Джеймс Мор вскинул на меня подозрительно довольный взгляд. По всей видимости до разговора с дочерью он и не догадывался о истинных размерах моего состояния, и теперь предвкушал, как он сможет им воспользоваться. Нет уж, тестюшка. Только малую толику, и ту в ответ на твоё доброе имя.
Катриона понятливо кивнула и вышла в соседнюю комнату, оставляя меня наедине со старым мошенником, по неведомой прихоти судьбы являющимся её отцом.
Я предпочёл с ходу взять быка за рога.
— Мистер Драммонд, — сказал я с предельно серьёзным лицом. — Я знаю вас как истинного патриота Шотландии, истинно преданного династии Стюартов. Поэтому буду с вами предельно откровенен. Вы позволите?
Он многословно заверил меня, что более искреннего и истового якобита чем он просто не может существовать во всём мире.
— Дело в том, — продолжил я доверительным тоном, — что существует группа людей, которым небезразлична судьба королевского трона. Они готовы на всё, чтобы вернуть его истинному владельцу. Как вы наверное догадались, я тоже принадлежу к этому кругу. Здесь я оказался не случайно — мне надо было получить деньги и передать их курьеру. А тот, в свою очередь, должен был их доставить молодому претенденту (имеется в виду принц Чарли, если кто не понял) лично. Но я получил известие, что корабль с курьером потерпел крушение у берегов Франции. Золото же нужно доставить срочно. Мне же надо ещё закончить здесь кое-какие дела. Поэтому мне нужен доверенный человек, которому можно без опасения доверить большую сумму.
— Мальчик мой, вы нашли такого человека, — с такой искренностью воскликнул Джеймс, что я на секунду почувствовал неуверенность в своих расчётах. Но следующая его фраза и мелькнувший на мгновение алчный огонёк в его глазах снова вернул всё на свои места: — Но всё же, позвольте полюбопытствовать, о какой собственно сумме идёт речь?
— В этом мешке, — я кивнул на принесённый мною из банка груз, — двадцать шесть тысяч луидоров. Это почти в десять раз больше, чем стоит всё моё владение в Шотландии.
Джеймс Мор выдохнул и облизнул внезапно пересохшие губы.
— Можете всецело рассчитывать на меня, мастер Бэлфур, — сказал он мне, отводя в сторону взгляд, — я отправлюсь в путь немедленно и буду спешить как только могу. Но не могли бы вы выделить мне средств на дорогу? Моё финансовое положение настолько зыбко, что имеющихся наличных денег не хватит на путешествие до Парижа.
Я глубоко в душе восхитился его непомерной наглостью. Вот тот человек, который готов выдоить любую ситуацию до самого конца.
— Да, конечно, — ответил я, — вот вам ещё сто луидоров на дорожные расходы.
С этими словами я передал тестю небольшой туго набитый кошель. Суетливо схватив его, он тут же споро бросился собирать свои вещи и прощаться с дочерью. Уже через полчаса Джеймс Мор МакГрегор покинул наше жилище и нашу жизнь навсегда. Я не ошибся, искушение для этого скользкого типа оказалось слишком велико. Неудивительно, что принц Чарли так никогда и не узнал о моём щедром даре. А репутация старого жулика в глазах его дочери была погублена раз и навсегда.
После отъезда отца Катрионы мы немедленно собрали свои вещи и отправились во Францию. Поскольку море в это время года было неспокойным, пришлось на себе почувствовать все "прелести" наземного передвижения. Жаль, что нельзя было просто купить верховых лошадей, так как Катриона последний раз ездила верхом ещё в детстве. Поэтому пришлось вначале нанять повозку, а в Базеле, встретившись с Аланом, пересесть на дилижанс до Дюнкерка. Ехать прямиком на Париж вышло бы короче, но Брэка настойчиво попросил по пути заехать к нему в гости старый сослуживец. Унылую дорожную тряску скрашивали только частые остановки в придорожных тавернах и разговоры с попутчиками. Но вот и это путешествие подошло к концу.
XXIX.
Встреча с Аланом прошла без особого ажиотажа. Мы вместе позавтракали в базельском трактире, причём друг всячески демонстрировал мне что одобряет мой выбор спутницы жизни. А с женой моей, в свойственной ему манере, был говорлив, но вежлив и почтителен.
Смущение Катрионы при нашей встрече длилось только минуту, и она с оживлением обратилась к Алану.
— А вы его друг, Алан Брэк?! — воскликнула она. — Много, много раз муж говорил мне о вас, и я полюбила вас за вашу храбрость и доброту.
— Ну, ну, — сказал Алан, держа её за руку и разглядывая, — так вот наконец и эта молодая леди! Ну, Дэвид, должен сказать — ты очень плохо описываешь людей.
Я не помню, чтобы он когда-нибудь говорил так задушевно: голос его звучал как пение.
— Как, разве он описывал меня? — воскликнула она.
— С тех пор как я приехал во Францию, он только и делал это в каждом письме, — отвечал он, — не говоря уже об одной ночи, проведенной в Шотландии, в лесу около Сильвермиллса. Но радуйтесь, милая, вы гораздо красивее, чем это можно представить себе по его описаниям. А теперь вот что: мы с вами должны стать друзьями. Я точно паж Дэвида, я как собака у ног его: что интересует его, должно интересовать и меня, и, клянусь богом, его друзья должны любить меня! Теперь вы знаете, как относиться к Алану Брэку, и увидите, что вряд ли потеряете от такой сделки. Он не особенно красив, милая, но всегда верен тем, кого любит.
— От души благодарю вас за ваши добрые слова, — сказала она. — Я чувствую такое уважение к храброму, честному человеку, что не нахожу слов для ответа ему.
— Так что там с твоим другом? — наконец я смог вставить свой вопрос в их воркование (и нет, я не приревновал — разве что самую малость), — Ты писал, он твой бывший сослуживец?
— Ну друг — это слишком сильно сказано, — отвечал Алан, — по правде говоря, этот Джаспер Клефан тип достаточно скользкий. Мы познакомились в славном сорок пятом, затем недолгое время служили вместе в полку Огильви. Но в сорок седьмом году, в Берген-оп-Зоме, он так зверствовал, что его убрали по-тихому из части. Вроде бы затем он какое-то время был порученцем у неких высокопоставленных особ. А затем, поговаривают, совсем спился.
— То есть, ты просто собираешься, сделав небольшой крюк, навестить малознакомого наёмного убийцу и алкоголика? — переспросил я Алана, и мы оба расхохотались, распираемые радостью встречи. Катриона же смотрела на нас со стороны с милой улыбкой.
— Ну да, — ответил Брэк, — как бы ни был плох человек, ему надо же дать шанс исправиться.
В ранних сумерках январского дня мы наконец приехали в Дюнкерк. Мы оставили своих лошадей па почтовой станции и взяли проводника до гостиницы Базена, расположенной за городскими стенами. Идти было недалеко, поэтому мы решили взять Катриону с собой и остановиться на ночлег уже на месте. Было почти совсем темно, когда мы последними покинули город и, пройдя по мосту, услышали, как за нами захлопнулись ворота. По другую сторону моста находилось освещенное предместье. Мы его прошли, а затем повернули по тёмной дороге и вскоре очутились в полном мраке. Мы слышали только скрип песка под ногами и близкий рокот моря. Некоторое время мы шли, ничего не видя, следуя за нашим проводником по звуку его голоса. Я начинал уже думать, что он заблудился, когда мы наконец взошли на вершину небольшого склона и увидели тусклый свет в окошке дома.
— Вот гостиница Базена, — сказал проводник. Алан чмокнул губами.
— Немного чересчур уединенное место, — сказал он, и по тону его я догадался, что он не в самом большом восторге от этого обстоятельства.
Немного позже мы очутились в большой комнате, занимавшей весь нижний этаж дома. Скамьи вдоль стен и столы посредине составляли всю её мебель. Дверь сбоку вела в номера. В одном конце комнаты был очаг, в другом — полки с бутылками и лестница, ведущая в погреб. Базен, высокий человек, весьма подозрительный на вид, сообщил нам, что искомый шотландский джентльмен ушел неизвестно куда, но обещал вернуться ещё до наступления ночи.
Пользуясь привилегией путешественников, мы не стали ждать знакомого Брэка и сели за ужин втроём. Около Алана сидела Катриона и угощала его. Он заставил её выпить первой из его стакана и всё время мило ухаживал за нею, не давая мне, впрочем, никакого явного повода ревновать. Он целиком завладел застольным разговором и поддерживал его в таком весёлом тоне, что обстановка за столом сразу же стала непринуждённой. Если бы кто-нибудь посторонний увидел нас, то подумал бы, что Алан — старый друг Катрионы, а я — малознакомый ей человек. У меня было много оснований ценить и уважать этого человека, но я никогда не почитал и не восхищался им более, чем в этот вечер. Я не мог не заметить, хотя иногда забывал об этом, что у него было не только много жизненной опытности, но и своеобразного врожденного такта. Катриона казалась совсем очарованной им. Смех её звучал как колокольчик, и лицо её было весело, как майское утро. Сознаюсь, что хоть я и был в хорошем настроении, но мне немножко взгрустнулось — таким я казался себе прагматичным и необщительным человеком в сравнении с моим другом.
Мне казалось, что я возможно недостоин того, чтобы играть такую роль в жизни девушки, чью весёлость я так часто омрачал.
Вскоре вернулся вызвавший Алана на встречу наёмник. Он довольно грубо отказался от предложения отужинать вместе с нами и, захватив у Базена графин вина, отозвал Стюарта в сторонку. Без сомнения, он имел что сообщить моему другу. Причём, судя по всему, известия эти были не только важные, но и весьма неприятные. Алан был вынужден покинуть нашу компанию, уединившись с Джаспером за боковым столиком.
О Джаспере Клефане нет надобности говорить много. Мне он не понравился с первого же взгляда. Не смотря на представительную осанку и благородную седину, его красное лицо, утиный нос и маленькие злые глазки наглядно демонстрировали недобрую натуру. А багровый шрам, пересекающий левую бровь и продолжающийся на щеке, придавал ему в свете свечей ещё более зловещее выражение.
В конце-концов Джаспер уговорил Брэка перенести дальнейший разговор на завтра, о чём друг не замедлил сообщить вернувшись за наш стол. Отложить это было тем легче, что Алан и я порядочно устали от поездки и вскоре вслед за Катрионой ушли спать. Кровати в этой гостинице оказались узкими и неудобными, а бельё сырым. Когда я вошёл в нашу комнату, Катриона уже спала. Стараясь не разбудить её, я быстро сбросил верхнюю одежду и скользнул под одеяло. И потом ещё некоторое время лежал, глядя в темноту. Меня не покидала упорная мысль, что надо завтра с утра сменить парадную шпагу на боевой клинок и приготовить к использованию револьвер.
XXX.
При свете дня мы ещё яснее увидели, как уединенно была расположена гостиница. Она находилась очень близко к морю, которого, однако, не было видно, и со всех сторон была окружена причудливыми песчаными холмами. Только в одном месте открывалось нечто похожее на красивый вид — там, где над склоном виднелись два крыла ветряной мельницы, точно два уха осла, который сам оставался скрытым. Поутру была мертвая тишина, потом поднялся ветер, и странно было видеть, как эти два громадных крыла над пригорком завертелись одно за другим. Дорог здесь почти не было, но в траве по всем направлениям пролегало множество тропинок, шедших от двери мистера Базена. Дело в том, что он занимался многими ремеслами, среди которых не было ни одного честного, и расположение его гостиницы благоприятствовало его занятиям. Её нередко посещали контрабандисты; политические агенты и люди объявленные вне закона ожидали здесь возможности отправиться за море; думаю, что бывали дела и хуже, так как тут можно было вырезать целую семью так, что никто и никогда не узнал бы об этом.
Я спал мало и беспокойно, томимый предчувствием опасности. Рассвет ещё не наступил, как я уже выскользнул из постели, в которой ещё сладко спала жена. Я немного посидел у огня камина, подкидывая туда поленья. Потом походил взад и вперед перед запертой на надёжный засов дверью. Затем сел напротив начавшего сереть окна, всматриваясь в полутьму за ним и пытаясь понять, почему на душе так тревожно. Наступивший вскоре рассвет был пасмурным, но немного позже с запада подул ветер, прогнавший тучи, так что выглянуло солнце и крылья мельницы пришли в движение. Чувствовалось что-то весеннее в солнечном свете, а может быть, и в моём сердце. Большие крылья, появлявшиеся одно за другим из-за холма, очень забавляли меня; по временам я слышал даже скрип мельницы. Около половины девятого утра в комнате раздалось тихое пение Катрионы. Я пришёл в неописуемый восторг, унылые пустынные окрестности показались мне раем.
Время шло, никто не приближался к гостинице, но я продолжал испытывать какое-то беспокойство, которое не сумел бы объяснить. Казалось, вокруг было что-то тревожное: вращавшиеся над холмом крылья ветряной мельницы словно высматривали что-то; и, даже отбросив в сторону воображение, надо было сознаться, что этот дом и его окрестности — довольно странное место для встречи с бывшим соратником.
Во время общего позднего завтрака было заметно, что Джаспер Клефан в каком-то затруднении или чего-то боится, а также, что Алан настороже и внимательно наблюдает за ним.
Притворство одного и бдительность другого держали меня точно на горячих угольях. Не успел кончиться завтрак, как Джаспер, очевидно приняв какое-то решение, начал извиняться. У него якобы было назначено конфиденциальное свидание в городе с французским дворянином, сказал он, и он просил разрешить ему удалиться часов до двенадцати. Затем он, воспользовавшись тем что Катриона ненадолго вышла, отошёл к хозяину гостиницы и принялся с ним о чём-то тихо разговаривать.
— Мне все менее нравится этот Джаспер, — промолвил тихо Алан. — Что-то в нём неладное, и мне думается, что Алану Брэку следует немного понаблюдать за ним сегодня. Мне бы очень хотелось посмотреть на этого французского дворянина, Дэви. А ты, я думаю, мог бы сам себе найти занятие, а именно: выведать у девушки что-либо относительно нашего дела. Говори с ней совсем откровенно, скажи ей, что мы планируем начать новую реставрацию династии истинных королей. Я же вижу, что она целиком на стороне правого дела.
— Я не умею лгать, Алан, я не могу делать это "естественно", — отвечал я, передразнивая его. — Поэтому она уже давно всё знает.
— И очень глупо было так торопиться, — заметил он. — Тогда можешь сказать ей, что я тебе это посоветовал, — это рассмешит её и, может быть, окажется столь же полезным. Но взгляните только на наших хозяев! Если бы я даже был совсем уж глуп, то и так подумал бы, что они готовят ловушку.
— Мне кажется очевидным, Алан, что ты далеко не прост, — сказал я. — А уж Катриона в тебе нисколько не сомневается.
— Она обо мне чрезвычайно высокого мнения, — сказал он кивнув. — Я не похож на тебя, я умею разбираться в этом. О, она действительно очень высокого мнения об Алане. И, честное слово, я сам разделяю это мнение. С твоего позволения, Шос, я пойду немного на холмы, чтобы видеть, куда отправится этот Джаспер.
