Конец Третьей Эпохи

Начали загораться звезды, яркие, чистые, словно поющие. Небо здесь было как будто ближе к земле. Одна звезда сорвалась вдруг и прочертила яркую полосу, вторая, третья... целый звездопад из зенита. Красиво.

А потом костёр прогорел, испеклась и рыбина... когда наелся, понял: никуда он не пойдёт. Никуда. Пока. По крайней мере, до завтра. Будет лежать здесь, в траве, смотреть на звёзды... Завтра. Тишина. Не только в мире, — в его жизни. Она настала, хотя в это было трудно поверить. И так страшно не хотелось с нею раставаться...

Он сам не заметил, как задремал.

Под утро стало прохладно. Он, конечно, привык к походной жизни, привык спать на голых камнях, но все же продрог — может, сказывалось накопившееся отчаяние последних дней, или рана — кто знает...

Вокруг был туман, легкий, невесомый, и туман лежал на озере, скрывая его гладь. Странный туман — слегка светящийся, радужный, мерцающий, и дело было не только в лунном свете.

Он настороженно вглядывался в этот туман. Это ещё что такое?!

Была ли в этом опасность — кто знает?.. Это было красивым... Туман неспешно наползал на берег, поднимался от земли, трава вокруг стала влажной, и Фарамир сам не заметил, как оказался в белесом сумраке. Все вокруг стало призрачным, расплывающимся, зыбким, а роса почему-то начала светиться — переливающиеся капельки напоминали мириады крохотных алмазов. И впереди, там, где должна была быть водная гладь, закружились хороводы вьющихся, танцующих светлячков. Это было прекрасно и жутко, словно в старых детских сказках — о смертных, забредавших в тайные эльфийские царства, и остававшихся там навеки, или возвращавшихся поутру — а на земле проходили века....

Вокруг стояло безветрие, и все же, казалось Фарамиру, он слышал едва заметную музыку. Как будто билось зердце земли, как будто он слышал ее дыхание и звук крови, струящейся по жилам...

Вдруг нахлынуло, — когда-то давно, в детстве, он впервые сбежал из дома. В такую же предрассветную рань, когда ночь уже ушла, а день ещё только собирался начаться. И так же, как сейчас, ему чудилось, — мир огромен, полон тайн, он манит к себе, и можно заворожённо идти, следуя этому безмолвному призыву, и нет страха, и нечего бояться, и ничего плохого случиться просто не может... Горячая волна подступила к сердцу, и он внезапно понял, что плачет. Ну почему, почему всё это — сейчас!..

Призрачный хоровод приблизился — и вот уже крохотные живые огни завились вокруг него, вызывая едва ощутимое движение воздуха, сели на руки, стали сплетаться перед самым лицом в какие-то странные, ежесекундно меняющиеся фигуры, и точно — звучала музыка, едва слышная, и слышимая отнюдь не слухом, а словно поднимающаяся из глубины души. Ему вдруг показалось — этого не может быть, это, должно быть, наваждение — но нет, верно: в очертаниях огней угадывалось бесплотное женское лицо. Звезды глаз, туманные черты, волосы — струями алмазных огоньков...

Он непонимающе смотрел на свои руки, на танец огоньков... Мелькнуло: наверное, это чары, иначе и быть не может... чары Врага? Но это же красиво...

-Кто ты? — спросил еле слышно, чтобы не спугнуть.

Шевельнулись бесплотные губы; прозвучало даже не слово, а словно коснулись струн — мелодия: что-то похожее на "фэаалтэа..." — и призрачный лик вдруг растаял, вновь распался огоньками, огни метнулись прочь... и Фарамир осознал, что туман уже почти развеялся, остался лишь у самой земли, а в небе занимается утренний свет.

В душе осталось ощущение тревоги, и чего-то безвозвратно ушедшего, и щемящей грусти... Он встряхнулся. Утро. Надо что-то решать...

Поселения. Как знать, кто там живёт. Скорее всего, люди, служащие Саурону... хотя не верится, совсем не верится, что здесь — тоже Затенённые Земли... Но если не так, как могла бы эта эльфийка привезти его сюда? Надо выбираться отсюда. Летели на восток... Он прищурился, глядя на солнце. Значит, путь лежит на запад. Что ж...

Он поднялся и зашагал, повернувшись спиной к рассвету.

Между тем взошло солнце, стало светло. А в лесу, оказалось, и правда полно малины — крупной, спелой... Вкусной. Можно год, наверное, пытаться собрать — не соберешь всего. И голубика попадалась с ее дурманным запахом, но — больше на влажных местах. Странно, вроде бы эта ягода больше растет в северных землях... Уже было за полдень, когда он увидел вдруг поднимающийся среди деревьев дымок — неподалеку кто-то развел костер. Совершенно не скрываясь.

Он сначала застыл. Тёмные, конечно, кому же ещё. А потом — пошёл туда. Нечего обманывать себя мыслью, что они не знают, где он находится.

Он даже не понял вначале, обмануло его ожидание — или нет.

Действительно, костер. Маленький плоский котелок стоял прямо в костре, в углях. А у костра сидела девушка — впрочем, он ее увидел со спины, и то, что это девушка, понял только по хрупкой фигурке и по длинным светлым волосам, заплетенным в косу. Одежда у нее была мужская, похожая чем-то на одежду воинов самого Фарамира — темно-зеленая, в цвет листвы, и коричневая.

Он вздохнул. Вот и всё... свобода закончилась. Если она вообще была.

-Ну, здравствуй...

Девушка повернулась. Красивое у нее было лицо, большие глаза — не зеленые, как у эльде, а ярко-синие, каких Фарамир ни разу не видел, но черты — твердые, без обычной женской мягкости. Она улыбнулась.

— Здравствуй, — голос у нее оказался глубоким и мелодичным, и без капли настороженности. — Куда путь держишь?.. Впрочем, садись, как раз вода закипела, я сейчас мяту заварю. Будешь?

-Не откажусь, — он присел у костра. — А иду я... Домой. Пожалуй, что так, да. Домой. Как тебя зовут?

Теперь уж стало видно, что она делала в лесу: наверное, малину собирала. Потому что рядом стояла корзина, полная малины. И валялся небольшой кожаный рюкзак.

— Сэйти, — ответила она. — А тебя?

-Фарамир, — он удивился, почему она спрашивает. Должны были предупредить, что кинули его сюда, пленника из Гондора...

— Фарамир! — воскликнула она, кажется, имя это ей было знакомо. — Погоди, тот самый? Сын наместника Денетора?

-Тот самый.

Он усмехнулся: наконец-то что-то встало на свои места. Опершись на локти, откинулся на траву.

-Ну что, будешь меня мятой угощать, или уже передумала?

— Почему? — она развязывала свой кожаный рюкзак, наклонилась над ним, но тут даже повернулась к Фарамиру — удивилась. Достала пару светлых керамических кружек и полотняный мешочек, должно быть, с травой. — А как ты здесь-то оказался?

-Привезли, — коротко ответил он. — Сауронова эльфийка на крылатом коне. Они взяли меня в плен, прочитали память, завезли сюда и бросили, видно, понаблюдать интересно. Или ты не знаешь, что произошло с Гондором?

Котелок она сняла с огня — и тут Фарамир удивился: стоял-то он в самом огне, вода бурлила, его ручка должна была быть раскаленной, а она взялась за нее голыми руками, как будто он ее и не обжигал. Поставила на траву, кинула туда пару горстей сушеной мяты и еще какие-то сухие листья, темные, скрученные.

— Знаю, — сказала она. — Вот, значит, чьего коня я вчера видела. Она сказала, как ее имя?

-Я не спрашивал, а она сама не сказала. Мне, знаешь ли, как-то без разницы, как её зовут.

— Темненькая она хоть была или светленькая? — как ни в чем не бывало, спросила Сэйти, помешивая отвар в котелке. — Ну, волосы?

-Золотистые, — неохотно отозвался Фарамир. — А тебе-то что?

— Да так, интересно просто. Алтэ, должно быть... больше некому... И что, просто привезла и бросила? Странно, конечно... Держи, — она протянула ему кружку. Отвар был почти черным — странно, мята такой цвет не дает. — Только осторожнее, не обожгись.

-Спасибо...

Он аккуратно взял кружку, — точно, горячая... Рассказать? про утренний туман, про видение? а зачем? не стоит, пожалуй...

-А ты тоже знакома с Сауроном?

— Ну, как... — Сэйти пожала плечами. — Мало. Он сейчас весь в войне, а я войну не люблю. Так только, в юности, конечно, в Тай-арн Орэ, там библиотека большая, я его ловила, чтобы он мне Белерианд показывал, а так — почти что и нет. Давай-ка я хлеба достану, кстати, а то ты наверняка голодный...

Она вынула из рюкзака свежий хлеб, мягкий, отломила кусок, протянула Фарамиру.

-Постой, постой, — заволновался Фарамир. — То есть как это — ловила в библиотеке? Его же развоплотили, когда Исилдур победил его возле Роковой Расселины.

— Развоплотишь его, как же! — засмеялась Сэйти. — Какие вы наивные, право слово. То есть, да, развоплотили, но ради великого Эа, неужели вы думаете, что он не сумел создать себе новое эрде... новое фана, я имею в виду?

-А теперь поподробнее и попонятнее, — попросил Фарамир, чувствуя, что голова у него идёт кругом. — Всё, что ты знаешь. О том, что было у Роковой Расселины, о том, что было после. Пожалуйста. Думаю, тебе это не составит особого труда.

Она пожала плечами.

— Да, тогда, на склонах Ородруина, он был развоплощен — он хотел уничтожить Кольцо, но не успел этого сделать. Но когда он утратил тело — дело было не в Едином Кольце, как вы полагаете, а лишь в том, что даже тела фаэрнэй... майар... имеют свой предел. Несколько лет он провел вне тела, и все же сумел воспрепятствовать тому, чтобы Кольцо осталось у Исилдура — допустить этого было нельзя, ведь тогда уже здесь, в Эндоре, возник бы второй Нуменор, и государство это, ведомое Исилдуром, получившим такую силу, было бы воистину страшным. Мы считали, что воды Андуина унесли Кольцо в Море. До тех пор, пока недавно оно не нашлось... а уж тогда вернуть его труда не составило.

-Понятно, — проговорил порядком огорошенный Фарамир. Всё это было похоже на правду. — Может быть, ты ещё и знаешь, куда он дел Митрандира?

— Увы... Не знаю. А он что, его куда-то _дел_? Митрандир — сам майа, его, знаешь ли, трудно куда-либо _деть_....

-Твоя знакомая эльфийка сказала, что Митрандир жив, но мы его больше не увидим, — жёстко сказал Фарамир. — Я должен знать.

— Я не знаю, — ответила Сэйти. — Правда, не знаю. Я его никогда даже и не видела иначе, чем в чужих мыслях, Митрандира.

Фарамир наконец отхлебнул её напиток, — тот более-менее остыл. Терпкий вкус... непривычно.

-Вот что, Сэйти. Я знаю, что за мною следят. И я не знаю, зачем меня сюда завезли. И мне это, в общем, безразлично. Сейчас наши дороги с тобой разойдутся. Когда встретишься снова с Сауроном, передай от меня, что я очень хотел бы оказаться на месте Исилдура.

Он встал.

-Прощай.

— Подожди, — попросила она. — Зачем ты так? Никто за тобой сейчас не следит, я бы почувствовала чужое внимание. Я понимаю тебя, поверь... Но я-то тебе не враг. Я же не виновата, что родилась в этих землях, так же, как ты — в Гондоре. И куда ты пойдешь? Ты же тут ничего не знаешь.

-Я же сказал, что иду домой, — он хмуро смотрел на неё сверху вниз. — Ты — не враг, да... Но пока мы здесь с тобой пьём отвар из мяты, там, далеко, идёт война. И твой Владыка убивает моих соотечественников. Я не верю, что там никто не погиб, как сказала эта эльфийка... Если тебе это безразлично, то мне — нет.

— Вот что, — серьезно сказала Сэйти. — Прежде всего, на самом деле — сядь. Мы сейчас далеко от Гондора. Отсюда до вашего порубежья — почти тысяча миль. И сам понимаешь, своим ходом ты далеко не уйдешь, тем более, что шел ты, вижу, на запад, а если ты пойдешь на запад, никуда не сворачивая, и если терпения твоего хватит, чтобы пешком пройти эту тысячу миль... что бред само по себе... то придешь ты аккурат к Тай-арн Орэ, по-вашему — к Барад-Дуру. А потом упрешься в сплошную ограду гор. Оно тебе нужно? Сомневаюсь. Если ты хочешь вернуться, то тебе нужен конь, и нужно знать дорогу.

Он очень глубоко вздохнул. Да, завезли... специально, чтобы он не успел добраться до своих. Когда вернётся, от Гондора наверняка ничего не останется.

-Да, я хочу вернуться. И что, ты возьмёшься мне помочь?

— По-моему, ты сам себе прекрасно поможешь, — заметила Сэйти, — от меня тут многого не будет. Значит, смотри...

Она разгладила землю у костра носком сапога, и взяла веточку. Нарисовала три зубчатых линии, поставила несколько точек.

— Это — горы. Мы сейчас — вот здесь, — она показала на область у самого края гор, видимо, далеко на востоке. — Это — озеро Нурнен... мы рядом с ним. Только не пей из него, в нем морская вода, соленая. Но по берегам много ручьев... и речушек тут хватает, нормальных, пресных. Если ты хочешь попасть в Гондор, тебе нужно идти не на запад, а лучше всего — на юго-восток, обогнуть Эфель-Дуат, и тогда ты сможешь выйти к Гондору с юга. А лучше все же на коне. Жаль только, у меня крылатых нет... они быстрее — не сравнить.

Он запахнулся в плащ. Да, долгая дорога получается.

-Коня я тебе верну, — сказал он. — Обещаю.

— Тогда сейчас ко мне пойдем, — решила она. — И лембас тебе в дорогу нужно будет, чтобы не задерживаться. А конь сам дорогу найдет, за коней наших ты не бойся, они умные. И вообще, я думаю, может, они тебя нарочно отпустили?.. Они память твою уже смотрели?..

-Да, — коротко и резко ответил он. — Назгул.

— Сочувствую, — отозвалась Сэйти, укладывая котелок обратно в свой рюкзак. — Улаири и без того не слишком приятны для обычного человека, а уж если против воли — память... знаю, какое это мерзкое ощущение. Только вот думаю я: память они твою вытащили, так и что им еще от тебя может быть нужно? Что проку держать тебя у нас? Не представляю... Они не говорили?

-Эльфийка сказала, что меня оставили, чтобы я стал одним из вас, — ровно сказал Фарамир. — Изменения. И что ей это приятно не будет.

Сэйти поднялась и только усмехнулась.

— Это у нее что, новые опыты такие — против воли гондорцев изменять? И Горт ей разрешил?.. Ой, сомневась. С чего бы вдруг, да именно сейчас, да именно с тобой? Если б они хотели, давно бы уже делали. Да что проку? Хроа против воли еще можно изменить, но враг ведь от этого другом не станет. Особенно когда насильно... Только хуже сделаешь: дашь ему возможности, которых у него раньше не было... Может, она просто издевалась? Пугала? Алтэ может... она во всем нормальная, но ваших, "светлых" — ненавидит. Она ведь из эллери, из возрожденных, два раза погибала, два раза возвращалась: и в Войну Стихий, и в Войну Гнева. А в Войну Стихий она была среди тех, кого казнили на Таникветиль... знаешь, после такого кто угодно чокнутым станет... — Сэйти оглянулась, и сунула Фарамиру свою корзину с малиной. — Держи. Понесешь.

Он машинально взял корзину, — неловко, перехватил... рука попала в ягоды, сразу испачкалась — красное...

-Честное слово, мог бы — убил её и в третий раз...

— Вот так и убиваете до бесконечности, — серьезно сказала Сэйти. — Один одного, потом другой третьего, пятый шестого, и полетела лавина мести без конца и без края. А потом уже и не разобраться, кто начал и за что, а все друг другу враги, и всем есть, за что мстить. Ладно, идем...

Она первая зашагала вперед, и походка у нее была легкая, неслышная, словно летящая над землей.

-Это ты ей скажи, — отозвался Фарамир и больше за всю дорогу не проронил ни слова.