макс посмотрел туда, где еще буквально несколько мгновений назад обретался его свежеприрученный питомец. Зверя не было. Зато был он перед мордой взбесившегося серпенса. Монстр остановился как вкопанный и издал громоподобный рык, который был слышен даже на таком расстоянии. Арес притормозил, секунду постоял в нерешительности, затем развернулся и неохотно побрел назад. Зверь неотступно конвоировал его, всем своим видом напоминая овчарку, которая возвращает заблудшую овечку в стадо.
— Да он же собака! — вырвалось у Макса.
Тем временем животное благополучно привело безумного ящера, на спине которого восседал зеленый от пережитого ужаса Илья, и водворило на место. Затем зверь подошел к Максу и уставился на него, явно ожидая одобрения своего поступка.
— Булька хороший! — непроизвольно вырвалось у Макса. — Булька — замечательная собака!
И чудовище, в точности как обычный пес, восторженно завиляло хвостом, от усердия приводя в движение и массивную филейную часть. Макс, нежно любивший всех собак без исключения, умилился и погладил его твердый лоб прямо между рогами, получив взамен слюнявый поцелуй в ладонь.
— Спасибо, Макс! — борясь с тошнотой, простонал Илья.
— Да мне-то за что?
— Если бы не твой пес, меня бы уже в лесу кто-нибудь доедал. У-у-у, земноводное постылое! — выругался Илья, замахиваясь на приунывшего Ареса.
Впрочем, тому изрядно доставалось от сородичей: единогласно признав его поведение недопустимым, все ящеры, сердито шипя, щипали его за хвост и толкали с двух сторон в бока.
— Ладно, привал! — сжалился Гарт, глядя на измученного Илью.
Тот, благодарно кивнув, тяжело вывалился из седла на землю, да так и остался сидеть, зажимая рот обеими руками. Гарт с Максом расседлали серпенсов, чтобы дать им за ночь отдохнуть от упряжи, затем установили шатры. Виктория и Аня доставали из мешков продукты, а Ромка безжалостно ломал на дрова ветки единственного дерева, которое имело несчастье расти на месте стоянки. Мервин тоже нашел себе занятие по душе: он занялся детальным осмотром чудовища-собаки, нисколько не боясь его. Зверь доверчиво позволял профессору перебирать его шерсть, заглядывать в уши и в пасть и даже постучать по его рогам. Деловито обойдя животное с тыла, профессор, бормоча: "А все-таки, кобель, или сучка?", — заглянул под хвост и под живот сбоку, и подытожил: "Несомненно, самец!", потом зачем-то приподнял тяжелую лапу и осмотрел острые когти, еще раз заглянул в пасть и вынес вердикт:
— Не понимаю!
— Чего именно? — уточнил Макс.
— Он не может быть травоядным! Я, как биолог, со всей ответственностью утверждаю: генетически это хищник!
— Почему? — спросила Аня. — Вы ведь сами видели: он ест траву.
— Да не может он есть траву, милая барышня! — воскликнул Александр Михайлович, дергая себя за бороду. — Достаточно только посмотреть на его когти и клыки, чтобы понять: перед нами великолепный экземпляр плотоядного! Более того, я уверен, что это существо предназначено для охоты на крупных животных!
— Ну и что? У серпенсов тоже клыки! — влез Ромка.
— Клыки серпенсов даны им для защиты, и только. Посмотрите на остальные зубы: они стоят очень плотно друг к другу, образуя почти монолит, пластины, которыми удобно перетирать растительную пищу. А у этого хищника все зубы расположены на некотором расстоянии друг от друга и все очень острые. Они предназначены для того, чтобы хватать, рвать, грызть жертву.
— Так, значит, хищник, говорите? — прищурилась Виктория, вытягивая из-за спины арбалет.
Зверь взвизгнул и, поджав хвост, припустил к Максу. Тот загородил его собой и спокойно потребовал:
— Убери оружие.
— А если он нападет на нас ночью? — разозлилась Виктория.
Аня, оставив картошку, которую аккуратно закапывала в золу, чтобы испечь, подошла к животному и, положив руки ему на голову, заглянула в маленькие глазки.
— Он не нападет, его сердце полно любви. В нем нет злобы и жестокости. Вы не правы, профессор.
— Позвольте, но я ведь не к тому... — засуетился Мервин, — нельзя просто так убивать живое существо! Он не сделал нам ничего плохого! В конце концов, многие хищники прекрасно поддаются приручению!
— Черт с вами, блаженные! — плюнула Виктория, опуская арбалет. — Возитесь со своей болонкой! А вы не подумали: вдруг он шпионит за нами?
— Он не болонка, — рассмеялся Макс. — Он... бульдог! И звать его Булька. И ни за кем он не шпионит, Аня почувствовала бы. Я ей верю.
— Ладно, там посмотрим, — уже мирно произнесла Виктория. — После ужина распределяем дежурства. Аня с Ромкой спят, остальные будут дежурить по двое: я с Ильей, Гарт с профессором, а ты...
— А я с Булькой! — ответил Макс.
Глава 24
Макс сидел у костра, наблюдая за игрой пламени и слушая тихий шорох ветра в траве. Спина его опиралась на теплый шерстяной бок Бульки. Чудовищный пес лежал на пузе, предоставив свой бок в пользование Макса, сам же вытянул лапы и положил на них огромную голову. Время от времени Булька настораживался и приподнимал голову, чутко вслушиваясь во тьму, перекатывая в горле зловещее рычание. Потом, успокоенно замолчав, снова опускал голову на лапы и дремал с открытыми глазами, которые загадочно светились в ночи. Локаторы ушей Булька тоже не опускал ни на миг, ловя ими каждый ночной звук.
Макс даже не пытался услышать или увидеть что-то подозрительное, справедливо полагая, что в этих умениях ему с Булькой не сравниться. Конечно, он готов был дать отпор любому, кто потревожит сон его товарищей, но надеялся, что пес предупредит его о приближении врага. Поэтому Макс просто смотрел на огонь, размышляя о чем-то своем. Например, о том, насколько органы слуха и зрения собак совершеннее человеческих. Не говоря уже про обоняние. А еще собаки слышат ультразвук. И обладают способностью предчувствовать различные природные катаклизмы. А кошки могут даже лечить своих хозяев. Кошка способна найти свой дом, даже оказавшись от него на расстоянии в несколько тысяч километров. Недаром издревле считалось, что кошки связаны с потусторонними силами — это действительно очень загадочные существа. Дельфины очень дружелюбно относятся к людям, случалось, что они спасали моряков, потерпевших кораблекрушение. Общение с ними приносит облегчение детям, страдающим церебральным параличом, и людям с различными психическими заболеваниями. Существует даже такой вид лечения — "дельфинотерапия". Многомудрые ученые его придумали, и ведь помогает! Люди излечиваются, а как и почему — ученые не знают.
Человек, не обладающий силой слона, крыльями птицы, скоростью гепарда, обонянием собаки, интуицией кошки, плавниками рыбы придумал тысячи механизмов для их замены. Придумал и объявил себя "венцом творения", а животных — "братьями меньшими". А почему, собственно? Чем мы лучше? Умением абстрактно мыслить? А кто сказал, что звери не умеют? Мы-то откуда знаем? Что там у нас профессор Павлов доказал? Что-то про условные рефлексы? Лампочка зажигается, слюна у собаки выделяется... Интересно, сколько нужно было изуродовать собак, чтобы прийти к этому выводу? Он их резал, трубки к ним подсоединял, писал свои научные труды, а собаки — ничего, жили с трубками. И, наверное, даже любили своих мучителей, виляли хвостами при их появлении. И послушно выделяли слюну, когда зажигалась лампочка. Только вот почему Павлов не задумался: по какому праву он этих собак режет? Кто ему разрешил? Собаки? Ах, ну да, он же "венец творения". Он умеет абстрактно мыслить, а собаки не умеют. Они хуже. За убийство человека — срок, за убийство собаки во имя высоких целей — ученая степень и мировая слава.
Что еще отличает человека от животного? Чисто человеческие черты — зависть, алчность, ревность, подлость, умение ненавидеть — не являются ли признаками этого самого пресловутого абстрактного мышления? Человеку свойственно умение любить, скажете вы? Животные тоже умеют любить. Спросите у собак. Ах, они не умеют разговаривать! А может, это вы не умеете их понимать?
Еще одна черта, отличающая человека от "братьев меньших" — способность убивать себе подобных. Конечно, и животные дерутся между собой. Например, самцы за право быть вожаками. И убивают друг друга на охоте, ради того, чтобы прокормиться и выжить. Есть такое понятие — "пищевая цепочка". Но человек-то по-другому убивает! Ради чего, спрашивается, русские и чеченцы убивали друг друга? Что, если чеченец останется жив, мне еды не хватит? Или если я погибну в теракте, кто-нибудь в Чечне станет счастливее? Нет здесь пищевой цепочки. Уничтожать себе подобных ради денег, власти, "высокой" идеи — исключительно прерогатива человека. "Венца творения". Между тем, животные живут себе спокойно, не нарушая мирового равновесия, сохраняя гармонию с природой. Может, они, конечно, не задумываются над смыслом жизни, так ведь и зла не творят!
Есть еще так называемая "способность к созиданию". Ну, и что хорошего она нам дала? Строя дом, человек уничтожает дерево. Добывая газ, нарушает экологическое равновесие. Результаты созидательной деятельности человека — исчезновение редких видов растений и животных, озоновые дыры, глобальное потепление, загрязнение природы... Созидание неизбежно ведет к разрушению.
Макс улыбнулся. Его размышления плавно подвели к интересному выводу: а может, человек — и не "венец" вовсе, а просто цепкий паразит на теле планеты, вгрызающийся в нее и отравляющий все вокруг отходами своей жизнедеятельности? Если так, то Земля рано или поздно стряхнет с себя человека и примется залечивать раны, нанесенные им. Земля будет, и звери, и растения тоже когда-нибудь появятся. А человека больше не будет...
