Командир эсминца капитан-лейтенант Хадере мирно спал у себя в каюте и видел во сне дождевые леса своей родной Улары (1). Он улыбался, потому что в своих грезах наблюдал сейчас за смешно переругивающимися и дерущимися из-за плодов разноцветными попугайчиками.

Бесшумно работали системы всеволнового камуфляжа. Шероховатая поверхность обшивки корабля действовала, как бесчисленное множество излучателей, без устали изображая окружающее пространство со звездами и матовым шлейфом туманности так, что эсминец можно было заметить, только столкнувшись с ним. Любые датчики, нацеленные на него, без малейшего сомнения доложили бы своим хозяевам, что видят точно такой же вакуум с несколькими случайными атомами водорода, что простирается здесь повсюду на несколько световых лет вокруг. Любые волны или частицы, поглощенные было корпусом корабля, немедленно появлялись с другой его стороны, причем так, как они двигались бы, пройдя сквозь пустоту. Если бы вы как-то пометили элементарную частицу, а потом запустили бы ее прямо в эсминец, то вот тогда бы обнаружили, что в какой-то неуловимый момент ваша частица исчезла, а дальше полетела ее точная копия. Но что во Млечном Пути, что в Большом Облаке из всех известных цивилизаций так подковать частицу умели только лиаты.

Эсминец, как волк, выслеживающий оленя, двигался по старому следу одного из кораблей гетов. Говорят, что на воде кильватерный след прошедшего судна можно различить спустя часы, иногда даже спустя сутки. В условиях космической пустоты след от корабля с термоядерной силовой установкой и двигателями на основе эффекта массы может держаться и дольше. Правда, ни простым глазом, ни средствами, имеющимися в распоряжении разумных существ Млечного Пути, его не увидеть. Но лиатов смотреть на звезды и окружающий космос учили Звездочеты — цивилизация, которая в своем стремлении разглядеть все подробности мироздания преодолела множество казавшихся неприступными ограничений. Поэтому там, где самый лучший саларианский или турианский разведывательный фрегат видел бы лишь пустоту и далекие звезды, "Акина" наблюдал отчетливый, хотя уже и начавший размываться след, несомненно, принадлежавший безлюдному кораблю цивилизации разумных машин. Операторы эсминца все еще ждали подробного каталога кораблей гетов, который, по слухам, должен был вот-вот добыть доставленный сюда вместе с посольским авизо суранский спецназовец — говорят, исключительная звезда глубинной разведки, то ли пять, то ли десять лет под видом землянина проживший в этой галактике и знавший почти все ее секреты, — поэтому вынуждены были пользоваться другим, общедоступным в местной информационной сети, который больше походил на детскую книжку "Раскрась дредноут". Из почерпнутых из него скудных и навряд ли полностью достоверных сведений следовало, что след оставил крейсер, судно немногим крупнее "Акины", способное долго патрулировать вдоль условной границы туманности, перехватывая при необходимости всех незваных гостей извне. Геты триста лет не хотели никого видеть внутри туманности, которую, видимо, считали своей, и за пределы которой никогда не выходили — до последнего времени.

"Акина" поддерживал постоянную связь с "Гишу" и коммуникационным центром посольства Федерации на Цитадели. Об атаке на Иден Прайм на борту узнали сразу же, и командир немедленно направил корабль к Вуали. Где-то на почтительном расстоянии притаились эскадры Альянса и рас Цитадели: с одной стороны, их правительства были обеспокоены возникшей угрозой, с другой — боялись спровоцировать гетов на новые атаки. Хадере сообщил командирам флотов о своих намерениях — патрулировать края туманности, собирая разведданные и находясь в готовности перехватить новых рейдеров, если те появятся в районе масс-ретранслятора — в ответ обычно хвалили решительность командира, но осторожно (или не очень) намекали, что эсминец запросто сгинет где-то в Вуали, как сотни кораблей до него.

Сенсоры эсминца уже несколько раз обнаруживали места подобных исчезновений — в черной пустоте межзвездного пространства, где и одинокий атом водорода далеко не сразу встретишь, вдруг попадались небольшие облака пыли и мелких частиц искусственного происхождения. Датчики, определявшие состав встреченной материи, показывали различные металлы, иногда "нулевой элемент", а один раз уведомили о наличии органических остатков. Присутствовавшие следы нуклеиновых кислот показали, что это были останки батарианца. Офицеры "Акины" заключили, что каждое из этих скоплений мусора, удаленных друг от друга на огромные расстояния, свидетельствовало о гибели одного из пропавших кораблей, и что все более крупные обломки, вероятно, были увезены рачительными гетами. Корабли погибли достаточно давно, от пятидесяти до ста лет назад — во всяком случае, так оценивала возраст обломков Зира, бортовой компьютер эсминца, имевшая в своем распоряжении обширный набор диагностических средств. Исключением было то облако пыли, что содержало органику — его Зира датировала двадцатью двумя годами. Данные генетического анализа, хотя и неполные, отправили на Цитадель и в Батарианскую Гегемонию, но по прошествии нескольких дней ответов не было — то ли из-за фрагментированной реконструкции кода не удавалось установить личность погибшего, то ли никто не считал нужным ответить представителям какой-то там Федерации из другой галактики. Анализ пыли не дал почти ничего — марки определяемых сплавов использовались для строительства кораблей всеми расами Млечного Пути, и лишь в одном случае, благодаря замеченной уникальной комбинации элементов, можно было с уверенностью сказать, что погибший девяносто два года назад звездолет был турианского происхождения. Вот тут экипаж удостоился сдержанной благодарности одного из генералов Иерархии, так как помог поставить точку в старом деле о пропавшем экспериментальном фрегате, до этого момента бросавшем тень на репутацию уже покойного конструктора кораблей — так как до последнего момента считалось, что фрегат погиб совсем в другом месте из-за грубых ошибок в проекте.

Над капитанской консолью вдруг возник новый виртуальный экран. Общий для всех экранов фон мигнул красным, раздался пронзительный звук зуммера, и компьютер доложил:

— Зонд 21 перехватил переговоры небольшой группы кораблей, предположительно — батарианских пиратов.

Пользуясь туннелями Недера — как бы невидимыми червоточинами в пространстве, скорость внутри которых с точки зрения внешнего наблюдателя намного превышала световую, — эсминец регулярно запускал в пространство вокруг себя просто устроенные беспилотные аппараты, оснащенные мощными средствами всеволновой и иной разведки.

— Вести запись. Перевод — на экраны и аудио, — не пытаясь скрыть волнения, приказал гардемарин. Старший офицер одобрительно кивнул.

Раздался скрежет, потом какое-то хрюканье с завываниями, и наконец характерный носовой голос произнес:

— ...Бедновато выглядит.

— Харул, это Вуаль! Кто богато выглядит, сюда не летает, — захохотал другой батарианец.

— Пеленг взят, определяю местоположение, — проинформировала Зира.

— Не уверен, что окупим даже потраченную энергию, — проворчал Харул. — А если еще и обшивку мне повредят? Чтобы наскрести на ремонт, придется закладывать "Банеррон" этим ублюдочным карликам.

— Харул, моим парням нужна разминка, — мягко встрял в разговор третий. — Еще немного, и на абордаж они возьмут одного из вас.

— Или тебя лично, Элуар! - продолжал веселиться второй. — А мои парни...

— Тихо! — рявкнул Харул. — Я только что засек еще кого-то.

— Местоположение определено, вывожу на тактическую карту, — невозмутимо сообщил компьютер. — Групповая цель, пять засветок.

— Тип? — сухо бросил гардемарин. Глаза его горели.

— Неизвестен. Судя по сигнатурам, фрегаты. — Зира помолчала немного и затем добавила: — Очень низкий уровень мощности энергетических установок.

— Текущий или предельный? — сердито спросил он, тоном подразумевая, что доклад компьютера сразу должен был включать в себя эту информацию.

— Текущий в данный момент соответствует предельному, — все так же невозмутимо ответила машина.

— Полный холостой ход, в любой момент готовы сорваться с места, — вслух размышлял стажер. Решение он принял очень быстро, даже слишком — не было практического опыта, над которым можно было бы продолжительно размышлять. — Боевая тревога! Зира, разбуди капитана!

По кораблю пронесся хриплый заунывный вой — будто умирающий музыкант из последних сил дул в свою валторну. Несмотря на то, что уже почти тысячелетие существовали куда более деликатные способы быстро разбудить спящего военнослужащего, флот Федерации упорно хранил античную традицию поднимать с отдыха резким сигналом охотничьей трубы. Но корабль не наполнился топотом бегущих ног — во-первых, палубы были покрыты гасящим любые звуки и вибрации настилом, во-вторых, в патрульной конфигурации каюта каждого члена экипажа располагалась в двух шагах от его боевого поста. Не прошло и двух минут, как гардемарин принял последний доклад о прибытии на свое место (что неудивительно — от второго гардемарина, разволновавшегося и путавшегося от этого в снаряжении). За этот промежуток все отдыхавшие успели натянуть легкие, но прочные скафандры, напоминавшие бронекостюмы легкой пехоты, только сильно похудевшие. Ожила и замигала зловещими багровыми огоньками панель систем управления огнем, а палубы чуть завибрировали, когда шаровые установки главного калибра повернулись несколько раз на произвольные углы, проверяя работу прицельных механизмов.

Все это время батарианцы молчали, слышалось лишь посвистывающее дыхание одного из них, забывшего отключить режим передачи. За спиной гардемарина бесшумно возник капитан-лейтенант, чудесным образом перешедший от глубокого здорового сна в повышенно бодрое состояние менее, чем за минуту. Еще более контрастно он смотрелся рядом со вторым стажером, только что плюхнувшимся на место оператора систем живучести и зевавшего так, что хрустели суставы челюсти.

Старший офицер уже оповестил Хадере обо всем происшедшем текстовым сообщением, и капитан, повернувшись к нему, быстро сжал и разжал кулак — жест полного одобрения. По мнению Хадере, стажер принял самое верное решение — поняв, что достиг пределов своей компетенции, привел эсминец в боевую готовность, и тем самым опосредованно сообщил о важности ситуации командиру. Гардемарин ждал, что тот примет командование, но капитан молчал, желая и дальше испытать будущего офицера в реальной обстановке.

— Исчез.. — донесся из акустических систем разочарованный хриплый вздох. — Жирный был, наверняка купец с "контрабасом". Непруха.

Кто-то ответил, коротко и неразборчиво.

— Размером с крейсер? Да ты "красного песка" натрескался что ли, Шобар? — злобно спросил Харул - У меня сканеры лучше, чем у асарийских ведьм, заметили бы крейсер и в сто раз дальше! Буркала свои протри, все четыре штуки.. пока их тебе не проредили! — угрожающе закончил он.

Капитан вопросительно посмотрел на вахтенного офицера, отвечавшего за поиск и сопровождение целей, а также за незаметность эсминца. Тот покачал головой: как и у землян, это означало отрицание: "Они не нас видели."

— Зира, визуальный отчет со сканеров, — нарушила тишину громкая команда стажера. Окно с отчетом моментально повисло над оперативно-тактической консолью. Стажер в несколько секунд выделил и увеличил сегмент показаний гравитационных датчиков, преобразовал его в окружность, показывающую азимуты возмущений относительно положения эсминца, и сдвинул тайминг на три минуты назад. Рядом с пятью крохотными, но ясно видимыми прыщиками на ровном фоне, изображающем пустоту, вдруг возникла еще одна сигнатура, размытая, нечеткая, но значительно большая по размерам. Стажер, торжествующе обернувшийся к старшему офицеру, неожиданно столкнулся взглядом с капитаном, но не стушевался, а звонко спросил:

— Зира, почему не доложила о шестом объекте?

— Уровень и продолжительность сигнала не достигли минимальных значений, требуемых для доклада, — сухо ответил компьютер.

— С этого момента докладывай о любых подобных аномалиях! — приказал гардемарин.

— Харул? Харул, по-моему, это геты! — взволнованно пропыхтел голос того, кого ранее назвали Элуаром. — Глянь на четыре-семнадцать!

— ГЕТСКИЙ КРЕЙСЕР! — неожиданно заорал сам Харул, и Зира поспешно убавила громкость. — Все, пиратики мои, не срослось! Валим отсюда!

— Батарианские фрегаты перешли на сверхсвет, — прокомментировала она.

— Зира, да продвинь ты его еще дальше, мы же не видим, кого они там выслеживали! — с досадой крикнул стажер, глядя, как пять точек одна за другой тают без следа.

— Зонд 23 только что достиг требуемой дистанции, — словно не замечая эмоций человека, проговорила машина. — Сканирую.

Над консолью появилось трехмерная мешанина сверкающих полосок, лучей и скоплений точек, затем изображение мигнуло и сменилось изображением двух кораблей недалеко друг от друга. Тот, что побольше, вел ураганный обстрел второго, чьи кинетические щиты уже тревожно моргали, указывая на их скорое отключение.

— Корабль Мигрирующего Флота атакован крейсером гетов, — пояснила машина. — Огневое решение по обоим кораблям подготовлено для трех носовых установок.

— Кварианец заслоняет от нас гета, — заметил старший офицер. Капитан бросил на него укоризненный взгляд: сейчас командует стажер, подсказывать ему не следовало.

Руки гардемарина замелькали в воздухе, прокладывая на виртуальной карте боевой курс, и он скомандовал:

— Смещение по моему сигналу! Носовые установки — на боевой!

— К смещению готов, — доложил штурман.

— Есть на боевой! -рявкнул старший артиллерист.

— Первая установка, после смещения — огонь по готовности, лучом и стрелой! Штурман! Смещение!

Эсминец исчез и через несколько секунд возник снова, но уже значительно ближе к месту сражения. За эти мгновения произошло многое. Ускорители масс крейсера снесли защитное поле своей жертвы и теперь крушили его обшивку. Одна из болванок прошила машинное отделение, осколками оборудования были перебиты основные и дублирующие кабели, соединявшие рубку и двигатели, так что кварианское судно полностью лишилось хода. Оно все еще вело ответный огонь, слабевший с каждым новым попаданием вражеского снаряда в корпус, но по его характеру и интенсивности было понятно, что его вооружение было исключительно оборонительным и не могло даже толком поцарапать мощный щит крейсера. Кварианский транспорт уже почти исчез за облаками замерзших водяных паров, выброшенных разницей в давлении через пробоины, а его турельные установки замолчали, когда головная носовая установка "Акины" открыла огонь.

Сам момент залпа вообще не был заметен.

Сначала где-то в глубине пятнадцатиметровой сферы, только что довернувшейся и нацелившейся своими утопленными в поверхность жерлами на изогнутый, как клюв птицы, нос чужого крейсера, тонко заныл теребратор, создавая между оружием и его целью окольный путь в обход привычного пространства. Только очень внимательный наблюдатель, расположившийся рядом с дульными срезами орудий носовой установки или с точкой на корпусе крейсера, куда они были нацелены, увидел бы что-то странное: в определенной точке пространства звезды начали мерцать, как будто здесь, очень далеко даже от самой ближайшей планетной системы, вдруг забил ниоткуда густой поток прозрачных атмосферных газов.