Тернистая дорога к звездам

Утром к Графу в кабинет вошли Войтович и Кузьмин. Он, не здороваясь, предложил им присесть. Министр обороны видел таким академика впервые — хмурый, в домашнем халате...

— Докладывайте, Александр Павлович.

Генерал рассказал все, что удалось выяснить, назвал конкретных виновных лиц. Граф посмотрел на Кузьмина.

— Роман Сергеевич, — начал он, — все не так плохо, как казалось. Специалисты посовещались и решили залить сверху еще полметра крепкого бетона с арматурой. Сейчас уже снимают рельсы и начнут закачку.

— Александр Павлович, позвони на стройку, пусть рельсы снимают, а заливку бетона отмени — я еще ничего не решил. Там позвони, за дверью.

Когда он вышел, Граф обратился к министру:

— Извините, Николай Ефимович, что принимаю в таком виде — больше года без выходных практически. Решил себе сегодня выходной объявить.

— Я понимаю, Роман Сергеевич — действительно устали, нанервничались.

— Все всё понимают... один я здесь олухом сижу и требую еще чего-то. Приглашаете своих специалистов, послушаю их лапшу.

— Роман Сергеевич, почему сразу лапшу?

— Почему? Потому что я физик, а не строитель. Но и то понимаю, что здесь лапша полная, спагетти... так с ушей и свисают до пола. У вас в армии, Николай Ефимович, одни дебилы работают, служат вернее? Посоветовались они... решили... рельсы снимают и заливку начинают. Я понимаю, что вы тоже не строитель, но опыт-то жизненный должен быть? Извините, Николай Ефимович, ничего личного — нервы. Никак не могу успокоиться — год работы насмарку.

Вошел Войтович со специалистами — три полковника с инженерными эмблемами.

— То, что вы там насоветовались и решили — я уже знаю, чушь собачья, — начал Граф, — какую нагрузку должен выдержать фундамент по проекту?

— Не знаю, мы не считали, но то, что мы предложили — вполне хватит, — ответил один из полковников.

— Вот, еще один вредитель нашелся... Они не считали... там все уже подсчитано и написано черным по белому — пятьсот тонн на квадратный сантиметр. А ваша собачья заливка может дать только тридцать тонн. А мне надо пятьсот, а не тридцать, пятьсот, — повысил голос Граф.

— Но зачем такая нагрузка... перебор явный, — возразил полковник.

— А вот это не ваше дело, полковник. Мы с министром там польку-бабочку танцевать станем. Ясно? Специалисты хреновы...

Граф встал и вышел из кабинета.

— Товарищ министр обороны, разрешите обратиться?

— Обращайтесь, полковник.

— Что это за тип наглый такой?

— Молчать, — крикнул министр, ударяя ладошкой по столу, — я тебе сейчас погоны лично оторву. Рядовым служить пойдешь в этот стройбат.

Кузьмин встал...

— Николай Ефимович, успокойтесь, пожалуйста, прошу вас, — обратился к нему Войтович. Министр сел обратно. — Этот уважаемый человек имеет полномочия выше, чем у министра обороны. Теперь понятно?

— Так точно, теперь понятно, — ответил полковник.

Вошел Граф.

— Фундамент необходимо убрать и залить новый. Мы можем поднять здание на домкратах, поставить его на рельсы и откатить в сторону, господа хреновые специалисты?

— Необходимо еще раз осмотреть строение, — ответил полковник.

— Тогда идите и осматривайте. Если нельзя — убирайте все и начинайте заново. Если появятся дельные идеи — действуйте, но все должно быть в соответствии с проектно-сметной документацией, прошу не отступать от нее ни на миллиметр. Это объект особой государственной важности. Кто из полковников лучше разбирается в строительстве, Николай Ефимович?

— Мне сложно ответить, сейчас, но я быстро выясню.

— Да, я понимаю...

— Разрешите?

— Говорите, полковник.

— Из нас лучше разбирается в строительстве полковник Ясенецкий, — он указал на стоявшего рядом.

— Полковник Ясенецкий, назначаю вас начальником стройки, оба полковника будут вашими заместителями. Вы чей подчиненный — Цветкова или Самсонова?

— Генерал-полковника Самсонова, — ответил он.

— Пригласи, — попросил граф Войтовича.

Самсонов вошел.

— Здравия же...

— Отставить, генерал. Я назначил Ясенецкого начальником стройки, оба полковника — его заместители. Дадите ему свой прямой номер телефона, разрешаю ему звонить вам днем или ночью, когда потребуется. Прошу обеспечить его всем — любой техникой и людьми, потребуется и ракету дать, если она здание в воздух поднимет и удержит.

— Извините, Роман Сергеевич, не могу — Ясенецкий переведен на другую должность.

— Молчать, — повысил голос Граф, — я вам еще слова не давал. Распоряжение мое понятно?

— Понятно — выполнить не могу, — ответил Самсонов, — приказом министра обороны он переведен в другой род войск — к генерал-лейтенанту Цветкову, я там не командую.

— Ясно, — ответил Кузьмин, — этот приказ я приостанавливаю, остаетесь в распоряжении генерал-полковника Самсонова на время строительства. И помните — распоряжения Романа Сергеевича может отменить только Верховный главнокомандующий — я не могу. Игорь Станиславович, дайте Ясенецкому свой телефон и пусть приступает к работе. Все свободны.

— Есть, — ответили офицеры и вышли.

— Цирк какой-то, а не деловой разговор, — вздохнул Граф, — нервы все, нервы. Чайку попьем с сахаром — глюкоза все-таки. Люда, — сказал он по селектору, — организуй, пожалуйста, три чая с сахаром.

Они выпили чай, пригласили в кабинет командующих.

— У нас были запланированы несколько спутников, которые должны быть доставлены на орбиту. Напомните, пожалуйста, когда и сколько?

— Два моих — десятого и двенадцатого июля, — ответил Самсонов.

— Три моих — одиннадцатого, пятнадцатого и семнадцатого июля, — пояснил Цветков.

— Корпуса спутников одинаковые? — спросил Граф.

— Абсолютно — начинка разная, — ответил Самсонов.

— Мне нужен корпус спутника без начинки, только корпус. Как быстро сможете его доставить?

— Полагаю, что через два дня сможем, — ответил Цветков.

— Как происходило все раньше — вы доставляете спутник с начинкой на космодром, там его монтируют в ракету и запуск. Так или как-то иначе?

— Да, Роман Сергеевич, так, — ответил Самсонов, — мы понимаем, что подвели не только вас, но и себя, страну в целом. Придется годик без них обойтись.

— Годик? Вы собираетесь еще годик цех строить? Максимум три месяца — больше я вам не дам, даже не мечтайте о годике. Спутники... я не о спутниках думаю, вы мне более важные мероприятия сорвали. Спутники — это семечки. Как на этот срыв отреагирует Президент — я не знаю. Как только выяснят конкретно по зданию — сносить или поднимать — надо доложить Верховному, Николай Ефимович, за вас я это делать не стану. Ладно, вернемся к спутникам. Через два дня корпус, к пятнадцатому числу все спутники должны быть у меня. Семнадцатого их все запустим в один день. К спутникам должны быть координаты — на какую высоту их запускать. Вопросы есть?

— Роман Сергеевич, цех же не готов, как мы их запустим? — спросил Самсонов.

— Вы — ни как. НИИ запустит. Этот цех не для спутников, хотя их там запускать легче и удобнее. Все — езжайте на стройку, докладывайте Президенту, в общем, работайте и меня в курсе событий держите.

Граф посидел немного в одиночестве, пошел в одну из комнат, вытащил загрунтованный подрамник, поглаживая его рукой, достал карандаши, краски и фотографии, сделанные в бывшем коттедже. Улыбнулся радостно и стал наносить карандашный эскиз на холст.

Вошли Катя с сыном.

— Папочка, что ты делаешь, рисуешь?

— Рисую, Василек. Хочешь тоже порисовать?

— Хочу, только я с тобой рисовать буду, не пойду в свою комнату. Ладно, папа?

— Конечно, сынок, конечно, — ответил отец, — сейчас мы тебе организуем все. На большом листе рисовать станешь или на обычном?

— У тебя, папа, большой лист, я тоже хочу рисовать на большом.

Граф достал этюдник, закрепил его, как можно ниже, но все равно для двухлетнего сына он был высоковат. Пришлось достать деревянный мольберт, у которого рамка опускалась до пола. Положил Васильку карандаши и акварельные краски.

— Что ты будешь рисовать, сынок?

— А ты что?

— Я вот этот пейзаж, — Роман указал на фотографию.

— И я этот пейзаж, — ответил Василек.

Они почти час рисовали оба молча. Василек поглядывал на отца и старался копировать его штрихи. Он не смотрел на фотографию, а следил за папиными руками, подражая его стойке и взмахам карандаша. Катя, устроившись в кресле сзади, умиленно смотрела на сына и мужа, стараясь не шевелиться и замереть, чтобы мужчины не отвлекались на нее. Через час она поняла, что Василек устал. Подошла к нему, видя насупленное лицо. Это уже личность, не желавшая отступать, хотя и рисовать надоело. Роман тоже понял ситуацию, решил вмешаться:

— Сынок, ты знаешь, как поступают настоящие художники?

Василек молчал, видимо, раздумывая, то ли заплакать, то ли просто отказаться от рисования, то ли стоять насмерть и терпеть. Что-нибудь мазюкать, пока не перестанет рисовать отец.

— Настоящие художники часто отдыхают, — продолжил Роман, — картину рисуют не один день и только когда есть желание. Что-то мне уже расхотелось рисовать, надо отдохнуть немного. Ты рисовать будешь или отдохнешь, поиграешь?

Лицо Василька посветлело.

— Я тоже отдохну, — ответил с радостью он, положив карандаш, — и унесся бегом в игровую комнату.

— Это был шедевр! — восхитилась Катя, — два Графа за мольбертами — поразительно! Как он копировал тебя — жесты, манеру держать карандаш, расположение ног!.. Изумительное зрелище, я в восторге, это неповторимо! А ты что решил живопись вспомнить?

— Рисование успокаивает, снимает стресс — не водку же пить в этой ситуации со стройкой. И потом ты знаешь — я давно хотел воспроизвести вид из нашего бывшего окна. Надеюсь, узнала фото?

— Конечно, Ромочка, как не узнать...

— Наверное, это провидение господне решило, таким образом, меня вернуть к рисованию, а я стройбат напрягаю...Сегодня дождя нет, пойдем, погуляем по соснячку, потом шашлыки пожарим сами.

Они спустились на первый этаж, Граф подошел к Людмиле, попросил ее приготовить мясо на шашлыки и мангал на улице.

Они гуляли не спеша по небольшому участку леса на своей территории, наблюдали за белками, которых всегда кто-то подкармливал, тоже положили им орешек и смотрели, как они грызут их забавно, держа передними лапками.

— Ромочка... я уже забыла, что когда-то гуляла с тобой. Мы совсем нигде не бываем, но такие прогулки лучше любого театра, правда, Рома?

— Согласен... Подожди, вот сделаем звездолет, и гулять станем чаще, сходим и в театр. Я картину дорисую... Как ты думаешь — получится?

— Ромочка, конечно, получится, что у тебя когда-то не получалось? Если судить по моему портрету, то будет шедевр, не иначе. Ты же по-другому не можешь, Рома, ты первый.

— Первый... кто-то завидует, не зная, что первым всегда тяжелее, думают, что мы купаемся в праздности и богатстве. А мы стали с тобой беднее, продав свой коттедж Рябушкину, нет у нас своего ничего — все государственное. Выгонят с работы — и мы на улице. Помню, прочитал как-то в газете лет десять-двенадцать назад, что милиционеры обнаружили спящего у бордюра проезжей части бомжа. Отвезли его в спецприемник. Знаешь, кто это был? Конструктор ракетных двигателей, ставший в старости никому не нужным. Тоже когда-то жил на всем государственном...

— Что за мрачные мысли, Рома?

— Так... вспомнилось... Надо коттедж купить и оформить его на Василька. У тебя двушка в городе есть...

— Рома...

— Все, Катенька, все... идем мангал разжигать.

* * *

Семнадцатого июля жители Академки посматривали на большое количество приезжих. Они давно привыкли, что приезжают генералы, министры, но обычно не такой толпой, как сейчас. Кто-то останавливался посмотреть, кто-то шел дальше, словно не замечая. Жителей заранее предупредили, что въезд и выезд в Академку закроют на весь день. Они понимали, что так надо и никто не возмущался.

С утра тяжелые грузовики, урча моторами, что-то вывозили зачехленное. За ними следовал мощный кран — это понятно, разгружать тоже должны лица, имеющие допуск.

Солдаты оцепили всю дорогу в глубине леса от КПП до тракта. Тяжелые машины остановились на середине дороги. Автокран подъехал к первой, стал разгружать груз.

— Что случилось, Роман Сергеевич, сломалось что-то? — спросил министр обороны.

Он вообще мало что понимал в происходящем — какие могут быть пуски ракет, если цех не готов. Но был уверен, что направляются сейчас они именно туда.

— Все в порядке, Николай Ефимович, здесь и произведем запуск, — ответил Граф.

— Здесь... запуск... но это же дорога, нет пусковой площадки... Шутите, Роман Сергеевич?

Генералы и присутствующие смотрели непонимающе.

— Товарищи генералы, коллеги, гости, — обратился ко всем Граф, — прошу не задавать вопросы. Я стану давать пояснения по ходу событий. Между первым и вторым пусками спутников, готов ответить на вопросы. Сейчас вы видите, что ракетная установка снята с машины, поставлена на дорогу и с нее снимают чехол. Рабочие уходят, потому что находится вблизи ракеты при запуске небезопасно. Я понимаю, что все удивлены — никакой ракеты нет, но это только на первый взгляд. И так, что мы видим? Металлический шар наверху, внутри которого находится сам спутник. Собственно, это не шар, а две полусферы, которые разойдутся на орбите в стороны, освобождая спутник от лишнего. К этому шару прикреплено устройство в виде треноги, внутри которой есть нечто похожее на двигатель. Это и есть современный ракетоноситель, товарищи, которому посилен любой вес. На орбите полусферы разойдутся, как я уже говорил, ракетоноситель отойдет в сторону и получит команду на самоуничтожение. А спутник начнет работу. Прошу всех вернуться к машинам.

Генералы, ученые и гости отошли метров на сто назад, столпились около Графа, он продолжил:

— Сейчас я дистанционно даю команду на пуск. Данные координат орбиты уже введены. Смотрите.

Внезапно с дороги установка исчезла и люди смотрели, не понимая, на Графа — ни рева моторов, ни пламени, ни чего.

— Спутник сейчас находится на заданной орбите, от него отделяются полусферы, — комментировал Граф, — ракетоноситель отходит в сторону и вот получен сигнал его самоуничтожения. Игорь Станиславович, — обратился он к Самсонову, командующему ракетными войсками стратегического назначения, — свяжитесь с центром космической связи.

Самсонов связался с центром, закричал радостно:

— Есть, есть сигнал со спутника, он работает? Роман Сергеевич, я не понимаю, как это возможно?.. Прямо с дороги, без ничего и сразу на орбиту. Как это возможно?

— Откуда я знаю, — улыбнулся Граф, — дал пинка — он и улетел.

Шок изумления отступил и люди засмеялись. Спрашивали наперебой: "Как так, как это возможно"? Граф отшучивался: "Принцип работы ракетоносителя, этой треноги, рассказать не могу — это военная тайна. У нас здесь присутствует министр обороны, он знает все военные тайны. Все вопросы к нему, господа".

Граф, переведший стрелки на Кузьмина, улыбался довольно, наблюдая, как теперь отбивается министр практически от одних и тех же вопросов.