Алан вытащил кинжал и держал его в левой руке, на случай, если бы нападающие вздумали пролезть под его поднятой шпагой. Я же влез на койку с целой охапкой пистолетов и кортиков, отворив окно, через которое должен был сторожить. Оттуда была видна только небольшая часть палубы — но для нашей цели этого было достаточно. Волны улеглись, ветер не изменился, и паруса висели неподвижно; на бриге установилась совершенная тишина. Затем до меня донесся приглушённый гул голосов. Ещё немного погодя раздался лязг стали, ударившейся о палубу. Я понял, что это в неприятельском стане раздавали кортики и один из них упал. Потом снова все звуки стихли и наступила мёртвая тишина, перебиваемая только лёгким плеском вол о борта брига.
Через пару минут напряжения мне уже остро хотелось, чтобы всё началось побыстрее. Пытаясь разогнать скачущие словно взапуски мысли и унять колотящееся частыми короткими ударами сердце, я попытался контролировать своё дыхание, что получалось из рук вон плохо.
И чуть не пропустил миг, когда всё началось. Стремительный топот ног, рёв голосов, воинственный клич Стюарта, лязг столкновения боевой стали обрушились словно внезапный тропический шквал. Кто-то закричал, точно его ранили. Я оглянулся через плечо и увидел в двери Шуана, скрестившего клинки с Аланом.
— Этого постарайся не убивать! — закричал я.
— Следи за своим окном! — отозвался Алан, но, уже поворачиваясь к окну, я увидел, как он переменил направление выпада, воткнув шпагу в плечо помощника капитана, вместо груди, куда целил изначально.
Повернулся я крайне вовремя — мимо окна как раз пробежали пятеро матросов, таща в руках запасную рею, которой они вознамерились таранить запертую дверь. Я навёл пару пистолетов на ладони ближайших ко мне, крепко обхватившие грубый брус. Ведь тянуть верёвки можно и одной рукой, не правда ли?
— Вот вам! — и выстрелил с выкриком.
Всё заволокло клубами дыма — да уж, дымный порох это ещё та проблема. Я, не давая опомниться противникам, подхватил вторую пару пистолетов, и всадил в деревяшку наугад ещё пару пуль. Испуганная интенсивной пальбой, вся компания бросила рей и убежала. Мне это было скорее слышно, чем видно, поскольку плотность порохового дыма в рубке сумела переплюнуть даже густоту тумана под открытым небом.
Тогда я снова оглянулся и осмотрел каюту. Дым клубился седыми прядями у ламп, уши мои едва не лопнули от грохота выстрелов в помещении. Но Алан молодцевато стоял на том же месте, только шпага его была по рукоятку в крови. Он явно очень кичился своим триумфом и был исполнен такого победного торжества, что казался непобедимым. Прямо перед ним на четвереньках стоял мистер Шуан; кровь лилась у него из пробитого насквозь плеча. В то время как я смотрел на него, стоявшие сзади схватили его за пятки и боком вытащили из каюты.
— Вот вам первый из ваших вигов! — воскликнул Алан. Затем, обернувшись ко мне, спросил, каковы мои успехи.
Я сказал, что подстрелил пару-тройку противников, и думаю, что среди раненных был капитан.
— А я покончил с двумя, — сказал он. — Но крови пока пролилось недостаточно: они ещё вернутся сюда. По местам, Дэви. Это были только цветочки, ягодки ещё впереди.
Я вернулся на своё место, снова зарядил пистолеты, из которых стрелял, и насторожил глаза и уши.
Наши враги спорили неподалеку на палубе, и достаточно громко, чтобы я мог расслышать все слова.
— Шуан испортил всё дело без оглядки бросившись вперёд, — услышал я один голос.
Другой отвечал ему:
— Ну уж, любезный, он достаточно заплатил за свою ошибку.
Затем голоса вдруг упали до неясного шёпота. Только теперь почти все время говорил кто-то один, как бы излагая свой план действий, а другие, по-очереди, коротко отвечали ему, как люди, получавшие приказания. Из этого я понял, что готовится новая атака, о чем и сообщил Алану.
— Дай бог, чтобы это так и было, — сказал он. — Если мы раз и навсегда не отобьём у них вкус к нашему обществу, ни тебе не мне этой ночью поспать не удастся. Только учти: в этот раз они шутить не будут.
Пистолеты были готовы, и мне оставалось только слушать и ждать. И перебирать разложенные на ближайшем столе кинжалы, предназначенные для метания, но пока так и не дождавшиеся своего часа. Но вот снаружи послышались сторожкие шаги и шорох одежды, задевающей стены рубки. Стало понятно, что противник, под прикрытием сумерек, накапливается для атаки.
Все это происходило на той стороне, где стоял Алан, и я уже начал переживать, что на мою долю сражения не достанется, когда услыхал, как кто-то тихо опустился на крышу у люка, прямо надо мной.
Прозвучал одинокий свисток боцманской дудки — условный сигнал — и разом, собравшись в тесный клубок, они ринулись на дверь с кортиками в руках; в ту же секунду стекло светового люка разлетелось на тысячу осколков, в отверстие протиснулся матрос, и спрыгнул прямо на пирамиду из трёх мушкетов с примкнутыми штыками, которые мы предусмотрительно разместили под люком именно на подобный случай. Вопль его был ужасен, из милосердия я тут же, из пистолета, прострелил ему голову, едва успев выбрать правильный угол, чтобы не забрызгать мундир Алана кровавыми ошмётками. Рубка мгновенно наполнилась густыми запахами сгоревшего пороха и бойни. В отверстии люка показались ноги другого матроса, спешащего присоединиться к веселью. Я едва успел оттолкнуть в сторону ловушку, стоившую жизни его товарищу, и он свалился прямо на свежий труп, выронив в прыжке свой кортик. Мне оставалось только приложить его разряженным пистолетом по черепу. Надеюсь я не перестарался и бедняга выживет — уж больно звук получился звонкий, как от столкновения двух биллиардных шаров.
Внезапно я услышал крик Алана, в котором мне послышался призыв о помощи.
До сих пор он успешно оборонял дверь, но, пока он был занят другими, один матрос поднырнул под поднятую шпагу, и обхватил его сзади вокруг пояса. Алан наносил ему удары кинжалом левой рукой, но матрос пристал к нему как пиявка. ещё один неприятель ворвался и занес над головой Алана свой кортик. В дверях виднелось множество толпящихся людей. Ну как множество — на самом деле их вряд ли было намного больше пяти, но мне в запале показалось, что их не менее десятка. Я, с обеих рук, бросил в толпу пару кинжалов, и немедленно потянулся за новыми пистолетами.
Но моя помощь была уже не нужна. Ближайший противник наконец упал. Алан, отступив назад для разбега, с ревом бросился на нападающих, как разъяренный зверь. Они расступились перед ним, как вода перед шквалом, повернулись, выбежали, второпях натыкаясь друг на друга. Шпага в руках Алана сверкала, как ртуть, мелькая среди убегающих врагов, и при каждом её ударе слышался крик раненого. Он гнал их по палубе как овчарка стадо овец.
Однако вскоре вернулся, потому что был столь же рассудителен, как храбр. А матросы продолжали бежать и кричать, точно он все ещё гнался за ними. Мы слышали, как они, спотыкаясь друг о друга, спустились в кубрик и захлопнули за собой люк.
В это же время за моим окном началась какая-то возня, перемежающаяся вскриками и тяжёлыми ударами. Высунувшись наружу я увидел, что юнга с горцем с дубинками в руках зажали на корме мистера Риака с капитаном, и ещё одним матросом. Сунув пистолеты за пояс, я метнул между ними кинжал, с треском вонзившийся в фальшборт. Тут же снова взведя пистолеты, громко крикнул:
— Сдавайтесь, капитан, не заставляйте меня стрелять — и видя, что Хозисон покорно опустил шпагу, добавил уже не так агрессивно, — сегодня и так пролилось немало крови...
Капитанская каюта напоминала бойню: внутри лежало три окровавленных тела, а на пороге ещё один матрос, страдавший от ран. Но главное — мы одержали победу и остались живы и невредимы. И безвозвратные потери в команде были куда меньшими, чем в каноне.
Раскинув руки, Алан подошёл ко мне.
— Дай я обниму тебя! — крикнул он, стиснув мои плечи. — Дэвид, — сказал он — я люблю тебя, как брата! Скажи, — вскричал он необыкновенно воодушевлённым голосом — разве я не показал себя сегодня славным бойцом?!
В этот миг в рубку юнга с гордым ввёл капитана со связанными руками. Следом шли Эван с так же связанным мистером Риаком. Алан снова моментально схватился за шпагу.
— Спокойно! — воскликнул я, — это наши союзники! Юнга Рэнсом и твой, Алан, дальний родич, из кланраналдских МакДональдов.
Стюарт сделал шаг вперёд, сквозь мелькающие тени, бросаемые фонарями, вглядываясь в лицо матроса.
— Мне знакомо твоё лицо, приятель, но я не могу вспомнить откуда, — неуверенно сказал он.
— Мы встречались во время одной славной заварушки в 45 году, — ответил тот, — я — Эвен МакДональд из Кланраналда.
И земляки обнялись, похлопывая друг-друга по плечам. Юнга в это время стоял в сторонке бледный и старался не расстаться со своим ужином, искоса разглядывая до потолка забрызганную кровью рубку.
Для начала мы заперли находящихся в явной депрессии после поражения капитана с помощником в кладовке для продуктов. Затем навели некоторый порядок в главном помещении рубки, ставшем похожим на филиал бойни. Единственный труп, матроса спрыгнувшего на штыки, выбросили за борт без всяких молитв — обращение с врагами и в эти времена было простым донельзя. Главное не забыть карманы обшарить, что с удовольствием и проделал Рэнсом. Раненных вынесли на палубу, к стене кубрика, причём бинтовать их пришлось мне. Алан вообще предлагал их добить, по крайней мере бедолагу, которому сам же пропорол кинжалом левое бедро, рядом с бедренной артерией. Мол, этот всё равно не сможет в ближайшее время управляться с кораблём, так зачем он нужен? Но я всё-же настоял на своём, и больше никто сегодня не умер.
Разобравшись с первоочередными делами, горцы тут же, кликнув и меня, уселись за стол, распечатав бутылку самого старого из имеющихся в буфете коньяков. Юнга привычно взялся прислуживать, не забывая при этом и себя. Он то и дело отхлёбывал из своей кружки или подхватывал с тарелки очередной пикуль. Эвен пил коньяк как воду, жадными глотками, закусывая пойло громадными порциями галет и солонины. Я пил коньяк, как все, из жестяной кружки, морщась от сивушного запаха, маленькими глотками. Зато мочёные корнишоны на закуску были вполне так ничего себе. Алан же весь ушёл в себя. Он что-то насвистывал и напевал сквозь зубы, точно пытаясь припомнить какой-то мотив, но на самом деле он старался придумать новый. На щеках у него играл румянец, и глаза его блестели, как у пятилетнего ребенка при виде новой игрушки. Вдруг он уселся прямо на стол с обнажённой шпагой в руке; мотив, который он все время искал, становился все яснее и яснее; и вот он громко запел гэлльскую песню.
Я привожу её тут не в стихах, на которые не способен, но, по крайней мере, на русском языке. Потом он частенько певал её, бывая здесь и там, так что мало-помалу она стала популярной в горах. Я её слышал много раз, и мне много раз её саму и её толкование.
Это песнь о славной шпаге Алана:
Кузнец ковал её,
Огонь закалял её.
Теперь же она сверкает в руках Алана Брака.
У врага было много глаз,
Они были ясны и быстры, —
Они направляли много рук.
Шпага была одна.
Серые олени толпятся на холме;
Их много, а холм один.
Серые олени пропадают —
Холм остается.
Прилетайте ко мне с островов океана,
Ко мне прилетайте с вересковых пустошей
Слетайтесь, о зоркие орлы,
Вот вам пожива!
Следующее утро было очень тихое; слегка волнующееся море качало корабль, а сильный дождь барабанил по крыше. Во время моей вахты не произошло ничего интересного; по хлопанью руля я догадался, что до сих пор никого нет у румпеля. Хотя своих раненных матросы всё-же затащили в кубрик, не оставив их мокнуть под дождём. К счастью, ночь стояла спокойная, потому что туман развеялся и даже малейший ветер утих, как только пошел дождь. Так что бриг сносило только слабыми здесь морскими течениями. Но и теперь я, по крику чаек, во множестве ловивших рыбу около корабля, понимал, что нас отнесло очень близко к берегу или к одному из Гебридских островов. Наконец, в очередной раз выглянув из двери капитанской каюты, я увидел большие каменные утесы мыса Скай в паре миль с правой стороны, а немного далее, прямо за кормою — остров Ром.
Пока погода давала нам такую паузу, можно было спокойно обсудить дальнейшие планы. Мы решили плыть во Францию, куда, собственно и нужно было Алану. Юнга поначалу боялся покидать бриг, но мы пообещали устроить его на другое судно, у Эвена были широкие связи среди моряков. Главное их приобретение — по пятьдесят фунтов стерлингов на брата, это жалованье матроса за много лет каторжной работы. Хотя, глядя на уже в дым пьяных с самого подъёма юнгу с матросом, я подумал, что никакие деньги у этих двух людей надолго не задержатся. На рассвете они уже крепко спали на койках капитана с помощником, оставив на вахте меня со Стюартом.
XI.
Алан и я сели завтракать около шести часов утра. Пора было переходить к дальнейшим действиям.
— Ну что, не пора ли нам поговорить с капитаном? — спросил я, — не хватит ли ему отдыхать взаперти?
— Поверь мне, — сказал Алан, — даже если он посидит подольше, это пойдёт нам только на пользу. Можно отбить у людей охоту к драке, но охоту к выпивке — никогда.
Мы отлично проводили время на своей вахте. Алан был очень обходителен со мной и, взяв со стола нож, отрезал для меня одну из серебряных пуговиц своего мундира.
— Я получил их в дар, — сказал он, — от моего отца, Дункана Стюарта. Я дарю тебе одну из них на память о том, что произошло в эту ночь. Куда бы ты ни пошел и где бы ни показал эту пуговицу, друзья Алана Брэка соберутся вокруг тебя.
Он сказал это так, точно был Карлом Великим и повелевал целыми армиями. И, несмотря на мое восхищение его мужеством, я постоянно опасался улыбнуться его хвастовству; говорю "опасался", потому что если бы я всё-таки не удерживался от усмешки, то могла бы вспыхнуть такая ссора, что и подумать страшно.
Как только мы кончили завтрак, он стал рыться в шкафу у капитана, пока не нашел платяной щетки. Затем, сняв мундир, начал осматривать его и счищать пятна так тщательно, как, по-моему, могли делать только женщины. Правда, у него не было другого костюма; кроме того, говорил он, его платье принадлежало королю, а потому и ухаживать за ним следовало по-королевски.
Когда я увидел, как аккуратно он выдергивал ниточки в том месте, где была отрезана пуговица, я оценил его подарок по достоинству.
Он ещё был погружен в своё занятие, когда нас окликнул мистер Риак и попросил вступить в переговоры. Я пошёл в кладовку и привёл капитана с помощником в кубрик, не снимая верёвок с их рук. У меня было смущённое выражение лица, хотя в глубине души я наслаждался ситуацией. Ещё бы, в кои то веки всё прошло почти так как и задумывалось!
Мы некоторое время молча смотрели друг на друга. Не думаю, чтобы мистер Риак был особенно ревностен в бою, поэтому он отделался только небольшим кровоподтёком на щеке. У капитана была неглубокая рана от кортика на левой руке и правое плечо отбито ударом дубинки. Шикарный фиолетовый синяк к утру расплылся даже по его шее.
