Вместо пролога
Мир даже в самом начале был изменчивым. Ей нравилось его менять. По маленькой капле, в зависимости от настроения.
Сначала она создала только море, потом, подумав, украсила его россыпью островов с блестящими лентами рек, пестрым узором из лугов и лесов. Но жить в окружении неодушевленных существ оказалось скучно, и она радовалась, что мир не создан мертворожденным.
Когда-то давным-давно, когда ещё не существовало ни стран, ни народов, когда реки не потеряли ещё серебряных голосов, на вершине самой высокой скалы стояла женщина и с улыбкой наблюдала за тем, как по небу проплывали кудряшки облаков. Она мысленно очерчивала контуры ещё не родившихся гор, переносилась взглядом через безбрежные просторы морей и океанов. Она видела и знала всё: всё, что было, всё, что есть, всё, что будет. Она была моложе и старше всего, что расстилалось у нее перед глазами. Ветер был её крыльями, облака — её постелью, птицы — её глазами, реки — её голосом.
Демиург, родившаяся до начала времён, шагнувшая из сгустков материи в новое, необжитое пространство, принявшая его первозданные законы и сотворившая свои.
В руках у неё была книга, большая книга в тиснёном кожаном переплёте. Стоило женщине лишь подумать — она бесшумно раскрывалась, и невидимое перо выводило на страницах слова на ныне забытом языке.
Их было десятки тысяч — этих слов, их было много — этих книг, но на самом деле всё едино. Ровно девятьсот девяносто девять тысяч строк — и книга, толще всех будущих книг, но лёгкая, будто пёрышко из лебединого крыла.
'Придёт день, — выводило невидимое перо, — и всё в очередной раз поменяется, ибо нет ничего более изменчивого, чем мир. Горы дрогнут и поглотят первоначальный облик. На обломках возникнет новый мир. Он будет жить и множится, пока в свете новой зари не родится новая звезда. Не жди от неё постоянства, не жди мудрости — не в этом счастье. Оно — в чистом сердце, в умении видеть и верить'.
Женщина задумалась:
— Стоит ли писать дальше? У того, кто возьмет в руки эту книгу, достанет мудрости понять, о чем она умалчивает. Не так уж глупы, надеюсь, те, кого назовут богами. Если только их отцы не погубят чистоты крови и помыслов.
— Пожалуй, я приготовлю им сюрприз, — улыбнулась она. — Живое существо из плоти и крови, такое незаметное на фоне жизни, но такое яркое, что его запомнят. Прекрасного юношу? Нет, пожалуй, я устала от юношей, их так много вокруг меня. Это будет девушка, смертная девушка. Если захочет, она найдёт силу, большую, чем смерть, но такую же хрупкую, как стекло. Кому же поручить опекать её?
Женщина задумалась и улыбнулась:
— Свет для тьмы. Решено, он получит непрошенный подарок. Пусть не жалуется на пренебрежение. Хотя, наверное, прав: он случайность для меня, а не желание — как остальные для сестры.
— Что случится, госпожа? Кто эта девушка, госпожа? Зачем она родится, госпожа? — зазвенели тысячи голосов.
— Спросите у времени, — покачала головой она.
— У какого времени?
— Того, что течет.
— Но почему именно она?
— А почему бы и нет? Так решено, и так будет.
Женщина рассмеялась и отпустила книгу: ей не хотелось больше писать сегодня. Она стояла и улыбалась, а потом легкой поступью сошла вниз, в долину, потому что пришло время весны.
Следы этой женщины затерялись в веках. Беспощадное время сохранило лишь имя и её книгу. Звали женщину Виармата, и Аймарейя, вселенная вокруг, была обязана ей безмятежными днями своего детства.
Виармата любила этот мир, а он любил ее. Но постоянство никогда не было её свойством, и она покинула его, бросила на произвол судьбы, оставив других заботиться о процветании того, что создала, и исполнении того, что предсказала.
У Виарматы была сестра, моложе её всего на один блик лунного света. И сама она была будто бы соткана из света, и имя её переводилось со всех языков одинаково — Светлая. Ильгресса. Светлая населила мир, предсказанный сестрой, она холила и лелеяла его, убаюкивая под солнечным покрывалом.
Шло время, Аймарейя разрасталась, медленно наполнялась голосами живых существ. Их становилось всё больше, они теснили исконных обитателей мира, теряя величие, но обретая число. И вот, наконец, в одну из долин на севере пришли люди. Это была не обычная долина — по ней текли поющие реки.
Первыми их услышали дети — мальчик и девочка.
— Смотри, река поет! — удивились они и, очарованные, заслушавшись, присели на берегу, забыв, зачем их послали.
— Тише! — сказали дети пришедшим за ними взрослым. — Река поет.
И они сидели вместе и восхищались.
Люди слушали долго, внимательно, хотя и не понимали слов. А удивленная река никак не могла разобраться, кто они и зачем нарушили ее первобытный покой.
Долину, по которой текла река, и всё, что простиралось за нею вплоть до Норрингских гор, назвали Лиэной — 'Страной поющих рек'. Вскоре над этими землями гордо взметнулась синева с белой розой — горы, луга и леса перестали принадлежать сами себе.
Люди построили города, объединили их в королевство, плугом и мечом написали его хроники.
Годы сменяли друг друга, время ни на миг не останавливало беличьего колеса.
Река, заключенная в оковы мостов, с каждым днем пела все тише, пока и вовсе не умолкла. Крестьяне вздохнули с облегчением: они жаловались, что песни отвлекают от работы. А торговцы тяжело вздохнули: им больше нечего было показывать за деньги чужестранцам. Вздохнули — и забыли, найдя другой товар для продажи.
'Пускай остальные вершат историю, мы придем, когда нам будет нужно', — любили говаривать лиэнцы. Былой мятежный ветер перемен, дух странствий и отваги постепенно стихал, пока, убаюканный последним из великих королей династии прародителей, не угас вовсе.
Небожители тоже множились, перенимали людские повадки, делили власть и лениво принимали дары смертных, с пренебрежением посматривая на них.
И тогда пришло сбыться давнему предсказанию. Шутка Виарматы вот-вот должна была родиться и расколоть размеренную жизнь как людей, так и богов.
Часть 1. Кровная месть
Глава 1
— Стелла! Стелла! Тебя слуги Шелока(1) утащили?
Юноша недовольно хмурился, боясь кричать, чтобы не разбудить весь дворец, а с ним и всю Лиэрну в придачу. Поэтому приходилось говорить свистящим шёпотом, гадая, где притаилась его непоседливая сестра. Девочкам её возраста и положения — как-никак принцесса — полагалось в это время спать, но Стелла такими мелочами не интересовалась. Если ей хотелось — она делала. Издержки статуса всеобщей любимицы. Младших детей, особенно дочек, всегда любят. Особенно, если обожаемая жена давно в могиле, а ребёнок хоть чем-то напоминает её. Хотя королева Минара отразилась скорее в Старле, своей старшей дочери, нежили в непокорном огненном младшем создании.
Застыв на мгновенье на самом краю водостока, блестящая капля упала на землю. Сначала одна, потом, вторая, третья... Недавно прошел дождь, и омытая им ночь казалась еще черничнее, обретя особый влажный блеск.
На небе зажигались звезды — россыпь бриллиантов на бархатном покрывале.
Тихо. Временами пройдет стража, высветит фонарем кусочек мостовой и скроется из виду.
Месяц высветил флагшток — синее полотнище с розой. Он реял над королевским дворцом Лиэрны — столицы почти одноименной с ним страны. Что она теперь? Заштатное государство с обширными сельскохозяйственными угодьями. Медленно угасает, корчась в агонии, ибо всему приходит конец. Государства рождаются и умирают, как люди, а на их руинах возникают новые. Вечность — удел богов.
Юноша, наконец, нашёл сестру: она стояла на балконе и смотрела на небо. Заметила его, шикнула и улыбнулась, указав наверх:
— Смотри, Кэррон, звезда упала!
— Так загадай желание и пошли спать. Я битый час тебя искал. Подумай, какой поднимется переполох, если тебя не обнаружат в спальне.
Наследный принц задумчиво уставился на желтое пятно фонаря внизу.
Вот прошел часовой. Караулы встретились, перебросились парой фраз, разошлись.
— И зачем ты меня искал? — лукаво поинтересовалась сестра.
— Чтобы ты завтра не клевала носом на занятиях. А, если честно, решил, что ты опять сбежала. В прошлый раз вы с Маркусом отправились искать мандрагору.
— Неправда! Это я искала, а он мешался под ногами, твердил о каких-то духах.
— Ладно, хватит, пошли спать.
Кэррон прижал Стеллу к себе и увлёк в полумрак свечей.
Они ненадолго задержались перед дверью кабинета отца — из-под нее выбивалась тонкая полоска света. После смерти супруги он часто засиживался допоздна, иногда и ночевал в кабинете.
— Кэррон, а ты меня драться научишь?
Девочка смотрела на брата полными азарта глазами. Ей не хотелось спать, будь её воля, она бы тайком сбегала на конюшню, оседлала Снежинку и поехала бы с Кэрроном кататься.
— Что, слава Натали(2) не даёт покоя? — рассмеялся принц и потрепал сестру по голове. — А как же мозоли, боли в спине, усталость, ссадины?
Она как маленький непоседливый зверёк, зато никогда не скучно. Не хнычет по пустякам и лазает по деревьям, как мальчишка. Ещё неизвестно, кто из их неразлучной компании наносит больший урон фермерским садам. И это принцесса, которой положено попечительствовать бедным и готовиться к замужеству, проводя дни за чтением, рукоделием, занятиями танцами и этикету.
Но, увы, лиэнская принцесса — это не тот товар, который ценится на брачном рынке. И как бы ни старался отец привести дела страны в порядок, достойного приданного за Стеллой дать не смогут. Видимо, поэтому и не препятствовал недостойным её высочества проказам — повредить репутации они не могли, а предполагаемого жениха, младшего двоюродного брата Стеллы, герцога Фарнафа Эсамада, такие мелочи не волновали. Для неё он великолепная партия: кому ещё нужна младшая принцесса обедневшего королевства?
Происходил бы род Акмелур от древних империй — тогда другое дело, а так, максимум, на что могла рассчитывать Стелла — какой-то эмир или принц соседней Страны гор.
Официальной помолвки не было: король Караг собирался дождаться совершеннолетия дочери. Герцог Эсамад не возражал.
— Кэррон, я хочу ножики метать, как ты, — не унималась Стелла.
Под её напором пришлось согласиться, с условием, что она разучит все фигуры котильона. Стелла вздохнула, но дала слово.
Танцевать принцесса любила, однако торжественный котильон ненавидела всеми фибрами души. Зато принц Кэррон неизменно получал похвалы от учителя. Его вообще хвали, как и старшую из детей королевской четы Акмелур Старлу. Её тоже обучали политике, дипломатии, экономике — всему тому, что могло приходиться наследнику, хотя и по облегчённому курсу. На этом в своё время настояла покойная королева Минара.
Проболтав ещё несколько минут, брат и сестра разошлись по своим комнатам.
На следующий день Стелла едва дождалась окончания занятий. Ей не терпелось увидеть Кэррона и пойти метать ножи.
Маркус, учившийся вместе с ними принц Страны гор, возражал, убеждая, что оружие не для девчонок, но Кэррон, на правах старшего, оставил последнее слово за собой.
Стелла обожала брата. У них была не одна общая тайна. К примеру, Кэррон обучил её стрелять из лука. В отличие от Старлы, осуждавшей тягу сестры к оружию, принц не видел ничего дурного в увлечениях Стеллы: 'Что плохого, если она сумеет постоять за себя?'. Он даже подарил на день рождения сестре охотничий нож, который привёл новорожденную в бурный восторг, а Старлу — в панический ужас.
Повозившись немного со Стеллой, Кэррон вернулся к занятиям.
Подошло время вечернего чая, а принц всё ещё не вернулся с уроков верховой езды. Не появился он и к ужину.
Забили тревогу, отрядили отряд на поиски.
Наутро обнаружили тело учителя Кэррона, пронзённое стрелами. Сам принц бесследно пропал.
Караг Акмелур, словно зверь, метался по кабинету, ожидая сообщений поисковых команд или письма с требованием выкупа. Но первые не обнадёживали, а второе не приходило.
Не выдержав, король присоединился к розыскам. Он же и нашёл то, что боялся найти. Абсолютно случайно, когда решил напоить коня.
Лиэнского наследного принца убили одним ударом меча. В сердце. А потом бросили тело в реку. Его снесло вниз по течению и прибило к камышовым зарослям.
Убийцы оставили в неприкосновенности кошелёк и золотой перстень, зато прикрепили к шее Кэррона непромокаемую тубу с запиской: 'Лучше отдай власть добровольно, а то пожалеешь. Твой щенок был слишком дерзок, за что и поплатился. У тебя ведь ещё две дочки? Подумай о них. Я бы согласился взять одну из них замуж. Подумай!'
Ниже стояла подпись: 'Маргулай'.
Маргулай. Ещё полгода назад его имя никто не знал.
Когда и откуда он приехал — неизвестно. Маргулай просто однажды возник на севере страны и начал пропагандировать культ Марис и Шелока.
Поначалу власти смотрели на это сквозь пальцы, но потом начали пропадать люди. Их находили в пустынных местах, на плоских камнях, заменявших жертвенники. Все убиты ударом в горло; некоторые трупы сожжены. Ниточки вели к Маргулаю.
Был подписан указ об аресте колдуна, но воплотить его в жизнь не удалось: Маргулай уничтожил посланных за ним солдат.
Дальше больше — в городах и деревнях начала появляться нечисть. Не пугаясь солнечного света, она нападала на жителей.
Странные люди расхаживали по улицам, призывая свергнуть существующий пантеон богов и молиться тёмной супружеской чете. Тех, кто пробовал мешать им, убивали.
Колдун не скрывал, что всё это — дело его рук и, называясь любимцем богов, требовал передачи ему всей полноты власти.
Маргулай быстро перешёл от слов к делу: устранил губернатора Добиса и полностью вырезал местный чиновничий аппарат. Запугав жителей, собирал налоги себе в карман, завёл собственные законы, жестоко пресекая инакомыслие.
Север страны превратился в кипящий котёл смуты.
Месяц назад с большим трудом Добис удалось очистить от адептов зла — всех тех ведьм, наёмников, убийц и разбойников, стекавшихся под знамёна Маргулая, но самому колдуну удалось скрыться, прихватив с собой жреческий жезл небесного патрона.
И вот он объявился вновь и нанёс удар.
Караг был в бешенстве, кричал, что убьёт колдуна, и, не слушая ничьих увещеваний, велел собирать войска. Не выдержав, сам отправился по следам убийц, но они как сквозь землю провалились.
Надвигающаяся зима сдвинула начало карательной операции на весну. Король до неё не дожил: погиб при странных обстоятельствах где-то возле Ренга. С минимум охраны, посреди заснеженного поля. Проведённое расследование констатировало насильственную смерть, но от чьей руки, установить не удалось — исполнители не оставили ни единой зацепки.
Казалось, самое время колдуну объявиться и потребовать трон, но он не спешил. Поговаривали, что Маргулай, опасаясь гнева богов, в спешном порядке вновь покинул Лиэну, укрывшись в одном из мелких восточных княжеств. Тогда он ещё боялся небожителей, да и смерть Карага Акмелура вызвала бурный общественный резонанс не только внутри страны.
