До и после Победы. Книга 3. Перелом. Часть 4

С.В.Суханов

До и после Победы. Книга 3. Перелом. Часть 4.

ГЛАВА 1.

Поти мы взяли, пока танковые колонны шли от Краснодара к Туапсе. В город вошли переодетые в турецкую и немецкую форму наши бойцы, вслед за ними с гор спустились ДРГ — и к началу отправки первых морских транспортов из Туапсе порт в Поти был уже готов их принимать, хотя по городу еще шли бои — даже несмотря на то, что с началом боев в Абхазии значимость Поти как перевалочного пункта существенно снизилась, в нем по прежнему оставалось немало войск — в основном турецких, хотя были и немецкие подразделения — в основном контрразведка, безопасность, карательные отряды. Так что бои были неслабые, в самом городе они длились более недели, а потом еще неделю мы зачищали окрестности города. Но Поти использовался и для отправки грузов через Грузию на Астраханский фронт — в том числе и потому нам долгое время не удавалось зайти в Грузию и укрепиться в ней — разве что в районах проживания осетинского населения — к северу и югу от Тбилиси — но там и оборона турков была самой прочной, присутствовали и немецкие части, которые бдили за сохранностью железной дороги. Тем не менее, освобождение Колхидской низменности тоже прошло без проблем — прибывавшая бронетехника лишь поддержала наши легкопехотные части, которые бодрым маршем выбивали противника из городов и сел, так что к пятнадцатому сентября вся низменность — от Поти до Кутаиси включительно, а это 90 километров точно на восток — была в наших руках.

А потом все пошло как-то не так. Видимо, немцы надавали турецким генералам по шеям — может, и буквально — и те вдруг погнали в Грузию свои войска с Северного Кавказа. Да и немцы подослали туда дополнительно несколько своих частей и даже отдельных подразделений — и продвижение на восток парадным маршем вдруг превратилось для нас в медленное прогрызание обороны — даже турки вдруг начали воевать как-то по другому, еще не как немцы, но уже умело — устраивали засады, внезапные обстрелы, обходы мелкими группами — до нас доходили сведения — от пленных и через разведку — что немцы отбирают из турецких подразделений наиболее боеспособных бойцов и обучают их в каких-то лагерях, где инструкторами были как сами немцы, так и перебежчики из наших рядов — вот теперь эта их задумка и начала работать. Не, такой войны нам не надо — уже на третий день мы отдали команду "Стоп машина !" и войска начали окапываться на достигнутых рубежах — было понятно, что железной дорогой тоже не удастся воспользоваться — даже если продавим оборону — дорогу просто подорвут в нескольких местах и движение встанет на месяцы.

Но танки-то уже переброшены ! Аж триста машин !!! Включая трофейные — захваченные целыми или восстановленные в мастерских. И еще столько же БМП и вездеходов ... Везти обратно ? Как-то это неправильно — гонять технику туда-сюда, пусть и морским путем. И мы пошли дальше на юг — тут уж я забегу немного вперед относительно событий на основных фронтах, чтобы два раза не вставать.

От Поти до Батуми по прямой — 50 километров — освободили Батуми, и уже от него пошли вглубь Кавказа. От Батуми на восток шла речная долина — сначала реки Чорох, в устье которой стоял Батуми, а затем — Аджарисцкали, которая впадала в Чорох в 15 километрах от побережья, а так-то текла между Месхетским хребтом с севера и Шавшетским — с юга. Вдоль рек — двухполосное шоссе, причем уже с асфальтовым покрытием — вот по нему мы и пофигачили ротными колоннами, растянувшимися на двадцать километров. Армада.

Впереди, как водится, немецкая бронетехника и бойцы в немецкой и турецкой форме, так что местных полицаев и старост арестовывали и шли дальше — разбираться с ними будет уже контрразведка — кого арестовать, а кого и поставить в свои ряды. Дорога петляла вслед за горной речкой, ширина долины которой была от ста до трехсот метров — не разгуляться, но и не ущелья. К тому же склоны невысоких — 500-700-900 метров — гор шли вверх под уклоном двадцать, максимум тридцать градусов, да еще сплошь заросшие лесом и кустарником. Вроде бы и отличное место для засад, но все не так просто — только чтобы увидеть дорогу, порой требовалось подобраться к ней на десять метров — иначе будешь стрелять по тем же деревьям и кустам. Были, конечно, и выступы, и позиции, удобные для обстрела вдоль дороги, когда она шла прямо и затем сворачивала вслед за руслом. Но такие участки наши бойцы считывали на раз и брали их на мушку, так что стреляли редко. С противоположной стороны долины стрелять было бы, конечно, удобнее, но там уже играла роль ширина долины — если на сотню метров еще можно попасть, то с трехсот получится бесполезная трата патронов.

Тем не менее, колонны шли, ощетинившись стволами во все стороны. Иногда по нам даже стреляли, но в этом случае несколько патроном из крупняка, или зениток, а то и из танковых пушек — быстро сбивали воинственный настрой, стоило только вколотить снарядами в горные склоны несколько квадратных метров деревьев и кустов. Да и поверху мы пустили Аистов, которые гасили малейший дымок, появившийся на склонах гор, или просто добавляли в те места, куда упирались трассеры наземных колонн. К тому же леса вокруг селений были уже давно вырублены и на их месте созданы поля и пастбища — открытых мест хватало. По сути, мы повторили путь 18й кавдивизии, которая прошла тут в 1921 году, только в обратном направлении, когда освобождала Батуми от турков — дивизией командовал Павел Жлоба, который до того отличился тем, что его конную группу в почти четыре тысячи сабель разгромили белогвардейцы Врангеля, причем в основном — только пехотой. Конницу. Передвинули свои пехотные полки, зажали красных конников в клещи, и тем пришлось прорываться через узкое горлышко, где их также поджидали. Причем белые активно использовали против красной конницы авиацию — и не только для разведки, но и наносили с воздуха бомбо-штурмовые удары. А в 1937 Жлобу, тогда уже работавшего на хозяйственных должностях, арестовали и через год расстреляли — как главного организатора повстанцев на Кубани. Уж не знаю, каких там повстанцев нашли, но мы разговаривали с людьми, которые воевали под его началом в Гражданскую — и для всех них он был человек-легенда. Видимо, кто-то в советском руководстве посчитал Жлобу конкурентом в борьбе за власть — вот и избавился от человека, пользуясь своими возможностями. Впрочем, еще в 1928 он был снят с должности после проверок хода хлебозаготовок в Кубанской области — возможно, слишком рьяно защищал своих бывших сослуживцев и прочих "кулаков", но тогда "взять" побоялись, слишком все еще было ненадежно и видимо старались лишний раз народ не злить. А вот потом — припомнили. Черт его знает как там было на самом деле — могу только гадать, и все гадания наводят на нехорошие мысли о моей дальнейшей судьбе.

Пока же наша армия продвигалась вглубь Грузии. Стреляли по нам в основном только на территории Аджарии, где проживало много грузин-мусульман — собственно аджарцев. А потом мы перевалили через Годерский перевал, находившийся на высоте более двух километров — и пошли уже армянские земли — это примерно 70 километров от Батуми, если по прямой — так стрельба и вообще прекратилась. Мы же прошли эти километры ценой всего трех раненных. Причем оставляли в селениях и на удобных для обороны участках небольшие гарнизоны, а в трех селениях покрупнее — и группы быстрого реагирования на бронетехнике — дорога нам еще пригодится. И если на аджарской территории в наши ряды вступило сравнительно немного народа, то на армянских землях в добровольцах не было отбоя. Собственно, это была еще территория Грузии, просто по результатам Гражданской войны они оказались прирезанными к Грузинской ССР, несмотря на то, что тут проживало в основном армянское население — Грузия и оттяпала-то эти земли, пока была независимой и вела армяно-грузинскую войну под прикрытием размещенных здесь войск Кайзера, за что немцы получили более тридцати тысяч тонн марганцевой руды, много продовольствия и других нужных вещей. К тому же, советская власть в Грузии была установлена последней из Закавказских республик, поэтому большевики решили как-то подмаслить грузин.

Так мы и прошли — к югу от Месхетского хребта, вышли в долину Куры, оставили к северо-востоку Триалетский хребет, освободили Ахалцихе, Аспиндзу, Ахалкалаки — города в долине Куры, в которых жили в основном армяне несмотря на то, что они были в составе Грузинской ССР, затем перевалили через Ширакский хребет и вошли в Ширакскую котловину — обширную равнинную местность площадью в 600 квадратных километров, на которой стоял Ленинакан — его-то мы и освободили 20го сентября, пройдя за пять дней от Батуми более двухсот километров — наибольшую трудность представляло не сопротивление турецких войск, а сами дороги и особенно перевалы. К счастью, через сильно пересеченную местность мы не шли, дорога была в основном ровной, без обвалов и тем более оползней, разве что скользкой после дождей, так что некоторые подъемы преодолевались с трудом. Но дошли. И вышли на систему армянских равнин, которые нам до этого момента не давались и на которых так хорошо было действовать танками.

От Ленинакана до Еревана было сто километров — только обогнуть с юго-запада гору Агарац — и вот он, красавец ! Наши танки, отряды Армянской армии и повстанцы в самом Ереване за день проломили турецкую оборону вокруг города и перемололи его гарнизон — буквально разорвали на тряпки. И потом гнали турок еще 120 километров на юго-восток — до Нахичевани. В итоге, хотя мы и не пробились к Баку, к 30му сентября мы соединили наши территории в Абхазии и Армении, полностью освободили Армянскую ССР и Нахичеванскую АССР Азербайджанской ССР. Конечно, тут еще долгое время продолжались бои с турецкими отрядами и националистами из местных, но в целом советская власть в регионе была восстановлена, началось восстановление промышленности и сельского хозяйства, школ, медицинского обслуживания — всего того, что нужно для мирной жизни.

Но по этому маршруту шла только одна группа танков — остальные распространялись в других направлениях. Так, сразу после освобождения Ленинакана часть танков повернула на запад и захватила Карс — город уже в Турецкой Армении, в 70 километрах на запад от Ленинакана. Потом прошла еще 50 километров на запад-юго-запад до Сарыкамыша, ну и еще 120 — до Эрзурума — мы вдруг начали освобождать те территории, что принадлежали Российской Империи или были захвачены нами во время Первой Мировой. В том же Саракамыше в декабре 1914 наши войска противостояли аж двум корпусам турецкой армии, так мало того что выстояли, так еще пленили один турецкий корпус и заставили отступить в полностью разбитом состоянии другой. Эрзерум тоже был важной героической вехой в Первую Мировую — в декабре 1915 — феврале 1916 русские войска взяли мощный укрепрайон, выстроенный турками вокруг Эрзерума под руководством немцев — форты, окопы, огневые башни, рвы — окружность укреплений вокруг самого Эрзерума была более сорока километров, и еще — наружный обвод из укреплений вокруг населенных пунктов и в горных проходах. Вот все это наши предки взломали, причем войска Юденича массово применяли маскхалаты, так что турки не могли рассмотреть наших бойцов, тем более что атака шла ночью, да еще и в метель. Мы и сами, когда входили в этот район, видели еще сохранившиеся укрепления, само собой, тут же начали приспосабливать их для обороны — придется повоевать, так как забрались-то мы далеко, и турки в покое нас не оставят — вот вернут свои силы с Кавказа, хотя бы часть, да подтянут с запада, от Босфора — и навалятся. Так что надо было готовиться к арьергардным боям — нанести максимальный урон и отступить, тем более что и немцы уже поглядывали на турков очень неодобрительно — того и гляди пришлют сюда несколько своих дивизий с Индийского или Туркестанского фронтов.

И ведь не идти нам сюда было нельзя — мало того что в регионе все сильнее разгоралось армянское восстание, так еще эти города были набиты запасами продовольствия, одежды, боеприпасами, гарнизонами — первые два пункта нам были нужны, чтобы прокормить население освобожденных территорий, ведь турки выкачивали с них все до чего могли дотянуться, так что зимой люди начнут умирать от голода. Боеприпасы — понятное дело — воевать с турками, ну а уничтожать гарнизоны — чтобы не с кем было воевать. Так мало того — вдоль побережья Черного Моря, от Батуми и на юг шла еще одна бронегруппа — она к 30му сентября преодолела почти двести километров и захватила турецкий Трабзон, который раньше назывался Трапезунд. Он и другие города побережья были интересны нам прежде всего своими складами, а также для базирования противокорабельной авиации — таким образом мы рассчитывали обезопасить свои морские пути от Туапсе до Сухуми, Поти и Батуми. Ну а теперь и до Трабзона. Ну и до кучи замкнули сухопутную линию между Трабзоном и Эрзерумом протяженностью 180 километров на северо-запад от Эрзерума. Местность между основными транспортными магистралями оставалась еще незачищенной, а то и неосвобожденной, но у нас пока не хватало сил, чтобы очистить ее от турецких войск — мы начали формировать и вооружать армянские, курдские и греческие отряды, так что рассчитывали, что они хотя бы смогут охранять от турок свои селения, ну а наши части будут в качестве пожарной команды, если где-то вскроется крупный турецкий отряд или назреет наступление турецкой армии. Поэтому армяне и прочие христиане, пользуясь тем, что мы не можем за всем уследить, начали понемногу, а потом все интенсивнее резать мусульманское население — мстили за прошлые убийства.

А у меня еще за месяц до этих событий, в августе, возникла одна идейка. То, что мы выиграем войну — тут у меня не было сомнений с самого начала. Но надо ведь выиграть и мир. То есть обеспечить Победителям условия лучшие, чем до войны. Да и о нас самих надо было подумать — это сейчас Сталин нас особо не трогает, а после войны мы ему будем уже не сильно-то и нужны, наоборот — будем мешать. Да, прокурорство у нас есть свое, ну так его можно также просто и отобрать — созвать Верховный Совет и отменить эти положения Конституции СССР. Кто помешает ? Никто. Да, у нас население будет иметь оружие на руках, причем на законных основаниях — пусть и по законам нашей республики. Но много ли людей будет стрелять в бойцов РККА, если Сталин двинет их в нашу республику ? Опубликует указ об отмене нашей конституции — и привет. И мы уже не сможем, как в начале войны, объявлять все эти мандаты и удостоверения подделками фашистов — каналы информации с остальным Союзом будут слишком широкими, слишком много людей могут начать сомневаться. Ненадежно все это. Я-то, понятное дело, свалю — каналы налажены и поддерживаются в готовности, и если не будет внутреннего предательства (а оно ведь может быть) — уйду. Как и несколько сотен человек, по уши увязших в наших делах. С семьями. Но — тогда нам так и придется прятаться. И если уйти сможем, то спрятаться такой оравой — уже нет — везде достанут — не одни, так другие — ведь всему миру интересно — как это партизаны смогли успешно бороться с немецкой военной машиной. Была, конечно, надежда, что народ нас поддержит — как и в сорок втором, когда Сталин попытался было поставить нас под свой контроль. Но в следующий раз может уже и не сработать. Нужно что-то еще.