И в аду есть ад, книга 2-я

Она стояла рядом в воздушном пеньюаре, который скорее подчёркивал прелести, чем скрывал их. Но почему-то это совсем не волновало.

— Голова болит, решил свежим воздухом подышать.

— С сигаретой? — с мягкой иронией произнесла она и прижалась к нему. — Зайчик, ты очень много работаешь. Тебе надо больше отдыхать.

"Ты много работаешь, Фрэнки", — услышал он чей-то голос. Перед глазами вспыхнули огненно-рыжие кудряшки, окружавшие нежный овал лица, добрые ясные глаза в морщинках. "И папа тоже волнуется, сынок". "Сынок? Значит, я — не сирота. У меня есть родители. Мать, отец. Зачем кто-то стер мою память о них?"

Вернулся в спальню, он лёг на кровать. Перед глазами замелькал калейдоскоп событий, возникающих и исчезающих до того, как он успевал их внимательно рассмотреть. "Сынок, мы решили с мамой продать автомастерскую. Чтобы ты смог учиться в университете. Ну, который ты сам выбрал. Ты же хотел", — услышал он хрипловатый голос отца и увидел его немного смущённое лицо, черты ускользали, но голос звучал ясно и чётко. "Они жертвовали ради меня многим. Ради меня. А не ради выгоды. Кто же лишил меня этих простых истин?"

Он забылся поверхностным сном и утром проснулся с отчаянной мыслью: "Только Берта могла вернуть мне воспоминания. Но я убил её. И теперь буду медленно сходить с ума". Встал с кровати и поплёлся в ванную, как вдруг его осенило: "Ротбард говорил, что в городе есть пиратская камера жизни, где можно воскресить любого человека. За двойную цену. Если я найду генетический материал Берты, я смог воскресить её. И попрошу, чтобы она восстановила мою память. Зачем она будет это делать? Ладно. Это потом". Он вышел в столовую и увидел радостно улыбающуюся Дайану в коротком атласном халатике.

— Зайчик, я испекла тебе печенье, — произнесла она с нескрываемой гордостью.

Приятный запах ванили и сдобы вдруг окунул с головой в воспоминания. Перед глазами вспыхнуло лицо Ирэн. "Я испекла тебе булочек, с творогом и повидлом. Хочешь?" — прозвучал в голове её глубокий такой удивительно нежный голос. Фрэнк перевёл глаза на радостно улыбающуюся Дайану, и его пронзила мысль: "Зачем я женился на этой несчастной дурочке? Я же совсем не люблю её".

— Спасибо, принцесса, — он с трудом выдавил из себя слова, взял печенье. — Очень вкусно, — добавил он, ощутив с тоской, что отдал бы полжизни, если вместо Дайаны перед ним сидела Ирэн.

— Ты совсем не выспался, — сказала Дайана с осуждением. — А мы хотели поехать на яхте по озеру.

— Принцесса, у меня есть кое-какие дела. Когда я закончу, мы обязательно покатаемся.

— Какие дела, дорогой? У нас медовый месяц! Ты не должен ничем заниматься! — она стукнула ножкой капризно, как маленький ребёнок.

— Это не отнимет много времени, — мягко возразил он. — Ты тоже устала после вчерашнего ужина. Отдохни, через пару часов я вернусь, и мы с тобой будем гулять. Извини, милая.

Стараясь скрыть нетерпение, он выскочил из-за стола, поцеловал в щёку и убежал в комнату.

— Куда ты все-таки собрался? — услышал он недовольный голос Дайаны

Она стояла на пороге и с кислой миной наблюдала за его лихорадочными сборами.

— Не волнуйся, не на свидание, — ответил он весело.

Она присела на стул у двери и произнесла обиженно:

— Папа был прав, ты совсем меня не любишь. Женился только, чтобы получить его заводы.

— Дайана, прошу тебя, — протянул Фрэнк огорчённо. — Не будем начинать наш первый день со ссоры. У меня действительно дела. Это никак не связано с заводами твоего отца. Да зачем мне его деньги? Я богаче его.

— Ладно, я понимаю, — вздохнув, произнесла Дайана. — Но я все равно буду тебя любить. Когда родится наш ребёнок... Так, июль, август ... — она начала загибать тоненькие по-детски хрупкие пальчики. — В марте следующего года. Я буду воспитывать его одна. Буду нести свой крест, — добавила она так важно, что это рассмешило его.

— Почему ты думаешь, что у нас родится ребёнок именно в марте? — поинтересовался Фрэнк с улыбкой.

— А зачем тогда мы с тобой этим занимались? — на её личике возникло удивление.

— Мы хотели получить удовольствие, а вовсе не для... то есть, ты можешь, конечно, забеременеть, но это не обязательно, — растерянно пробормотал он. — Для этого должно совпасть несколько факторов, — добавил он и осёкся, секреты женской физиологии всегда ставили его в тупик. — А тебе совсем не понравилось? Ну, то, как мы этим занимались?

— Понравилось.

— Но ты большего ожидала? Как ты себе это представляла?

— Ну, так и представляла, — она смущённо отвела глаза.

Он вдруг поймал себя на мысли, что Дайана — сущий ребёнок, а он нагло воспользовался её наивностью и первой влюблённостью. Он разозлился на себя, но взял себя в руки, поцеловал в щёчку и выбежал из дома. Сев в машину, он вдруг ощутил, как бесит его этот чёрный гроб на колёсиках.

Машина фырчала, шла юзом, взбираясь с трудом на невысокие холмики. Фрэнк раздражённо ругался, теряя терпение. "Зараза, какого дьявола я езжу на такой отвратительной тачке?! Я же делал свои классные машины!" — подумал он сердито, вспомнив про свой маленький, быстрый "Мустанг", который пылился в гараже.

Злой как черт, он приехал на берег Зеркального озера. В то место, откуда мог добраться до подводной части. Быстро надув лодку, прикрепил мотор и направился к расселине между горными грядами. "Так, лаборатория Берты находится там, где расположен парк или сад что ли", — лихорадочно подумал он, останавливая лодку около спрятанного батискафа. Он залез внутрь, закрыл люк и начал погружение.

Прозрачная вода, пронизанная лучами яркого летнего солнца, по мере того, как батискаф опускался все ниже, темнела, мутнела, становилась почти непрозрачной. Фрэнк увидел сквозь прозрачную крышу батискафа, как наверху большая стая серебристых рыбок устроила хоровод. Батискаф опустился почти к самому дну, представлявшему собой причудливые наслоения камней, кораллов, красно-бурых, ярко-зелёных водорослей. Они походили то на огромную многоярусную грибницу, то на фантастические средневековые замки.

Батискаф медленно проплыл мимо торчащих из дна ярко-розовых "пальцев", будто грозящих небу. Актинии, похожие на хищные цветы. Креветки с торчащими из полупрозрачного тельца телескопическими усиками-антеннами, морские ежи, ярко-синего с жёлтой полоской угря, который прятал своё трёхфутовое тело в глубокой расселине.

Из подводного, будто заросшего мхом грота выглянула сварливая зелёная мурена с огромной пастью. Среди колышущихся водорослей резвились жёлто-синие рыбы-попугаи, медленно двигая хвостами, продефилировал морской окунь в сопровождении длинной, плоской рыбы-прилипалы, которая присосалась к его телу. "Странно, вроде бы в северной части Атлантике не должно быть таких водорослей, а уж тем более кораллов? И как в такой холодной воде могут жить тропические рыбы. Откуда они взялись?" — подумал он. "Надо изучить этот вопрос. Господи, о чем я только думаю!"

Дно резко оборвалось, показались высокие башни, подсвеченные снизу прожекторами. "Красиво, черт возьми. Все-таки тот, кто это построил — настоящий гений".

Кода батискаф всплыл в колодце, Фрэнк вдруг с досадой вспомнил, что не захватил ни свой костюм невидимости, ни смокинг, и оказался одетым лишь в летние брюки и рубашку с коротким рукавом. И обругал себя.

Он поднялся на лифте и быстрым шагом направился к ресторану. Когда он проходил по нижнему этажу, бармен, сбивавший коктейль, настороженно оглядел его, и, подозвав официанта, что-то сказал тому на ухо. Фрэнк, не обращая внимания, быстро прошёл к выходу, как перед ними выросло три копа в чёрной форме с таким мрачными лицами, что Фрэнк поёжился.

— Ты кто такой? — грубо спросил один из них, приземистый плотный мужчина с маленькими глазками-буравчиками и квадратной челюстью, выступавшей на полпальца вперёд.

— Питер Грин, — наконец, произнёс Фрэнк первое имя, пришедшее ему на ум.

— Документы. Идентификационную карточку. Быстро! — грозно изрёк коп.

Увидев, что подозрительный посетитель замешкался, старший сделал знак своим парням, один из них схватил Фрэнка сзади, а другой стал обыскивать его карманы. Ничего не обнаружив, коп повернулся к главарю и помотал отрицательно головой.

— Так, значит, ты припёрся на этот уровень без документов. Пришёл к солидным людям, мерзавец. Что ты уставился на меня, как баран? — процедил коп и с силой ударил Фрэнка ладонью под дых. — Ну как? Нравится?

— Ну что не очень любезный приём мы тебе оказали? А ты какого ожидал, мерзавец? — рявкнул он, отпустив беспомощную жертву. — Так, значит, раз без документов — в каталажку. Там мы с ним разберёмся, что это за супчик.

Копы нацепили на Фрэнка наручники и потащили к выходу, бросили в маленький пикап. "Ну, твою мать, попал", — пронеслась в голове мысль. "После первой брачной ночи в каталажку! И почему я умудряюсь всё время влипать в какие-то несусветно-мерзкие истории?!"

Глава 15

— Котёнок, ты не представляешь, какой ужасный сон мне приснился, — сказал Фрэнк. — Будто я вернулся в этот проклятый город за тобой, а ты замужем за каким-то уродом и совершенно не помнишь обо мне. Можешь себе это представить? Я чуть с ума не сошёл от тоски.

Он закурил и взглянул на просыпающийся Сан-Франциско. Звезды растворились в небесной голубизне, из-за горизонта вырвались первые лучи, выплёскивая в волны залива расплавленное золото.

— Значит, тебе так страшно меня потерять, — Ирэн мягко прижалась к нему. — Прости, невозможно, чтобы я забыла о тебе. Ты можешь не бояться.

— Но он промыл тебе мозги! — воскликнул Фрэнк. — И ты забыла. И этот мерзавец и меня обработал. Так что я стал монстром...

— У тебя выросли крылья или когти? — Ирэн улыбнулась. — Это было бы интересно. В полночь ты меняешься, у тебя вырастают огромные зубы, когти и шерсть. И ты становишься волком-оборотнем, — окончила она завывающим голосом, и звонко рассмеялась. — Кроме мужа у меня будет пушистое домашнее животное, — она запустила пальцы в его волосы, растрепав их.

— Нет, внешне я не изменился, но превратился в негодяя. Почему?

— Это сон-предупреждение. Ты боишься тёмных сил в твоей душе. Думаешь, они могут подняться со дна, как муть со дна стакана и погубить тебя. Есть такая старая китайская древняя легенда. В одной стране правил страшный дракон, который собирал дань со своих подданных. Жадный, жестокий и злой. Люди мучились под его игом. И один смелый юноша решил освободить людей, он пришёл к замку и крикнул, что вызывает Дракона на бой.

— Да я помню. Он отрубил три его головы, и потом все жили долго и счастливо, — перебил её Фрэнк.

— Нет, ты не дослушал, — лукаво улыбнувшись, сказала Ирэн, обняв его за талию. — Юноша вошёл в огромный зал, где сидел жестокий Дракон. Они начали драться. И когда юноша смертельно ранил монстра, тот сказал ему: "Ты победил, теперь ты — Дракон".

— Что это значит? — спросил победитель.

— Когда-то я тоже был воином, — сказал умирающий монстр. — Мужественным, сильным, смелым, хотел избавиться свой народ от ига безжалостного Дракона, но когда я победил его, перед смертью он сказал мне те же слова, что говорю я: "Теперь ты — Дракон". Я вошёл в сокровищницу Дракона и не смог найти силы покинуть это место. Я любовался драгоценными камнями, которые сверкали тысячами огней, вазами из чистейшего хрусталя, изящными золотыми украшениями. И подумал, что всего этого великолепия мне слишком мало. И я хочу, чтобы моё богатство увеличилось вдвое, втрое, в десять раз! И я приказал собирать дань с моих подданных большую, чем раньше. Все больше и больше! А потом пришёл ты.

— Дурацкая легенда, — пробормотал Фрэнк глухо, перегнувшись через ограждения балкона. — О жадности. Я никогда не был жадным. Всегда старался бескорыстно поделиться тем, что у меня есть. Мне нравится делиться с другими, котёнок. Мне это доставляет удовольствие. Я помогаю, потому что могу помочь. Как это делали мои родители. Особенно мама.

— Но время от времени ты задаёшь себе вопрос — может быть, не стоит этого делать, делиться с кем-то своими деньгами, временем, душой, наконец? Ведь так неприятно отдавать то, что принадлежит тебе. Особенно с теми, кто этого, возможно, не заслужил. Эта легенда не только о жадности. Скорее о непомерной жажде власти. Кстати, ты не дослушал, чем закончилась эта история.

— Ну, чувак стал очередным драконом. Я понял, — бросил недовольно Фрэнк.

— Вовсе нет, — загадочно улыбнулась она. — Когда Дракон умер, юноша вошёл в сокровищницу. У него загорелись глаза при виде богатства, которое лежало теперь у ног. Он зарывался руками в золотые монеты, перебирал драгоценные камни, любуясь яркой игрой граней. У него вырос хвост, острые длинные клыки, тело покрылось чешуёй. Но увидев своё отражение в блестящем кувшине, юноша ужаснулся, и смог найти в себе силы вырваться из власти соблазна, остаться человеком.

— Чепуха какая-то, — буркнул Фрэнк раздражённо.

Он выбросил окурок с балкона и обернулся к Ирэн. Рядом никого не было. Влетел в комнату. Яростное солнце осветило безнадёжно-пустую кровать со сползшим одеялом. Ветер трепал занавеску.

— Ирэн! Где ты?! Не уходи! — закричал Фрэнк в отчаянье и проснулся.

Он присел, и тоска залила душу холодом: "Господи, Господи, жизнь отдал бы, чтобы вернуть Ирэн, хоть на миг". Мрачность обстановки была под стать его настроению — стены из серого необработанного камня, испещрённого грязными струйками воды, деревянный пол из плохо пригнанных друг к другу досок, наполовину сгнивших. С одной стороны камеру закрывала решётка из толстых прутьев, выкрашенных темно-серой краской, кое-где сильно облупившейся, с бурыми пятнами ржавчины.

Помимо Фрэнка здесь томилось дюжина таких же несчастных. Они сидели на полу, стояли с отрешённым, безнадёжным выражением лица. Фрэнк подошёл к встроенному в каменную стену окну, похожему на большой иллюминатор в толстой медной раме, почерневшей от времени. За ним уходили куда-то ввысь башни с маленькими, кое-где ярко освещёнными окошками, искажённые плотной массой зеленовато-полупрозрачной воды. Эту часть Фрэнк знал совсем плохо. Он попытался вспомнить схемы уровней, которые забрал из лаборатории Берты, но понял, что совершенно не представляет, где находится. Подошёл к решётке, выглянув наружу. Напротив этой камеры находилась точно такая же, закрытая толстой решёткой, между ними шёл узкий коридор, который заканчивался дверью, над которой висела камера наблюдения. Фрэнк огляделся, пытаясь среди толпы сокамерников обнаружить более-менее доброжелательное лицо, чтобы расспросить, где они находятся. Но все физиономии выглядели одинаково угрюмыми и озлобленными.

Побродив по камере, Фрэнк опустился на мокрый пол и, прижался спиной к ледяной стене. Просидев с час или два, он услышал, наконец, как гремят ключи в замке. Рядом с камерой стояло трое угрюмых охранников в чёрной форме. Один из них открыл дверь и начал перечислять фамилии. Фрэнк услышал своё очередное вымышленное имя и шагнул к выходу. На запястьях больно защёлкнулись наручники.