Одновременно сухо треснули разряды, и, если бы в безлюдной установке кто-нибудь находился, он услышал бы еще и непродолжительное низкое гудение. Спустя чрезвычайно малый промежуток времени в стабилизировавшийся туннель Недера устремился плотный поток частиц, никогда не встречаемых в наблюдаемой части Вселенной. Спустя еще меньший промежуток они, беспрепятственно миновав защитное поле, достигли первого слоя обшивки крейсера и оказали на него примерно такое же действие, какое вода оказывает на бумажную салфетку. Часть их исчезла, превратившись в более привычные нам элементарные частицы, остальные помчались дальше, пронизав все встреченные на пути препятствия, вплоть до наружной кормовой обшивки. Они мчались строго по прямой, и только в одном месте близость главной термоядерной установки немного изменила их траекторию. В результате защитные контуры энергетического сердца крейсера были нарушены, но прошло еще слишком мало времени, чтобы сработали аварийные защитные системы, отключающие ее в такой опасной ситуации.

Ускоритель частиц замолчал, и наступило время последней стадии залпа. Со звуками, похожими на щелканье бичей, сработала гравитационная катапульта, и керамитовая болванка на немыслимой скорости покинула направляющие. И снова наблюдатель не увидел бы ничего впечатляющего, разве что отметил бы незначительное рысканье эсминца, вызванное отдачей и последующим компенсирующим маневром навигационной системы. Мало того, что скорость снаряда была слишком высокой, чтобы заметить его даже на бескрайних просторах космоса, так еще и двигался он вне нашего пространства, вынырнув из туннеля всего в нескольких метрах от участка обшивки, предварительно размягченного ускорителем частиц.

Вот результат его попадания не заметить было сложно. Сначала ярко-белым вспыхнул и погас кинетический щит, разрушивший головной элемент тандемной конструкции болванки ценой своего полного отключения. Основная же часть снаряда прошила крейсер насквозь, причем каждое его прохождение через очередной материальный объект сопровождалось исключительно зрелищными пиротехническими эффектами, затмевающими любой фейерверк и хорошо заметными снаружи. Принесенной выстрелом энергии было столько, что даже вторичные осколки пробивали несколько переборок, а потом и наружную обшивку крейсера изнутри. На всем пути болванки через металлические внутренности вспыхивали маленькие плазменные солнца, чей ослепительный свет несколько мгновений пробивался наружу через многочисленные пробоины и сквозь облака пыли и газов, окутавшие крейсер.

Из кормы снаряд вылетел, похудев почти в сто раз: это была уже скорее крупнокалиберная пуля, окутанная яркими шлейфами плазмы, и для слишком медленного органического восприятия выглядевшая, как тонкий голубой луч, на мизерные доли секунды протянувшийся куда-то в бесконечность.

А затем тяжело раненый крейсер рванулся вперед и исчез, оставив за собой медленно тускнеющую, светящуюся пелену, похожую на северное сияние, в которой бриллиантами на мгновенье вспыхивали блестящие обломки.

(1) Планета в галактике Большое Магелланово Облако, одна из первых колоний лиатов. Система Улары — это главная база Резервного Флота Федерации, в который входит и "Акина".

Перекресток

— Мы вошли в Перекресток, — вместо приветствия сказал капитан Лорат. Он был в парадной форме и восседал за своим рабочим столом, как монарх на троне, держа спину прямо, а голову — с королевским достоинством. Неизменный искусственный свет Цитадели, беспрепятственно проникавший в кабинет через большое многосекционное окно посольского здания, подчеркивал его величие не хуже специального сценического прожектора.

Перекрестком лиаты называли систему одинарной красной звезды на границе одной из туманностей Большого Магелланова облака, известной землянам под именем Тарантула. Через эту систему — включавшую в себя две планеты земного типа и еще две, на которых можно было жить примерно так, как живут исследователи на антарктических станциях, — проходили кратчайшие пути между другими крупными обитаемыми системами, одни из которых контролировались Федерацией, другие — ее врагами эрку. Взятие Перекрестка после двадцати лет осады означало, что ряд важных регионов эрку оказываются под угрозой блокады, а значит, инициатива в многовековой войне окончательно переходит к лиатам и их союзникам.

— То есть внутрисистемная оборона прорвана? — недоверчиво спросил суранец.

— Прорвана, а затем уничтожена, — подчеркнул Лорат. — Мы полностью контролируем все межпланетное пространство.

— Но там же девятнадцать станций класса "Неумолимость"! — Волчек пристально посмотрел на него.

— Двадцать две, — поправил его капитан. — Буквально две недели назад они досрочно ввели в строй еще три — без многих второстепенных систем, но с полноценным вооружением. А теперь у них там нет ни одной. Двадцать уничтожено, две из числа недостроенных захвачено, в том числе одна — с помощью твоих коллег из второй роты.

— Шигер, значит, провернул-таки свой план "Зед", — устало сказал спецназовец, и на его лице появилась слабая улыбка.

— Шигер? — переспросил капитан. — Я его знаю?

Волчек на несколько секунд задумался.

— Не думаю. Это главный теоретик батальона по диверсиям в вакууме. Постоянно фонтанирует идеями и первый бежит проверять их на практике. У него больше ранений с разгерметизацией, чем, наверно, у всей остальной роты.

— Да, раненых там много, — думая о чем-то своем, невпопад ответил Лорат. — Потери вообще большие. Даже мои, во втором эшелоне, написали, что выводятся на пополнение.

— Себастиан? — удивленно спросил Волчек.

— Извини, задумался. Мой старый взвод в прошлом году там пропал, в полном составе, — криво усмехнулся капитан мехгвардии. — С тех пор ничего не известно. Может, на планетах лагеря для военнопленных есть..

Оба понимали, что надежда снова увидеть кого-то из тех пропавших была призрачной. Своих пленных эрку допрашивали, не стесняясь в средствах, и одновременно сортировали, отделяя полезных от бесполезных. Полезных увозили далеко вглубь Совершенной Демократии и активно склоняли к сотрудничеству, иногда чуть ли не годами. Бесполезных использовали в научных и медицинских экспериментах или просто оставляли умирать без еды и воды. И неизвестно еще, что было мучительнее.

— Хватит о грустном, — встрепенулся первым после долгого молчания суранец, — расскажи, что там с планетами?

— Общее население, по приблизительным подсчетам, свыше миллиарда, — ответил Лорат и глянул в окно, видимо, вспомнив, сколько миллиардов проживают на Цитадели. — Везде работают твои товарищи, но результаты, скажем прямо, не обнадеживающие. Планетарная оборона очень мощная, флот вынужден все время маневрировать, чтобы не оказаться в зоне поражения наземных установок. К тому же все время обнаруживаются новые установки на необитаемых планетах, спутниках и астероидах. На газовом гиганте платформа с гауссовками плавала глубоко в атмосфере, представляешь? Состояла почти целиком из одних реакторов, молчала до последнего, а затем сбила два больших транспорта.

— Сбила? — поразился Волчек. — На транспортах же защита почти как на крейсерах!

— Я же говорю: там реакторов было, как блох у гишу, — терпеливо пояснил капитан. — Гауссовки в полкилометра длиной лупили очередями. Банально перегрузили гравирефлекторы и "кинзу" избытком баллистических целей, а потом просто изрешетили. Линкор испепелил платформу через пять минут после первого ее выстрела, но транспорты уже погибли. И таких сюрпризов там — полсистемы. Не поверишь — для Зонтика не хватает собственного ресурса флота. Везут дополнительно отовсюду, даже с Сурана.

Спецназовец на мгновенье вспомнил подземные автоматические заводы наночастиц, жерла финализаторов, из которых с шуршанием вытекала черная блестящая река, распадавшаяся далее на множество аккуратных ручейков. Те, в свою очередь, с легким шипением мчались куда-то далеко-далеко, в гигантские хранилища.

— У нас на сто таких систем хватит, — уверенно сказал он. — Так значит, в ближайшее время — подавление планетарной обороны и зачистка?

— Подавление уже идет, — уточнил Лорат, — вернее, и не прекращалось с начала атаки. Но ты же знаешь, как эрку делают.

Волчек очень хорошо это знал. Все узлы планетарной обороны, за исключением самых секретных, эрку располагали среди жилых кварталов. Некоторые из них удавалось разрушить ювелирно точным ударом, не задев мирное население, другие можно было поразить только залпом такой мощности, что неизбежно приводила бы к гибели тысяч местных жителей. Лиаты принципиально не воевали с гражданскими лицами и не предпринимали ничего, что могло бы причинить, как говорили эрку, "побочный ущерб". Последние хорошо об этом знали и безгранично пользовались тем, что считали постыдной слабостью своего противника, при этом сами не останавливались ни перед чем. В результате принципиальность лиатов обходилась им самим очень дорого.

— Ходят слухи, — снова заговорил капитан, — что на четвертой планете заложен "Миролюбец".

Так называлось стационарное планетарное устройство, способное расколоть литосферу планеты и смешать ее с мантией. При последнем его применении число жертв исчислялось сотнями миллионов, а эрку, похоже, было все равно, что оно не имело решающего военного значения. Или ты служишь эрку, или умирай.

— Очень надеюсь, — медленно проговорил суранец, — что это только пропаганда. Все-таки "Миролюбцы" очень затратны и в производстве, и при закладывании.

— И я надеюсь, — Лорат пододвинул к себе лист электронной бумаги, — но ты же знаешь одержимость эрку сверхоружием.

Он провел пальцем по листу, вглядываясь в мелькающие символы.

— И все же, — задумчиво продолжил он, — все же ситуация уникальная. Настолько, что коллеги из армейской разведки просчитывают сценарий капитуляции планетарных гарнизонов.

— Однако, — только и нашел что сказать Волчек.

— Об этом пока рано говорить, — поспешно уточнил капитан, — но для этого есть основания. Помнишь проект "Печальная мелодия"?

— Любительское вещание на подконтрольные врагу планеты? — не без удивления спросил спецназовец. — Я думал, он отложен до лучших времен.

— Какой же ты неисправимый пессимист, Штефен, — с чувством сказал Лорат, и собеседник еще более изумленно посмотрел на него. — Может, ты ничего не заметил своими спецназовскими очами, но лучшие времена наступили, вообще-то. Мы в них живем. Так что проект работает, а самое главное — их слушают.

— Я заметил, — несколько раздраженно парировал Волчек, — что благодаря моему, как ты говоришь, пессимизму, я пережил четыре полевых выхода. И заодно побывал на похоронах некоторых оптимистов. Я рад, что проект задействовали, но, откровенно говоря, я сомневаюсь в его успехе там, в Перекрестке. Думаю, все пойдет стандартным образом, и нам не только не дадут усиления, но и заберут у нас "Акину".

— "Акина"-то! — спохватился капитан. — За пять минут до твоего прихода радировала, что отбили кварианский транспорт у гетов. Прошили их крейсер стрелой от носа до хвоста.. до кормы — поправился он, заметив едва уловимую реакцию спецназовца на неправильный термин.

— Крейсер сбежал? Наверно, Лираю дали покомандовать? — скептически поинтересовался тот.

— Сбежал, но командовал Танле, — хладнокровно ответил Лорат. — Хадере говорит — отлично командовал, гет бежал из последних сил, восемьсот тонн обломков оставил. Пробили все, включая реактор, но у него батареи размером с небоскреб, на них и ушел.

— Один черт, пустили стажера в рубку. Сам Хадере проткнул бы ему только батареи с реактором — аккуратно, как Итле уколы делает, когда в хорошем настроении, — не сдавался суранец. — Капитан-лейтенант просто очень воспитанный моряк, про своих — или хорошо, или ничего. Так вот, ходили бы сейчас по палубам их крейсера! А теперь вместо этого будем в мусоре копаться.

Покачав головой, капитан молча открыл ящик стола и достал оттуда плоскую черную флягу.

— Это ведь не кофе, — с подозрением сказал Волчек.

— Das ist Schnaps, — с чудовищным лиатским акцентом подтвердил его подозрение дальний потомок восточнопрусских немцев, что выступили когда-то против определенной государственной идеологии. К счастью для них, они чуть-чуть, но не доехали до Бухенвальда, отправившись вместо этого за пределы Млечного Пути.

— Твой немецкий в сто раз хуже моего чешского, — сочувственно заметил спецназовец.

— Потому что твои чехи слишком уж уцепились за свои кнедлики и сливовицу, — ехидно ответил Лорат, плавным движением руки превращая подставку для бумаг в две стопки. — Я слышал, у вас там некоторые до сих пор знают на лиа-су только "включите перевод!".

— Есть немного, — признал Волчек. — Ну так у твоих другая крайность — кроме "дер шнапса", ничего не осталось. Типичное лиатское племя.

— Потому что после той войны, — капитан ловко, одним движением, наполнил обе стопки и захлопнул крышку фляги, — быть немцем как-то не очень хотелось. Даже в Облаке, где никто вроде и не попрекал тебя национализацией.

— Национальностью, — поправил его суранец. — Национализация — это когда государство забирает себе чьи-то заводы.

— И то, и другое для меня одинаково малопонятно, — махнул рукой Лорат. — Без Рами я бы давно сел в лужу, общаясь с кем-нибудь из землян.

— Danke für die lieben Worte, Herr Kapitan! — звонким голосом отозвалась его информационный помощник, блестяще воспроизводя выговор разбитной берлинской кельнерши. Волчек расхохотался.

— Брысь! — с деланной строгостью сказал ей капитан, встав с места и передавая стопку спецназовцу. Не сговариваясь, оба посмотрели на стену напротив окна, где сразу после переезда Лорат повесил большую электронную картину в строгой рамке. Сейчас она воспроизводила "Акину" на фоне окутанной облаками Лиа — кто-то из Резервного флота сделал этот очень удачный снимок незадолго до их отбытия в другую галактику.

— За наших бойцов, — просто сказал капитан и поднял свою стопку.

— За победу, которую надеемся увидеть, — отозвался Волчек.

Они немного постояли молча, задумавшись. Война шла уже шесть сотен лет; они родились во время военного положения, росли в первую очередь будущими солдатами, и только после этого — сыновьями своих родителей, а их гражданские специальности, хоть и выбранные по зову сердца, никогда не использовались и казались чем-то рудиментарным, каким-то собиранием гербария во время наводнения.

И вот в первый раз за эти шесть столетий вдали вдруг замаячил, пусть и неотчетливо, конец этого страшного и кровавого пути. Неужели при их жизни наступит время, когда одному не надо будет тайно проникать во вражеский тыл и, терпеливо перенося неудачи, формировать местное сопротивление, другому — схватываться с врагом в жуткой, выматывающей последние нервы борьбе умов, где на кону стоят миллионы жизней? Когда можно будет свободно полететь из одной системы в другую на безоружном и незамаскированном корабле, и с тобой ничего не случится? Когда из повседневного быта уйдет оружие, исчезнут бронекостюмы, средства всеволновой борьбы и боевые тревоги? Когда из новостей пропадут ежедневные сводки, которых ждешь напряженно, со смешанными чувствами, внутренне готовясь не только порадоваться успехам, но и опечалиться потерями?