| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Менялась и тактика — от партизанских действий Красная армия постепенно переходила к подвижной войне, когда действия небольших подразделений координировались на большой территории, а не просто — где нашел врага — там и бьешь. Мы также начинали переходить к такой тактике уже осенью сорок первого, да и до сих пор этот вид боевых действий был у нас в большом почете — это позволяло выходить из-под удара крупных сил, но вместе с тем постоянно наносить врагу урон. А вода, как известно, камень точит — особенно если не цепляться за территории и первейшим делом учитывать соотношение потерь — у врага их должно быть как можно больше, а у нас — как можно меньше. Ну, в идеале. Именно поэтому я и настаивал на возможности отхода под давлением превосходящих сил, и одновременно на захвате или хотя бы контроле как можно большей территории, чтобы было куда отходить. Вот и Мао выдвинул принцип глубокого заманивания противника, который он как всегда облек поэтической метафорой — "Враг наступает — я отхожу, враг устал — я нападаю".
В этой тактике затяжной войны Мао пытался избежать генерального и решительного сражения, так как понимал, что его войска при этом будут разбиты ну или как минимум понесут несопоставимые потери. Его расчет был на противоречия в лагере противников — если на коротком промежутке времени они могут быть сглажены, то на длительном — все-равно вылезут наверх — между начальниками внутри каждого из войск — националистов, многочисленных милитаристов — начнутся разногласия, и между руководством самих войск — Чан Кайши и милитаристами отдельных провинций — также начнутся разногласия. В общем — надолго противников не хватит — сами развалятся. В этом плане, конечно, наша ситуация отличалась от китайской — мы не могли рассчитывать на то, что немецкая армия развалится, наш расчет был на то, чтобы перемолоть фашистов достаточно для того чтобы у них просто не хватило сил на решительный удар по нам — им ведь надо еще воевать с РККА. Впрочем, агентура докладывала, что и в немецкой армии хватало внутренних противоречий — так, часть генералов и рейхскомиссаров была склонна сначала покончить с нами — кровоточащей занозой в их тылу — и уже потом навалиться всеми силами на РККА. Гитлер же с другими приближенными настаивал на скорейшем разгроме именно РККА, поэтому хотя на нас и выделялись силы — чтобы подсластить горькую пилюлю проигравшим в обсуждениях — но все-таки основные силы в сорок первом были направлены против РККА, а в сорок втором Гитлер обиделся на своих генералов за то, что они не смогли выполнить свои обещания разгромить СССР в молниеносной войне, и вернулся к своей идее сначала нанести поражение западным союзникам — прежде всего Англии — так мы вообще оказались третьими в очереди и кратковременно стали первыми только после захвата нами Кенигсберга летом сорок второго, но тогда мы смогли отбиться от наступления с юга, так как много сил немцы отправили в Африку, да и те силы что шли на нас с юга — с Украины — были отвлечены от наступления против РККА — как раз шло Киевское сражение, то есть их также было недостаточно.
Вот и Мао рассчитывал на то, что подвижными боевыми действиями он сможет вывести свою армию из под мощного удара и вместе с тем настолько скует силы противника, что тот просто не сможет занять весь советский район, в котором дислоцировались войска Мао. Конечно, правильность моих действий была подтверждена временем, но было полезно да и, что там говорить — приятно, когда их правильность подтверждалась и действиями других людей, а то мне до сих пор пеняли некоторые соратники на то, что мы не начали генеральное наступление еще в сорок первом, "ну или хотя бы летом сорок второго — тогда бы уже были в Берлине". Забыли, что в то время наша армия была совсем не та, что сейчас — летом-осенью сорок третьего. Я напоминал и об этом, ну и заодно приводил пример китайских коммунистов — и зачастую отсылка к чужому опыту была весомым аргументом — люди затихали, по крайней мере на время. У Мао же не было возможности сослаться на подобные примеры в близкой истории, поэтому ему так же приходилось отбиваться от нападок по поводу выдвинутой им тактики глубокого заманивания и сдачи территорий в обмен на время и распыление сил противника. И лишь бои конца тридцатого и начала тридцать первого показали правильность такой тактики. Да, при этом приходилось сдавать советские территории, с соответствующими потерями в материальной части, возможностях снабжения продовольствием, да и просто людских потерях — в отличие от нас, проводивших глобальную эвакуацию с тех территорий, которые мы не могли защитить, у китайцев не все могли уйти вместе с коммунистами или вывести свои семьи. Но в конечном итоге действия Мао привели к важной победе над войсками Чан Кайши.
До конца тридцатого года коммунисты отступали целых шесть недель, были сданы несколько уездов — вроде бы победа националистов, но Чан Кайши тоже понимал внутреннюю неустойчивость своих сил — время работало против него. Поэтому он решил действовать методом загонной охоты — пока часть сил преследует коммунистов, другая часть по широкой — в двести пятьдесят километров — дуге заходит к ним в тыл и — вуаля! — коммунистов останется только сжать и добить. Силы были распылены. Мао наконец-то дождался. 30 декабря 1930 года был разгромлен первый крупный отряд националистов, который вырвался вперед — в плен попало более девяти тысяч гоминьдановцев, захвачено пять тысяч винтовок и тридцать пулеметов. Гоминьдановская дивизия начал было отступать, но коммунисты бросились в погоню и 3го января 1931 года было захвачено в плен еще три тысячи солдат противника, а также богатые трофеи, в числе которых была и радиостанция с ручными генераторами — возможности по координации действий между соединениями все время повышались.
Но тут снова вмешались внутренние процессы в КПК. Еще в декабре Мао был снова введен в кандидаты в члены Политбюро — он уже побывал и в самом Политбюро, и вот снова появилась надежда туда вернуться. Но в середине января прошли выборы нового Центрального Бюро КПК (количество бюро там было немеряно, и Центральное — это нечто коллективного генсека КПК), а одним из его секретарей назначен Чжоу Эньлай, который ранее был главой Военного комитета КПК и с которым у Мао частенько бывали разногласия. Центр захотел вернуть новые красные районы под непосредственное руководство ЦК, поэтому 15 января пришел приказ о роспуске Фронтового и Революционного комитетов армейской базы — Мао снова остался не у дел и без своих руководящих органов. Формально. Фактически же армия, стоявшая за Мао, выразила ропот недовольства такими изменениями, поэтому, хотя руководящих органов у него и не было, стороны договорились о том, что управлять всеми действиями советского района и армии будет именно Мао. Все эти пертурбации происходили из-за того, что Москва меняла руководство КПК — в Китай приехали десятки коммунистов, которые до того несколько лет обучались в Москве — эту группу так и называли — "китайская фракция Сталина", "28 большевиков", или просто — "возвращенцы". Заодно планировалось поставить под свой контроль и вооруженные силы — независимый Мао со своими приближенными были не нужны новому руководству. Но тут нашла коса на камень — сами коммунисты не хотели быть пешками — кого сверху поставили — тому и подчиняемся. Поэтому "новенькие" временно отступили, а к весне тридцать первого даже восстановили упраздненные органы власти советского района, и даже вернули Мао и Чжу Дэ на руководящие посты этих органов — теперь уже и формально.
Чан Кайши же, получив болезненное поражение от коммунистов, теперь готовился еще тщательнее — он собрал уже двести тысяч войск, причем непосредственно его войска должны были давить на коммунистов, быть молотом. А наковальней станут войска милитаристов на границе красного района. Тут уже Мао выступал за то, чтобы прорвать фронт наступавших гоминьдановцев — при таком соотношении сил тактика заманивания привела бы к тому, что коммунистов просто окружили бы и раздавили. Выступив на север в середине апреля, через месяц Красная армия устроила засаду на одну из колонн гоминьдановцев и полностью ее разгромила — в плен было захвачено четыре тысячи солдат, в трофеях оказалось пять тысяч винтовок, пятьдесят пулеметов, двадцать пушек и еще одна мощная радиостанция. За последующие две недели коммунисты разгромили еще несколько отрядов гоминьдановцев, в итоге, потеряв более двадцати тысяч человек, Чан Кайши отдал приказ на отступление. Мао снова вышел победителем в схватке, более того — снова оказавшись победителем, он показал, что не надо им командовать, он и сам знает как громить врага — это на время сняло все претензии к нему со стороны руководства КПК и развязало руки — мало кто решится зарезать курицу, несущую золотые яйца, особенно когда обстановка на остальных фронтах — внешних или внутренних тут уже неважно — не самая благоприятная и вообще до победы еще очень далеко. Это после победы, ну или при ее приближении — да, можно убрать успешных руководителей с постов — чтобы не мешали руководить — это понимал Мао, это понимал Сталин, это понимал я, это понимали многие другие руководители за историю человечества. А вот как готовиться к таким изменениям — тут было широкое пространство возможностей и решений. И одно из таких решений — чистки.
ГЛАВА 26.
Причем эти чистки проходили во время жестоких боев с Гоминьданом — и осенью тридцатого, и зимой-весной тридцать первого, и летом того же года, когда Чан Кайши запланировал сделать третий заход на коммунистов. Причем последние никак не ожидали, что после двух крупных поражений он сможет собрать еще более мощную армию — теперь уже триста тысяч человек — показатель, что Кайши пересмотрел свои взгляды насчет коммунистов — если раньше они были чем-то вроде горстки бандитов, а основными своими противниками он считал недобитых милитаристов, то за последние три года ситуация кардинально поменялась. Так что в июне коммунистам пришлось объявить всеобщую мобилизацию, но гоминьдановцы не стали ждать и начали медленное продвижение на юг в советские районы. По пути они возводили укрепления, чтобы не потерять ни одно подразделение своих войск от неожиданных нападений, как это было в две предыдущие кампании.
И, пока Красная армия собиралась в единый кулак, националистам противостояли лишь отряды самообороны, которые обстреливали националистов из засад, зачастую используя древние кремниевые ружья, делали ямы-ловушки на горных тропах. В ответ националисты вырезали деревни подчистую — крестьяне, получив землю от коммунистов, не хотели возвращения помещиков и, соответственно, возврата к полуголодному существованию.
Более того — в третьей кампании уже коммунисты попали в засаду. Наконец-то собрав свои соединения в более-менее мощный кулак, они как и всегда намеревались ударить во фланг передового отряда, разгромить его, захватить его тылы и затем выйти на тылы основной группировки Гоминьдана. На этот раз не срослось. Через два ночных перехода коммунисты уже было вышли на исходные позиции для атаки, но тут к ним поступила информация, что передовой отряд гоминьдановцев получил крупные пополнения и было принято решение отменить операцию. Но было поздно — уже сами коммунисты были окружены со всех сторон несколькими дивизиями националистов. Отвлекающий маневр одной из коммунистических дивизий позволил основным силам вырваться из мешка и даже нанести националистам крупное поражение — в плен было захвачено более семи тысяч гоминьдановцев. Но Чан Кайши был уже отлично знаком с тактикой коммунистов, поэтому, выявив направление их основных сил, он снова начал затягивать кольцо окружения. Но теперь уже националисты недооценили упертости коммунистов. Когда последние были зажаты уже плотным кольцом и попытки прорваться через него оказались неудачными, они просто оставили свое тяжелое вооружение, повозки, другое имущество, и выбрались из западни по склонам довольно высокой горы, которая считалась непроходимой для армии, а потому не имела охранения даже цепочкой постов. Двадцать пять тысяч человек в ночной темноте просто вскарабкались по ее склону и затем спустились в долину уже в тылу гоминьдановских войск. после этого почти что поражения коммунисты уже приготовились снова уходить в подполье и действовать мелкими партизанскими группами, но тут недобитые милитаристы севера и военные группировки юга заключили между собой соглашение и создали на юге Китая свое правительство, в итоге в начале сентября 1931 года Чан Кайши пришлось свернуть операцию против коммунистов и направить свою армию на нового врага. Так что коммунисты хотя и понесли существенные потери, но еще оставались купной силой — они еще контролировали районы с населением более двух миллионов человек.
А 18 сентября началась японская оккупация Маньчжурии, и Чан Кайши стало совсем не до коммунистов, хотя обе стороны понимали, что впереди их ждут новые, гораздо более серьезные столкновения. Тем не менее, очередная крупная победа Мао, пусть и доставшаяся ему как бы сама собой, по независящим от него причинам, окончательно убедила и ЦК, и Коминтерн в том, что его линия на данный момент самая правильная — надо развивать красные районы в сельской местности, оставив на время идею о проведении восстаний в крупных городах.
Авторитет Мао укрепился снаружи, то есть со стороны ЦК, укреплялся он и изнутри — среди его подчиненных, вот только для этого пришлось сменить их чуть ли не всех поголовно. Началось все еще в феврале 1930 года на совещании Фронтового комитета под председательством Мао было зафиксировано: "руководящие партийные органы всех уровней переполнены крупными землевладельцами и зажиточными крестьянами и проводят откровенно оппортунистическую политику. Без срочного очищения своих рядов мы не сможем продвигаться к намеченным партией целям ... Всем сознательным коммунистам необходимо подняться и свергнуть всевластие оппортунистического руководства, изгнать из своих рядов представителей господствующих классов и активно большевизировать партию".
Этим настроям способствовали и политические процессы, происходившие в конце двадцатых годов в СССР, и последовавшие в КПК изгнания "троцкистов" — можно было продолжать ту же политику и на более низком уровне, тем более что соратники Мао были из другой провинции — Хунани, а партийная верхушка в красном районе Цзянси — из местных, которых не особо и жалко, благо что они явно сопротивлялись проведению земельной реформы по передаче земли — причем зачастую своей же — беднякам. В итоге на совещании Фронтового комитета было принято решение распустить руководящие органы местных парторганизаций, а секретная директива предусматривала физическое устранение наиболее влиятельных и одиозных партийных руководителей провинции. Это было новым для того периода — ранее "своих" максимум снимали с постов, но еще никогда не убивали. Ну так когда-то же надо и начинать ... Благо что в верхах — центральном аппарате КПК — уже появлялись высказывания в духе "кто не подчиняется партийной дисциплине — тот пособник врагов". Отсюда было недалеко и до убийств — ведь врагов надо убивать, хотя все свои действия еще собирались обставлять по закону — как говорил сам Мао — "обвиняемый предстанет перед открытым судом и будет приговорен к смерти" — то есть иного исхода кроме смерти уже и не предполагалось, все лишь обставлялось видимостью законности и справедливости.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
