Солнцестояние: маскарад смерти
Роман
Благословен океан Любви, губительно озеро Ненависти,
всепоглощающа река Страха,
но что может сравниться с морем Боли?
Любовь, ненависть и страх ранят сердце,
и слезы — видимые и невидимые — сливаются вместе,
чтобы стать прозрачным хрусталем.
Хрустальное море вызывает не восторг, а еще большую скорбь,
потому что темны его глубины и невозможно уничтожить его твердь.
Но хочешь знать тайну?
Однажды основания земли поколеблются,
и океан Любви засияет светом, иссушающим
озеро Ненависти,
и река Страха исчезнет под его лучами.
Но море Боли отразит его лучи так, что слезы брызнут из глаз,
и никто не будет знать, что это —
слезы радости или слезы страдания.
И тогда каждый поймет свое предназначение,
и откроется великая тайна хрустального моря.
Тайна боли, разрушающей нас и созидающей нечто новое.
Песня Чувств, Книга Вселенной (отрывок).
Пролог
Сколько же сегодня солнца! Это потому, что небеса встречают праведника, — так говорят в народе. Когда Зазу хоронили, тоже был хороший денек. Но тогда было лето — солнечными лучами не удивить. А тут — несколько недель тучи, дождь, и вдруг — будто в один миг пришла весна. Настоящее чудо.
Сегодня все какое-то волшебное. Трава неожиданно пробилась на поверхность и режет глаза зеленью. А ведь вроде бы рано ей еще зеленеть. Деревья словно в бледно-зеленом тумане — тоже вот-вот буйно покроются листьями, как кудрями. Впрочем, через неделю Новый год. Хороший праздник. Жизнеутверждающий. К нему природа и готовится. Все ослепляет. Хочется ничего не видеть, только дышать. Потому что воздух сегодня тоже особенный: теплый, вкусный, как свежеиспеченный хлеб. Им можно наесться, не положив в рот ни крошки. Век бы простоять, вдыхая его.
Цохару такого воздуха не достанется. Его заковали в кандалы и бросили в яму. Он священник, на него у генерала рука не поднимется. Настолько чтобы повесить. А вот чтобы сгноить в подвале замка — запросто...
Старик считал, что подземелья Шереша слишком легкое наказание для таких, как генерал. Но вряд ли там лучше, чем в подземельях Ветонима. Так что Цохар на собственной шкуре узнает, достаточное это наказание или нет.
И все-таки... если бы пожить еще в этом подземелье... Хоть один месяц еще... Генерал тоже не вечен. Кто знает, может быть... Но к чему об этом мечтать сейчас? Я-то для генерала, скорее, отступник, который заслуживает только повешения.
Жаль, что рядом чужие. Хотя по-настоящему родных так мало. Но когда смотришь в эти насмешливые лица... и в фальшиво сочувствующие...
Нет, закрыть глаза. Солнце так приятно согревает. Кажется, просто уснул, как в детстве, на солнышке. И когда проснешься...
Да какого шереша ты толкаешься? Так хочется угодить генералу? Его раздражает, что я так спокоен? Я спокоен уже почти месяц. Нет сил о чем-то переживать. Силы человеческие не бесконечны, ты об этом знаешь? Так вот генералу тоже передай.
Забавно. Так хочется сказать проповедь. Но, пожалуй, это будет не к месту. Сочтут за помешанного.
А разве мы не сошли с ума? Я ведь двенадцать дней назад именно этому обстоятельству радовался: что все сошли с ума, потому что сумасшедшему легче.
О, генерал! Да вы поэт. Какое красивое дерево нашли. Но что-то не выглядите вы безмятежно счастливым. Вы выглядите больным. Неужели генерал тоже болеет? Ну, не о смерти же брата вы скорбите? Никогда в это не поверю. У такого, как вы нет земных привязанностей.
Раму не написал. Почему не написал брату? Надо было попрощаться. И с мамой тоже. Отвез бы все письма разом. Почему-то тогда это казалось неважным. Тогда казалось — письмо ее высочеству, завещание — и все. А теперь... Подумают, что бесчувственный чурбан. Отцу все равно, а вот мама будет плакать. Жаль.
Ну, что ж... Еще одно мгновение, чтобы охватить взглядом этот яркий мир. Поверх человеческих голов — они вид портят. Глаза закрыть, еще раз этот пьянящий воздух глотнуть. Ты там не заснул? Помочь тебе? А то я могу. На счет три.
Раз, два...
30 уктубира, Умар, город князя Дагмара
— Я как лошадь, которую в одиночку заставили тащить купеческий караван! — Тевос вскочил и, отойдя к окну, уставился на улицу.
Знак власти, висевший на шее, — медальон из драгоценных камней, похожий на человеческий глаз в обрамлении золотых ресниц, — теперь казался насмешкой. Хотелось сорвать его и швырнуть им на стол.
Страна оборотней небольшая. По меркам ближайших соседей — Кашшафы и Энгарна — так совсем крошечная. Какой-то лесок, пусть и довольно дремучий с десятком городов-деревень. И кто бы знал, как с этим пятачком трудно управляться. Раньше такого не было. Раньше вожака слушались беспрекословно. Это после появления энгарнского принца, будто весь мир сошел с ума. Хотя принц тут, конечно, ни при чем. Может, причина в том, что он слишком молод? Только один князь моложе его, все остальные старше, а некоторые значительно старше. Но не сам же он повесил себе на шею этот знак. Вожак легко коснулся золотых ресниц. Вся стая признала, что он лучше всех слышит Эль-Элиона, а теперь князья ведут себя так, будто он самозванец.
Тевос сел на подоконник, оглядел притихших князей. В доме Князей только гостиную сделали больше, чтобы советы можно было устраивать, а в остальном он похож на другие дома оборотней: та же деревянная мебель — не грубая, но и без изысков, добротная, которая прослужит не один год; те же занавеси и покрывала, созданные руками жен и сестер; тот же камин, выложенный цельными камнями. Изящная решетка прикрывает его. Наверняка Дагмар, князь этого города сам его делал. Точно так же похожи друг на друга города оборотней. Да и сами оборотни друг от друга почти не отличаются: смуглые, темноволосые, темноглазые. Даже одежду носят похожую. Они отличаются от людей внутренней силой, каким-то невидимым глазу компасом, который четко указывает: вот это правильно, а это — нет. Сейчас вожаку показалось, что это не компас вовсе, а узость мышления, которую не сломить. Они знают одну проторенную дорогу и все, что хоть немного уводит в сторону, встречает сопротивление. Они боятся, что это "немного" откроет некую запретную дверцу и ворвутся ветры, которые уничтожат все, чем жила стая долгие века. Их опасения понятны. Но ведь не свою волю творит вожак! Тевос провел ладонью по светлым, коротко стриженым волосам. Единственный блондин среди них. Но он не родился таким. Это метка Эль-Элиона.
Уже трижды они собирались на совет, с тех пор как вожак выздоровел. В первый раз Тевос потребовал отменить решение стаи относительно Ялмари и Ранели. С трудом добился только позволения бывать им в стае и задержаться здесь, если они того пожелают. Но не вернуться, нет. Во второй и третий раз обсуждали союзнический договор с Энгарном. И напряжение возрастало. Второй совет закончился ничем, и этот грозил перейти в долгие часы перепалок. У Тевоса лопнуло терпение. Да, он говорил вещи, которые им было слышать непривычно. Да, им казалось, что вожак нарушает закон стаи. Да, они предпочли бы все сделать иначе. Но шереш их раздери, пусть тогда выбирают того, кто скажет то, что им нравится. Вожак решил прекратить это раз и навсегда. Он вернулся за стол.
— Если вы не верите, что я избран Эль-Элионом и хорошо вижу будущее стаи, изберите другого вожака, — твердо произнес он. — Если хотите, я буду участвовать в испытаниях наравне со всеми. Если хотите, не буду участвовать вовсе. Но пока вы не доверяете мне, я отказываюсь руководить советом и стаей.
— Мы доверяем тебе, — отозвался Дагмар — князь-кузнец, самый могучий из присутствующих, с длинной гривой темных волнистых волос.
Тевос оскалился.
— Неужели? Каждое мое предложение подвергается сомнению и долго оспаривается. Это вы называете доверием? Наши советы превратились в сражения, где вы, — он обвел рукой присутствующих, — объясняете мне, что я что-то увидел неправильно. По мне так это очень не похоже на доверие. И этот вопрос надо закрыть раз и навсегда. Либо я вожак и веду стаю лучшим путем. Либо изберите себе другого, пусть он ведет вас.
Воцарилась тишина, потом вскинулся Балор. Он почти так же, как Тевос только что, провел ладонью по волосам, будто пытался их пригладить. Только у него не "ежик", а настоящая грива — они жесткие и волнистые, и поскольку князь не отращивает их как Дагмар, торчат дыбом. Балор решительно произнес, будто мечом рубанул:
— Пусть все скажут слово. Лично я доверяю вожаку. И считаю, что мы должны несколько умерить гордыню и слушаться его во всем. Мы не привыкли слышать такое, но и времена сильно изменились. Мы уже лет сто не воевали.
Балору больше сорока. Отцу Тевоса было столько же, когда он не вернулся из Энгарна. Это случалось редко. Отцу просто не повезло. Глядя на князя вожак видел, каким он был тогда. Большие, чуть на выкате, глаза, тонкий нос с горбинкой. Еще крепкий, даже молодой мужчина. Ни одного седого волоска не появилось, руки по-прежнему сильны. Он еще лет десять будет князем, и оборотни запомнят о нем только доброе. И он один из немногих, кто полностью его поддерживает. Кажется, общение с принцем Энгарна не прошло для него даром. Тевос видел, что так будет, когда отправлял их вдвоем на задание.
— Согласен, — вскинул сжатый кулак Зихри. — Нам трудно ломать себя, но нет ни одной причины, чтобы ставить вопрос о новом вожаке. Тевос еще ни разу не подвел нас.
— То есть теперь мы уже не имеем права высказывать сомнения? — недовольно поинтересовался Юмрап. Оба князя были ровесниками Балора и князьями стали почти одновременно. Намного раньше, чем Тевос стал вожаком.
— Нет, — твердо запретил он. — Мы превращаем совет в бессмысленную склоку, когда мне приходится доказывать то, что я просто вижу. В конце концов, мы рассуждаем не о том, кому пойти на ярмарку в Сальман, а о выживании стаи. Если кто-то видит ее судьбу лучше, чем я, — пусть займет мое место. Если таковых нет — не будем даром сотрясать воздух. Настала пора действовать.
— Согласен, — в воздух поднялся кулак Охрана.
А вот он как раз единственный, кто моложе его. Занял место погибшего Арана. Но остальные присоединились, хотя и далось им это с трудом. Тевос понимал: если бы у князей нашлась хоть одна зацепка, ставящая под сомнение его избрание, они бы обязательно провели испытание, в надежде сменить вожака. Но он не дал им такого шанса.
— Итак, если вопрос с доверием закрыт, то я возвращаюсь к тому, с чего начал. Один из князей должен пойти к Поладу и договориться о совместных действиях. И мы должны подготовить отряд добровольцев, который будет действовать совместно с людьми и по возможности обучит их противостоять духам гор. Подчеркиваю: там будут только добровольцы. Ни один оборотень не будет помогать людям против воли. Каждый из вас соберет мужчин в своих городах и передаст мои слова. Воины должны прийти сюда через три дня.
— Кто пойдет в Энгарн? — Дагмар заметно повеселел, услышав, что насильно к людям никого не отправят.
— Князь Балор, — немедленно откликнулся Тевос.
Князь кивнул.
— Что я должен передать?
— Это мы обсудим наедине, — все переглянулись, но Тевос проигнорировал их недоумение, твердо продолжив: — Если есть вопросы ко мне, задавайте. Если нет — закончим совет.
Вновь стало тихо, и вожак посчитал нужным прояснить еще кое-что.
— Еще никогда стая так не была близка к гибели, как сейчас. И чем дольше мы рассуждаем и сомневаемся, тем труднее спасти ее. Каждый час промедления стоит чьей-то жизни. Я ничего не говорю просто так. Я рассказываю о том, что мне открыто. Время почти истекло. Так есть у кого-то еще вопросы? — он обвел взглядом присутствующих. — Тогда прошу оставить меня с Балором.
Ожидая, когда они останутся наедине, Тевос всмотрелся в князя и неожиданно помрачнел. Брови Балора удивленно дрогнули, но Тевос отмахнулся:
— Подожди.
Вожак что-то мучительно искал, будто тасовал видения, как колоду карт, но никак не мог сложить пасьянс. Наконец он тяжело вздохнул, подошел к камину и, достав из небольшой шкатулки письмо, подал Балору.
— С этим пойдешь в Жанхот. Недалеко от города, примерно в шавре, обратишься к капитану сигнальной башни. Он проводит тебя к Поладу. Возможно, ты попадешь к Поладу и иначе. Я вижу это туманно. Что делать потом — определишь на месте. У тебя будет большой выбор, некоторые твои решения я вообще не вижу. Вмешивается что-то очень сильное. Мне от тебя нужно только это: доставить письмо, обсудить все с Поладом. Дальше делай то, что считаешь правильным.
— Можно узнать, что в письме?
— Конечно. Я предлагаю помощь. Пишу, где и в чем именно мы можем пригодиться. Договариваюсь, как будет проходить наше общение с людьми.
— А если он захочет передать что-то?
— Я написал, как это лучше сделать.
— То есть я могу не вернуться?
Тевос отвел взгляд.
— Ты должен попрощаться с семьей перед отъездом.
— Я погибну? — все же напрямик спросил Балор.
— Все очень сложно, — голос вожака наполнился горечью. — Много сил вмешалось. Вчера я видел одно, сегодня другое. И все очень смутно. Я вижу, что ты пройдешь по краю. Ты можешь погибнуть, но шанс выжить тоже есть. Беда в том, что никто другой не выполнит мое поручение. Я искал. Никто кроме тебя. И я не вижу, где тебя ждет опасность. Тень смерти все скрывает. Я не знаю, надо тебе сразу вернуться или остаться там. Ничего не вижу. Извини, — он усмехнулся. — Я не теряю дар. Я вижу все очень четко. Кроме тебя. Возможно, это как-то связано с принцем и с тем, что происходит вокруг него. Ты должен пойти, иначе стае придется плохо.
— Я должен отправиться сегодня же?
Тевос опять надолго умолк. Потом произнес:
