Большое Облако (первая версия)

— Твой сон должен продолжаться не менее семи часов, в противном случае отдых будет неполным, — упрямо возразила машина.

— Ива, к несчастью, Вселенной наплевать на рекомендуемую продолжительность моего сна, — легкомысленно сказал спецназовец, одновременно подавляя зевок. — И так мы с минуты на минуту можем получить новую сводку с Иден Прайм, но я, заметь, все равно дисциплинированно укладываюсь спать.

— Уровень мелатонина ниже нормального уровня, — встревоженно заметила Ива.

— Ладно, не пугай меня! — буркнул Волчек и выключил ночное освещение, мастерски имитировавшее красноватый свет спутника Сурана — Нисила. — Через пять часов, и не вздумай жульничать!

На этот раз он знал, что спит и видит сон.

Перед ним, затмевая свет окрестных звезд и туманностей, расстилалась знакомая спираль Млечного Пути — вроде бы так же, как видно ее с поверхности Сурана в безоблачную ночь, а вроде и нет. Присмотревшись, он понял, что, во-первых, ее угловой размер явно больше, чем обычно, а значит, что он смотрит на нее не с родной планеты, а откуда-то с гораздо более близкого расстояния. Не с планеты вообще — потому что не было ни мерцания, вызываемого атмосферой, — он огляделся вокруг, — ни каких-либо иных признаков небесного тела. Вероятно, даже не из родной галактики — потому что не было некоторых хорошо знакомых ярких пятен и россыпей звезд. Я смотрю на нее с противоположной стороны, осенило его. Но откуда я знаю, как она выглядит оттуда? И почему — он огляделся еще раз — не видно звездного неба? Будто смотришь на Млечный Путь, сидя внутри приоткрытого мешка с углем. Пылевая туманность? Черная дыра?

— Почему я смотрю будто из глубины норы? — спросил он вслух.

— ты видишь космос так как я показываю тебе.

Был ли это голос или что-то вроде успокаивающего шелеста, белого шума? Слова звучали без интонаций, монотонно и напористо.

— Кто ты? — спросил Волчек, и он знал, что действительно спросил, изо всех сил, так, что чуть шевельнулись его голосовые связки.

— неважно кто я важно что ты и я хотим одного и того же предотвратить гибель разумной жизни в этой галактике

Был ли это голос или чужие слова возникали прямо в голове? Суранец не смог разобрать, был ли голос низким или высоким, громким или тихим.

— Что это за дурацкое кокетство? — жестко спросил он. — Если ты собираешься говорить о таких серьезных вещах, изволь представиться. В конце концов, это ты ломишься в мое сознание, а не я в твое.

— я хранитель я уже многие эоны спасаю разумных существ от уничтожения

— Так, давай без вот этой вот эпической ерунды, хранитель, — Волчек подчеркнуто произнес последнее слово так, что не оставалось сомнений: на письме оно начиналось бы только с маленькой буквы. С самой маленькой. — Что тебе от меня нужно?

— недоверие понятно я космическая сущность не могу общаться с обычными существами напрямую нужен посредник сильное духом существо способное донести до других мои предзнаменования могущие спасти бесчисленные жизни

— Понятно — вакансия пророка, — усмехнулся Волчек. И тут его желчный характер в первый и, вероятно, в последний раз принес не вред, а пользу. Содержание последней беседы с Лоратом пронеслось у него в голове, и он небрежно бросил:

— Артериус купился на вот это вот? На чушь про сильного духом?

— СЛЕДИ ЗА СЛОВАМИ, ПЫЛИНКА, КОГДА С ТОБОЙ ГОВОРИТ ХРАНИТЕЛЬ ГАЛАКТИКИ — сопровождавшая эти слова сила ударила в него, как мощный поток жидкого азота. Голова суранца нестерпимо заныла, он прижал к ней ладони, чтобы хоть немного отогреть.

— ВЫ ЯВИЛИСЬ НЕЗВАНЫЕ И ПРИНЕСЛИ ХАОС ИЗ СВОЕГО ОБЛОМКА ДРЕВНЕЙ СПИРАЛИ, — теперь ему казалось, что прямо в мозг бьет сильная струя мелких острых льдинок, царапая и повреждая нежные ткани и оболочки. Знание того, что мозг на самом деле не способен чувствовать боль, ничего не меняло. — НО ЕЩЕ НЕ ПОЗДНО ПОСЛУЖИТЬ ВСЕОБЩЕМУ БЛАГУ.

— Сдается мне, — почти теряя сознание, проскрежетал Волчек, — ты, милый, ошибся номером. Ива! Блок Три!

Он рывком сел в постели. В слабом свете, пробивавшимся через темные, но не до конца непроницаемые шторы, стало видно, что его кожа вся покрыта бисеринками пота. Он пощупал простыню и шейный валик, заменявший лиатам подушку — их как будто поливали из лейки.

— Ива, что это было? — в недоумении спросил он.

— Ты дал команду на полное экранирование коры обеих полушарий, — отозвалась машина, и ему показалось, что в ее тоне прозвучало удивление. — Стандартная техника при ожидаемом применении противником субатомных средств дознания.

— Мне снилось... — он силился вспомнить, но не мог. — Какая-то дрянь снилась, — решил он. — Погоди. Ты фиксировала внешнее воздействие? Широким или узким лучом?

— Нет, я не зафиксировала никакого излучения, кроме стандартного для этого сектора Млечного Пути, — академическим тоном изрекла Ива, и суранец облегченно вздохнул. — Однако при включении экранирования был зафиксирован кратковременный незначительный скачок мощности экранов, как если бы они одномоментно поглотили сверхмалое количество субатомных частиц.

Спецназовец швырнул одеяло на пол.

— Ива! — взвыл он. — Скажи по-человечески: было воздействие или не было?

— Я не знаю, — невозмутимо ответила она.

— ЧТО?! — не поверил своим ушам Волчек. — Это я не знаю, что ты можешь признаваться в незнании!

— Факты противоречивы, а этого не может быть, — философским тоном заметила информационный помощник. — Недостаточно данных, чтобы подтвердить или опровергнуть гипотезу о воздействии.

— Значит, считаем, что оно было, — уверенно сказал спецназовец и посмотрел на часы, висевшие на стене в ногах постели. Спать оставалось сорок минут отведенного времени, то есть ложиться не было никакого смысла. Он включил свет и направился в ванную комнату.

— Неизвестные нам частицы, — вдруг сказал он, и дозатор щетки выплюнул новую порцию зубного геля в раковину. — Мы не можем засечь непосредственно их, но можем увидеть их действие на экран. Ива, согласна?

— Сомневаюсь, что на данном структурном уровне еще остались неизвестные нам частицы, — скептически высказалась машина.

— Искусственные частицы, Ива. Мы делаем нужные нам частицы, почему это не могут делать другие? И нет, не начинай про технологическое превосходство. Во-первых, мы не какие-то особенные, мы тоже могли пропустить какой-то раздел постквантовой физики, а вот другие его изучили. Нет, не ссылайся на энергетические уровни, — суранец даже замахнулся щеткой, к счастью, достаточно сообразительной, чтобы удержать гель от короткого полета в центр зеркала, — я говорю о совершенно ином разделе, для которого может не существовать предела, подобного, например, порогу Недера. Во-вторых, — он решительно начертил в воздухе лиатскую цифру "два", — это может быть очередным наследием протеан или еще кого-нибудь из прежних цивилизаций. В этой галактике, в отличии от нашей, артефактов далекого прошлого сохранилось очень много, даже слишком.

Все еще держа щетку левой рукой, он перелистывал правой невидимые для внешнего наблюдателя страницы. Серые с зеленым отливом глаза быстро двигались туда-сюда, очевидно, прочитывая десятки строк текста. Выглядело это неприглядно, потому что время от времени они начинали двигаться несогласованно — будто каждый глаз читал свой текст.

— Штефен... — неуверенно сказала Ива. — Протокол 81...

— Да чтоб тебя!... Извини, Ива. Ты права, а я чуть не забыл, — Волчек сбросил щетку в открывшуюся щель шкафчика рядом с раковиной, плеснул несколько раз в лицо ледяной воды и остервенело вытерся чем-то вроде огромной блестящей губки. — Спроси Рами, капитан не спит? И набери его, если бодрствует.

Он успел облачиться в повседневную форму, когда лицо Лората, подобно Чеширскому коту, возникло в зеркале.

— Как спалось, мичман? — поинтересовался тот. — Кошмары не мучили?

— Ты уже знаешь? — нахмурился суранец.

— Примерно половина сотрудников последней отдыхавшей смены жалуется на кошмары, раздражительность, ощущение беспокойства, бессонницу. Сначала это списывали на перемену места после корабля, но после того, как пожаловалось двенадцать человек, Итле попросила меня подключиться, — Лорат потер красные глаза, лучше всяких слов свидетельствующие о том, что и его не миновала бессоница. — Так что у тебя?

— Протокол 81, — сухо сказал Волчек.

— Schweinehunde! — выразил свое отношение капитан. — Как именно?

— Я ничего не помню. Но Ива получила от меня еще во сне отчетливую команду на экранирование мозга от субатомных воздействий, и зафиксировала воздействие на экран после этого, — суранец помолчал и добавил: — Кошмары у меня бывают, но как-то они раньше не сопровождались пучками реальных частиц, прилетающими откуда-то извне.

— Суранский спецназ: не спит на посту даже во сне! — восхитился Лорат. Волчек не улыбнулся. — Приходи к Итле, я сейчас подойду. Погоди, ты нормально себя чувствуешь? Голос из розетки не приказывает тебе убить Вадиса или хотя бы меня?

— Нет. Но вот какой-то женский голос все время пилит меня, что я не слежу за своим здоровьем, — хмуро ответил спецназовец.

— Ого, у меня то же самое! — с деланным энтузиазмом воскликнул капитан. — Похоже, это заразно.

— Ива, давай сдадим их доктору Лонгин! — прощебетала Рами. — Со всеми их потрохами и болячками, пока их к ней на носилках не принесли!

Выглядящая совершенно замученной доктор Лонгин, с огромными мешками под нездорово поблескивающими глазами, сняла руку с медицинской консоли и чуть охрипшим голосом сказала:

— Выходи, Штефен. Ничего серьезного.

Стоящий посреди сияющей белизной лаборатории светлый цилиндр будто раскололся, и пять его частей, как лепестки огромного бутона, отошли от круглого пьедестала, поднявшись к потолку и явив свету раздетого по пояс Волчека.

— То же самое, что у всех? — недоверчиво переспросил он.

— Чуть интенсивнее. Совершенно обычная картина, соответствует получасу бодрствования после внезапного пробуждения в фазе быстрого сна.

— Прошло только двадцать семь минут! — безаппеляционно заявил суранец. Итле наградила его весьма красноречивым взглядом.

— Есть повышенная активность в некоторых участках коры, но она постепенно спадает. Может быть, это воздействие частиц.

— А может, и нет? — буркнул, одеваясь, Волчек.

— Чтобы быть точно уверенным, нужно спать в диагносте, — доктор кивнула на медленно закрывающийся цилиндр, — и снимать показания сразу.

— Доктор Лонгин, касательно протокола 81, — вежливо напомнил о себе капитан

— Что? А! Как бы я не хотела запереть олицетворение половины всех моих профессиональных тревог, — она невежливо ткнула в направлении спецназовца каким-то зловеще поблескивающим инструментом, — хотя бы на сутки в изоляторе, сейчас я вынуждена констатировать, что он не представляет для нас угрозы, так как не был подвергнут внушению или, по крайней мере, совершенно таковому не поддался. Ему надо выспаться и решить некоторые психологические проблемы, — при этих словах обсуждаемый недобро сверкнул глазами, но промолчал, — только и всего.

— Отлично! — крикнул Лорат на бегу, уже закрывая за собой дверь в коридор. — Спасибо, доктор Лонгин!

Волчек прилаживал на место тонкую блестящую пластинку — место обитания Ивы — когда услышал позади себя тихий вскрик. Он резко обернулся, готовый отразить любую угрозу, но увидел лишь потрясенное лицо Итле. Она неподвижно смотрела на консоль, вернее, на открытое там письмо, узнаваемое под любым углом по характерному черно-белому узору Армии.

— Люте? — спросил он участливым тоном.

— Да. Нашли.. на третьей планете Перекрестка, — с трудом ответила врач. — Только что подтвердили опознание...

Она не договорила, задыхаясь. Волчек, ступая очень медленно и осторожно, будто по тонкому льду, взял с полки чистый стакан, налил из-под крана холодной воды и бережно поставил перед Итле.

— Спасибо, — она залпом выпила воду и посмотрела спокойными уже глазами ему в лицо. — На самом деле... мне стало гораздо легче. Я же понимала, что с ним, но все равно мучила себя напрасными надеждами.

Волчеку вдруг стало нехорошо. Голова заныла, будто это ему, а не ей довелось только что пить ледяную воду. Чтобы ничем не выдать себя, он отошел к странному треугольному окну, выходившему во двор посольства, и уже оттуда сказал:

— Понимаю. Я... извини, если вел себя неподобающе.

— Не за что. Ничего более твоего обычного амикошонства ты себе не позволял, — усмехнулась она, — а к нему я давно привыкла, Штефен. У меня к тебе будет одна просьба.

Он напрягся, и голова тут же заныла еще сильнее. Итле пристально глянула на него. — Вот почему ты убежал к окну, — констатировала она своим обычным, чуть насмешливым тоном. — Мигрень? Боишься, арестую тебя?

— Нет, не мигрень, — покладисто ответил суранец, — знаешь, как после очень холодного питья... В районе висков ноет что-то.

— Понятно, — все так же насмешливо ответила она, подойдя к нему и осторожно прикасаясь ладонью к его затылку. Что-то сухо щелкнуло, он вздрогнул и с удивлением посмотрел на нее:

— Прошло!

— Бывает, — Итле отошла от него и снова присела за консоль.

— Просьба? — напомнил Волчек. Изумление все еще не сходило с его лица.

— Пусть Ива поделится с моим помощником некоторым опытом, — размеренно произнесла она. — Строго анонимно, разумеется. Запрос уже подготовлен.

— Ива, ты слышала просьбу доктора Лонгин, — поспешно сказал он.

— База данных только что передана, доктор, — ласково проговорила Ива.

— Ива, разговаривай нормально, — фыркнула Итле. — Не надо говорить так, будто одновременно гладишь меня по голове.

— Извините, доктор Лонгин, — сухо ответила та.

— Да что у тебя с ней такое! — усмехнулась Итле. — По-моему, это не ты проходишь терапию, а она заражается от тебя.

И тут у нее по щекам потекли обильные слезы, как будто она попала под внезапно хлынувший тропический ливень. Волчек молча присел рядом с ее креслом на корточки, и она уронила голову ему на плечо, беззвучно плача, а он взял в свои руки ее маленькие ладони, холодные и чуть влажные.

Прошла минута. Она вдруг обернула к нему заплаканное лицо, криво улыбнулась и спросила:

— Какой уже раз, Штефен? Четвертый?

— Шестой, Итле, — вздохнул суранец и достал из услужливо переползшего ему на грудь кармана большой платок.

— Я надеялась, ты скажешь "третий", — теперь уже по-настоящему улыбнулась она сквозь слезы и спрятала лицо в его платке.

— Ты считаешь, что лейтенант Флота не имеет права плакать? — серьезно спросил Волчек, выпрямляясь во весь рост.

— Не говори глупостей, — обычным своим тоном попросила она, тщательно промокая уголки глаз. — Просто я снова чувствую себя какой-то дурой из мелодрамы, начинающей внезапно рыдать у мужчины на груди.

— Не внезапно, — строго заметил спецназовец. Он обернулся, взял со шкафчика коробку хирургических салфеток и поставил перед Итле.

— Они стерильные, Штефен, — откладывая платок, мягко сказала она. — Дай, пожалуйста, серую коробку, там обычные.