| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Идемте, друг мой, — предложил Уолт, дружески похлопав Кеплера по колену.
Они прошли в банкетный зал — длинное помещение с высокими окнами, задрапированными тяжёлыми портьерами цвета слоновой кости с золотыми кистями. На паркете, выложенным квадратами стоял узкий длинный стол, вокруг него выстроились стулья в стиле Людовика XIV с точёными ножками, высокой спинкой, обитой бахромой.
С двух сторон роскошного камина, декорированного гранитом, располагались серванты из ореха, уставленные посудой. Стены обиты гобеленом, свет давала массивная двухъярусная люстра с плафонами в виде нераспустившихся бутонов тюльпанов.
Гости уже рассаживались на места. Кеплер увидел счастливо улыбающуюся Дайану в длинном атласном платье кремового цвета, со шлейфом и узкой юбкой с кружевами, из которых как из морской пены выглядывали стройные, длинные ножки. Она светилась от счастья и прижималась к своему новоиспечённому мужу, которого явно тяготило это внимание. Кеплер с неудовольствием заметил равнодушный, отсутствующий взгляд зятя. Казалось, праздничный ужин для него тягостная формальность. Слуги начали обносить блюдами гостей. Присутствующие поздравляли молодожёнов. Наконец, встал сам Уолт и произнёс пафосную речь:
— Хочу вспомнить о притче из Библии. Когда земля и человечество будут разрушены в ужасном огне Армагеддона, предсказанном в Апокалипсисе, спасённые христиане истинной Церкви, рождённые заново, будут избавлены от кровавой бойни и Армагеддона, и подняты в небо на корабле, который будет называться "Воскрешение". Наш город и есть подобный корабль, на котором спаслись только лучшие, самые талантливые и умные. И именно отсюда, из этого города, мир начнёт своё воскрешение. Он будет очищен от порочных паразитов. И на всей планете будут жить только лучшие представители человечества. Сегодня мы чествуем как раз одних из таких представителей, вступивших в законный брак. Поздравим их с самым лучшим днём в их жизни.
Все присутствующие захлопали, кроме Кеплера, который вдруг нахмурился, его осенила простая мысль, до которой он никак не мог раньше додуматься. "Уолт управляет не только Форденом, он управляет всеми нами. Он сделал из нас марионеток, чтобы осуществить свои планы. Завоевать мир и установить там свой порядок. И ради этого он не остановится ни перед чем". Кеплер взглянул на довольно ухмыляющегося Уолта и вдруг вспомнил разговор с Раймондсом, который так же, как и Кеплер занимался производством автомашин.
— Мы поставили Уолта, как ширму, за которой могли бы вести свои дела и нам бы никто не мешал. При Райзене это было бы невозможно. С его моральными принципами. Когда Райзен умер, мы смогли, наконец, установить в городе тот порядок, о котором мечтали раньше.
— Но Уолт захватил всё, что принадлежало Райзену — камеры жизни, сыворотку А-192, его особняк, — сказал Кеплер.
— Да и любовницу Райзена — Ирэн Веллер, — с насмешкой добавил Раймондс. — Это не имеет никакого значения. Если нам понадобится, мы сместим Уолта и поставим новую марионетку, которая позволит нам делать всё, что мы захотим.
"Уолт может и меня заставить плясать под его дудочку", — подумал нервно Кеплер. "Если уже не делает это". Он взглянул на Фордена, который с удовольствием лакомился фаршированными кальмарами, и в голове пронеслась настойчивая мысль: "Я должен поговорить с ним. Последняя попытка. Должна же в нём остаться хоть капля человечности".
Перед десертом Кеплер решительно подошёл к Фрэнку и произнёс: "Я хочу поговорить с вами. Это важно". Когда они отошли за портьеру, Кеплер сказал:
— Я знаю, что вы не Генри Форден. Вы — Фрэнк Фолкленд.
— И что дальше? — Фрэнк совершенно не испугали эти слова. — Почему вы до сих пор не отдали меня в руки палачам? Главного врага этого города. Мерзкого альтруиста, который своим отвратительным гуманизмом чуть не разрушил это место дотла.
— Не валяйте дурака! Я прекрасно знаю, что человек, который разрушал город, был Сэм Монди, а вовсе не вы. Правда, сейчас вы от него не отличаетесь. Наоборот, стали похожи на этого мерзавца! Неужели вы не понимаете, что Уолт управляет вами? Я хочу посоветовать вам хорошего специалиста. Уверен, он поможет вам избавиться от контроля со стороны Уолта.
— Я знаю, что мне промыли мозги, — через паузу глухо проговорил Фрэнк. — Но не вижу сейчас в этом ничего плохого. Я пытался жить честно, хорошо делать своё дело. А все использовали меня, мой талант, мои мозги. Паразиты эксплуатировали меня. А теперь я осознал, насколько это отвратительно. Теперь я живу только для себя, для своей выгоды. Работать бесплатно, ради социальных нужд или каких-то там дружеских отношений — значит презирать свой труд. Не требовать оплаты за свой труд, значит считать его ничего не стоящим, а самого себя — ничтожеством. Я не хочу жить ради тех, кто хочет сохранить свои силы через трату моих. Я не виноват в том, что талантлив. Я отказываюсь считать виной свои способности и свой успех. Результат работы моего разума принадлежит мне и больше никому.
— Но сейчас ваш разум принадлежит Уолту! — воскликнул Кеплер, выслушав с отвращением весь бред, который с пафосом произнёс собеседник. — Он управляет вами, как марионеткой. Он сам признался мне в этом. Вы — его живое оружие!
— Кеплер, вы боитесь, что Уолт тоже промоет вам мозги? — язвительно поинтересовался Фрэнк. — Не волнуйтесь. Я уничтожил всех, кто мог это сделать.
— И вы думаете, что сможете его убить? Не сможете! Он гораздо коварнее и хитрее, чем вы думаете. Как только вы перестанете ему быть нужны, он вас ликвидирует. Он стер вашу личность. Вы забыли женщину, которую так любили. Ради которой рисковали жизнью!
— Я все время рисковал ради кого-то своей жизнью, — ответил мрачно Фрэнк. — И к чему это привело? Знаете? К жестоким пыткам, которым меня подверг Райзен. К мучительной смерти на виселице. Я не хочу больше говорить на эту тему. Я понимаю, вы боитесь за вашу дочь, но если вы не будете мне мешать, она будет в безопасности со мной. Я смогу её защитить.
— Я боюсь не только за свою дочь. Хотя это главное, конечно. Я боюсь за весь наш мир, с которым вы вместе с Уолтом хотите сотворить нечто ужасное. Такое, что я могу представить только в кошмарах. Когда вы это осуществите, меня, скорее всего не будет в живых, и я не буду свидетелем катастрофических перемен, которые произойдут. Но я пытаюсь остановить вас! Без вас, вашего таланта, Уолт не сможет ничего сделать!
— Ладно, разговор окончен, — бросил Фрэнк сухо, выходя из-за портьеры. — Меня ждёт моя жена и мои гости.
— Ваши гости, — повторил Кеплер с иронией. — Бандиты, как Ротбард? Уолт лишил вас даже намёка на человечность. Вы разорвали все по-настоящему дружеские связи, которые создали в этом городе. Думаете, это и есть то, к чему вы стремились всегда?
Ответа он не услышал. Фрэнк развернулся и молча направился к гостям. Он чувствовал странный дискомфорт от слов Кеплера. Не потому, что тот повторил истины, которые Фрэнк знал и так, а потому, что Кеплер озвучил его собственные мысли, мучившие и сводившие с ума.
— Дорогой, куда вы пропали? — проговорила Дайана, увидев Фрэнка.
Она подошла к нему, взяла под локоть и попыталась его растормошить, но лишь сильнее заставила испытать мучительное чувство потерянности.
Поздно вечером, Фрэнк и Дайана отправились в их новый дом, свадебный подарок Кеплера. Утром Фрэнк предвкушал, как займётся любовью с очаровательной девочкой, а сейчас из головы не выходили печальные глаза Ирэн, которая сидела рядом с Уолтом, напоминая скорбящую над Христом деву Марию. "Она совершенно не помнит о нашей любви. Почему она так печальна?" — думал он.
Они подъехали к вилле, Фрэнк помог Дайане выбраться из машины, легко взял на руки и понёс по ступенькам вверх. "Как тут красиво", — с восхищением проговорила она, обняв его за шею.
Он отнёс её на порог спальни, которую оформил по своему вкусу в тёплых тонах. В алькове со стенами, обитыми шёлком, стояла широкая кровать с симметрично расположенными подушечками с кружевами. Рядом — два одинаковых торшера, освещавшие комнату золотистым светом, мягкие кресла и диван, обитые бежевым атласом.
Люстра в виде шарика на цепочках. Дайана счастливо улыбнулась. "Чудесно!" — воскликнула она, села на кровати и стала деловито раздеваться. Он оказался рядом, начал помогать снимать роскошное платье, ощущая, как в нем поднимается желание. Дайана упала на кровать и маняще улыбнулась, будто опытная, порочная женщина. Это покоробило его. Он ожидал, что Дайана испугается предстоящей близости. "Почему она должна пугаться?" — подумал вдруг Фрэнк. "Разве мне это уже знакомо?" Он ощутил, что его опять пронзила резкая боль, сжавшая на мгновение голову, словно терновый венец. "Чёрт, что я опять пытаюсь вспомнить?"
Он быстро освободился от одежды, начал мягко целовать лицо, губы, шею, продвигаясь ниже, к её пышной груди с торчащими сосками. "Тебе будет немного больно", — прошептал он ей на ухо, считая, что это заставит её напрячься. Но она лишь задрожала в нетерпении, пытаясь ускорить процесс, прижала к себе. Он овладел ею, почти не ощутив сопротивления, но улыбка сползла с её лица, она скривилась.
Ему даже показалось, что ей захотелось сбросить его с себя, но это наоборот только обрадовало. Он лишь нежнее стал ласкать её, мягко целовать. Пытаясь успокоить, и постепенно она начала двигаться в такт его движениям, дрожа от возбуждения. Они слились в одно целое, и финальный аккорд ошеломил их обоих своих ярким, жгучим наслаждением. Пока Дайана расслабленно лежала на кровати, раскинув руки, Фрэнк покрывал её тело благодарными поцелуями, ощущая, как в груди поднимается настоящая буря чувств. Она открыла глаза и тихо спросила:
— Так всегда будет?
— Что именно? — переспросил он осторожно. — Тебе было хорошо?
Она присела на кровати, сжалась в комок, обхватив колени руками.
— Ты мне вначале сделал больно, — сказала Дайана хмуро. — Я думала, ты меня любишь.
Он обнял её и начал нежно гладить по спине, будто пытаясь согреть.
— Это только в первый раз так бывает, — объяснил он. — Тебе никто об этом не рассказывал? Мама, бабушка, тётя?
— Нет. Моя мать умерла, когда мне было два года. Меня воспитывал отец. Кроме него никто.
— Да, он тебе не сказал. Понимаю, — с чуть заметной усмешкой проговорил Фрэнк. — Ничего страшного. Я тебя очень люблю.
Она прижалась к нему, и он мягко уложил её в кровать, лёг рядом, прижавшись, и ощутил, как у него слипаются глаза. Перед глазами пронёсся вихрь событий этого дня, и лицо Дайаны вдруг сменилось на лицо девушки, над которой он издевался на фабрике. Стало противно и мерзко на душе.
Он никак не мог отогнать видение другой спальни. Большое окно закрыто шторами с бледными голубыми цветами. Низкая тахта на ковре цвета слоновой кости, на краешке сидела хрупкая девушка со стрижкой каре тёмных волос и большими карими глазами.
— Что случилось, тебе не нравится? — услышал Фрэнк свой недовольный голос, который под конец предательски задрожал. — Мой сюрприз тебя расстроил? Или пошло?
— Нет, мне все очень нравится, — произнесла она, наконец. — Только...
— Что? — спросил он с нарастающим нетерпением, взял за руку, ощутив, что она вздрогнула от прикосновения.
— Фрэнк, — проговорила она тихо, опустив голову. — Ты должен понять меня правильно и... не
— Что? Я ничего не понимаю, — он уже начал терять терпение, его начало злить, что она не испытывала ни малейшего желания броситься в объятья мужа в их уютном гнёздышке.
— Фрэнк, понимаешь, я встречалась с другими парнями. Но я... я не занималась с ними ... этим.
Он в изумлении слушал её тихий голос. И когда до него дошёл их смысл, он схватил её в охапку и радостно улыбнулся:
— Это же замечательно? Что ты так стесняешься? Любого мужчину это обрадовало бы.
— Не любого, — в её голосе послышалась горечь.
— Ну, значит он — круглый дурак.
Она дала себя раздеть, хотя от каждого нетерпеливого прикосновения мужа вздрагивала и сжималась. Когда он уложил её в постель, склонился и стал жадно целовать её лицо, она вдруг отстранилась и тихо попросила:
— Фрэнк, не обижай меня.
Его пронзила мысль, что он никогда не имел дело с девственницами, поэтому смутно понимает, как себя вести, а испортить всё не хотелось. Лихорадочно стал вспоминать все советы по этому поводу, но в голову лезло только нечто непристойное и пошлое. Он опять принялся её целовать, только более нежно и осторожно. Показалось, что ей это нравится, это окрылило.
Он решил перейти к самому главному — раздвинул её ножки и резко овладел ею, не ощутив никакого особого сопротивления на которое рассчитывал. Её лицо скривила гримаса боли, она напряглась и лишь терпеливо сносила его движения. Он понял, что она не ощутила никакого удовольствия и даже не попыталась притвориться. Его охватило отчаянье, он попытался извиняющее её поцеловать, но она отвернулась и сжалась в комок. Он сел на кровати и ощутил досаду и злость. Услышав его тяжёлый вздох, повернулась и погладила по спине.
— Фрэнк, ты — замечательный, — произнесла она тихо, голос предательски сорвался.
Он повернул голову и бросил расстроенный взгляд.
— Правда, Фрэнк, ложись, ты замёрзнешь, — сказала она.
Он лёг на спину рядом и, заложив руку под голову, задумался о том, как они будут дальше жить, если у них ничего не получается. Утром они собирались на теплоход в свадебное путешествие и чувствовали лишь отчуждение и холод. Но потом молодая жена так завелась, что они уже не вылезали из постели неделю, занимаясь безудержным сексом. И не увидели никаких красот, мимо которых проходили на теплоходе. "Эллис, я больше не могу. У меня нет сил!" — услышал он в голове свой весёлый голос. И вдруг очнулся от этой мысли. "Эллис? Да, точно. Это моя жена. Мы познакомились с ней в универмаге, я защитил её от недовольного покупателя. Мы так любили друг друга. "Почему я забыл об этом?" Он вдруг услышал в голове громкий голос: "Фрэнк, иди сюда! Быстрее!" И перед глазами вспыхнули события того дня: на ходу вытирая руки от машинного масла, он прибежал из гаража со всех ног в комнату, со страхом думая, что произошло несчастье, но его встретили искрящиеся от счастья глаза Эллис.
— Что случилось, котёнок? Почему ты так кричала?
— Он сказал первое слово!
"Первое слово?" Фрэнк вдруг отчётливо увидел в деревянном манеже малыша в голубых ползунках. Именно произнесённое им первое слово заставило Эллис так кричать. "Сын? Значит, у меня есть сын? Где же он? Почему я ничего не помню?"
Он вскочил с постели и вышел на террасу. Вдохнул свежую сырость ветерка, прилетевшего с озера. Звезды почти растворились в сереющем предрассветном небе. Он нервно закурил, дёргая колёсико зажигалки, не попадая кончиком сигареты в огонь. Невыносимая тоска сжала сердце.
— Дорогой, почему ты не спишь? — голос Дианы отвлёк от тягостных воспоминаний.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
