Дорога забытого знания

Странная смесь отеческой заботы и обыденности, с которой старик рекомендовал прыжок в ощерившуюся горными выступами бездну, смешила и умиляла. Нигде, кроме Дороги, нельзя встретить таких людей.

― Поняла, ― кивнула я, мой желудок скрутился в тугой узелок и кажется, хотел спастись из меня. ― Что еще?

― Когда будешь приземляться, займи вертикальное положение, сведи ноги вместе и смотри не вниз, а на линию горизонта. Особенно если будешь приземляться не в реку.

― Почему не под ноги? ― удивилась я. ― А как я пойму, что земля близко?

― Смотри, пока будешь спускаться, ― уточнил он. ― Когда увидишь мелкие детали ― цветы, ветки ― значит, приземление скоро, отводи взгляд на горизонт и своди ноги, иначе сработает инстинкт пешехода, и ты потянешься к земле одной ногой. И тогда ты скорее всего ее сломаешь, потому что в воздухе скорость падения не чувствуется и едва ли ты ее снизишь до абсолютно безопасной. Кори, девочка, я буду ждать вашего следующего визита. Возможно, ты расскажешь мне больше про тайну имени.

― Идешь? ― спросил Ким, он уже не стоял на месте, а пританцовывал от нетерпения. ― Или лучше мне вперед?

― Иди первый, ― решила я, и он тут же разбежался.

― Пока, Ри! ― крикнул уже на бегу. ― Мы скоро приедем снова.

Старик помахал рукой, отстраненно улыбаясь, будто он уже забыл о нас и стоял один на краю горного плато, наслаждаясь запахами лета. Ким сильно оттолкнулся от края и раскинул руки в стороны, как крылья. Солнечный свет переливался на коричневой, рельефной спине, а я крепко сжала кулаки, до боли вонзив ногти в ладонь. А потом Ким слегка дернулся в воздухе и почти завис, подчиняясь только ветру, но не гравитации, как пушинка одуванчика. Я выдохнула и подумала: "Зачем мне это нужно? Могу спуститься по тропинке, как пришли". Но я знала ответ в сердце, мне это было нужно, как дорога. Это чистое, светлое ощущение опасности, прозрачное, как солнечный луч на ветру ― без единой пылинки душевной тревоги. Это был зов приключения, и я не могла больше ждать.

― Пока, Ри, ― сказала я, отступая назад, ― спасибо!

Я разбегаюсь, складываю руки на груди и прыгаю, точнее, поджимаю ноги. На сильный и уверенный прыжок, как у Кима, не хватает выдержки, страх в последний момент сковывает икры. "Пятьсот, чертова идиотка, где тут верх? двадцать один, какой же плотный ветер, пятьсот, так не бывает, двадцать, сучий потрох, два... Пятьсот мать его! тридцать", ― ору я и наконец-то, после десяти самых ярких и длинных секунд моей жизни, торможу.

Я зависла между небом и землей, шум в ушах стих, и я могла слышать журчание реки далеко под ногами. Невероятная свобода, от гравитации, страха, сомнений заполняла легкие вместо кислорода, струилась по артериям. Я раскинула руки и увидела Кима, он уже снижался, но я не торопилась. Хотелось продлить удивительный миг безграничной свободы.

Неожиданно быстро я поняла, что отчетливо вижу лицо Кима, он показывает в даль. Только тогда вспомнились наставления отшельника, я вытянулась в струну и моментально вошла в воду, от холодного удара захватило дыхание. Я вытянула руки вверх, сделала несколько сильных гребков, чтобы добраться до поверхности. Фыркнула, освободив дыхание, и рассмеялась от переполнявшей радости.

Ким ждал в реке, близко к песчаному берегу. Его серые глаза смеялись тоже, он махал рукой ― "Сюда!" Я подплыла ближе, он подхватил меня на руки и понес. Мы выбрались из речки, подняв кучу брызг.

Мы были мокрые насквозь, мы так уверенно стояли на твердой земле, свет искрился так ярко, будто это была картинка из детской книги о принцессах. Ким поднял меня над головой и подбросил легко, как ребенка. Все слова, ограничения, мрачные тайны прошлого и смутные загадки будущего не имели значения.

Светило солнце и мы были живы. И на какой-то удивительный момент этого было достаточно.

Глава 34

Справа возвышалась огромная отвесная скала, и здесь было непривычно безветренно и тихо. Лишь иногда небольшие камни и комья земли срывались с вершины и падали вниз, с тихим шуршанием отскакивали от выступов. Под ногами лежали камни, много слоеных камней, с заостренными углами, вперемешку с шишками. Я представила белок, которые собирают шишки и строят, вопреки своим привычкам, дома из камней, ибо дупло на местных соснах, самая большая из которых имела толщину с мою руку, найти было проблематично.

Вставало солнце. Вокруг, насколько хватало взгляда, тянулись горные хребты. К фургонам мы вчера так и не вернулись, заночевали в уютной пещере неподалеку от реки.

― Это было восхитительно и интересно, ― сказала я. ― Подъем, прыжок, мое имя в центре гор. Почему ты сомневался, что мне понравится? Думал, испугаюсь?

― У тебя нет страха высоты, ― сказал Ким. ― Я должен был догадаться. Но ты одержима силой ради силы. Собираешь истории, порой совершенно не интересуясь содержанием, тренируешься, порой не получая никакого удовольствия. Мне казалось, что ты очень боишься остаться слабой, беззащитной, без ресурса.

Кровь прилила к лицу. Правдивая оценка, возможно, но я никогда не признаюсь. Даже самой себе.

― Ты ошибался, ― легко сказала я, ― это было удивительное ощущение, из тех, которые никогда не поймешь, пока не попробуешь.

― Правда? ― Ким остановился. ― Высота тебя манит, прыжок понравился, но ведь что-то мешает двигаться дальше?

Я молчала.

― Есть рядом одно место, ― Ким испытующе посмотрел в глаза. ― Там могут помочь разобраться в себе. И справиться с последствиями. Хочешь, дойдем?

― А вот это страшно, ― наконец, призналась я. ― Даже больше страшно, чем интересно.

― Я буду рядом.

Еще одна горная тропа, на сей раз совсем пологая. Пластинчатый камень под ногами ― как ступеньки, в небольших углублениях ― зеленая вода. Пахло мокрым камнем, пихтами, любопытные птицы с шелестом садились на корявые стволы редких деревьев. Тропу пересекали узловатые крепкие корни, но трава была вытоптана. Постепенно ступени стали стертыми и симметричными. Стоячий душно-жаркий воздух пропитался напряженным ожиданием. Казалось, кто-то следит за нашим восхождением, контролирует каждый шаг. Ким продолжал идти размеренно и спокойно, прямо по середине тропы. Доверчивый, беззащитный. Мне хотелось спрятаться и осмотреться.

Тропа перешла в плато неожиданно, и напряжение рассеялось, разлетелось по ветру звуком воздушных колокольчиков, детскими голосами, запахом дыма.

― Здравствуй, человек-певец, ― возник рядом желтокожий мужчина. ― Здравствуй, человек-женщина.

Незнакомец был красив. Высокий, головы на две выше меня, с искусными рисунками на глянцевой коже, рельефной мускулатурой. Черные, как смоль, волосы заплетены в четыре длинные косы. Черты лица выразительные и правильные, а глаза синие, как юные васильки. Потомок богов, не иначе.

Он смотрел снисходительно, даже немного презрительно, как на неразумных человеческих детей.

― Чего хотите, человеки?

Ким шагнул вперед, сделал замысловатое движение левой рукой.

― Мир твоему народу, Саи-Но, ― произнес размеренно. ― Я буду тебе петь. Ты будешь лечить мою женщину.

Красивый лоб богоподобного Саи-Но сморщился в непередаваемом мыслительном усилии.

― Петь хорошо, человек. Лечить стоит молодую козу. Что есть в обмен?

― В обмен есть много песен, сколько захочешь узнать. Будет сил держать ветер на много дней и ночей. Будешь знать новости из большого мира. И озерный камень.

Ким достал из кармана зеркало. Саи-Но резким движением выхватил добычу, внимательно всмотрелся в отражение. Улыбнулся, кокетливо поправил волосы.

― Буду лечить. Будешь петь.

У входа в селение росло раскидистое мифическое дерево. Джезраа. Миниатюрные, только проклюнувшиеся листья были покрыты клейкой смолой. Для всех растений осень и только у джезраа ― весна. Озимое дерево. Хотя нет, неправильно, озимые цветут весной, их просто сажают в зиму.

― Дерево мира, ― прошептал Ким. ― Под ним нельзя совершать преступлений.

― Почему? ― удивилась я, вспоминая успешную проделку с зеленоглазой мошенницей.

― Хотел бы я знать. Очередная забытая история Нелоуджа, ― пожал плечами музыкант.

Глава 35

Ким пел до заката. Подбирал простые слова, рассказывал сложные истории. Мужчины ― все, как на подбор, красивые и синеглазые, собрались вокруг. Сидели на корточках, тянули из мехов козье молоко. Иногда переглядывались и хихикали, чесались и ерзали. Им было скучно. После десятка песен аборигенам, судя по всему, удалось накопить немного ресурса. На пальцах стали загораться зеленые огоньки, кто-то потерял равновесие от невидимого толчка и опрокинулся на спину ― мужчины играли. Саи-Но то шикал, то смеялся и сам включался в незатейливую игру.

Женщины суетились позади. К изгороди из колючего кустарника привязали тощую козу с грязным мехом. Полногрудые девушки в набедренных повязках оплетали цветами нечто, с моего места не видимое, и заунывно пели под нос.

Мне было тягостно. Томило невнятное предчувствие, пугали глупые красивые люди. Дурманил сладковатый дым от ритуального костра, в который бесконечные босоногие дети подкидывали сухие цветы.

Наконец, музыка стихла, и красивый Саи-Но встал.

― Спасибо, человек-певец, ― высокомерно кивнул. ― Человек-женщина, пошли со мной.

Я неуверенно встала. Две девушки подхватили меня за локти и повели к оплетенному цветами кругу. В центре зияла яма в человеческий рост. Я отшатнулась и освободила руки, попятилась.

Ким положил руки мне на плечи, прошептал в ухо:

― Так надо. Я проходил через это. Процедура длится всего час, воздуха будет достаточно. Вождь даст тебе успокаивающий настой, паника уйдет.

Я повернулась к нему. Родное лицо так близко, не может он желать мне зла. Или может? Никому не доверяй, ― звучит в голове чей-то голос. Чужой. Прошлое. Не верю прошлому, не хочу верить.

― Я буду рядом, ― пообещал Ким и отступил в толпу мужчин.

Девушки оплели цветами мои щиколотки и стянули запястья. Стебли выглядели хрупкими, но пошевелиться я не могла. Меня усадили на большой плоский камень, подошла старушка.

― Пей, ― повелительно сказала она, глядя в глаза, поднесла к губам мех.

Жидкость отвратительная. Горькое молоко с примесью чего-то знакомого, но непонятного.

― Молоко. И кровь из вены здорового быка. И спокойная трава, ― пояснила старая женщина.

Тошнота поднялась к горлу, но я усилием воли подавила рефлекс и допила до дна. Без успокаивающей травы час не выдержать.

Девушки начали петь. Они кружились вокруг в странном танце, руки сплетались ветвями плакучей ивы, капли пота на сером камне впитывались многолучевыми узорами, запах костра смешивался с жизнью. Сознание уходило, улетало, выпаривался страх, улеглось нетерпение.

Хотелось темноты и тишины, нужно было думать. Много думать. Цепкие взгляды мешали, ветер был слишком настырный. Двое мужчин аккуратно подняли меня, поместили в уютную, спокойную яму. Потом туда же опустили козу. Животное спокойное, сонное, мудрое. Я не одна, это хорошо.

Последнее, что я видела ― массивный, отполированный до зеркального блеска камень, закрывающий сумеречный свет.

А потом наступил покой.

Глава 36

Вчера я видела свой страх. Не ужас, леденящий кровь. Не кошмар, сковывающий сердце. Мутное, тягостное чувство. В тишине, в полусне-полубреду, в уютном коконе бреда, отгороженная живым щитом из терпко пахнущей козы.

Вчера я смотрела в глаза себе. Изображение расплывалось в кривом зеркале, смеялось злым смехом, по губам текла кровь, на руках была кровь. Сменялось образом тонкогубой блондинки из воспоминаний старика, что рассказал сказку про шакала. И снова обретало моё лицо, манило, приглашало.

Вчера я видела свою ненависть. Черную, липкую, несмываемым пятном лежащую на руках. Я задолжала месть. Еще не знаю, кому, догадываюсь, за что. Но отражение в зеркале будет пугать и смеяться, пока я не пройду этот путь до конца.

Все долгие месяцы с момента пробуждения я боялась. Плыла по течению, подстраивалась под обстоятельства ― потому что боялась взглянуть себе в глаза. Воровке. Убийце. Стертой, вероятно, за дело.

Но больше не боюсь. Время идти вперед.

Проснулась я на рассвете, в округлой хижине с деревянным каркасом, обмазанным глиной. Ким сидел рядом. Почему-то он всегда просыпался первым, ждал, смотрел, оберегал.

Сильный и большой, на ложе из сухих трав, с татуировкой на левой руке.

― Ким, что значит твоя татуировка? ― спросила я.

― Честность, ― пожал плечами Ким. ― Правда, подкожная, подноготная.

Я кивнула. Хорошо быть честным с самим собой. Мне нужно в Институт. Узнать прошлое. Отомстить. В конце концов, я такая, какая есть.

― Ким, а когда мы вернемся в Нелоудж? ― спросила я, задумчиво перебирая сухие колосья.

― Я боялся, что ты именно об этом спросишь, ― кивнул Ким и сел. ― Даже не хотел вести тебя к Саи-Но.

Я удивилась, подняла глаза:

― Ты знаешь, что я поняла?

― Догадываюсь, ― кивнул он, ― жалко, в глубине души надеялся, что дорога тебя вылечила. Еще четыре месяца пути, семь выступлений, и мы на месте.

― Долго...

― Мы не торопимся обычно, ты же знаешь. Дорога это цель, а не средство. Кстати, у меня есть для тебя подарок.

― Какой? ― удивилась я.

― Самый лучший. Книга. Она спрятана в фургоне, на полке слева, за набором инструментов.

― Ух ты! ― восхитилась я. ― А что за книга?

― История, ― пожал плечами он. ― А какая еще у меня может быть книга? Тебе понравится.

― Вечером посмотрю, ― потянулась я.

― Не сегодня. Когда соберешься уходить, чтобы у тебя было достаточно ресурса..

Что-то во мне сжалось.

― Ким, ― почти жалобно попросила я, ― пойдем со мной. У тебя достаточно сил, чтобы пройти в Институт, там шикарная библиотека. Ты сможешь поискать материалы по истории Нелоуджа.

― Нет, ― покачал головой он. ― Я смогу пройти, но не смогу остаться. Если захочу поработать, то лучше остановлюсь у затерянных. По крайней мере там действительно можно работать над тем, что интересно. Но я артист, а не ученый, на самом деле. Я просто собираю истории и не претендую на анализ и систематизацию. Мне нечего делать в Институте.

Я опустила голову. И без слов было ясно, что это мой путь, только мой.

― Ты вернешься, ― уверенно сказал он. ― Ты такая же, как я, на самом деле. Дорога у тебя в крови, готов поспорить, что не задержишься на одном месте надолго. С успехом или с провалом, но ты вернешься. Я буду тебя ждать.