— Шествие начинается, — торжественно произнес старик. — Вы пойдете со мной.
Гиральд медленно вошел под покров леса, за ним гуськом потянулись гости. Следом пошли друиды — мужчины в белых плащах и женщины в черных. За ними двигались барды, замыкали шествие оваты. Все они хранили молчание, в роще стояла абсолютная тишина. Широкая утоптанная тропа привела к большой круглой поляне, посреди которой стоял могучий древний дуб, ветви которого были покрыты какими-то большими гнездами. Присмотревшись, Макс понял, что это шары сильно разросшейся омелы. Дуб охватывала двойная ограда из огромных камней, выложенная в виде квадрата. Не дойдя до валунов несколько шагов, процессия остановилась, растянувшись вокруг ограды тремя кольцами, в первом из которых стояли друиды, во втором — барды, а в третьем, самом дальнем — оваты.
Гиральд шагнул в широкое пространство между двух камней, видимо, служившее входом, и молча поманил за собой гостей. Булька радостно потрусил за ним, следом шагнул Макс, которого терзали смутные подозрения: а вдруг загадочный друид решил принести в жертву кого-нибудь из них? Бульку, например? А что? Макс где-то читал, что у друидов было принято перед прорицаниями приносить в жертву пса. Правда, Булька не был собакой в буквальном смысле этого слова, но все же, все же... Вскоре Макс убедился, что все его опасения напрасны: двое друидов — мужчина с длинной бородой и высокая светловолосая женщина привели двух белых быков, к рогам которых были привязаны дубовые ветви. Несчастных животных поставили под дубом, и вперед выступил крепкий мужчина в белом плаще, держа в руке широкий острый нож. Стоящие вокруг запели странную песню на красивом, звучном языке. Не понимая слов, Макс вслушивался в них, и ему казалось, что в этой песне звучит шорох листвы, сливаясь с криками птиц и зверей. Словно здесь пела сама природа — не добрая и не злая, вечная и справедливая. Когда отзвенели последние слова, вновь наступила полная тишина, и друид дважды взмахнул ножом. Быки упали на колени, затем тяжело рухнули в траву, содрогаясь и истекая дымящейся в холодном лесном воздухе кровью. Мужчина и женщина растянули под ветвями дуба большой кусок белоснежного полотна, держа его на весу. Гиральд прислонил свой посох к стволу дерева, и вдруг воздух вокруг старика заходил волнами. Тело друида странно изогнулось, словно расплавилось и потекло, трансформируясь, и вот уже вместо человека появился большой белый орел. Сжимая в когтях золотой серп, птица взлетела к самой вершине дуба и отсекла серпом большой шар омелы, который мягко упал на растянутую ткань. Орел опустился на землю и снова принял облик Гиральда. Старик взял свой посох, окунул его в жертвенную кровь и нарисовал на побеге омелы крест, затем начал внимательно всматриваться в него. Вскоре по лицу его пробежала судорога, глаза закатились, и друид медленно, словно через силу, заговорил:
— Сайме... Сайме... неистовая жрица злобной Морриган и отца ночи Донна... Ищи ее на пути к родине холодных ветров... Символ Триады должен принадлежать ребенку...
К Ромке подбежал серебристый волк, держащий в зубах серебряную цепочку, на которой висел выточенный из дерева маленький крест. Его форма отличалась и от православного креста, и от католического распятия. Зверь почтительно положил Символ к ногам Ромки и исчез. Мальчик поднял цепь и надел ее на шею.
Старик зашатался, двое друидов подхватили его под руки и вывели из каменной ограды. Там несколько крепких бардов подняли Гиральда, уложили на растянутую шкуру и торжественно понесли его по тропе к выходу из рощи. Следом за ними потянулись остальные участники обряда. Макс и его друзья стояли под дубом, чувствуя себя обманутыми и забытыми: странные, бессвязные слова друида не объясняли того, что случилось с Аней. Вместе с тем, произнесенное Гиральдом почему-то вызвало у Макса щемящее чувство страха: теперь он еще больше переживал за девушку. Эпитеты "неистовая" и "злобная" не давали ему покоя, хоть он и не понимал, о ком шла речь.
— Ступайте за мной.
Макс очнулся от тяжелых раздумий. Перед ним стояла молодая улыбающаяся девушка в зеленом плаще, в руке она держала ярко пылающий факел.
— Я — Будикка, оват Лесной обители. Пойдемте, я выведу вас из Друнеметона.
Девушка развернулась и легко зашагала в сторону тропы. Процессия друидов и их учеников была уже довольно далеко. Макс решительно устремился за Будиккой, остальные последовали за ним. Идти по лесу друидов было легко и приятно. Почему-то его темнота не страшила, а за деревьями не мерещились дикие кровожадные звери. Догнав девушку, Макс осторожно спросил:
— Скажи, а что это было? Ну, то, что сказал Гиральд?
— Великий произнес пророчество, — в голосе Будикки слышалось трепетное благоговение.
— Ну, это ясно. А что оно означает?
— Я не могу проникнуть в помыслы Великого, он сам вам расскажет утром.
— А он запомнил, что наговорил? — скептически поинтересовалась Виктория.
— Конечно! — воскликнула Будикка. — Вы не должны сомневаться в словах Великого, он кладезь мудрости и священных знаний друидов!
Макс, пользуясь тем, что факел ярко освещает лицо девушки, разглядывал ее. Совсем молодая, не старше шестнадцати. Очень хорошенькая: кудрявые рыжие волосы, большие темные глаза, веселый смеющийся рот...
— А как ты сюда попала? — неожиданно для себя спросил он.
— Я здесь родилась, — ответила Будикка. — Мои родители — друиды пятой ступени.
— У вас что, разрешены семьи? — удивился Макс.
— А у вас что, нет? — не менее удивленно спросила девушка.
— Я про другие Цитадели. Там монастыри...
— У друидов нет монастырей, мы поклоняемся матери-природе. А природа велит иметь детей.
— И что, все вы родились здесь?
— Нет, многие пришли из Светлого мира. Высшие друиды выбирают самых красивых и способных детей, и внимательно следят за тем, как они растут. Потом, если ребенок превращается в хорошего юношу или девушку, предлагают ему стать оватом.
— Светлый мир — это, как я полагаю, название Второй грани, — высказался Мервин. — А скажите, голубушка, вы что, умеете путешествовать между мирами?
— Великий умеет, — пояснила Будикка.
Макса больше заинтересовало другое обстоятельство.
— Ты сказала, что друиды выбирают самых красивых и умных детей. Умных — это понятно, но при чем здесь красота?
— Только лучшие могут быть хранителями учения друидов, — ответила девушка. — Красота очень важна, она несет человеку гармонию с миром и с собой.
Макс решил, что Будикка подразумевает отсутствие комплексов у красивых людей, он подумал и не стал возражать, хотя заявление было, безусловно, спорным.
— Ну, а что по поводу характера? — спросил профессор. — Какой характер должен быть у такого человека?
— Нрав неофита должен сочетать множество черт: справедливость, спокойствие, честность, терпеливость, почтение к старшим... — перечисляла девушка.
За интересной беседой Макс и не заметил, как тропа вывела их из рощи, и понял, что путь окончен, только когда увидел знакомые бревенчатые домики.
— Вам нужно отдохнуть. Утром Великий будет говорить с вами.
Будикка проводила гостей к дому, в котором они остановились, попрощалась и ушла. Макс прошел в спальню и улегся на шкуры. Рядом привалился Булька. Комната была достаточно просторной, места хватало всем поэтому Макс решил побаловать пса и позволить ему переночевать в доме. Тепло, исходящее от шкур, охватило его истомой, глаза сами собой закрылись, и он крепко уснул.
Глава 35
Наутро Макс сидел со своими друзьями вокруг стола и слушал Гиральда.
— Девушку похитила Неистовая Сайме, — говорил жрец. — Вчера священная омела показала мне ее лицо. Вам придется очень трудно.
— Кто такая эта Сайме? — спросил Гарт.
— Раньше она была друидом, но потом Лесным братьям пришлось изгнать ее из Цитадели. Сайме стала требовать, чтобы друиды разрешили ей человеческие жертвоприношения.
— А разве вы не... То есть, извините, я думал, что у вас это принято, — смущенно пробормотал Макс.
— Друиды не приносят человеческих жертв вот уже десять тысяч лет, — спокойно ответил Гиральд. Но Сайме стала поклоняться Морриган и богу ночи Донну, а они требовали крови.
— Стало быть, у вас наметились разногласия на почве религии? — уточнил Александр Михайлович. — А вы, простите, кому молитесь?
— У нас много богов, — произнес Гиральд. — Например, Бригита — богиня-мать, Эпона — богиня, покровительствующая животным, Луг Ламхада — сын Солнца, покровитель ремесел, Таранис — бог огня. Мы чтим всех наших богов, но их олицетворением для друидов являются священные растения. Символ Верховного божества — дуб, и значит, все, что растет на нем — священно. Такова омела. Поэтому именно под дубом, в Друнеметоне, мы проводим жертвоприношения, ему поклоняемся и молимся, а омела дает нам силу для прорицаний. Этим мы воздаем почести всем богам. Сайме же из всех богов выбрала лишь двоих и молилась только им.
— Почему? — спросил Макс.
— Она хотела вечной жизни, а дать ее могут только боги, держащие в руках человеческие души. Морриган кровавая богиня, одна из трех богинь войны. Она выбирает тех, кто умрет. А Донн — бог ночи и тьмы — ведает душами умерших. Он решает, когда отпустить их в Тихие долины.
— Как это? — не понял Ромка.
— Мы, друиды, верим в бессмертие души, — пояснил Гиральд.
— Ну и что? Мы, христиане, тоже в это верим. И иудеи, и мусульмане, — перебил Макс.
— Нет, христиане верят в то, что душа после смерти попадает в чистилище, и там держит ответ за дела, которые человек совершил при жизни. В других верованиях, душа вновь возрождается к жизни в новом теле, и это тоже — ответ за ее прошлую жизнь. Мы же просто верим, что после смерти начинается новая жизнь в Тихой долине, долгая и счастливая. Среди священных друидических стихов есть такие строки: "Не глубин унылого царства ищут тени мертвых. То же самое дыхание одушевляет их члены в ином мире. Смерть — это середина долгой жизни".
— Погодите, так значит, вы совсем не боитесь смерти! — осенило Макса.
— Да, поэтому долго живем, — скупо улыбнулся старик. — И только один бог Донн может задержать душу умершего и не пустить ее в Тихую долину. Это — самый страшный бог. Сайме предала учение друидов — ее страшила собственная смерть. И она стала придумывать способ избежать ее. Именно для этого ей были необходимы человеческие жертвоприношения — чтобы задобрить Морриган и Донна. Теперь Сайме — жрица этих богов, и они, благодарные ей за жертвы, не забирают ее душу. Когда безумица была изгнана из Цитадели, она поселилась в Морнеметоне, в северном лесу, в пяти днях пути отсюда, где и живет уже пять тысяч лет. Очень долго о ней ничего не было слышно, и казалось, Сайме превратилась в легенду. Но потом поползли слухи — один другого страшнее. Рассказывали о том, что Неистовая Сайме сумела сговориться с самим Донном. Теперь она умеет проводить ритуалы, после которых Донн берет душу в плен и не отпускает ее. Еще она научилась делать так, чтобы кровавая Морриган выбирала тех, на кого укажет ей жрица.
— Значит, она похитила Аню для жертвоприношения? — Макса затрясло.
Гиральд погрузился в раздумье, затем осторожно ответил:
— Может быть, да. Но может быть, и нет. Священная омела не показала мне, что случилось с девушкой. Сами подумайте, зачем Сайме забираться так далеко от своего Морнеметона, чтобы найти жертву? Зачем рисковать, похищая ее из-под носа у вооруженных людей, когда она может просто взять сироту из любого племени, живущего рядом с Морнеметоном? Дикари так боятся ее, что не станут сопротивляться.
— А зачем ей тогда Аня? Забрать у нее душу?
— Для того чтобы забрать душу, нужно проводить долгий и тяжелый ритуал. Сайме могла сделать это из мести, но ведь она даже не знала Аню. Нет, я думаю, что дело не в этом.
— Так, короче, — Макс решительно поднялся из-за стола. — Давайте мне адресок этой вашей Сайме, я сам у нее спрошу.
— Морнеметон находится на севере, ехать до него пять дней. Будьте осторожны, Сайме очень могущественна. Если удастся выбраться из Морнеметона, ступайте на восток. Через три дня найдете еще одну Цитадель.
Когда отряд стоял у ворот, готовый пуститься в путь, Гиральд ласково положил руку Ромке на голову и спросил:
— Не хочешь ли ты, когда все закончится, вернуться в Лесную обитель и стать оватом?
— Я? — изумился Ромка.
— Ты красив, смел и любознателен. Из тебя может получиться хороший друид.
— Спасибо, — растерянно проговорил мальчишка, — но я не знаю... Меня Дарья Ивановна ждет. И вообще, у вас здесь все так странно.
— Что же показалось тебе странным? — улыбнулся старик.
— Я так и не понял, друиды — они добрые или злые?
— Мы поклоняемся силам природы, а она выше добра, или зла. Этих понятий для нас не существует.
— А зачем вы тогда вступили в орден Света? Ведь он борется со злом.
— Мы боремся за равновесие и гармонию, — был ответ. — В том числе и между Светом и Мраком. Здесь друиды следят за тем, чтобы равновесие не было нарушено.
Двое оватов открыли ворота, и Александр Михайлович на своем Аполлоне тронулся вперед, следом за ним потянулись остальные. Через густой лес на север вела узкая тропа, ехать по которой пришлось гуськом. Максу все время казалось, что между деревьев мелькает что-то серебристое. Вглядевшись внимательней, он увидел в нескольких шагах от тропы большого волка, который несся параллельно тропе, сопровождая отряд. Макс был уверен, что зверь не один — серые тела появлялись и исчезали среди деревьев с обеих сторон от тропы. Видимо, Гиральд приказал своим бардам проводить гостей. Волки бежали за отрядом еще долго, и только во второй половине дня отстали, сразу вызвав в Максе чувство незащищенности.
В лесу стоял полумрак, сквозь густые кроны деревьев кое-где просвечивало унылое, темное небо, покрытое коричневатыми тучами. В воздухе ощущалась промозглая сырость. Тропа становилась все уже и незаметней, пока не исчезла вообще. Лапы серпенсов ступали по прелому покрову прошлогодних листьев, а деревья прибавляли к ним новые черные останки, осыпая ими головы путников. Максу подумалось, что осенью лес Мрака выглядит еще противнее, чем летом. К вечеру на небольшой поляне разбили лагерь. Немного посидев у костра, разбрелись по шатрам. Макс, которого снедала тревога за Аню, поняв, что ни за что не сможет уснуть, вызвался дежурить первым. Темнота, накрывшая лес, была почти абсолютной. Как Макс ни старался разглядеть на небе звезды, или луну — ни одного, даже самого крошечного лучика он не обнаружил и решил, что виной тому низкие тучи. Костер вырывал из мрака слабые очертания кустов и деревьев, и Макс надеялся лишь на звериное зрение Бульки. В лесу шла какая-то непонятная и враждебная жизнь — то и дело раздавались шорохи, треск веток, и голоса неведомых зверей подвывали, рычали и хрюкали. А пару раз Макс заметил среди деревьев красноватые огоньки чьих-то внимательных глаз. Но Булька не проявлял беспокойства, он неподвижно лежал на брюхе, щурясь на костер, и Макс, прислонившись к горячему боку пса, немного расслабился, вспомнив слова одной из амазонок: "Среди зверей Керберу нет равных по силе, люди для него — словно муравьи, а демонам он брат". Судьба Ани беспокоила его гораздо больше, чем все угрозы, таящиеся в лесу, вместе взятые. К тому же, Макс не представлял себе, что они будут делать, когда доберутся до обиталища Сайме. Маловероятно, чтобы жрица, которую друиды характеризовали, как безумную и неистовую, добровольно отдала похищенную девушку. Да и жива ли Аня? Вдруг Сайме принесла ее в жертву своим кровожадным богам, или, что еще ужаснее, отняла ее душу, обрекла на вечные страдания? Он уговаривал себя не паниковать раньше времени, пытался поверить в то, что еще есть надежда, но тяжелые мысли не покидали его. Погруженный в раздумья, Макс не сразу обратил внимание на изменившееся поведение Бульки. Пес засопел, тихо завозился за его спиной, затем неожиданно вскочил, из-за чего Макс опрокинулся на спину. Чертыхаясь, он поднялся на ноги и заметил, что слабо освещенные костром кусты как-то странно шевелятся. Булька повел себя достаточно странно: он не рычал, не бросался в атаку, пес просто уселся на прелые листья, и, склонив голову на бок, уставился на что-то, чего Макс разглядеть не мог. Весь вид Бульки выражал крайнее любопытство и удивление. Макс попытался проследить за его взглядом, и увидел, что окружающая костер темнота как будто шевелится. Кто-то или что-то бесшумно двигалось между кустов, приближаясь к шатрам, и вновь удаляясь. Вдруг уши Бульки напряженно зашевелились: из темноты донеслось тихое ехидное хихиканье. От этих звуков по телу Макса пробежали колючие мурашки, он передернулся и напряженно вгляделся вперед, пытаясь увидеть смеющееся существо. Но ничего, кроме неясной тени, разглядеть не смог. Вдруг смех зазвучал у него за спиной, Макс резко обернулся, непроизвольно потянув из ножен меч, но звуки уже перемесились к противоположной стороне поляны. Как ни оборачивался Макс, как он ни крутился на месте — обладатель неприятного смеха неизменно оказывался сзади. Реакция Бульки удивляла: пес сидел совершенно спокойно, только крутил головой, вызывая у Макса твердое ощущение, что тот хорошо видит источник звуков. Вскоре Макс, устав дергаться, замер на одном месте, борясь с головокружением и безотчетным страхом. Теперь уже смех звучал со всех сторон, казалось, невидимка заполнил собой всю поляну. Из шатра высунулась заспанная Виктория и спросила:
