— Во Франции? — сказал капитан. — Нет, сэр, этого я не могу сделать. Но высадить вас там, откуда вы едете, — это другое дело.
Тут, к несчастью, капитан увидел, что я стою в своём углу, и отослал меня на кухню принести ужин джентльмену. Я не терял времени, уверяю вас. А когда я вернулся в каюту, то увидел, что джентльмен снял пояс с деньгами и положил на стол одну или две гинеи. Капитан поглядел на гинеи, затем на пояс, потом на лицо джентльмена и, как мне казалось, разволновался.
— Половину этого, — закричал он, — и я ваш!
Тот убрал гинеи в пояс и снова надел его на жилет.
— Я сказал вам, сэр, — ответил он, — что ни один грош не принадлежит мне. Они принадлежат вождю клана. — Тут он дотронулся до своей шляпы. — Было бы глупо с моей стороны пожалеть часть денег, необходимых для спасения всей суммы, но я был бы собакой, если бы продал свою шкуру слишком дорого. Тридцать гиней, если вы высадите меня на ближний берег, или шестьдесят, если вы доставите меня в Линни-Лох. Берите их, если хотите. Если нет, поступайте как знаете.
— Гм... — сказал Хозисон, — а если я выдам вас солдатам?
— Вы останетесь только в убытке, — ответил незнакомец. — У моего вождя, позвольте мне сказать вам, сэр, все конфисковано, как у всякого честного человека в Шотландии. Имение его в руках человека, которого называют королем Георгом; чиновники собирают арендную плату или, вернее, стараются собрать её. Но, к чести Шотландии, бедные арендаторы заботятся о вожде своего клана, находящемся в изгнании, и эти деньги — часть той арендной платы, которую ждет король Георг. Сэр, вы кажетесь мне человеком разумным: если вы отдадите эти деньги своему правительству, сколько вы получите?
— Очень мало, конечно, — ответил Хозисон и язвительно прибавил: — Если только оно узнает об этом что-нибудь. Но я думаю, что если постараться, то можно придержать язык за зубами.
— О, но я сумею вывести вас на чистую воду! — воскликнул джентльмен. — Обманете меня, и я перехитрю вас. Если меня арестуют, то узнают, что это были за деньги.
— Хорошо, — сказал капитан, — чему быть, того не миновать. Шестьдесят гиней, и дело с концом! Вот вам моя рука.
— А вот моя, — ответил незнакомец.
После этих слов капитан вышел (спешит как на пожар, подумал я отстранённо) и оставил меня в каюте один-на-один с якобы незнакомцем.
В то время — вскоре после сорок пятого года — многие эмигранты с опасностью для жизни возвращались на родину, чтобы повидаться с друзьями или собрать себе немного денег. Что же касается вождей горных кланов, имения которых были конфискованы, то часто приходилось слышать, как арендаторы всячески урезали себя во всем, чтобы доставлять им средства к жизни. Собирая эти деньги и провозя их через океан, члены кланов не страшились солдат и подвергались риску попасться королевскому флоту. Обо всем этом Дэвид, конечно, слышал, а теперь мне довелось собственными глазами увидеть человека, осужденного за все эти проступки. Но он не только бунтовал и контрабандой провозил арендные деньги, но ещё поступил на службу к французскому королю Людовику и, точно этого было недостаточно, носил на себе пояс, наполненный золотом. Каковы бы ни были мои убеждения, я не мог смотреть на этого человека иначе, как с большим любопытством. Тем более, он был не последним человеком в моей дальнейшей судьбе. И, чёрт побери, он мне действительно нравился! Было в нем некое внутреннее благородство, выгодно выделявшее его среди большинства знакомых мне в обеих жизнях людей.
— Значит, вы якобит, сэр? — спросил я, ставя перед ним ужин.
— Гм... — сказал он, принимаясь за еду. — А ты, судя по твоей вытянутой физиономии, вероятно, виг?*
— Да ни то ни се, мне вообще наплевать на политику, — сказал я истинную правду.
— А это значит — ты пустое место... — сказал он. — Но послушайте, господин "ни то ни се", в этой бутылке уже ничего нет, — добавил он. — Было бы несправедливо требовать с меня целых шестьдесят гиней и при этом отказывать в выпивке.
— Да-да, я сейчас пойду, спрошу у капитана ключ от буфета, — сказал я, и вышел на палубу.
Туман был все такой же густой, но волнение почти улеглось. Корабль лег в дрейф, так как никто не знал, где именно мы находимся, а ветер, хоть и незначительный, был нам не попутен. несколько человек ещё прислушивались к бурунам, но капитан и оба помощника были на шкафуте и о чем-то совещались. Не сомневаюсь, о чём именно. Даже не знай я точно, как будут развиваться события далее, одного знания натуры капитана хватило бы для дальнейших однозначных выводов.
Я подкрался поближе и первое что услышал — это был возглас мистера Риака, которого вроде как осенила внезапная гениальная мысль:
— А что если нам выманить его из рубки?
— Лучше будет, если он останется там, — отвечал Хозисон, — там слишком мало места, чтобы он смог развернуться со своей шпагой.
— Это-то верно, — сказал Риак, — но и нам там до него трудно добраться.
— Вздор! — заметил Хозисон, — мы можем отвлечь его разговором, а потом схватим за руки, вы с одной стороны, я с другой. Если так не получится, то можно и по другому, сэр: внезапно ворвёмся через обе двери и скрутим его, пока он не успел обнажить шпагу.
— На меня можете в подобном не рассчитывать, я ещё не до конца оправился от ран — вставил свои пять шиллингов Шиан.
Послушав эти речи и похихикав про себя, я решил, что пришло время и мне появиться на сцене.
— Капитан, — сказал я, выйдя из сумрака, — этот господин требует выпивку, а в бутылке больше ничего нет. Дайте мне, пожалуйста, ключ!
Все трое вздрогнули и повернулись ко мне.
— Вот нам и хорошая возможность раздобыть огнестрельное оружие! — воскликнул Риак и, обращаясь ко мне, прибавил: — Послушай, Дэвид, ты знаешь, где лежат пистолеты?
— Да, да, — вставил Хозисон, — Дэвид знает! Дэвид хороший малый. Видишь ли, Дэви, этот дикий хайлэндер* навлекает на судно опасность, не говоря уже о том, что он отъявленный враг короля Георга, да хранит его бог!
Никогда ещё меня так не задабривали с тех пор, как я появился на бриге, "Дэвид — то, Дэви — сё...". Но я отвечал "да, сэр", как будто все, что я слышал, было совершенно в порядке вещей.
— Трудность состоит в том, — продолжал капитан, — что все наше огнестрельное оружие, от мушкета до пистолета, сложено в рубке, прямо под носом у этого человека, и порох там же. Если бы я или один из моих помощников пошли за ним, это навело бы его на подозрения. Но мальчуган, подобный тебе, Дэвид, может незаметно стащить рог пороху и один или два пистолета. Сумеешь изловчиться — и я этого не забуду, когда тебе понадобятся друзья. А они тебе ещё как понадобятся, когда мы приедем в Каролину.
Тут мистер Риак что-то шепнул ему на ухо.
— Совершенно верно, сэр, — сказал капитан и, обращаясь ко мне, продолжал: — И вот ещё что, Дэвид, у того человека пояс полон золотых монет, и я даю тебе слово, что и на твою долю перепадет кое-что.
Само собой, я пообещал, что исполню его желание в точности, но это может потребовать времени. И предложил попытаться споить пассажира. Тогда капитан выдал мне ключ от рундучка со спиртным, и я бегом направился якобы в рубку. Но по дороге заскочил в матросский кубрик, перемолвившись парой слов с Эвеном МакДональдом и юнгой.
Когда я наконец вошел в рубку то увидел якобита, беспечно сидевшего под ярким светом лампы за своим ужином. Он выглядел таким расслабленным, что сразу стало ясно — предательская затея капитана, будь на моём месте такой-же негодяй, закончилась бы для горца плачевно. Я шагнул к столу и опустил руку ему на плечо.
— Так и будете дожидаться, пока вас убьют? — спросил я.
Он вскочил на ноги, и во взгляде его я прочел красноречивый вопрос.
— О, — воскликнул я, — здешний капитан та ещё сволочь. Когда видит блеск золота — напрочь забывает все свои обещания.
— Ну-ну, — сказал он, — я пока ещё не дался в их руки. — Затем с любопытством взглянул на меня. — Будешь драться на моей стороне? — спросил он.
— Да, — ответил я — Я буду помогать вам. И не я один. У меня есть план, как нам выжить.
— Хорошо, — сказал он, — как тебя зовут?
— Дэвид Бэлфур, — сказал я. Затем, желая придать себе вес в его глазах, показав, что не так уж и прост, прибавил: — Из замка Шос.
Ему и в голову не пришло не поверить мне: шотландские горцы привыкли видеть знатных дворян в нищете, но так как у него не было собственного поместья, то слова мои задели струнку его поистине ребяческого тщеславия.
— А я из рода Стюарт, — сказал он, приосанившись. — Меня зовут Алан Брэк. С меня достаточно моего королевского имени, хотя я и не прицепляю к нему в конце названия какой-нибудь фермы с громким названием.
— Что-же, я наслышан о вас, Алан Брэк из эпинских Стюартов. На этом корабле матросом служит ваш земляк и дальний родич Эвен МакДональд, который буквально на днях рассказывал мне о вашем противостоянии с этими мерзкими Кэмпбеллами. Он и ещё юнга также будут сражаться на нашей стороне. — ответил я, веселясь в душе. — Но, совет на будущее, не стоит пренебрежительно отзываться о моём родовом гнезде. Поскольку что, как не любовь к земле предков, делает простого человека благородным?
Алан сумел удержаться от ответной колкости, чем завоевал моё искреннее уважение, пылко заверив, что полностью согласен со мной. Всё-таки этот человек был не так наивен, как тщательно демонстрировал. Вместо продолжения пикировки он принялся обследовать нашу крепость.
Капитанская рубка была выстроена настолько прочно, насколько возможно, чтобы противостоять ударам волн. Из её пяти отверстий только люк и обе двери были достаточно велики, чтобы пропустить человека. Двери, кроме того, можно было плотно задвинуть; они были сделаны из толстых дубовых досок и снабжены крючками, чтобы держать их открытыми или закрытыми, смотря по надобности. Одну дверь, уже прикрытую, я тут же и укрепил таким образом. Но когда я хотел прокрасться к другой, Алан остановил меня.
— Дэвид, — сказал он, — извини, я не запомнил названия твоего поместья, и потому осмеливаюсь называть тебя просто Дэвидом... Открытая дверь — лучшая наша защита.
— Может лучше было бы всё-же закрыть её, чтобы нас не смогли застать врасплох? — предложил я.
— Нет, Дэвид, — сказал он. — Видишь ли, пока эта дверь открыта и я стою лицом к ней, то большая часть наших врагов будет прямо передо мной, а там-то я и желаю их видеть.
Затем мы уселись за стол, чтобы зарядить все имеющиеся в рубке мушкеты и пистолеты. Кстати, надёжность кремневого огнестрельного оружия при близком практическом знакомстве меня изрядно удивила. Нет, до АК ему конечно как до неба, но моё изначальное мнение, что кремневый пистолет — это некий аналог детского пугача на сере из спичек, оказалось довольно далеко от истины. А уж калибры! Стволы некоторых ручных картечниц этого мира не уступали подствольному гранатомёту.
— Для дворян хорошего происхождения, позволь заметить, — сказал Алан, — это будет гораздо более достойным занятием, чем таскать миски и подавать выпивку просмоленной дёгтем матросне.
Затем он встал на середину каюты, лицом к двери, и, обнажив свою длинную шпагу, проверил, хватит ли здесь места, чтобы ею управляться.
— Придётся работать только одним остриём, — сказал он, тряхнув головой, — и это очень печально. У меня как раз талант к работе в верхней партитуре. Ну, ладно. Ты продолжай заряжать пистолеты да слушай, что я буду говорить.
Я выказал своё внимание, хотя пистолеты уже зарядил и в данный момент перебирал имеющиеся в рубке кортики, выбирая из них наиболее подходящие для метания.
— Прежде всего, сколько у нас противников? — спросил Алан.
Ну, это был не тот вопрос, который мог бы вызвать у меня затруднение.
— Тринадцать против четверых, да-да, у нас есть здесь ещё союзники — сказал я, — но проблема в том, что мы не можем себе позволить убить даже половину своих врагов, иначе управляться с парусами будет некому и мы сгинем в море при первом же шторме.
Алан присвистнул.
— Ладно, — заметил он, — этого уже не изменишь. А теперь слушай внимательно. Мое дело — оборонять дверь, откуда я жду главного нападения. В этом ты не участвуешь. Смотри не стреляй в эту сторону, пока я не упаду, потому что мне приятнее иметь десять врагов впереди, чем одного такого друга, как ты, стреляющего мне в спину из пистолета.
Я успокоил его, сказав, что отличный стрелок.
— Вот все всегда так говорят! — ворчливо заметил он, явно пребывая не в восторге от моего заявления, — но всё-же порошу тебя не особо стрелять в этом направлении.
— Окей, — ответил я, пожав плечами, — но позади вас дверь, которую они могут взломать.
— Да, — отвечал он, — и это тоже входит в твои обязанности. Как только пистолеты будут заряжены, ты должен влезть на койку, ближайшую к окну, и, если они дотронутся до двери, стреляй. Но это ещё не все. Сейчас мы проверим, какой из тебя получится воин, Дэвид! Что тебе ещё надо охранять?
— Люк, — сказал я. — Но, право, мистер Стюарт, нужно иметь глаза и на затылке, чтобы охранять и дверь и люк, потому что когда я нахожусь лицом к дверям, то повертываюсь спиной к люку.
— Очень верное наблюдение, — сказал Алан, — но разве у тебя нет ушей?
— Ну конечно же! — воскликнул я. — Я ведь сразу же услышу, если разобьется стекло!
— В тебе есть некоторые зачатки здравого смысла, — мрачно заключил Алан.
X.
На этом затишье перед бурей закончилось и события понеслись галопом. На палубе ждали моего возвращения, пока терпение у них не истощилось. Не успел Алан договорить, как в открытой двери показался капитан собственной персоной.
— Стой на месте! — крикнул Алан направляя клинок шпаги ему в переносицу. Капитан остановился, но не переменился в лице и не отступил ни на шаг.
— Обнаженная шпага? — сказал он. — Странная плата за гостеприимство.
— Видите вы меня? — спросил Алан. — Я королевского рода, я ношу королевское имя. На моем гербе — дуб. А шпагу мою вам видно? Она снесла головы такому числу вигамуров, что у вас пальцев на ногах не хватит, чтобы их сосчитать. Зовите свой сброд себе на помощь, сэр, и нападайте! Чем раньше завяжется схватка, тем скорее вы почувствуете вкус этой стали в своих кишках.
Капитан ничего не сказал Алану, но взглянул на меня убийственным взглядом.
— Дэвид, — сказал он, — тебе я припомню это! — Я ответил кривой глумливой усмешкой.
Вслед за тем капитан исчез в направлении палубы.
— Теперь, — сказал Алан, — держи ухо востро и не теряй головы: сейчас будет драка.
— Я не собираюсь терять голову, она мне дорога как память о прожитых годах, — отвечал я, борясь с неуместным приступом бурного веселья, вызванного резким выбросом адреналина в кровь.
