Слетел чепец, ей хоть бы что, лишь глазками стреляет,
И мы идем туда, сюда, за ней во все концы земли,
Все полюбезничать хотят с красоткой Молли Ли!
II.
Мистер Чарлз Стюарт, стряпчий, жил на верхнем этаже восьмиэтажного дома, который в этом времени считался чуть ли не небоскрёбом. С учётом, что лифты пока не изобрели, подниматься к нему мне пришлось по длиннейшей каменной лестнице в пятнадцать пролётов. Когда я наконец добрался до двери и мне отворил клерк, объявивший, что хозяин дома, я наконец смог перевести дух и отправить своего рассыльного подальше.
— Свободен! — сказал я, взяв у него из рук мешок с деньгами, и последовал за клерком.
В первой комнате помещалась контора. Там не было никакой мебели, кроме стула клерка и стола, заваленного судебными делами. В соседней комнате человек невысокого роста внимательно изучал какой-то документ и едва поднял глаза, когда я вошел. Он даже не снял пальца с листа, который он просматривал, словно собирался выпроводить меня и снова заняться своим делом. Это мне вовсе не понравилось. ещё менее понравилось мне то, что клерк из своей комнаты мог легко подслушать весь наш разговор.
Я спросил, он ли мистер Чарлз Стюарт, стряпчий.
— Я самый, — отвечал он. — Позвольте мне, со своей стороны, спросить, кто вы такой?
— Вы пока не слыхали ничего ни обо мне, ни о моём имени, — сказал я немного раздражённо. — Но у меня есть знак от человека, хорошо известного вам. Вы его очень хорошо знаете, — повторил я, — но, может быть, не желали бы слышать о нём при теперешних обстоятельствах. Дело, которое я хочу доверить вам, конфиденциальное. Словом, я хотел бы быть уверенным, что оно останется только между нами.
Не говоря ни слова, он встал, с недовольным видом отложил в сторону свой документ, отослал клерка по какому-то поручению и запер за ним дверь.
— Теперь, сэр, — сказал он, вернувшись, — говорите, что вам от меня надо, и не бойтесь ничего. Хотя я уже предчувствую, в чем дело! — воскликнул он. — Заранее знаю: или вы сам Стюарт, или присланы Стюартом! Это славное имя, и мне не годится роптать на него, но я начинаю нервничать при одном его звуке.
— Моё имя Бэлфур, — сказал я флегматично. — Дэвид Бэлфур, владетель замка Шос. А кто послал меня, вы узнаете по этой забавной вещице. — И я показал ему серебряную пуговицу.
— Положите её побыстрее обратно в карман, сэр! — воскликнул он нервно. — Вам нечего называть вслух её владельца. Я узнаю пуговицу этого негодяя. Чёрт бы его побрал! Где он теперь?
Я сказал ему, что не знаю, где теперь находится Алан, но что он нашёл себе безопасное убежище — так он, по крайней мере, думал — где-то на севере от города. Он должен остаться там, пока не достанут для него судно. Я сообщил ему также, как и где можно увидеть Алана.
— Я всегда ожидал, что мне придется угодить на виселицу из-за моей семейки! — воскликнул он. — И мне думается, что день этот настал! Найти ему судно, говорит он! А кто будет платить за него? Он, должно быть, с ума сошел! Доступных денег нам не хватит даже на покупку рыбацкой лодки.
— Эта часть дела касается меня, мистер Стюарт, — сказал я. — Вот вам мешок с деньгами на предварительные расходы, а если понадобится больше, то можно будет достать и ещё.
— Мне нет даже надобности спрашивать, к какой политической партии вы принадлежите, — заметил он.
— Вам нет надобности спрашивать, — ответил я, улыбаясь, — потому что я обычно представляюсь как самый настоящий виг.
— Подождите, подождите... — прервал мистер Стюарт. — Что всё это значит? Вы виг? Тогда зачем же вы здесь с пуговицей Алана? И что это за темное дело, в котором замешаны и вы, господин виг! Вы просите меня взяться за дело человека, осуждённого за мятеж и обвиняемого в убийстве, — человека, чью голову уже оценили в двести фунтов, а потом объявляете, что вы виг! Хоть я встречал и много вигов, но что-то не помню таких!
— Он — осуждённый законом мятежник, — сказал я, — и я об этом сожалею, так как считаю его своим другом. Я бы желал, чтобы им лучше руководили в молодости. На горе ему, его обвиняют также в убийстве которое он уж точно не совершал.
— Если вы с такой уверенностью уверяете, что это так... — начал Стюарт.
— Не вы один услышите это от меня, но и другие, и в скором времени, — перебил его я. — Алан невинен так же, как и Джеймс.
— О, — заметил он, — одно вытекает из другого само собой. Если Алан не причастен к делу, то и Джеймс никак не может быть виновен.
Вслед за тем я кратко рассказал ему о моём знакомстве с Аланом, о случае, вследствие которого я сделался свидетелем Эпинского убийства, о различных приключениях во время нашего бегства и о моём вступлении во владение поместьем.
— Теперь, сэр, — продолжал я, — когда вы познакомились со всеми этими событиями, вы сами видите, каким образом я оказался замешанным в дела вашего семейства и ваших друзей. Для всех нас было бы желательнее, чтобы дела эти были более простые и менее кровавые. Вы поймёте также и то, что у меня могут быть по этому делу такие поручения, которые я не могу дать первому попавшемуся поверенному. Мне остается только спросить вас, беретесь ли вы за наше дело.
— Мне бы не особенно хотелось браться за него, но раз вы пришли с пуговицей Алана, то мне едва ли возможно выбирать, — сказал Стюарт. — Каковы же ваши распоряжения? — прибавил он, взяв перо.
— Первое — это купить нам корабль и тайно отправить отсюда Алана, — начал я. — Думаю, что об этом и повторять нечего.
— Да, я это вряд ли забуду, — проворчал Стюарт.
— Второе — это деньги, которые я остался должен одной девушке в Хайленде, — продолжал я. — Не знаю её имени, но она была служанкой в доме Джеймса Стюарта. Мне нелегко переправить их ей, но вас это вряд ли затруднит. Ей следует передать сто фунтов.
Он записал, при этом удивлённо взглянув на меня.
— Затем мистер Гендерлэнд, — сказал я, — проповедник и миссионер в Ардгуре. Я бы очень хотел послать ему самого лучшего нюхательного табаку. Вы, без сомнения, поддерживаете отношения с вашими эпинскими друзьями, а это так близко от Эпина, что, вероятно, сможете взяться и за это дело.
— Сколько надо послать табаку? — спросил он деловито.
— Двадцать фунтов, я думаю будет достаточно, — отвечал я.
— Двадцать, — повторил Стюарт про себя.
— Я с удовольствием отмечаю, что вы щедры, мистер Бэлфур, — сказал он, записывая.
— Было бы стыдно не быть щедрым в первый день, когда стал богатым, — возразил я. — А теперь сосчитайте, пожалуйста, сколько пойдёт на издержки и на оплату вашего труда. Мне хотелось знать, не останется ли мне немного карманных денег, не потому, что мне жаль истратить всю эту сумму, — мне лишь бы знать, что Алан в безопасности, — и не потому, что у меня ничего больше нет, но я в первый день взял так много денег в банке, что будет не очень красиво, если на другой день я снова явлюсь за деньгами. Только смотрите, чтобы вам хватило, — прибавил я, — мне вовсе не хотелось бы лишний раз светиться, встречаясь с вами.
— Мне нравится, что вы так предусмотрительны, — отозвался стряпчий. — Но, мне кажется, вы идёте на риск, оставляя такую большую сумму на моё усмотрение.
Он сказал это с явной насмешкой.
— Что же, приходится рисковать, — отвечал я. — Я хочу попросить вас ещё об одной услуге, а именно — указать мне где можно снять приличную квартиру, так как пока у меня нет крова. Только надо устроить так, будто я случайно нашел эту квартиру, а то будет очень скверно, если Генеральный прокурор узнает, что мы с вами знакомы.
— Можете быть совершенно спокойны, — сказал Стюарт. — Я никогда не произнесу вашего имени, сэр. Я думаю, что Генерального прокурора пока можно поздравить с тем, что он не даже не подозревает о вашем существовании.
Я увидел, что зашёл не с той стороны.
— В таком случае для него готовится неприятный сюрприз, — заметил я ехидно, — так как ему придется узнать о моём существовании завтра же, когда я приду к нему с визитом.
— Когда вы придете к нему? — Повторил мистер Стюарт. — Кто из нас сошел с ума, вы или я? Зачем вам идти к прокурору?
— Для того, чтобы потребовать за себя награду, — отвечал я философски.
— Мистер Бэлфур, — воскликнул он, — вы, кажется, смеетесь надо мной?!
— Ну что вы, сэр, — сказал я, — хотя вы сами, кажется, позволили недавно себе такую вольность по отношению ко мне. Но я говорю вам раз и навсегда: в этом случае я не расположен шутить.
— И я тоже, — отвечал Стюарт. — И говорю вам, употребляя ваше же выражение, что ваше поведение нравится мне всё менее и менее. Вы являетесь ко мне со всякого рода предложениями, имеющими целью побудить меня взяться за ряд весьма сомнительных дел и довольно долгое время быть в сношениях с весьма подозрительными людьми. А затем вы объявляете, что прямо из моей конторы идёте общаться с Генеральным прокурором! Ни пуговицы Алана, ни даже он сам собственной персоной не заставят меня влезть в подобное мутное дело.
— По-моему, вам нечего так опасаться, — сказал я примирительно. — Может быть, и возможно избежать того, что вам так не нравится, но я вижу лишь один выход: пойти к прокурору и открыться ему. Но вы, может быть, подскажете иной выход. И если вы действительно найдёте его, то, признаюсь, я сам почувствую большое облегчение. Мне кажется, что от переговоров с Генеральным прокурором мне может не поздоровиться. Однако мне ясно, что я должен дать свои показания, — так я надеюсь спасти репутацию Алана, если от нее ещё что-нибудь осталось, и голову Джеймса, что вообще не терпит отлагательства.
Он помолчал секунду и затем сказал:
— Ну, любезный, вам никогда не позволят дать подобные показания.
— Ну, мы ещё посмотрим, — отвечал я, — я умею быть очень настойчивым, когда хочу этого.
— Ах вы чудак! — вскричал Стюарт. — Ведь им нужна голова Джеймса! Джеймса обязательно хотят повесить. И Алана тоже, если бы они могли поймать его, но уж Джеймса-то во всяком случае! Ступайте-ка к прокурору с таким делом, и вы увидите, что он сумеет быстро утихомирить вас.
— Я лучшего мнения о Лорде-прокуроре, — сказал я.
— Да к черту прокурора! — воскликнул он раздражённо. — Тут главные Кемпбеллы, мой милый! Весь клан разом навалится на вас, да и на несчастного прокурора тоже! Удивительно, как вы не понимаете шаткости своего положения! Если у них не будет никакого честного средства остановить вашу болтовню, они прибегнут к любому нечестному. Они могут посадить вас на скамью подсудимых, или даже убить, понимаете ли вы это? — воскликнул он и ткнул меня пальцем в колено.
— Да, — сказал я, — не далее как сегодня утром мне говорил об этом другой стряпчий.
— Кто он такой? — спросил Стюарт. — Он, по крайней мере, говорил весьма разумно.
Я сказал, что не могу назвать его, потому что это убеждённый старый виг и он бы не пожелал быть замешанным в такого рода дело.
— Мне кажется, что весь белый свет уже по уши замешан в это чёртово дело! — в сердцах воскликнул Стюарт. — Что же вы ответили ему?
Я рассказал ему, что произошло между мной и Ранкилером перед Шос-гаузом.
— Значит, вы просто будете висеть рядышком с Джеймсом Стюартом! — сказал он. — Этот исход совсем нетрудно предсказать.
— Я все-таки надеюсь на лучшее, — отвечал я, — хотя не отрицаю, что иду на риск.
— "На риск"! — повторил он и снова помолчал. — Мне следует поблагодарить вас за вашу верность моим родственникам, которым вы выказываете большое расположение, — продолжал он, — если только у вас хватит твёрдости не изменить им. Но предупреждаю, что вы подвергаете себя огромной опасности. Я бы не хотел быть на вашем месте, хотя сам я Стюарт, если бы это даже было нужно всем Стюартам со времен Ноя. Риск! Да я постоянно подвергаюсь риску. Но судиться в стране Кемпбеллов по делу Кемпбеллов, когда и судьи и присяжные — Кемпбеллы... Думайте обо мне что хотите, Бэлфур, но это свыше моих сил.
— У нас, должно быть, различные взгляды на вещи, — заметил я — Я собираюсь воспользоваться всеми законными способами, чтобы добиться своего. Если же этого не хватит, то я не остановлюсь не перед чем, но в петле болтаться всё-же не буду.
— Честь и слава вам за такую позицию, — сказал он. — Но мне не хотелось бы, чтобы вы судили меня слишком строго. моё положение чрезвычайно тяжёлое. Видите ли, сэр, вы говорите что вы виг, а я сам не знаю, кто я такой. Разумеется, не виг — вигом я не могу быть по умолчанию. Но, примите это к сведению, я, может быть, не особенно ревностный сторонник противной партии.
— Правда? — воскликнул я изумлённо. — Этого вполне можно было ожидать от такого проницательного человека, как вы.
— Только без лишней лести, пожалуйста! — воскликнул он. — Умные люди есть как на одной, так и на другой стороне. Но я лично не имею ни малейшего желания вредить королю Георгу. Что же касается короля Якова, то я ничего не имею против того, что он за морем. Видите ли, я прежде всего юрист. Я люблю свои книги, склянку с чернилами, хорошую защитительную речь, хорошо написанное дело, стаканчик вина, распитый в здании парламента с другими стряпчими, и, пожалуй, партию в гольф в субботу вечером. Какое всё это имеет отношение к хайлэндским пледам и палашам?
— Действительно, — сказал я, — вы мало похожи на дикого хайлэндера.
— Мало? — повторил он. — Совсем не похож, мой милый! А между тем я по рождению хайлэндер и обязан всегда плясать под дудку своего клана. Мой клан и моё имя должны быть прежде всего. Это то же самое, о чём и вы говорили. Постоянно я имею дело с изменой и изменниками и должен тайно перевозить их то туда, то сюда, а тут ещё французские рекруты — пропади они пропадом! — их тоже приходится тайно переправлять! А иски-то, просто горе с их исками! Недавно я возбудил иск от имени молодого Ардшила — моего двоюродного брата. Он требовал себе поместье на основании брачного договора. Это конфискованное-то поместье! Я говорил им, что это бессмыслица, но им до этого дела нет. И вот я должен был прятаться за другого адвоката, которому тоже не нравилось это дело, потому что оно грозило гибелью нам обоим, вооружало против нас, ложилось позорным пятном на нашу деловую репутацию! А что я мог сделать? Ведь я Стюарт и должен расшибиться в лепёшку за свой клан и своё семейство! Ещё вчера одного из Стюартов отвезли в тюрьму. За что? Я прекрасно знаю: акт тысяча семьсот тридцать шестого года, набор рекрутов для короля Людовика. Вот увидите, он вызовет меня защищать его, и это ляжет новым пятном на моё доброе имя. Уверяю вас, что если бы я только что-нибудь понимал в ремесле священника, то бросил бы всё и стал бы пастором! А сам Алан Меченый (брэк — меченый, Алану дали такую кличку за изрытое оспой лицо). Он то хорош! Знаете ли вы, мистер Бэлфур, что он перед убийством Гленура пьянствовал по кабакам и прилюдно грозился пристрелить Рыжего Лиса? Просто счастье, что ему удалось сбежать из Эпина! Туда ведь направили две сотни солдат. В области, где проживало около 2,8 тыс. человек, было допрошено порядка 700 жителей. Расследованием руководил шериф Арчибальд Стоунфилд из клана Кэмпбеллов, который землю рыл! Но неудача поисков только разожгла жажду крови Кэмпбеллов!
