Дорога забытого знания

Глава 44

Я стою на песчаном пляже и вижу на другом берегу озера Институт. Погода приятная, на воде почти нет волн. Пахнет тиной и прелью, кричат чайки. Оглядываюсь, чтобы убедиться ― вокруг нет ничего полезного, и медленно вхожу в теплую воду. У берега неглубоко, и я размеренно иду вперед, вода поднимается до колен, по пояс, по грудь, и тогда пускаюсь вплавь. На поверхности вода еще теплее, прикосновение волн почти не заметно. В диаметре озеро километра четыре, Институт на противоположном берегу, чуть левее. Берег вздымается неестественными каменными глыбами ― как всегда, в Испытании есть только один путь. Сейчас ― напрямик. Неторопливо плыву.

Солнце отражается от зеленоватой воды и слепит глаза, я жмурюсь и двигаюсь вперед. Плыву долго, наверное, час, и слышу негромкую мелодию со стороны песчаного берега, с которого зашла в воду. Сначала кажется, что это иллюзия, созданная шумом волн, но звук становится все громче, все отчетливей. "Не поворачивайся", ― говорю себе. ― "Тебе нужно вперед". Но мелодия нарастает и я все-таки оборачиваюсь, оправдывая себя тем, что реальность не может быть хуже фантазий. Только реальность и есть мои фантазии.

На берегу сидит Ким, с такого расстояния не видно лица, черты которого скрыты в странной тени. Но я знаю, что это он, по линии плеч, по наклону головы. Потому что больше никто не может быть позади, когда мне нужно вперед. Вижу, что Ким играет на гитаре, и каждая нота, каждое прикосновение к струне фальшивы, но объединенные звуки образуют нереальную горькую гармонию. Останавливаюсь, волны равнодушно держат меня на плаву.

Солнце скрылось за тучами, и озеро стало серым, мрачным, бездонным. И нет в этом мире никого, кроме меня, Кима, и фальшивой мелодии. Не существует на свете ничего горше этой мелодии, и не может существовать. И ясно вижу, как через лес, в нескольких километрах от Кима начинает скользить из-за спины страшная, неясная тень. Тварь, понимаю я. А Ким играет, играет, и несмотря на расстояние пальцы на струнах видны отчетливо, каждый звук впечатывается в сознание, как стон.

Отворачиваюсь. Слезы текут по лицу и смешиваются с водой, плыть тяжело, незачем, горько, и даже дышать тяжело и незачем. Институт впереди уродливый, бесцельный и ненужный, но я почему-то и зачем-то плыву и постепенно мелодия затухает.

Наступает вечер. Солнце уходит и становится холоднее. Мышцы сводит и меня бьет мелкая дрожь, плыть я уже не могу. Зависаю на месте, сосредотачивая все усилия на том, чтобы не утонуть. Каждый выдох тянет на глубокое темное дно, ленивые волны все настойчивей подбираются к носу.

Я устала, ужасно устала, холодно и пусто в этом мертвом озере, в котором нет ни единой рыбы, в этом пустом мире. "Скоро все закончится, " ― говорю я себе, и вдруг меня осеняет ужасная мысль. "А что произошло с теми, кто не прошел испытания? А вдруг они застряли здесь, в царстве собственных фантазий?" Ужас, холодный, как волны, сковывает меня, и я погружаюсь в воду на миг, тут же выныриваю и отплевываюсь.

Самая долгая ночь в моей жизни. Холодно, мышцы скованные, непослушные, и стоит больших усилий просто удерживаться на поверхности. Сомнения терзают, не оставляя перерыва на покой ― а вдруг испытание уже закончено и я его провалила? В голове звучит "Значение имеет не результат, не цель. Значение имеет лишь путь, то, что ты способна и готова сделать". Вдруг следовало вернуться и спасти Кима, вдруг это была проверка на человечность? Или нужно утонуть? В муравейнике же я умирала и без этого не нашла бы ответ. Но в моем Испытании не может быть повторов, и я знаю наверняка, что смерть в фальшивом озере будет настоящей.

Наступает утро, и я вижу, что Институт не приблизился ни на йоту, а от берега уже безнадежно далеко. Безудержно стучат зубы, и ногти на руках голубовато-синие.

Рассвет над мертвым озером запредельно прекрасен. Нежно-розовые лучи восходящего солнца рассыпают по поверхности искрящиеся блики и подсвечивают легкие облака потусторонним сиянием. Холодная красота призывает к умиротворению, ледяные объятия волн почти успокаивают.

Но вместо смирения захлестывает пьянящая злость, и я понимаю, что доплыву. Плевать, как и когда, и не имеет значения, что в Институте меня уже не ждут и считают испытание проваленным. Я была там один раз, пройду и сейчас, это мне по плечу.

"Я приплыву к вам, слышите?!" ― ору во весь голос. ― "Доберусь, и вам придется со мной считаться!"

И в следующий момент оказываюсь в Институте.

Глава 45

Прошло целых два дня, а меня все не покидало ощущение сюрреалистичности происходящего. Не знаю, чего я ожидала после испытания ― высоких готических сводов, мрачных людей в темных мантиях, разговаривающих отрывистыми пафосными фразами и паутины в углах, или просто продолжение фантазий, но теперь уже не моих, а коллективных, но реальность обманула все ожидания.

Институт оказался просторным, чистым и светлым зданием с широкими коридорами и большими окнами. Он был многоэтажным, и мне предоставили доступ на все первые восемь этажей, занятые группами исследователей. На девятом и десятом уровнях располагалось руководство, и туда без повода путь был заказан.

Меня поселили в уютной гостинице, раскинувшейся в соседнем крыле, выдали халат, тапочки, банные принадлежности и записную книжку. Элегантные девушки в темных балахонах объяснили, что каждый день в актовом зале на первом этаже проходит семинар одной из ста тридцати восьми работающих в Институте исследовательских групп. Я вправе эти семинары посещать и присоединяться к работе любого проекта. Также можно начать собственный проект, если есть желание. Если есть идеи, то следует подать заявку и провести собственный семинар. В выступлении обосновать перспективность в плане быстрого получения значительного объема ресурса, а также предоставить список необходимых для реализации материальных благ и доступа в библиотеку. Доступ, оказывается, давался далеко не всем и не полный. Количество и содержание доступных секций ― "витков" на местном сленге ― напрямую зависело от выбранного направления исследований.

Первый день я отсыпалась и читала увлекательнейший философский трактат "Имя цветка", найденный в верхнем ящике гостиничной тумбочки вместе с дохлым тараканом и надушенным носовым платком.

В комнате было свежо и удобно ― простенькая меблировка, набор туалетных принадлежностей, накрахмаленные белоснежные простыни на узкой кровати и настежь распахнутое окно.

Под окном раскинулось озеро, и я никак не могла понять ― это то самое, из моих кошмаров на Испытании, или просто случайное совпадение. Местное озеро было неспокойным, иссиня-зеленые волны с белыми барашками разбегались от центра ко всем берегам.

Влажный озерный воздух смешивался с ароматами, поднимающимися из столовой. На завтрак подали овсянку, на обед ― борщ, на ужин ― картошку с лисичками, что изрядно повысило расположение духа и мнение об этих личностях, которые заставили меня мокнуть в воображаемом озере больше двенадцати часов кряду. Столовая располагалась на первом этаже гостиницы, и была удивительно уютной, несмотря на свою явную непритязательность. Деревянные столы и стулья вызывали воспоминания о городской библиотеке. В углу стояла труба, из которой шел теплый воздух и создавал приятный легкий ветерок, насыщенный запахом чеснока и выпечки. Полная женщина в светлом накрахмаленном фартуке, стоявшая на раздаче, смотрела слегка сочувственно и, похоже, довольно искренне хотела накормить: "Вы новенькая? Вот, попробуйте борщ, у нас великолепный борщ, настоящий, острый, кисло-сладкий. Ложка стоит!" Ложка не стояла, впрочем, но борщ и вправду был потрясающий. Мои планы, судя по всему, не совпадали со стандартным расписанием проживающих здесь гостей.

Обедала я в одиночестве, но во время ужина увидела в дальнем слабо освещенном углу столовой еще одного посетителя ― высокого сухощавого парня в очках. Тот сосредоточенно жевал и бубнил что-то себе под нос. Мне внимания новичок уделил не больше, чем стенке. Впрочем, я тоже общаться не рвалась ― испытание довольно сильно ударило по психическим запасам прочности. Я, как обычно, предпочитала приходить в себя в одиночестве. Тишина, хорошая книга и горячий чай ― что может быть лучше?

А еще в столовой жил кот. Институтский, так что, наверное, ученый. Один глаз у него был голубой, а другой ― зеленый. Кот свернулся пушистым одуванчиком в углу, рядом с тепловой трубой и оглушительно мурлыкал. Женщина с раздачи немного погремела тарелками, а затем вышла из-за стойки и налила в блюдце на полу немного молока. Кот с величественной грацией поднялся, выгнул спинку и принялся неспешно лакать.

Кот был очень белый, холеный и аккуратный, и его присутствие естественным образом успокаивало. Мне тоже почему-то захотелось стать такой же спокойной и ухоженной, каждый день получать вкусную еду из заботливых рук и не думать о завтрашнем дне. Наверное, я еще не выспалась после испытаний, раз такие мысли смогли вытеснить дорогу.

На второй день я посетила семинар странных неопрятных математиков. Пятерка бородатых ученых увлеченно говорила про гомеоморфные преобразования эн-мерных симплексов в аффинном пространстве. Рассказывали хорошо, ритмично и негромко, и я уснула в уютном мягком кресле. Посмотрела сон, превратилась в вещественное многообразие с гладкой структурой и попала под угрозу насильственного дифференцирования. Кошмарная перспектива мне не понравилась настолько, что я проснулась в ужасе. Оценила математический сон, разворачивающиеся последствия и тихо улизнула с остатков семинара, так и не дождавшись информации о доступе в библиотеку для этой исследовательской группы.

На следующий день я как следует себя обругала. Да если бы понять хотя бы половину из того, что вещали неопрятные математики! Наверняка, по ресурсовому потенциалу сравнимо с годовыми объемами ресурса у среднестатистической стертой в Нелоудже. Как уснуть на золотых приисках. Вероятно, сказывалось влияние дороги, где информация всегда текла рекой, и я немного расслабилась. Но испытание должно было поставить все на свои места.

Глава 46

На третий день выбора мне не дали. Для недавно прошедших Испытание была организована обязательная лекция по теории использования ресурса. Выяснилось, что кроме меня в новичках числится тщедушный парень в очках, которого я видела вчера в столовой.

Аудитория, впрочем, была заполнена почти на треть. В основном здесь собрались молодые ученые, но я не могла понять зачем. Использование ресурса ― одна из тех вещей, что воспринимаются как данность, на уровне рефлексов. В пояснениях обычно не нуждаются.

Этому учат матери, наряду с элементарной гигиеной и первыми навыками самообслуживания. "Не бей кису палкой, кисе больно! Нет, не делай так, чтобы кисин хвост прилип к полу! Кисе очень больно, оторвется и поцарапает тебя... Да, вот так. И нечего тут кричать, я тебе что говорила?" Совершенно рядовая сцена в любом месте, где есть дети.

Матери учат детей получать первые крупицы знания из обыденных разговоров, из вечных вопросов "а почему у птички клюв, а у меня рот?", а потом помогают контролировать силу, чтобы не покалечить себя и всех вокруг. Жаль, что я не помню детства. Говорят, это пора бурлящей мощи, когда ты можешь задуматься о траектории движения ветки на ветру и о том, почему трава зеленая.

С возрастом угасает любопытство и уменьшается сила. Ментальная мощь запирается в среднестатистических пределах, чему во многом способствует воспитание. "Не делай так! Нельзя! Оставь!" вместо "А давай попробуем вот так?". Ребенок, плохо контролирующий свою силу, представляет реальную опасность для всех вокруг, и поэтому взрослые в первую очередь думают о нейтрализации.

И однажды этот ребенок перестает задаваться вопросом "а почему?" Оказывается, можно просто слушать сплетни... А потом уже подросший человек после пары немудреных историй от соседки греет воду для купания и направляет повозки на рынок за свежими овощами. Волнуется, чтобы ресурса хватило на обратный путь.

Помню, в Нелоудже рассказывали забавную историю про мальчишку, в буквальном смысле перевернувшего родительский дом вверх дном в ответ на отеческое замечание о полном беспорядке. Разбились все семейные сервизы и десять банок заготовок на зиму, неудачно приземлившийся обеденный стол треснул пополам. Никто, впрочем, не пострадал, но вернуть жилище в нормальное состояние не смогли даже с помощью соседей. В доме пришлось перевесить карнизы, провести небольшой ремонт и аккуратно расставить выжившую мебель на том, что раньше было потолком. А ребенку устроили суровую выволочку с трехдневным домашним арестом без доступа к книгам и свежим сплетням, чтобы ресурс как следует снизился. Девчонки ходили туда, напрашивались в гости ― хотели посмотреть на перевернутый дом и юного героя. Но зайти их не пригласили, и мальчик навстречу не вышел ― соседи объяснили, что контакты с любопытными незнакомцами ребенку урезали до минимума, чтобы не случилось очередного прилива силы.

...тем временем в аудитории началась лекция. Высокий оратор неопределенного возраста хорошо поставленным голосом вещал про тонкую грань между знанием и информацией:

― Вы все это чувствовали, но вот приходилось ли задумываться? Задумываться о том, как вы задумываетесь? Метаскачок, мысль о мысли. Ведь ресурс вы получаете не в тот момент, когда слышите что-то новое. Информация сама по себе значит мало. Важен именно момент озарения, когда вы осмысливаете и систематизируете новый факт. Вот вам факт: "Император Шакур был коронован на царство в триста двенадцатом году". Это информация или знание?

― Информация, ― робко отозвалась девушка с копной пушистых волос из первого ряда.

― Верно, ― согласился лектор. ― Знание рождается у вас в голове. Если вы хоть немного помните историю, то сейчас подумали: "Ага, значит, это именно неумелое правление этого Шакура привело к той резне с нагами в триста двадцатом". Чувствуете?

Прилив ресурса привычно отозвался легким покалыванием во лбу, хотя выводы не относились к правлению неизвестного мне Шакура. Но зато я поняла, что имеется в виду, сформулировала и нашла место новому знанию.

― ...нужна тренировка, ― продолжал тем временем лектор. ― Это как физические возможности. Данные при рождении определяют рост и ширину бедер, но остальное вы делаете сами. Тренируетесь ежедневно ― живете в сильном и выносливом теле, ― слова плохо сочетались с тщедушным сложением оратора, но все слушали в почтительном молчании. ― Стоит забросить на месяц ― становитесь слабее. Есть предел веса, который можете поднять, но если продолжаете работать каждый день, то однажды преодолеваете барьер. Так же и здесь. Нужно добывать информацию каждый день и учиться выжимать из фактов максимум выводов.

Это я знала и без лекций, потому и бегала первый год по всем трактирам Нелоуджа в поисках удивительных историй. По рядам пополз шепоток, никто не любит слушать очевидные истины.