Дорога забытого знания

― Понимаю, ― кивнула я, чувствуя странное беспокойство в желудке, ― Но хочу идти дальше.

Лицо Кима просветлело. "А ты мне нравишься все больше", ― отметил он.

Где-то через час я, наконец, свыклась с мыслью, что нахожусь на высоте нескольких сотен метров над землей без малейшей страховки. Подъем, впрочем, не впечатлил бы бывалых скалолазов ― большую часть пути мы по-прежнему шли, только теперь медленнее. Пригибались под порывами жесткого ветра, иногда приходилось цепляться за камни и редкие жесткие корни, на ощупь находить опору для ног. В особо сложных местах Ким забирался первый, помогал, спуская небольшой отрезок каната, или просто страховал. Физическая усталость вытеснила моральное напряжение, и я с радостью отметила, что страха больше нет, хотя по-прежнему чувствовала себя неуютно. Беззащитной.

Но стоило оглянуться, и я видела мир настолько захватывающий, что все остальное не имело значения. Извилистой змейкой вилась далеко внизу река, а на уровне глаз парили громадные гордые птицы. Неужели я никогда раньше не была в горах?

― Наверху у меня живет друг, ― сказал Ким во время очередной короткой передышки. ― Он странный и иногда кажется, что не от мира сего. Он работал в Институте, кстати, это уникальный шанс задать пару вопросов, если у тебя есть.

Разумеется, вопросы у меня были. Последние метры оказались самыми сложными, и на один безумный момент показалось, что я сейчас сорвусь ― ноги потеряли опору, и камень под правой рукой предательски зашатался. Ветер ударил в спину, прижимая к скале. Страх, острый, как лезвие кинжала, поднялся от желудка к горлу. Я издала сдавленный звук, но Ким вовремя очутился рядом. Два раза ветер заставлял распластаться по скале, цепляясь побелевшими пальцами в цельную, нерушимую породу.

Когда я наконец-то выпрямилась в полный рост на плато, к которому мы шли, ползли и карабкались целый день, пьянящая гордость ударила в голову, обжигающими парами развеивая остатки страха, допаминовой цепью приковывая к новому чувству. От вида внизу захватывало дух и свежий порывистый ветер бил в лицо, как победное знамя. Ким обнял меня за талию и повернул спиной к обрыву, а сам так не оторвал взгляд от разворачивающегося вида. В глазах музыканта горел азарт горного хищника, снежного барса, настигшего добычу.

Глава 33

Боковым зрением я увидела приближающегося высокого старика с серебристо-белой бородой. Незнакомец улыбался.

― Да у меня гости! ― обрадовался он, радушно раскидывая руки. ― И какие!

― Здравствуй, Ри, ― Ким повернулся и улыбнулся одними глазами. ― Я рад.

― Ким, ― покачал головой подошедший, ― как я давно тебя не видел, мальчик мой. Дай посмотрю.

Отшельник отступил на шаг и склонил голову набок, как любопытная птица. Ветер играл добротной тканью видавшего виды плаща, странным образом оставляя величественную бороду неприкосновенной. Ри Никль ― Ким говорил о нем по пути в гору ― был бос, и длинные узловатые пальцы ног, изогнувшись, цеплялись за каменистую возвышенность, как птичьи когти.

― Ты помолодел, ― наконец заключил он. ― И наконец-то оправился. Конечно, ― Ри подмигнул мне. ― Ты забыл ту и снова нашел музу. Девушки идут на пользу мальчикам.

Я удивилась. Ни сам Ким, ни кто-либо другой в группе никогда не упоминал, что у него была девушка, с которой связаны болезненные воспоминания. Нет, разумеется, Ким периодически проводил вечера с фанатками, как Эрин, музыканты редко страдают от одиночества, но чтобы какая-то особая, единственная?

― Я никого не пытался забыть. Я и в прошлый раз говорил тебе, ― искренне, но равнодушно сказал Ким.

― Как скажешь, ― кивнул старик.

Не думаю, что Ким стал врать из-за меня. Я не стала бы ревновать к прошлому и к воспоминаниям, и точно знала, что в душе музыканта нахожусь где-то после дороги. Если откровенно, то мне нравилась искренняя непринужденность спонтанных отношений, отсутствие обязательств и тягучих признаний. В безудержной свободе, прилагающейся к пустому багажу воспоминаний, есть много достоинств, и я собиралась примерить все, прежде чем свяжу руки сантиментами.

Мы прошли к небольшой известковой пещере, у входа в которую теплился костер. Старик жестом пригласил сесть и протянул кусок восхитительного хлеба из грубой муки, Ким насадил душистый ломоть на прутик и поднял над огнем. Сзади веяло холодом.

― Как тебя зовут, дитя? ― обратился ко мне Ри Никль.

― Кори, ― произнесла я, нарочито выделяя второй слог. ― У вас не возникает ассоциаций?

Вспомнился Рагел, сбивчивые слова о старике, что знает смысл имен.

― Хороший вопрос, девочка моя, ― покачал головой отшельник, снова похожий на мудрую птицу. Хлопнул ладонями по коленям. ― Отличный вопрос! В точку. Интересно, кто дал тебе такое имя.

― Что вы имеете в виду? ― поразилась я, почувствовав знакомый аромат тайны. Той пыльной завесы, скрывающей прошлое, которая должна хоть немного приоткрыться. Багровой кулисы, отгораживающей гримерку, где спрятались ответы на незаданные вопросы. Поёжилась.

Хочу ли я знать больше, чем знаю сейчас? Ответ, такой очевидный в первые дни, становился все более смутным. Словно настоящая "я" буду вынуждена вернуть физический облик восставшему прошлому, растворившись в небытие. Проигравшая незнакомка, знавшая воровские законы, умевшая драться и убивать, внушала страх. Сложно ассоциировать себя с расплывчатой мрачной тенью.

― Кори, на старом языке Карессы ― это место, в которое нельзя попасть. Есть легенда, что когда боги рисовали единое знание, они спрятали Изображение именно там, вот так вот, дитя. Затем окружили сакральный артефакт высокими, непроходимыми горами и отменили возможность использования любой силы здесь. Оно, Кори, вон там, ― отшельник показал туда, где облака скрывали даже не вершины, а добрую половину гор. Коричнево-серый, плотный, как крепостная стена и отвесный неприступный хребет вызывал благоговейный восторг, переходящий в ужас.

Старик сидел, скрестив ноги, и задумчиво шевелил узловатыми пальцами. Возможно, в лабиринтах рассудка отшельника мудрые мысли стремительно искали взаимосвязи, плели безупречные логические цепочки, строили дедуктивные и индуктивные гипотезы. Возможно, старик просто считал скалистых ласточек.

Не исключено, что Ри Никль уже в тот теплый ветреный день понял, как влияет предшествующий оборот колеса жизни на следующий виток. Может статься, старик решил, что вмешательство нарушит равномерное распределение справедливости и счел нужным ответить лишь на те вопросы, которые я сумею озвучить. Может быть, впрочем, отшельник сказал всё, что знал.

Встреча на горном плато не была случайной, как и многие до неё. Колесо крутилось, пружины распрямлялись. Предначертанный путь открывался впереди, прямой и безальтернативный, как подъемный мост. А мне все виделись петляющие лесные тропки с бессчетным количеством поворотов.

― Вы хотите сказать, что там никто и никогда не бывал? А с другой стороны нельзя зайти? ― поразилась я.

― Легендарное Кори окружено горами со всех сторон, дочка, ― сказал Ри Никль. ― Защищено цельными, без единой зацепки, отвесными склонами из монолитной гладкой породы. Заслонено сотнями мрачных легенд. Чтобы попасть в закрытую долину, нужны непревзойденные скалолазы, лишенные суеверий. Люди, которые могут работать без ресурса, то есть без страховки ― а это самые сложные горы в мире. Даже с помощью ментальной силы ресурса и то считанные единицы взялись бы за такой подъем. Еще, пожалуй, тут бы мог справиться летательный аппарат, который работает без ресурса.

― А это возможно? ― удивилась я.

― Конечно, возможно, ― сказал он, ― птицы же летают.

― Но почему тогда его еще не изобрели? Это было бы шикарным открытием.

― Может быть, и изобрели, но не построили, ― пожал плечами отшельник. ― Девочка, пойми, чистое изобретение дает больше ресурса, чем подбор материалов, подгонка деталей и построение рабочей модели. Если вдуматься, у нас странный мир, в котором фундаментальные науки преобладают над прикладными. Мы знаем состав почвы планет, которые вращаются вокруг далеких звезд, способны поменять направление рек, нас привлекают преобразования над полями циклических мультипликативных чисел, но абсолютно не интересует обеспечение простейшего рациона для всех жителей королевства. Это тоже можно сделать с помощью науки, ты знаешь.

Какое-то время мы сидели молча. Промелькнула странная мысль, что никто в обозримой памяти не называл меня дочкой. Солнце грело непривычно тепло после долгих пасмурных дней. Отражалось от заснеженных вершин ближайших гор так ярко, что больно было смотреть.

― А если туда телепортироваться? ― спросила я.

― Подумай, малышка, ― покачал головой старик. ― Невероятно сложно телепортироваться туда, где ты не был. Особенно в неизведанное место, когда даже приблизительно не можешь представить, что скрывается за пятном на карте. Но основная проблема не в пути туда. Никто точно не уверен, работает ли ресурс в легендарном заповеднике. Так что это отчаянный шаг, для тех, кто готов не вернуться назад. Возможно, легендарные маги отправились туда в конце своего пути, но не осталось даже историй.

Видимо, на моем лице очень отчетливо проступило разочарование.

― Не грусти, девочка, ― сказал Ри Никль, улыбнулся в бороду. ― От недоступности ответа твое имя становится еще красивее. Пойдем, я покажу вид, от которого у тебя захватит дух, ― предложил Ри Никль, ― Ким обожает это место, поймешь почему.

Отшельник уверенно подошёл к выступающему краю плато, чуть правее подъема, который мы с Кимом одолели часов ранее. Под небольшим, открытым буйным ветрам балконом, гора круто уходила вниз. Разделяла реальность, предъявляла для изучения смертельную грань. Еще два шага ― и мы стоим у невероятной высоты обрыва. Можно увидеть извилистую тропку, по которой мы поднимались, знакомые фургоны ― маленькие яркие точки, лес, расчерченный сеткой дорог и бурную горную реку внизу, похожую на серебристую змею. Больше всего раскинувшийся лес похож на роскошную карту, что висят в кабинетах у королей, когда маршалы обсуждают планы завоеваний ― яркую, детальную, но все же двумерную копию настоящего мира. В ушах свистит ветер, такой свежий и свободный, какой невозможно встретить в низине.

― Ким говорил, ― осторожно сказала я, ― что вы были в Институте.

― Был, ― согласился отшельник, прикрывая ладонью глаза от слепящего солнца и мечущегося ветра, ― Но не обольщай себя надеждами. Оттуда не так просто уйти.

― Вы же ушли? ― сказала я.

― Ушел. Так получилось, что про меня все забыли.

Ри Никль замолчал и отвернулся, явно не желая давать лишних пояснений.

― Хорошо, ― громко сказала я, перекрикивая ветер. ― А как туда попасть? С остальным разберусь по ситуации.

― Попасть ― проще, ― снова согласился отшельник.

― Люди говорят, что пройти не просто. Что нужно вызвать молнию, настоящую, на себя, и выжить. А еще говорят, что есть только одна попытка.

― Про одну попытку ― правда. Про молнию ― зависит от твоего воображения.

― В смысле? ― уточнила я. ― Я сама придумываю себе испытание?

― Почти, ― кивнул он. ― Твое подсознание придумывает.

― Страхи?

― Зачем же страхи? ― удивился он, ― Испытание. Препятствия. Что отличает настоящего ученого от обычного человека?

― Ум?

― Что такое ум, девочка, подумай? ― возразил отшельник. ― Слишком общий ответ. Фантазия и дерзость. Возможно, придется преодолевать страхи тоже, но не исключено, что все будет очень мирно. Один человек решал кроссворд на испытании.

― Серьезно? ― подняла я брови.

― Говорят, ― пожал плечами Ри Никль.

― И он прошел?

― Нет.

― Он не смог решить кроссворд, составленный в его подсознании?

― Не в этом дело, ― сказал Ри. ― Значение имеет не результат, не цель ― цель у всех одна: попасть в Институт. Дочка, пойми, значение имеет лишь путь, то, что ты способна и готова сделать.

В этом была логика, но мне абсолютно не нравилась мысль преодоления препятствий, которые может учинить мое подсознание. Я вспомнила тварей и поежилась ― почему их было трое? Я совсем ничего про себя не знаю. На что я способна, где мой предел, насколько эластичны границы морали? Я заглянула вниз, ветер свистел в ушах и мягко подталкивал к обрыву. К соседней вершине подошло облако, оно было на уровне глаз, такое же обыденное, как ежедневный утренний туман. Мне подумалось, что кусты внизу похожи на цветную капусту, и эта бытовая аналогия сделала весь пейзаж будто бы доступным для понимания, мне захотелось почувствовать его высоту, почувствовать всю силу ветра. Я слегка наклонилась вперед, рискуя потерять баланс.

― Хочешь ― прыгай, ― предложил Ри Никль.

― Но как? ― спросила я. ― Здесь же не работает ресурс, это самоубийство.

― Здесь ― не работает, ― подтвердил он. ― Мы на высоте около восьмисот метров над уровнем моря.

― Ого, ― восхитилась я.

― Да... Смотри, ― он указал на тропку по которой мы поднимались, ― видишь, где изменилась растительность?

Это трудно было не заметить, даже отсюда разделительная линия вьюнков между миром, где действует ресурс и царством отшельника выглядела неестественно четкой, как будто бы высаженной садовником, питающим нездоровую страсть к геометрии.

― Она проходит на уровне примерно четырехсот метров, половина высоты.

Я кивнула.

― Это значит, девочка моя, что первые четыреста метров ты падаешь свободно, а потом появляется ресурс, и ты тормозишь падение.

― Вау, ― я выдохнула. ― Это вообще возможно?

― Еще как! ― вмешался Ким, серые глаза горели, как у мальчишки. ― Я всегда здесь прыгаю. Рискнешь?

― Рискну, ― кивнула, принимая безумный вызов.

― Когда прыгнешь, считай до десяти, ― озабоченно сказал Ри Никль. ― Лучше так: пятьсот двадцать один, пятьсот двадцать два... А не то протараторишь слишком быстро, и только потом пытайся задействовать ресурс. Начнешь раньше ― запаникуешь, и не сумеешь сосредоточиться вовремя. И группируйся, чтобы полет был контролируемым. Дочка, аккуратней, прошу тебя.