Сотница что-то говорила королеве, Эолин что-то ей отвечала, а принц изучал Бисеру. У девушки за мгновение сменилось несколько эмоций. Сначала радость: "Я все-таки нашла тебя!", потом растерянность: "Кто эта девушка?", боль: "Ты женат!" и наконец презрение: "Ты выбрал вот эту?" Да, Бисера была красивей, чем Илкер и многие другие женщины, которых он знал. Но он любил девушку не за внешность. И если бы он случайно повредил ей не плечо, а лицо, это ничего бы не изменило в его чувствах, потому что его Илкер все равно осталась бы с ним.
Он сильнее сжал пальцы жены. Девушка удивленно взглянула на Ялмари, а затем проследила за его взглядом и, конечно, обо всем догадалась. Отчего-то смутилась и покраснела.
Королева пригласила гостей в пиршественный зал. Согласно этикету принц проследовал туда вслед за сестрой. Полад на этот раз был незаметен. Он бы не покинул королеву, даже если посчитал аудиенцию неважной — он же телохранитель, — но постарался не выделяться.
За ранним обедом или поздним завтраком — Ялмари не знал, как это лучше назвать, — они, слава Эль-Элиону, сидели достаточно далеко от Бисеры. И без того торжественные приемы ужасно не нравились принцу, а тут еще эта встреча. Илкер нежно прикоснулась к нему, он с благодарностью улыбнулся. Почти никто не понимал его так, как она — без слов. Разве только отец.
До отъезда всего два дня. Он уже знал, кто пойдет с ним. Первым вызвался идти Шрам — он был родом из Лейна и считал, что поможет в путешествии. Ялмари обрадовался, когда в темной поверхности камня засверкали искорки. Шрам один из самых надежных людей, кого он знал. Если бы не полуполковник, он бы не сидел здесь. Сдох бы где-нибудь в пустыне. Вторым предложил услуги лорд Нево. Когда он получил приказ Малого совета прибыть в распоряжение его отца к Рыжим горам, он что-то прикинул в уме и предложил составить компанию принцу в его путешествии. Возможность провести рядом с ним целый месяц Ялмари не прельщала. Но камень вновь засветился яркими блестками, и он не возразил. Хотя в душу закралось сомнение: трижды к нему обращались с просьбой взять с собой и трижды камень светился. Что если он светится всегда? Или он на самом деле "притягивает" тех, кто должен быть с ним? Илкер он в любом случае не возьмет. Хорошо, что девушка об этом не заговаривает.
Вчера присоединился Балор.
— Вожак предупредил, что я могу не вернуться в стаю, — и завершил. — Погибну.
— Тогда мы с тобой в одинаковом положении, — грустно усмехнулся принц.
— Что?! — изумился Балор. — Кто тебе мог сказать? Да и ты ведь не хотел знать.
— Не хотел, — согласился Ялмари. — Но Хозяйка Песчаного монастыря меня об этом не спросила.
— Шереш... — потрясенно промолвил князь. — У меня хоть дети растут...
Балор собирался вернуться домой, как только обсудит вопросы с Поладом. После беседы с принцем он ушел в домик лесника — он жил в нем, пока гостил в столице, — а к вечеру снова появился во дворце.
— Я еду с тобой, — без предисловий сообщил он.
Ялмари собрался возразить, но камень вновь засветился желтыми искорками, и он только промолвил:
— Спасибо.
Пир подошел к концу, и Ялмари мог покинуть светское общество, переодеться и провести время с женой. Но когда он выходил из зала, к нему подошел Полад.
— Одна из амазонок хочет что-то сообщить тебе, — передал он.
Принц обернулся и нашел глазами Бисеру. Девушка стояла чуть в стороне и с вызовом ждала его решение.
— Хорошо, — кивнул он. — Мы займем твой кабинет?
— Конечно.
— Идем, Илкер.
Но отец вновь остановил его.
— Только ты.
Ялмари взглянул на жену.
— Я подожду в библиотеке, — предложила она.
— А я пока развлеку, ее высочество, — подхватил Полад.
— Я ненадолго, — он легко коснулся губами ее лба и выпустил наконец ладонь.
...Бисера заходит в Большой кабинет и прямиком направляется к нему. Прежде чем он успевает сообразить, что она хочет сделать, девушка целует его в щеку, а потом произносит невинно:
— Здравствуй.
— Здравствуй, — Ялмари отодвигается. Садится за стол, чтобы их что-то разделяло.
Бисера томно прикрывает глаза.
— Я тебя волную? — облокотилась на стол. Будь она сейчас в тунике, большая грудь колыхнулась бы.
— Нет, — принц хранил безразличие. — Но если ты пришла обсудить это, я, пожалуй, пойду.
Она какое-то время смотрела ему в глаза, но так и не нашла в них то, что искала. Поэтому сникла, опустилась в кресло.
— Все-таки я была права. Ты предпочитаешь скромниц.
— Мы будем обсуждать мои вкусы? — так же холодно поинтересовался Ялмари.
— А ты стал другим здесь, — поникла девушка. — Настоящий принц. У нас ты был проще.
— Я буду прежним, если ты тоже будешь вести себя как прежде, а не разыгрывать "женщину, перед которой никто не устоит", — объяснил он. — На меня это впечатления не производит, но я не хочу, чтобы пошли слухи.
— А что сделает твоя жена, если пойдут слухи? — оживилась Бисера.
— От меня не сбежит, не волнуйся. Но я бы не хотел причинять ей лишние огорчения. Так у тебя что-то серьезное, или проверяешь свои женские чары?
— Я хочу пойти с тобой в храм Судьбы, — амазонка разом помрачнела.
Ялмари долго разглядывал искорки в перстне. Это уже было не смешно. Хоть бы один раз его подарок остался в покое, чтобы он мог убедиться, что перстень указывает не на всех подряд.
Бисера расценила его поведение по-своему.
— Мне надо в храм Судьбы, — горячилась она. — Я тоже хочу изменить судьбу, чтобы все было иначе. Пожалуйста, возьми меня с собой. Я обещаю, что буду вести себя... скромно. Пожалуйста, Ялмари.
Он по-прежнему смотрел на перстень. Потом через силу произнес:
— Хорошо.
Амазонка так обрадовалась, что, казалось, сейчас бросится ему на шею. Но наткнувшись на суровый взгляд, сдержанно поблагодарила.
— Спасибо. Больше я ничего обсуждать не собиралась, — и вышла из кабинета.
Ялмари посидел еще немного, прежде чем вернуться к жене.
Полад и Илкер мирно беседовали, даже смеялись, сидя за единственным столиком в читальном зале. Но тут же посерьезнели.
Он сел в свободное кресло.
— Она поедет со мной.
— Это нечестно! — после паузы воскликнула Илкер. — Ее ты берешь, а меня нет?
— Ты же не ревнуешь? — принц поцеловал ей руку. — Она — воин. А ты — нет.
— Если бы я знала, что дело в этом, я бы уже давно тренировалась с мечом и луком, — воскликнула девушка.
— Он бы в любом случае не взял вас, ваше высочество, — заверил Полад. — Он слукавил. Ему все равно, погибнет эта девушка или будет жить. А вами он дорожит. Поэтому вас бы он не взял, даже если бы вы стали амазонкой.
— Ты можешь быть таким жестоким? — Илкер вновь повернулась к мужу. — Тебе может быть не жалко девушку?
— Очень редко, но такое бывает, — заверил Ялмари.
— Хорошо, не буду вам мешать, — телохранитель встал. — Но я бы хотел переговорить с вами, ваше высочество, чуть позже.
— Перед ужином? — предложил принц.
— Хорошо. Я буду в кабинете, — предупредил Мардан.
Когда он вышел, Илкер пересела на колени к мужу.
— А все-таки это нечестно, — заявила она, прежде чем поцеловать.
8 нуфамбира, Тофел
"Это что теперь, каждый раз будет повторяться?" — Гарое сидел перед графом Харвиндом, который придирчиво исследовал его бумаги, указывая на что-то полуполковнику Уламу, ехидно ухмыляясь при этом. Молодой священник постарался скрыть и раздражение, и нетерпение. Он принял как можно более равнодушный вид. Вот только он не мог сказать, насколько ему это удалось. Хорошим актером он никогда не был. Чтобы отвлечь себя от мрачных мыслей, как и в кабинете Полада, он рассматривал комнату. Граф Харвинд не баловал себя излишествами. То ли считал, что в походе они не уместны, то ли изображал неприхотливого воина. Обычная деревянная изба отличалась от солдатских разве медвежьей шкурой на полу да более дорогим покрывалом на видневшейся в соседней комнате кровати. А вот посуда, сложенная стопкой в углу, такая же, как у вилланов: глиняная да деревянная.
Вообще армия тут жила неплохо. На этих квартирах, в случае если война затянется, можно было и перезимовать. Плохо только если солдаты поторопятся сюда вернуться. Тогда позиции у Маарафских холмов сдадут очень быстро, а судя по тому, что он увидел, солдатам здесь очень нравится.
— Понимаешь в чем дело, Шария, — Харвинд заметил, что презрение не попадает в цель, и решил перейти к словесной атаке. — Если верить вот этому письму, то сам маршал Сорот рекомендует нам этого достойного молодого человека, — граф со значением поднял палец вверх. — А мой друг, полковник Кеворк, недавно тоже письмо прислал. И там сообщил, что братец его младший имел наглость пойти в услужение к Поладу, чего от него никак не ожидали. Всегда был честен и искренен, а тут вдруг такое. Обещает, если только попадется ему брат, морду ему набить. И кому, как ты думаешь, мне верить?
"Рам вмешался, — отметил про себя священник. — Не разобрался и помчался "воевать"". Ситуация несколько позабавила Гарое. Почему-то его гораздо больше огорчало то, что обманул Полад. Рам, полковник кавалерии, был горяч и не сдержан, и если обещал набить морду — это были не пустые угрозы. Правда, он точно так же горячо каялся, если узнавал, что поторопился. В незапамятные времена он Гарое даже нос сломал, — священник едва удержался, чтобы не потрогать переносицу. Раму померещилось, будто брат у него девушку отбивает и, пожалуйста — память на всю жизнь.
Граф рассуждал для самого себя. Полуполковник Улам только подкрутил густые усы. Гарое сравнил Харвинда и его. Улам старше, но не намного, года на три-четыре. Значит, когда в последний раз Энгарн воевал с Кашшафой, им было по двадцать с небольшим. Войну видели, а Шария и участвовал — ветерана сразу отличишь. А вот бунты, с которыми пришлось справляться Поладу, не подавляли. Поэтому и нашли общий язык, хотя полуполковник, вероятнее всего, как и он, Гарое, из младших детей какого-нибудь аристократа. К Харвинду священник относился с настороженностью, а вот Уламу симпатизировал. Если такой человек станет другом — то уж на всю жизнь. Не продаст. Рам тоже такой.
— Вы, отец Гарое, ничего нам не хотите сообщить? — Харвинд не выдержал и обратился к священнику.
"Да уж, после "пытки" в кабинете Полада, твои потуги кажутся жалкими", — поддел он Харвинда, хотя и внутри себя.
— Нет, — обронил Гарое после паузы. — Разве только спросить.
— Спрашивайте, — величественно позволил граф.
— Где я могу разместить вещи, и каков будет размер моего жалования?
Харвинд на мгновение замер с открытым ртом. Такой наглости он явно не ожидал. Затем прищурился.
— Жить, отец Гарое, будете в соседнем доме. Его вам уже освободили. Жалование... Учитывая некоторые, известные присутствующим, обстоятельства, я буду платить серебряный в неделю.
Это было в три раза меньше, чем получал младший священник, но граф намекал, что настоящие деньги Гарое получит от Полада.
— Благодарю, граф, — священник завершил разговор. — В таком случае я отдохну с дороги.
Он вышел и немного постоял за дверью. О чем говорили в комнате, ему, конечно, слышно не было, но он легко мог представить эту беседу: "Что ж вы его, господин граф, так близко к себе поселили? — За таким лучше присматривать..."
— Отец Гарое, — адъютант Харвинда смотрел с таким же лукавым прищуром, как и сам граф: мол, знаем мы тебя, священник, нас не проведешь. — Вас в дом проводить или тут стоять будете?
— Проводи, — он тут же одернул себя — слишком уж резко получилось. "Смиренней надо быть, смиренней", — ущипнул он себя, но вместо кротости из него лезло иное. Ужасно хотелось поставить графа на место.
Адъютант толкнул дверь и собрался войти внутрь, но Гарое остановил его:
— Ты можешь вернуться. Мне не нужна помощь.
— Как скажете, отец Гарое, — он тут же отодвинулся и пропустил молодого священника вперед, — и уже в закрывающуюся дверь добавил: — Сейчас я вам слугу пришлю, чтобы помог.
— Позже, — отрезал Гарое.
Только слуги ему не хватало. Приставят ведь кого-нибудь, чтобы шпионил. Скрывать ему нечего, но легче одному, чем чувствовать на себе хитрый, подозрительный взгляд и знать, что твои вещи просматривают, а письма — читают. Он взглянул на немногочисленные пожитки, стоявшие прямо на полу. Посидел немного на скамье, приходя в себя.
Написать Раму, чтобы братишка сразу драться не полез? Объяснить все? Это будет выглядеть жалко. Рам напишет Харвинду, что напрасно поверил сплетням, а граф решит, что Гарое испуган и ищет защиты. Нет, письмо он напишет позже.
А сейчас надо познакомиться с "вилланами", о душах которых он должен заботиться. Гарое посидел еще немного, настраиваясь, а затем решительно покинул дом.
Он шел вдоль улицы, будто глядя в пустоту, а на самом деле подмечая всякие мелочи. Здесь пьяная драка. Ничего серьезного — обычная дружеская потасовка. Тут выпивают — хорошо солдатам платят. Из сарая доносятся громкие вздохи, еще двое караулят рядом — ждут своей очереди.
Надо же, кто-то еще и тренируется. Арбалетчики... лучники... и рядовые пехотинцы тоже. Или у них очередность? Нет, скорее всего, это новобранцы. К ветеранам другие требования.
Понаблюдав, как солдаты снова и снова отрабатывают удары копьем и команды при атаке кавалерии, Гарое пошел обратно. Неожиданно его нагнал шустрый паренек, стал виться вокруг, подобострастно заглядывая в глаза. Судя по раздававшимся из-за плетня смешкам, он решил посмеяться над новым священником, а друзья наблюдали за этим издали.
— Отец, а как вас зовут, отец? — выспрашивал он суетливо.
— Отец Гарое, — спокойно представился он.
— А вы, отец Гарое, теперь нас уму-разуму учить будете? Не блудить, не пить и умирать с песней?
— Может, и буду, — он не взглянул на солдата.
— А то у нас тут был уже один священник. Тоже все научить пытался. Да только сбежал быстро! Как мы к нему девок перестали пускать и вином хорошим снабжать, так и сбежал. А вдруг вы тоже сбежите? Как же мы тогда умирать-то без вас будем?
— Не сбегу, — он посмотрел на парня.
Тот стушевался на мгновенье, а потом снова захихикал:
— Ну, поглядим. Хотелось бы хоть одну проповедь вашу послушать.
— Услышишь, — пообещал Гарое и отправился дальше.
Он не был ханжой и к себе всегда относился требовательнее, чем к другим. Но эта прогулка сразу открыла, насколько сложным будет его служение. И от этого на душе стало как-то... весело. Все лучше, чем бумажки в монастыре перебирать.
