Тернистая дорога к звездам

Романов надел очки, взял прибор, откинул колпачок и включил изделие. Сразу увидел луч, провел им по барану и козе, разрезая на половинки. Выключил изделие, надел колпачок и снял очки.

— Действительно прекрасное и точное оружие. А стоимость?

— Примерная стоимость обычного автомата, — ответил Граф, — вместо боеприпасов — простая батарейка с интенсивным применением на месяц. После этого подлежит замене. В нерабочем состоянии рекомендуется менять ежегодно. Плюсы — бесшумность действия, точность поражения, малый вес, отсутствие боеприпасов. На поле можно скосить батальон или полк пехоты за минуту. Недостатки — не проникает сквозь стекло и броню. Одежду, доски — прошьет естественно. Предлагаю назвать изделие — Луч. Одного Луча вполне достаточно для взвода или роты солдат. Но это уже не мне решать. На этом разрешите испытания завершить, господин Президент.

— Спасибо вам, Роман Сергеевич, огромное спасибо. От меня, от страны, от армии.

— Но я не один работал, коллектив НИИ...

— Коллектив я поблагодарю, еще успею, — перебил его Романов, — а пока примите мою благодарность лично. Не ошиблись мы в вас, Роман Сергеевич, большие деньги вложены, но они уже оправданы полностью. Поедем обедать?

— Да, конечно. Александр Павлович, — обратился он к Войтовичу, — позаботьтесь о Графине.

Романов пригласил Графа к себе в машину.

— Пообщаться тет а тет нам вряд ли представится возможность, хотя все в наших руках, — начал Романов, — хочу сообщить вам о Тарбееве. У него случился сердечный приступ при задержании, врачи не спасли. Со мной прилетел новый руководитель, он отправился в местное управление. Сейчас уже наверняка в вашем доме, я вас представлю. Это мой личный номер, — он протянул визитку, — звоните напрямую, если возникнут вопросы.

— Спасибо, Валерий Васильевич. Хотел поинтересоваться — я давал список Кузьмину на поощрение сотрудников НИИ. Но он запросил на каждого человека представление с описанием совершенного. То есть, кому и за что, давать или не давать орден или медаль. Извините, Валерий Васильевич, я физик, а не... как бы это выразиться... не канцелярист и не умею расписывать трудовые подвиги. Люди старались, трудились, а я всех подвел, не написал представлений... не умею, черт подери. В общем... я виноват... как бы это исправить... но писать все равно не умею, хоть зарежьте. Но люди-то не должны страдать из-за моей тупости.

— Дорогой вы мой человек, — Романов повернулся к нему, — Роман Сергеевич, мы знаем, что вы ученый, в тридцать один год уже академик, муж и отец, руководитель научно-исследовательского института. Мы так и поняли, что в физике вы разбираетесь лучше, чем в написании представлений и абсолютно уверены в том, что лица, указанные в вашем списке, заслуживают определенных наград страны. Канцеляристы, как вы выразились, министерства обороны внесли соответствующие представления, и сегодня ваши сотрудники получат соответствующие награды.

— Вот за это спасибо, Валерий Васильевич, я по-настоящему доволен.

— Но вы ничего не спросили о себе, вы же тоже работали?

— Я? — удивился Граф, — я, конечно, работал. Но лучшей наградой для меня является признание моих работ. Нет для ученого лучшего поощрения, не изобрели еще. И насколько я понял — Графиня заслуживает внимания. Что может быть выше этой награды — ничего абсолютно.

Романов улыбнулся, выходя из машины, представил стоявшего рядом мужчину:

— Корнеев Степан Александрович, генерал-полковник, директор федеральной службы безопасности, будет оказывать вам, Роман Сергеевич, всевозможную помощь и защищать от врагов. Надеюсь, что вы подружитесь.

Мужчины пожали друг другу руки.

После обеда Романов встретился с сотрудниками института, многим из которых лично вручил ордена "Знак Почета" и медали к ордену "За заслуги перед Отечеством". Граф получил вторую золотую звезду Героя России.

В ужин Роман внес свои изменения. Изначально намеченный в гостиной первого этажа, он разделился. Граф предложил Президенту поужинать на втором этаже с его семьей. Романов согласился, выслушав простые доводы хозяина дома. "Во-первых, вы приехали ко мне, а не к министрам; во-вторых, со всеми все равно не поужинаешь; в-третьих, говорить мне сподручнее при семье, и они не всё должны знать, — он указал рукой на присутствующую толпу в гостиной, — возможно, я вас, по сыновьи, поругаю где-то.

— По сыновьи? Это что-то новенькое, — усмехнулся Романов.

— Пожурить по-отечески возраст не позволяет, — ответил Граф, — и потом: посидеть за столом с руководителем государства то же не всякому удается.

Они прошли на второй этаж, где им накрыли стол. Особенно были довольны родители Кати.

— Но и вы не всякий, Роман Сергеевич, — возразил Романов.

— Не скажите, Валерий Васильевич, хороших ученых гораздо больше, чем руководителей страны, их по пальцам можно пересчитать. Петр первый, Екатерина вторая и, наверное, все-таки дискуссионный Сталин. Да, он, может быть, больше утопил в крови собственного народа, чем Гитлер. Но страна выжила и развивалась, не умерла с голоду в двадцатых-тридцатых годах, одержала великую победу над фашизмом, создала атомную бомбу. Петр первый то же таскал корабли по суше на человеческих костях. Все относительно... Но в любом случае в памяти остается тот, кто двинул свою страну вперед. А Сталин ее, хоть кровью, но двинул. Враг народа Горбачев, служивший Америке и Западу и разваливший страну — в памяти не останется. Бог всем судья...

Но не об этом говорить хотелось, — продолжал Граф, — руководитель страны относится к той области, в которой очень хорошо "разбираются" не профессионалы. Сюда же отнесем медицину и юриспруденцию. Но в физику они не лезут, потому что здесь думать надо. А Президенту? А чего Президенту — подписывай бумажки и летай на самолете, целуйся с лидерами других стран. Чего проще? И я с ними согласен — естественно, управлять государством, сидя на деревенской завалинке — куда проще-то еще? Нет, физика не для них... А почему, как вы думаете?

— И почему? — ушел от ответа Романов.

— Почему?.. Например, потому, что сегодняшние результаты нашего НИИ позволяют вам чувствовать себя увереннее в принятии политических решений. Это понимаю я, это понимаете вы. Но наш Ваня об этом не задумывается, ему легче обвинить или похвалить вас, чем нас, физиков, например. Разве он задумывается, что толпа не всегда права? Но мнение большинства для него главнее истины. И у меня, конечно, есть свое мнение. Экономика государства — это фундамент всего. На этом фундаменте, в том числе, зиждется и политика. Про нефтяную иглу, с которой давно пора слезть, я говорить не стану, как бы ни тупили ее разговорами, она все равно остается острой. Но об олигархах скажу. Мне вспоминается из истории июнь сорок четвертого — покушение на Гитлера. Чистки, естественно, аресты, но Гитлер приказал прекратить расследование в отношении промышленников — в их руках экономика государства. Для этих людей важно единственное — прибыль. Поэтому, беспокоясь о своем капитале, наши промышленники держат его за рубежом. Пусть не все, не всё, но держат и очень немалые суммы. Почему вам, Валерий Васильевич, не стать для них Сталиным? Не надо всех поголовно расстреливать — пусть вернут деньги и спят спокойно. Кого-то, конечно, наказать придется. Народ вас поддержит. А олигархи не обидятся, на Сталина же никто не обижался. Ходорковский отсидел в тюрьме десять или более лет, а почему? Потому что был абсолютно уверен — срок закончится, он будет жить хорошо и вольготно. Так и получилось — срок отмотал, деньги есть, жить хорошо. А если бы ему изначально поставили условия, в исполнении которых он бы не сомневался — верни деньги со штрафом за пользование и завтра на свободу. А срок тебе не назначается конкретный — сиди, пока не вернешь, хоть пожизненно. Да все бы вернул сразу и не сидел десять лет.

— А как же законность, Роман Сергеевич?

— Законность? Я уже говорил, что сидя на завалинке государством управлять легче, чем в кресле. Для руководителя страны существует единственный закон, других нет — приносить благо своему народу. Все остальное — подзаконные акты, и если они искривлены, то необходимо их выправить. Я все время говорю о Ваньке на завалинке, коим и являюсь сейчас. Тогда опять же возникает вопрос — зачем я эту чепуху горожу, если понимаю, что это ерунда. А вот зачем. Как-то я не мог одну задачку в своей физике раскусить. Крутится где-то рядом решение, вот оно, здесь где-то, а поймать не могу. Иду по коридору в задумчивости, а тут тетя Маша, наша уборщица, бросает какую-то фразу. Сейчас уже и не вспомню какую, но эврика, у меня словно синапсы определенные в мозге замкнулись. Вот оно решение, забирай его. И кто задачу решил — я или тетя Маша? Понятно, что закон открыт не яблоком, а Ньютоном. Валерий Васильевич, давайте кушать, ужин стынет. Немного коньяку?

— Можно, пожалуй, — ответил Романов, — вдруг и у меня из абстракции разумное семечко проклюнется.

Он посмотрел на сидящих за столом Катю и ее родителей, почувствовал, что не поняли они сказанную им фразу. Но это и не важно, главное ее понял Граф. Разговор за ужином продолжался, но инициативу взял в свои руки Романов.

— Василий Андреевич, Настасья Павловна, мне говорили, что у вас свой продуктовый магазинчик имеется. Нелегко сейчас малому бизнесу приходится?

— Легко — нелегко, а жить надо. Раньше дань приходилось полиции платить, якобы за спокойствие и крышу, как они выражались, но, слава Богу, зять все проблемы решил и сейчас мы никому не платим, — ответил Лебедев, — малому бизнесу иногда не дают выжить те структуры, которые обязаны его защищать. Но все-таки это частные случаи. Сейчас кризис и усилилось действие законов природы — выживает сильнейший. Тут уж ничего не поделаешь.

— А вы, Екатерина Васильевна, когда сын подрастет — вернетесь в НИИ или останетесь домохозяйкой?

— Конечно, хочу вернуться, но когда это еще будет? Мы с Романом считаем, что одного ребенка нам недостаточно...

Она даже покраснела немного и опустила взгляд.

— Это правильно, — похвалил Романов, — это по-нашему. Что ж, Роман Сергеевич, придется вам теперь за двоих работать, какие планы в науке?

— Планы грандиозные, Валерий Васильевич, настолько большие, что и сказать страшно. Если позволите — поясню подробнее.

— Конечно, возможно понадобится и моя помощь, — ответил Романов.

— Пока ничего не нужно, все необходимое есть, спасибо. О физике я могу говорить долго, часами и сутками, поэтому приостановите меня, когда забудусь. Хорошо?

— Если по делу, то и суток не жалко, — улыбнулся Романов, — но я вас услышал.

— Наука... что такое наука? Можно давать много определений и все они будут правильные и незавершенные. Наука — это скачок и затишье, скачок и затишье. Мы много веков ходили по земле, но скакнули в небо, потом в космос. Космос... вот он, рядом, мы в нем, но ничего о нем не знаем, почти ничего. Что там в других галактиках? О своей-то знаем мизер. Есть ракеты, но реактивная тяга практически исчерпала себя. Собираемся на Марс... два года полета... Если обуздать скорость света, то до Луны можно долететь за одну и две десятые секунды, до Марса за три с небольшим. Что для этого нужно — ответ прост: двигатель с другим принципом действия. Ответ прост, но сделать не просто. Хорошо, представим себе, что такой двигатель мы получили. Что нам это даст? Естественно — много. Но не для меня. До других галактик лететь миллионы световых лет на двигателе, которого еще тоже нет. Из этого следует, что ближайшая задача — это создание "светового" двигателя, последующая: найти решение практически мгновенного передвижения в пространстве. А почему только космос, спросите вы? Я отвечу — в науке нет обособленных открытий, одно тянет за собой другие. У меня есть идеи, воплощение которых позволит создать принципиально новые двигатели и достигнуть скорости света. Когда это произойдет? На этот вопрос нет ответа, но точно уже при моей жизни. Эти двигатели могут кардинально изменить все, например, зависимость от энергоносителей, от той же нефти. Это другие корабли, самолеты, другая жизнь. Рассуждая над способом передвижения НЛО, я вроде бы решаю принципиально одну проблему — скорость света, но натыкаюсь на другую, которая мне совсем не понятна. Если к нам прилетают НЛО, то у них явно не скорость света, а нечто большее. И я не могу этого понять, как ни стараюсь. Возможно, необходимо сначала взять эту скорость света в свои руки и прочно держать ее — тогда придет и более великая мысль. Кто его знает... Пока НИИ станет искать путь создания принципиально нового двигателя, не основанного на силе реактивной тяги современных ракет. Жаль, что нет у меня деревьев с арбузами...

Президент рассмеялся, поняв сравнение с ньютоновским яблоком.

— Насколько я понял, Роман Сергеевич, НИИ сейчас займется разработкой двигателей нового поколения?

— Если вы одобрите, то да. Я бы просил не считать эти двигатели годными только для освоения космоса, они станут применимы и в земном пространстве.

— Если я спрошу, то вы ответите, что в науке нельзя назвать точных дат в определенном смысле этого слова. И все же я спрошу — когда вы надеетесь получить результат? — поинтересовался Романов.

— Да, сложно ответить, Валерий Васильевич. Но все же я бы поставил верхнюю планку на десять лет, нижнюю на три, а более реальную на пять. Но согласится ли с этими датами коварная дама Наука — я не знаю, — ответил Граф.

— Мне докладывали, что одна из ваших лабораторий разрабатывает невидимый плащ?

— Это не вопрос, — отмахнулся Граф, — материя, не отражающая свет — невидима глазу. Это по ходу сделаем, вещь дорогостоящая, не для серийного производства, но единичные экземпляры станут востребованы, например, службе господина Корнеева.

— Что ж, Роман Сергеевич, будем считать, что мы обо всем договорились. Пожелаю вам и вашей семье здоровья и успехов.

— Вы не останетесь на ночь? — спросил Граф.

— Нет, отдохну в самолете — дел много, — ответил Романов.

Он переговорил с Графом тет а тет в его кабинете и тихо удалился, сопровождаемый личной охраной. Другие прибывшие гости продолжали беседу за столом, но вскоре им намекнули, что пора в гостевой домик.

На следующий день, получив необходимую документацию и готовые изделия НИИ, прибывшие уехали. Граф попросил Корнеева задержаться и вызвать генерала Пилипчука, начальника местного УФСБ на шестнадцать часов — Президент проведет видеосовещание, пояснил он.

В указанное время включился монитор и на экране появился Президент.

— Добрый день, господа, вижу, что все в сборе. Я отдал приказ — подразделение спецназа, расквартированное в Академическом городке, переходит в непосредственное подчинение генерала Войтовича. Принимайте командование частью, генерал.

— Есть принять командование, — ответил Войтович.

— Так же на вас возлагается выявление и пресечение действий иностранной агентуры, направленной на получение секретной информации НИИ. В этом вопросе генерал Пилипчук оперативно подчиняется вам, Александр Павлович. Степан Александрович, — обратился он к Корнееву, директору ФСБ, — вы не станете возражать, если непосредственным начальником Войтовича станет Роман Сергеевич, а прямыми мы с вами? Я понимаю, что Граф человек гражданский... Достаточно для этого моего устного распоряжения?