-Об этом следует спрашивать не у меня, а у него, я думаю... Я привезла послание и передала его Арагорну, как нашему вождю и наследнику Исилдура. В этом послании он предлагает мир. Может быть, меня отпустили в знак того же.

— Мир! — видно было, что Денетор едва сдержал гнев. — Мир — стать его рабами, признать его господином над нами, не так ли? Арагорн!

Денетор протянул руку, и Арагорн вложил в нее черный свиток. Наместник развернул его, пробежал глазами — и вдруг отбросил с нервным смехом.

— Так и знал, — повторил он. — Так и знал. Сложите оружие, признайте себя моими подданными, покоритесь моей власти, сдайте мне ваши страны — и я великодушно пощажу вас.

-Что же, Наместник, — негромко сказал Гэндальф. — Твой ответ — нет, быть войне?

— Лучше погибнуть в бою, сохранив свободу и доблесть, чем стать рабами, утратить самих себя и остаток жизни провести, ползая перед ним на коленях, и глядя бессильно, как мрак заполняет земли, бывшие когда-то свободными, — Денетор медленно перевел на Гэндальфа взгляд. — И народ Гондора согласен со мною. А ты, Олорин, считаешь иначе?

-Нет, почему же, — сказал Гэндальф. — Я считаю, что свобода стоит того, чтобы драться за неё даже тогда, когда всё кажется безнадёжным.

— Верно ли, Митрандир, что балроги, великое древнее лихо, снова вышли на свет? — Денетор не отводил от Олорина взгляда.

-Верно, — кивнул Гэндальф. — Верно. Когда владыки эльдар Артанис и Элронд, не вняв моему совету, всё же согласились пойти на союз с Саруманом и заманить Саурона в ловушку в Изенгард, там была великая битва, в которой участвовали и балроги, и духи льда. Сейчас балроги выжгли орков Сарумана, как палую листву, и снова ушли под землю, в пещеры Мглистого. Только, думаю, теперь они уже не будут спать.

— Крылатые твари — назгулы. Балроги. Что можем мы противопоставить всему этому? — Денетор вздохнул. — Я хочу выслушать, что скажет каждый из вас.

-Позвольте мне начать, — сказал Гэндальф, и не видно было, что этими словами он спрашивает разрешения. — Первое, что я хотел бы, — это ответить на твой вопрос, Денетор. Противопоставить — ничего. Элронд и Артанис, с эльфийскими Кольцами, Саруман со своей мощью майа Валинора потерпели поражение. Мы можем дождаться дружин эльдар, можем соединёнными силами пойти на штурм Мордора, чтоб положить там множество наших воинов. И это — всё, на что способен сейчас Светлый Совет. Всё, если пытаться действовать силой.

— Что же предлагаешь ты? Пойти на союз с Врагом?

Гэндальф усмехнулся.

-На союз — нет. Но я бы пошёл на переговоры. Думаю, все согласятся со мной в том, что очевидно: если бы нас хотели уничтожить, то это было бы уже сделано. А раз этого нет, раз с нами пытаются разговаривать, — да, согласен, не самый лучший способ вести беседу, занеся над головой меч... Так вот. Раз с нами всё же пытаются разговаривать, значит, можно и ответить. И в качестве того, кто будет говорить с ним от имени нас всех, пойду я.

— Конечно, он пытается говорить — ведь ему нужны покорные рабы, а не пустынная земля до горизонта! — Денетор расхохотался. — Олорин, ты надеешься смягчить условия, на которых он оставит нам жизнь? Скажи уж прямо: это — единственное, на что мы можем рассчитывать.

-Пожалуй, что так, Денетор. Итак, я отправляюсь.

Гэндальф встал.

-Не стоит терять время.

— Идите, — велел Денетор. — Идите все. Ничего нового мы не узнали.

И он первым поднялся и прошел к выходу из зала — по прежнему величественный и гордый, и только Олорин понимал, чего ему это стоит.

Гэндальф подошёл к Арагорну и Йовин.

-Как и следовало ожидать, — задумчиво сказал он. — Как и следовало. Надеюсь, мне удастся отговорить его от дурацкой идеи сделать всех своими вассалами. В этом он неправ.

— Олорин, — заговорил Арагорн. — Мы с тобой понимаем друг друга. Он никогда не допустит, чтобы мы, какую бы степень свободы ни сохранили, имели возможность вооружаться против него. Я не имею в виду именно нас — а все множество людей Гондора и Рохана. А ведь так будет, ты знаешь. Во всяком случае, здесь, в Гондоре — будет непременно, если оставить свободу полностью распоряжаться своими делами. Называть можно как угодно: вассалитет, или как-то иначе — суть от этого не изменится. Оставь полную свободу — и то тут, то там начнут возникать и разгораться очаги ненависти против него. Потому думается мне — о чем бы ты с ним не договорился, Гондору ты свободы не выторгуешь.

-Ну хорошо, давайте все пойдём и поляжем костьми у Врат Мордора, — невозмутимо отозвался Гэндальф. — Кому от этого станет легче?

— За это я и не ратую, — отозвался Арагорн. — Я лишь к тому, чтобы ты не обольщался... сам знаешь, чем. Как бы то ни было — мы остаемся врагами. И не наши отношения делают нас врагами, а все то, что за нами стоит. Многовековая ненависть, живущая в душах людей. Память войн, потерь, страданий, которую не вытравишь ни за год, ни за столетие...

-Ну так надо хотя бы начать, — заметил Гэндальф и зашагал к выходу.

— Куда же нам еще деваться, — проговорил ему вслед Арагорн.

Олорин ушел в Мордор...

И вот — без предупреждения. Той же ночью из-за черных гор пополз мрак. Низкий, клубящийся, стелющийся почти по земле, с проблесками молний. И следом, под покровом этой темноты, из Мордора, от Минас-Моргула, пошли войска. Не орки: все были люди, черные воины. Из Минас-Тирита все вплоть до ленты Андуина и дальше просматривалось, как на ладони — было видно, что войско это таково, что у всего Гондора, и у эльдар, вместе взятых, не хватит сил, чтобы с ним справиться. Но — ни осадных башен, ни чудовищ-троллей... которые, как знали в Гондоре, Мордор часто использовал. Только люди. Всадники на черных конях, и пешие тоже. Как войско переправилось через Андуин — осталось непонятным: но лента огромной реки войско не задержала ни на миг. И вот — молнии в нависшем мраке, окружившем город со всех сторон, и девятка улаири на своих крылатых тварях кружила над стенами города, и было некуда деться от страха, который исходил от них.

А потом войско остановилось на отдалении — не подходя к Вратам Минас-Тирита. И воины на стенах Минас-Тирита увидели, как от войска отделился всадник — один-единственный — и направился к Вратам.

Они все стояли на стенах — Арагорн, сыновья Денетора, роханцы. Арагорн присмотрелся... Йовин вопросительно посмотрела на него, тот кивнул, — да, точно, это он, больше некому.

Воины неподалёку натянули луки и взяли Эгленна на прицел.

Всадник знал, что на него смотрят. Остановился перед Вратами. И заговорил, громко и отчетливо, так, что слышно его было, казалось, во всем городе.

— Мое имя — Эгленн. Я глашатай Саурона, и принес вам, люди Гондора, его волю. В последний раз мы призываем вас. Вы видите сами — борьба с Владыкой Мордора бессмысленна. Сложите оружие, и мы обещаем — все вы останетесь живы. Иначе — ваш город будет захвачен еще до рассвета.

Денетор коротко рубанул рукой воздух, и Йовин в ужасе сжала руки: со стен в Эгленна, словно стая оголодавших до крови птиц, полетели стрелы.

Тот вскинул руку повелительным жестом — и стрелы изменили направление, ни одна из них не попала в цель. А следом все небо разорвала зеленоватая вспышка молнии, на миг озарив равнину мертвенным светом, и завеса тьмы, окружавшая город, начала смыкаться — медленно, но неотвратимо, наполняя душу ужасом, от которого не было спасения.

Черные войска стояли, не двигаясь. Ждали. И стало ясно, что не силой мечей будет захвачен город. Иной, куда более страшной — темной, колдовской, непонятной...

Ужас сковывал, подавлял, — Йовин видела, как искажались в страхе лица самых бесстрашных воинов... Кто-то пытался бороться с этим, — отворились ворота, наружу вылетело несколько всадников в безумной самоубийственной атаке, помчались туда, в сторону тёмного воинства.

Войско стояло недвижно. Йовин увидела, как коней словно что-то резко остановило — всадники слетели с них, упали оземь, как черные воины быстро, слаженно и четко подняли упавших, перекинули через своих коней — а гондорцы почему-то не сопротивлялись вовсе — и умчались куда-то в сторону.

А тем временем завеса тьмы сомкнулась над Минас-Тиритом — и поползла вниз, вязкая, клубящаяся. Со стен нижнего яруса, где оставалась Йовин, было видно — вот верхний ярус города скрылся под нею — во тьме исчезли огни факелов на стенах, скрылись в ней белые стены. Вот — следующий ярус... А облако все ползло и ползло вниз, неотвратимое, как лавина. А ведь там, в этих ярусах, были гарнизоны, там были воины, ждали часа, когда придется защищать город от ворвавшихся врагов... И самое страшное — Йовин вдруг осознала — тишина. Полная тишина. В тех ярусах никто не кричал, ни звука не доносилось оттуда.

Облако уже скрыло большую часть города.

Оставалось только стоять, смотреть на это... и ждать. Денетор вдруг повернулся к ним — к Арагорну — бледный, как смерть.

-Арагорн. Нам конец. И знай — Митрандир нас предал.

В следующий миг — Йовин не успела даже охнуть, — перед глазами мелькнул его клинок, и он сам, своей рукой нанёс себе удар чуть ниже шеи. Наместник медленно осел на землю возле стены, глаза стремительно стекленели.

Арагорн подхватил его — и опустил на землю.

— Что же ты сделал... — прошептал. Перевел взгляд на Йовин — счастье еще, что Боромира не было рядом, он не увидел самоубийства своего отца. Не хотел жить. Не сможет. А ведь Эгленн сумел бы его исцелить... Нет. Его душа не захочет вернуться...

Облако было уже совсем рядом, и верно — в нем стихали все звуки, все голоса, команды, отчаянные приказы, долетавшие сверху... ничего. Вот уже совсем рядом. Какая-то сотня шагов. И бежать — некуда. Разве что броситься со стены. Ближе. Ближе... какие-то тени клубятся в наползающем мраке...

Йовин было страшно. Она не боялась крови, но смерть — так близко, в двух шагах... Казалось, сам воздух вмиг изменился, стал густым, давящим, и трудно дышать, и хочется избавиться от всего этого, как угодно... Она поняла, что стоит, прижавшись к стене. Выпрямилась. Сделала шаг, другой... никогда ещё это не было так тяжело — просто идти.

И она пошла туда — прямо в чёрное облако. Избавиться. Скорей бы...

Можно было и не идти. Еще минута — и облако закрыло их всех. Йовин шагнула в него первая — и тут же поняла, о чем говорил Эгленн там, пару дней назад.

На нее мигом обрушилась слабость. Страшная слабость, такая, что она тут же упала, не в силах устоять на ногах. Не поднять руку, не пошевелиться... впрочем, нет: пошевелиться можно, наверное, можно и говорить, но с трудом. И дышать тяжело. Трудно. Как будто она зависла на границе между жизнью и смертью. Сплошная вязкая тьма кругом, словно в Чертогах Мандоса...

Вот, значит, что... они возьмут город — не потеряв ни одного своего воина.

А облако тьмы тем временем накрыло весь город. Накрыло, и сползло с белых стен, и остановилось — в каких-нибудь десяти шагах от замершего у Ворот всадника — Эгленна.

Следом в облако вонзились назгулы — вся девятка. И не прошло и нескольких минут, как врата Минас-Тирита распахнулись.

Эгленн отъехал в сторону, освобождая путь. И черные воины, так же спокойно, как раньше, словно механизмы, а не живые существа, пошли в эти ворота.

Арагорн, навалившись на стену, смотрел вниз. Надо было как-то помочь Йовин, хоть что-то сделать... Он страшным усилием воли заставил себя встать, подойти. Чуть не упал рядом... удержался. Медленно, до жути медленно... как будто растягивается само время... Поднял её с земли и повёл вниз, — туда, к воротам. Наружу.

Мимо них шли черные воины. Никто не остановил их, никто не задержал. Только несколько взглядов — и все. Они беспрепятственно дошли до ворот; черные сторонились, пропуская их — и шли дальше. В город.

Эгленн стоял у ворот, чуть в стороне, уже спешившись. Ждал. И, как только они покинули облако — силы вернулись.

Йовин подняла голову, вздохнула — казалось, сам воздух вдруг стал другим, свежая, будящая волна... она обнаружила, что её ведут чьи-то руки, держат — крепко. Попробовала высвободиться, — её отпустили, и она сразу же споткнулась. Её подхватили.

-Держись, — сказал Арагорн. — Уже всё.

Йовин обернулась, — равнина, простор...

Простор. И черное воинство, и облака мрака над ним.

Откуда-то появилось знакомое лицо — Эгленн. Подхватил ее, помог сесть на землю.

— Еще не все, Арагорн. Все только начинается. Самое трудное впереди.

-Денетор мёртв, — коротко сказал Арагорн. — Теперь будет либо новый Наместник — скорее всего, Боромир, — либо я заявлю права на престол и стану Королём.

— Кто бы ни был — ему придется принять наши условия. Придется. И этот разговор произойдет совсем скоро, Арагорн, — Эгленн поднял голову — и посмотрел туда, наверх, где под облаком мрака лежали городские стены. — Что думаешь ты — Боромир проклянет нас и откажется повиноваться?

-Насколько я его знаю, да, — Арагорн с тревогой посмотрел на Йовин. — Отойдём-ка.

Эгленн кивнул, и они отошли в сторону — Йовин поняла, что те хотят поговорить наедине. Даже звать не стала. Только одно недоумение оставалось: значит, они знакомы...

-Мне не удержать тех, кто жаждет мести, а править сквозь такое сопротивление — не выйдет, бесполезно. Если я стану королём и дам тебе вассальную клятву, это будет не царствование, а одно название. По-моему, — он посмотрел вдаль, — все эти истории с титулом, с наследованием престола сейчас на глазах становятся пустым звуком. Я вижу, ты не хочешь крови, — так вот, мой совет. Пусть их вождём будет Боромир. Пусть. А тем, кто не хочет воевать, я предложу уйти со мной. На север.

— Вождем может быть кто угодно, — жестко ответил Эгленн, — но в Гондоре отныне будут мои законы. Ты волен уйти — но знай: другого человека, кто сумел бы бескровно удержать Гондор от ненависти, нет. А если кто и найдется — он будет заведомо хуже тебя. Так что решай.

-Это сложно. Для человека, пусть и по происхождению от нуменорцев, — сложно. Мне понадобится то, чего у меня нет, чего не умеем мы, люди.

— По-моему, тебе понадобится только не разрушать впечатление, что ты враг мне, который соглашается на мои условия лишь для того, чтобы спасти свой народ. Остальное я дам тебе... все, что потребуется.

-Что ж... — Арагорн помолчал. — Не хотел я этого. Не хотел власти. Но — пусть будет так... Эгленн. Только ответь мне. Гэндальф действительно на твоей стороне, или перед ним мне тоже предстоит притворяться? Согласись, скрыть что-то от майа...

— Он знает все, что знаем мы. И... Он недавно спас меня. Буквально — спас. Я ведь не сумел бы вырваться, я все силы потратил на то, чтобы вышвырнуть Курумо... Сарумана — за Грань. Тогда Элронд и Артанис и использовали момент... Олорин умен, Арагорн, и дальновиден. Он ученик Ирмо.

Арагорн улыбнулся — чуть ли не впервые за всё это время.

-Я рад. Поверь.

— Я-то уж как рад, — Эгленн вздохнул. — Ладно. Слушай. Ваших людей придется увести из города. Раненых ваших забрать не удастся, одно плохо: многие не выдержат пути, мне уже сообщили. Ну ладно, об этом мы позаботимся. А сейчас я хочу переговорить с Боромиром. По крайней мере, — он усмехнулся, — убедиться.