Народ ликовал.
— Но они вернутся, — предупредила Наамбра, — если мы не принесём богам жертву.
— Кого, кого? — оживилась толпа.
— Двух чужаков, — жрица неожиданно резко обернулась и указала на стоявших в стороне друзей.
— В жертву, в жертву их! — подхватиди обезумевшие люди, окружая принца и принцесса.
— Я сестра королевы Старлы, ваша принцесса, — громко, чтобы все слышали, объявила Стелла, надеясь воззвать к крупицам разума горожан. Особой надежды не было, но кто знает? Справиться с толпой всё равно невозможно, даже самому опытному, сильному и храброму воину.
— Она лжёт, она ведьма! — завопила Наамбра. — Разве вы не видите, какого цвета её волосы? Она служит Шелоку, а второй тоже колдун. Вы должны верить мне: я ваша жрица. Схватить их!
Десятки рук потянулись к друзьям, десятки голосов заглушили возражения принцессы.
Друзья пятились, а толпа медленно наступала, не переходя пока к решительным действиям.
— Придётся уходить с боем, — хмуро пробормотал Маркус. — У тебя на редкость добродушные подданные!
Кто-то дёрнул Стеллу за рукав. Она обернулась, приготовившись обороняться, и увидела Амиру. Она протягивала лук и колчан со стрелами:
— Это лук и стрелы Аннона. Я хранила их много лет, а теперь отдаю вам. Убейте Граджета и Наамбру, отомстите за невинно осуждённых, спасите город от злых чар!
Людское кольцо сжималось всё плотнее. Нужно было действовать, причем немедленно, пока разъяренная толпа не разорвала их на куски.
Стелла вскинула лук.
Люди дрогнули, остановились, заметив гримасу ужаса, исказившую лицо жрицы.
— Держите, держите их! — истерично кричала Наамбра, отступая к храму.
— Нет, ты не уйдёшь! — прошептала принцесса, примериваясь к новому оружию. Как ни странно, оно казалось невесомым.
Тетива легко послушно натянулась под пальцами.
Стрела вонзилась в грудь Граджета, прикрывавшего дочь. Он упал, скатился вниз по лестнице.
Над толпой пронёсся крик ужаса.
Наамбра дико завизжала и, не заботясь о величии и степенности, бросилась к заветным дверям. Подгоняемые страхом, за ней в беспорядке спешили служители.
Вторая стрела попала в одного из помощников жрицы.
Двери храма захлопнулись.
Обезумевшие люди набросились на убийц, но тут же отпрянули и разбежались.
Обернувшись, Стелла поняла, что их так напугало: к площади стремительно приближалась воронка новорожденного урагана. Коснувшись мостовой, она разметала по доски помоста, завертелась юлой, выпустив из своих объятий Маргулая.
-Ты убила моего лучшего слугу, но, знай, Наамбра найдёт тебя и отомстит за отца. Всё-таки едешь в Добис? — в голосе колдуна прорезалась усмешка, сменившаяся глухой злобой. — Брось эту затею, тебе не победить меня
Отпихнув Маркуса, Стелла ринулась к Маргулаю, вскинула лук и прицелилась. Увы, эмоции сыграли с ней злую шутку: стрела не долетела до цели.
— Думал, я испугаюсь? Что бы ты ни говорил, что бы ты ни делал, я всё равно когда-нибудь убью тебя, — задыхаясь от ярости, прокричала принцесса. — Лиэна никогда не достанется ублюдку!
Маргулай рассмеялся, вихрем пронёсся над землёй и исчез за горизонтом.
Стелла в отчаяние подделала носком сапога расшатавшийся камень, прорычав проклятия в адрес колдуна. Ухватив её под руку, Маркус потащил подругу прочь, опасаясь гнева местных жителей: ураган напугал их, но ненадолго. А принцесса всё продолжала кричать: 'Ненавижу!'.
Часть 2. Лесные дебри
Глава 1
Леса чёрных сваргов считались мрачным и пустынным местом. Угрюмые ряды деревьев тянулись до самого Дикса.
Давным-давно лиэнцы проложили через леса множество дорог, прорубили широкие просеки, приспособив для жизни девственную природу. На отвоёванных участках земли возникли поселения, заколосились поля. Но с тех пор, как сварги совершили набег на западные территории, дороги заросли, на месте трактирчиков и ферм выросли деревья.
А 'Последний приют мертвецов' — храм Мериада в Джисбарле — остался. Он как нельзя лучше отражал дух этих мест.
В милях трёх от Ренга друзья догнали фургончик лудильщика, который вместе с семилетней дочкой направлялся в Арги. Немного поколебавшись, решили поехать вместе с ними: спокойнее.
Лудильщик Эшат оказался приветливым человеком, к счастью, понятия не имевшим о королевском указе. Хотя бы по той причине, что был неграмотен. Он много рассказывал о маленькой ферме у истоков Ренга, где родился и жил вплоть до женитьбы.
Осев в Арги и сменив род занятий, Эшат по-прежнему бывал по делам в родном городе, хотя в последнее время старался заезжать туда как можно реже.
— Люди стали такие прижимистые, что иногда просто зло берёт! — сетовал он. — То ли дело в Арги! Городок у нас тихий, люди заняты делом и не носятся по площадям, выкрикивая бессмыслицу.
Эшат немного сориентировал их на местности, подсказав, на какой развилке свернуть. Разумеется, друзья не признались, что едут в Добис, солгав, что направляются в Монтере. Дороги в оба города наполовину совпадали.
— Далеко вам ещё ехать! — присвистнул Эшат. — Да и дорога, между нами, дрянь. Всё больше и больше будет загибать вправо, к Глубокому болоту.
— А можно как-нибудь попасть к озеру Фаэр? — осторожно 'забросил удочку' Маркус.
— Зачем вам? — подозрительно прищурился лудильщик.
— Да так... Много слышал об этом озере, решил посмотреть. Там ведь кто-то живёт?
— Живут, отчего же не жить! — Эшат успокоился; вернулся прежний доброжелательный тон. — На первой развилке свернёте направо, на второй — налево. Потом спросите в Джисбарле, всё равно придётся через него ехать. Дороги здесь такие...
Сидевшая на козлах Элла, дочь лудильщика, потянула отца за рукав.
— Что там ещё? — недовольно буркнул Эшат. Он начинал засыпать и меньше всего хотел сейчас столкнуться с какой-нибудь проблемой.
— Там девочка, папа. Она плачет.
— Какая девочка? — Эшат помог дочке забраться внутрь фургона, а сам занял её место.
— Да уж, малышка! — присвистнул он, разглядывая прикорнувшего на обочине подростка. — Через пару лет её замуж выдавать можно!
При звуке человеческого голоса девочка вздрогнула и перестала плакать. Большие испуганные глаза впились в лицо Эшата, хрупкое тельце напряглось.
— Гляньте, да она к дереву привязана! — лудильщик указал на верёвку, врезавшуюся в ногу девочки чуть ниже колена. — Откуда она здесь? У нас ведь нет работорговли...
Оставив Эллу в повозке, троица слезла на землю, чтобы рассмотреть пленницу. Она вела себя как пугливый зверёк, беззвучно плакала, закрыв лицо руками.
Чумазая, костлявая, в дешевой одежде, плохо защищавшей от холода, девочка действительно походила на рабыню. Но каким ветром её занесло в Лиэну, в такую глухомань? То ли кто-то зло подшутил, то ли девочка стала жертвой насилия.
Они попробовали расспросить девчушку, но та таращилась на них круглыми, полными ужаса глазами и молчала.
Эшат попытался перерезать верёвку, но не успел: помешал вскрик Эллы:
— Папа, там!
Обернувшись, троица увидела всадников, стремительно приближавшихся со стороны Ренга. Судя по улюлюканью, помогать они не собирались, совсем наоборот.
Стелла поспешила отвязать лошадей от фургона, а Маркус запихнул внутрь опешившего Эшата, поручив управлять повозкой более сообразительной Элле.
Повозка резко сорвалась с места. Всё же слишком медленно, для того чтобы уйти от погони.
Стелла и Маркус скакали чуть впереди фургона. Принц разглядел тропинку, вившуюся параллельно дороге, и предложил свернуть, чтобы освободить дорогу повозке.
Они поспешили нырнуть в кустарник и понеслись мимо колючих акаций.
— Ну, что там? — спросила Стелла, боясь обернуться.
Принц придержал коня и, осторожно раздвинув ветки, бегло оценил диспозицию:
— Плохи наши дела: у них свежие быстрые лошади. Но нас, похоже, не видят. Пока не видят. Мы тут столько шума поднимаем, что и глухой услышит!
— А если серьёзно?
— Если серьёзно, то я боюсь за Эшата и его дочурку. Фургон еле тащится. Им бы выбросить оттуда бочки...
— Эшат не выбросит, — вздохнула принцесса. — Сколько их?
— Не знаю, но не меньше дюжины. Пора спасать лудильщика.
— Как спасать? Разве что избавиться от фургона.
— Подожди, там, кажется, поляна. Остановим повозку и выпряжем мулов.
Тропинка не сразу выходила на прогалину, делая небольшой крюк.
Когда друзья выбрались на поляну, поняли, что опоздали. Хорошо, что успели вовремя натянуть поводья, оставшись под защитой деревьев.
Среди высокой травы замер фургон, пронзённый стрелами. Возле него толпились люди. Ни лудильщика, ни его дочки нигде не было видно.
Один из разбойников разрезал ножом брезент и вытащил из повозки бочонок с элем.
— Эй, Мартс, залезь внутрь, посмотри, что там ещё есть, — скомандовал он.
Худощавый парень, напоминавший щепку, спрыгнул с лошади и забрался в фургон.
— Тут полно еды, капитан, всей компании поужинать хватит! — весело крикнул он.
— А драгоценностей там нет? — нахмурился командир.
— Только кошелёк на поясе того типа.
— Жалко! — разочарованно протянул капитан. — И пряностей нет?
— Нет, капитан. Хотя, сейчас посмотрю. Ноги мертвеца мешают.
— Да выкинь ты его, Мартс, нечего церемониться!
Брезент приподнялся, и на землю полетело тело Эшата. Из спины лудильщика торчали две стрелы с синим оперением.
Маркус тихо выругался, а Стелла зажала рот рукой, чтобы не закричать.
Это было ужасно, ужасно и бессмысленно. Что им мог сделать Эшат, у него ведь даже оружия нет — не называть же оружием фермерский нож! А они взяли и убили его. С телом же поступили так, будто это куль с мукой. Хотя, с кулями они обходились куда бережнее.
Стелла боялась, что они так же выволокут за ноги Эллу, но худшие подозрения не сбылись.
— Эй, кажись, их было больше, — капитан, ткнув сапогом тело Эшата.
— Правда ваша, — отозвался дюжий парень с повязкой на руке. — Я видел двух всадников, которые при первой же возможности нырнули в лес.
— Ну и где они?
— Кто ж их знает? Если они не дураки, то уже далеко отсюда. Улепётывали, как зайцы!
— Расставь ребят на дороге: может, птички попадутся в силок. Надеюсь, больше никого?
— Кто-то правил мулами, когда мы подстрелили возницу. Кажется, девчонка.
— Девчонка? — цокнул языком командир. — Девчонка — это хорошо, её можно продать. Варт, возьми человек пять — и за работу! Девил, твои ребята займутся патрулированием дороги. Остальные разбивают лагерь.
Солдаты рассредоточились.
Откуда-то возник обоз — две телеги, груженные всяким скарбом. Их развернули поперёк дороги, быстро соорудив бивуак.
Оставаться здесь дальше было безумием: караульные через пару минут прочешут всё вокруг, и друзья поспешили ретироваться, надеясь, что листва скроет их из виду, а под копытами лошадей ничего не хрустнет. Но Миралорд благоволил к ним: даже кони не заржали.
Проехав немного, принц отправился на разведку. Вернулся он быстро и на пальцах показал — пятеро. Пришлось ехать дальше, рискуя наткнуться на розыскной отряд.
Вскоре обнаружили Эллу: бледная девочка притаилась за стволом дерева. Когда Стелла коснулась её плеча, Элла вздрогнула, но не проронила ни звука. Заглянув в глаза девочки, оба поняли, что она всё знает об Эшате, и поразились стойкости Эллы. Каким-то непостижимым образом она умудрилась не поддаться отчаянью и панике.
Стелла предложила Элле немного хлеба. Девочка отказалась и с опаской покосилась на дорогу. Принцесса настояла, и Элла равнодушно откусила кусочек и начала жевать.
— Что нам с ней делать? — спросил Маркус.
— Не знаю, — пожала плечами Стелла. — Думаю, нужно отвезти к родным.
Миларод не оставил их и в дальнейшем: они успешно обошли расставленные на дороге дозоры и на первом же перекрёстке наткнулись на торговцев, ехавших в Арги. Убедившись, что они порядочные люди, друзья доверили им заботу об Элле.
* * *
— Ну? — Марис склонилась над свитком, исписанным мелким убористым почерком. Так вот каков он, почерк Виарматы. Или это писала её сестра? Нет, вряд ли. Ильгресса предпочитала созидать, а Виармата — снабжать указаниями. Написание книг — по её части.
Как же хотелось взять в руки эту драгоценность, прикоснуться пальцами к выпуклостям на оборотной стороне листа, но богиня знала, чем грозит мимолётный порыв — слепотой.
Только двое Бессмертных были посвящены в тайну, только под их рукой оживал трепещущий зигзаг под последним, неоконченным предложением. Для остальных свиток оставался запретным плодом, обжигавшим пальцы, разрисовывавшим тело узором кровоточащих незаживающих язв.
А смертные — вот насмешка судьбы! — спокойно могли взять, развернуть и даже прочить свиток — но ничего не понять. Есть язык людей — и есть язык богов.
Казалось бы, защита совершенна, но Марис удалось отыскать в ней брешь.
— Всё то же, — вздохнул Маргулай, отодвигая в сторону свечу. — Я перебрал сотню вариантов — не подходит. Не хватает одного слова.
— Всего одного слова? — Сердце радостно забилось. Час её триумфа близок!
— Если бы всё так просто! — пробормотал колдун. — Часть текста на старо-лиэнском, другая — на стралльском,(13) а последнее предложение — и вовсе бессмысленный набор букв.
— Шифр, — нахмурилась Марис. — Ты пробовал переставлять слоги?
— Пробовал. Получилось восстановить только три слова.
Работа застопорилась. Казалось — вот она, власть, а проклятый свиток опять отдаляет от желанной цели.
— Тебе что-нибудь нужно?
Маргулай покачал головой.
— А что там с этой пигалицей?
— Настырная девица! — поморщился Маргулай. — Сейчас плутает по лесам.
— Надо же! — удивилась богиня. — Неужели сумела выбраться из Ренга? Ну, ничего, она получит то, чего добивается. А ты, — Марис ободрительно улыбнулась протеже, — попробуй смешать оба языка — вдруг получится? Я очень на тебя надеюсь.
— Сделаю всё, что в моих силах, госпожа, — колдун встал, преклонил перед ней колени и поцеловал руку.
— Я верю в тебя, — богиня опустила ладонь на его голову, ласково скользнула по скуле, наслаждаясь внутренним трепетом от её прикосновений. У неё даже возникла мысль: а не приласкать ли свою комнатную собачку? Смертные в этом деле всегда хороши: стараются не разочаровать.
Усмехнувшись, Марис погладила шею Маргулая и с придыханием добавила, склонившись к самому его уху, так, чтобы дыхание щекотало кожу:
— Тебя ждёт почет и слава. Всё, что пожелаешь, если сумеешь разгадать последнее слово. А о девчонке не беспокойся, она не доберется до Добиса.
Марис исчезла, оставив после себя запах сладких духов.
'Выскочка', вскозь упомянутая в разговоре, переночевала в охотничьем поселке и, разузнав, нужное направление, свернула на дорогу в Джисбарле.
Унылый пейзаж из багульника и калины с редкими вкраплениями одиноких домиков, вновь сменился лесом.
Было тихо, но друзей не покидало тягостное ощущение, что за ними следят.
За кустарником сверкнули жёлто-зелёные огоньки. Холодные немигающие глаза мгновенно реагировали на любое движение.
