| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Благо что пушка калибра 45 миллиметров позволяла со ста метров пробивать борта даже у Пантер, не говоря уж про менее мощные модели немецких танков. Так советские конструктора втиснули в башню семидесятки, пусть и не каждой, новый вариант легендарной сорокопятки — уже пушку М-42 того же калибра, но с длиной ствола не 46, а 68 калибров, что повысило скорость бронебойных снарядов с 750 до 870 метров в секунду, и борта Пантер толщиной в 50 миллиметров стали пробиваться на дистанциях более полукилометра, а более старые танки — и с километра. Дырокол. Даже Тигры были доступны в борт с дистанций до полукилометра, а с трехсот метров можно было пробить и лоб. И ведь порой пробивали — высота всего в два метра — чуть выше стоящего человека — позволяла спрятать машинку в самых неожиданных местах, а подвижность позволяла неожиданно выезжать из-за укрытия — деревьев, холма, строения — и выполнить пару выстрелов с повернутой башни, а затем тут же обратно. Очень неплохая машинка, только надо не подставляться — наши танкисты навострились так работать на БМП, поэтому взаимное обучение и обмен опытом шли интенсивно, с поправкой на более высокую проходимость наших БМП — они давили на грунт с силой всего 0,4 килограмма.
Да и новые Т-43 были довольно компактны — даже ниже Т-34 с ее 2,4 метра — всего 2,2, при этом лишь на 10 сантиметров длиннее и на 20 сантиметров шире — 3,2 метра. При несравненно более мощном бронировании и вооружении и тяжелее всего на пару тонн — вот что значит "двигатель поперек". С немецкими "сараями" и не сравнить. Даже четверка была хоть и короче и уже на десяток сантиметров чем Т-34, но выше на двадцать сантиметров и, соответственно на 40 по сравнению с новым Т-43 — тут и привод от двигателя к трансмиссии через все боевое отделение, и командирская башенка сверху вместо перископических приборов. Пантера была длиннее уже почти на метр, чуть пошире и гораздо выше — на целых 70 сантиметров. Тигр же был хотя и покороче Пантеры и длиннее Т-34 всего на 30 сантиметров, зато гораздо шире — аж 3,7 метра, и той же высоты что и Пантера — 2,9 метра. Одно слово — сараи. В такие и попадать было проще — даже если бзынькнет вскользь по борту — все-равно добавит нервов экипажу, ну а уж если свернет катки или гусеницы, а то и оставит вмятину в лобовухе — без валерьянки фрицам будет не обойтись. А ведь их и пробивало, и разрушало сварные швы, особенно из новых орудий калибра 85 миллиметров — немецкая танковая школа окончательно проигрывала, а вместе с ней и немецкие танкисты.
Впрочем, и пехоте приходилось несладко, даже несмотря на новые средства поражения танков, которыми ее все больше насыщали. Смотрели мы как-то трофейный учебный, хотя и снятый как художественный, фильм номер 451 "Солдаты против танков". В нем немецким солдатам на конкретных примерах рассказывалось, как надо бороться с советскими танками. И, надо сказать, в фильме борьба с танками велась энергично. Один танк был подбит надкалиберной миной, выстреленной из 37-мм орудия, другой — подорвался на противотанковой мине, и чтобы добить его экипаж, немцы сначала попытались бросить сверху него взведенную противотанковую мину — солдат высунулся и пытался набросить сверху блинчиком, но та отскочила и взорвалась уже на земле, затем второй подобрался по воронкам и прилепил ручной кумулятивный заряд — им и добили танк. Третий танк ослепили сосудами с задымляющей жидкостью — бросали стеклянные пузырьки размером с лимонку в корпус танка, они разбивались, начинали дымить прямо на корпусе, экипаж выбирался из танка и тут его расстреливали из пулеметов. Четвертый танк также ослепили — набросили на ствол пару дымовых гранат, связанных веревкой, а потом подорвали зарядом взрывчатки, закинутым на моторное отделение. Пятому под гусеницу подкинули противотанковую мину. Тоже вручную. И затем добили зарядом на МТО. Шестому — также на МТО — положили противотанковую мину и ее подорвали, когда он остановился неподалеку от окопов. И уже в конце, когда была показана доблесть и лихость солдат вермахта, пошло новое легкое противотанковое оружие повышенной мощности и дальности — противотанковый винтовочный гранатомет — в насаженную на ствол мортирку вкладывают кумулятивную гранатку и ею выстреливают в танк. Кампфпистоле 42 LP — ручной пистолет с прикладом — на базе ракетницы, но выстрелы также кумулятивные. Потом — Пупхен — станковый гранатомет с реактивными снарядами, офенрор, фаустпатрон, гранатомет на базе нашего РПГ-7.
В общем, немецкой пехоте было чем встретить советские танки. Казалось бы. Загвоздка была в том, что в съемках советская пехота практически не присутствовала — типа ее сразу же отсекли пулеметным огнем и танки пошли вперед в одиночку. Ну да, в предыдущие годы такое бывало, причем нередко, но уж в сорок третьем-то, особенно если с нашими БМП ... к тому же в фильме танки благоразумно останавливаются чтобы дать себя подорвать. Мы когда смотрели фильм, знатно поржали. При той плотности пуль и осколков, что царит над полем боя, с гранатометом сейчас может высунуться только самоубийца. Мы ведь прочесывали пулеметами — обычными и крупнокалиберными, а также автоматическими гранатометами каждую ложбинку, каждый кустик — и из танков, и из БМП, и сверху — штурмовиками, да и пехота "малость" работала по немцу, любое вертикальное движение гасилось изо всех стволов, и наши бойцы видели немало немецких трупов с разнообразными гранатометами, уткнувшимися в землю снарядом или раструбом — просто не успевали выстрелить. А те, кто успевал, успевал сделать это только из-за того, что практически не прицеливался, стреляя почти что навскидку — ни о каком попадании речи даже не шло. Да, РККА создавала при атаке менее плотные поля поражающих элементов, чем мы, и против РККА у немцев эти ручные противотанковые средства еще как-то могли работать, да и то — если автоматчики танкового десанта зевнут. Но и тут для немцев случился облом — в сентябрьском наступлении советские танки как минимум первой волны массово одевались в противокумулятивные решетки, по типу наших (ну а наши — по типу современных мне), так что даже попадания в танк не выводили его из строя, только если уж совсем неудачно попадет — в неприкрытый каток, в ствол или в дыру, проделанную взрывом на решетке осколочного снаряда или предыдущей кумулятивной ракеты. Так что чем дальше, тем все больше снова возрастала роль ствольной артиллерии и бронетехники в борьбе с танками.
ГЛАВА 16.
И прорванная советской пехотой немецкая оборона тем более не стала таким уж препятствием для новых танковых армий. Еще до начала наступления инженерные батальоны под видом усиления обороны оборудовали исходные районы для наступления — ремонтировали дороги, готовили колонные пути, укрытия для техники, и уже потом для пехоты рылись траншеи, где можно было спрятать много бойцов, а то и выводились на нейтралку новые усы окопов, через которые можно было скрытно приблизиться к немецким позициям. Перед наступлением саперы за две ночи проделали в минных полях и заграждениях — в своих, а в ночь перед наступлением и у противника проходы шириной 10-20 метров — аж 248 проходов — под одному на взвод, а как только была прорвана первая полоса — начали организацию проходов для техники. На третий день, еще до окончательного прорыва третьей полосы, мехкорпус, следовавший за "нашей" стрелковой дивизией, начал выдвижение — лавина стронулась и двинулась вперед. Остававшиеся очаги сопротивления еще додавливались пехотой, а где они мешали движению техники, подключались танки и самоходки мехкорпуса — остатки немецких войск в полосе прорыва были схрумканы за день на всю глубину обороны. Техника вырвалась на простор.
И далее двигались уже не совсем вслепую. Впереди — в 50-100 километрах — шли разведгруппы глубинной разведки на мотоциклах и бронеавтомобилях, за ними — разведгруппы первого эшелона — 25-30 километров, за ними — разведдозоры в 10-15 километрах, ну и потом передовые отряды главных сил. Всего же на разведку каждым подвижным корпусом было выделено 2-3 группы глубинной разведки, 1-2 разведотряда, 8-10 разведгрупп и 15-20 разведдозоров — командование уже не раз обжигалась на недостаточной разведке, поэтому сейчас она была на высоком уровне. Это помимо разведсведений, доставлявшихся авиацией с глубины в 100-300 километров. Не забыли и о надежной связи — несмотря на то, что армия была танковой, летом сорок третьего ей придавали линейно-кабельный батальон, в дополнение к собственным кабельно-шестовой и телеграфно-строительной ротам — как бы быстро ни двигались танки, вся махина шла вперед со скоростью 30-50 километров в сутки, поэтому проводная связь, проложенная вдоль направления основного удара, была важным фактором в поддержании связности всей структуры.
А вслед за разведгруппами глубинной разведки танковые и мехкорпуса выбрасывали передовые отряды — десяток-другой танков, рота-другая пехоты с автоматическим оружием на БМП, вездеходах, а то и грузовиках, пара десятков орудий, столько же минометов — по сути, это был наш танковый батальон, только больше артиллерии и меньше бронетехники. И эти отряды, стараясь выдерживать максимальный темп, рвались вперед, обходили крупные опорные пункты в глубине обороны, а если где удавалось — врывались в них и занимались уничтожением живой силы противника, захватывали мосты и прочие переправы, сеяли страх и панику в тылу врага — сорок первый возвращался немцам сторицей.
Именно так был освобожден Борисоглебск — город в восьмидесяти километрах от Балашова — северо-западного угла Сталинградского фронта — и в двухста километрах на восток от Воронежа. Передовой отряд мехкорпуса вышел на окраины города вместе с вечерним туманом, пристроился в хвост отходящей через город немецкой колонне, и пока немцы разобрались кто к ним пожаловал, советские танкисты миновали и полосы минных полей, в которых немцы оставили проходы для своих отступающих частей, и противотанковый ров, в котором также пока был оставлен проход — ну не ждали тут еще Красную Армию, на третий-то день наступления. И когда на улицах появились советские танки и автоматчики, пошла настоящая бойня, нашим даже удалось на время захватить мосты через Хопер и Ворону. К сожалению, в этом узловом городе сходилось несколько дорог — и автомобильных, и железных, поэтому постоянно подходившие немецкие части смогли предотвратить полное освобождение города и передовой отряд сражался в полном окружении более суток, пока к городу не начали подходить уже основные силы мехкорпуса — они и заставили немцев отступить сначала от города, а затем покинуть и западный берег Хопра. И, несмотря на то, что они смогли взорвать мосты через реки, мехкорпус задержался перед ними всего на сутки — надо было подтянуть артиллерию, под ее прикрытием переправить на тот берег пехоту — на БМП и подручных средствах, затем дождаться подхода инженерных частей, и уж они навели переправы для танков. Как и для немцев, реки не были такой уж преградой и для советских войск — даже невеликие возможности собственных инженерных частей мехкорпуса позволяли создать наплавной мост грузоподъемностью 16 тонн и длиной 120 метров для переправки пехоты и орудий, или на 60 тонн и 60 метров — для танков, а в случае более широких водных преград танки перевозились паромами из этих понтонов. Десантные лодки могли перевезти за раз полторы тысячи человек. А ведь следом шли инженерные части из резерва ВГК. Так что главное — отогнать немца от берега, и можно переправляться.
Но темп терялся. Если разведывательные и передовые отряды, не отягощенные тылами, могли просачиваться вглубь немецкого тыла и по проселочным дорогам, а то и по полям-перелескам, то основным силам приходилось тащить с собой и тяжелую артиллерию, и грузовики с боеприпасами и топливом, да и проходимость грузовиков с пехотой была недостаточной, особенно если дороги были уже подразбиты предыдущими колоннами. Поэтому волей-неволей приходилось брать опорные пункты, обойденные передовыми отрядами. А немцы превращали в такие пункты не только поселки и города, но даже небольшие деревеньки, а то и просто удобно расположенные холмы. Борисоглебск они также превратили в мощный узел обороны, и только смелые и решительные действия передового отряда позволили взять его сравнительно быстро — минные поля и противотанковые рвы на восточном фасе обороны к подходу основных сил уже не были под огневым прикрытием немцев, поэтому они не задержали основные силы. В других же опорниках не всегда так везло, хорошо хоть немцы строили рвы и минные поля только вокруг сравнительно крупных населенных пунктов, вокруг же более мелких обходились линиями окопов, ну может с небольшими минными полями на самых танкоопасных — то есть проходимых — направлениях.
Но и между опорными пунктами немцы старались максимально замедлить продвижение советских войск — танковые и артиллерийские засады, минирование дорог, контратаки и обстрелы мелкими группами — советский мехкорпус буквально продирался через недружественную территорию. Правда, в первые дни масса танков и пехоты просто отодвигала, а то и стирала в пыль все препятствия — мотоциклы, бронеавтомобили, легкие танки постоянно сновали по округе и выискивали цели, а затем на их уничтожение от общей колонны отходила рота или батальон — и немцы либо отступали, либо уничтожались. Больше всего доставляли проблем небольшие отряды, которые на ганомагах а то и вообще на грузовиках таскали за собой противотанковые пушки, из которых издалека подбивали автомобили, танки, и затем сматывались в неизвестном направлении — прямо как мы в сорок первом. Поэтому на охрану флангов приходилось выделять все больше отрядов, хотя в паре случаев такое боковое охранение помогло предотвратить два крупных контрудара.
В первом таком контрударе со стороны Урюпинска — 60 километров на юг от Борисоглебска — участвовало до сотни Пантер и до полка пехоты — сила. И засечь ее удалось как раз одной из групп, что была отправлена в погоню за обстрелявшими наши войска орудиями — их почти нагнали, но этих немецких "партизан" спасла та самая большая колонна, двигавшаяся на север в походном порядке — они еще не знали о том, что русские уже в Борисоглебске. А наши, напротив, как только получили данные о подходе крупных сил, тут же развернули на юг противотанковую оборону из полусотни стволов — танковых и артиллерийских, которую каждый час подкрепляли новыми силами. И, хотя бой был принят на малооборудованных позициях, немцы так и не смогли пробиться на север и временно отступили, а наши их вскоре потеряли — разведгруппы были остановлены охранением из цепи взводных опорных пунктов, а советскую авиацию отогнали немецкие истребители.
Но эта группа вскоре проявилась снова, когда один из передовых отрядов мехкорпуса марш-броском на семьдесят километров на юго-запад ворвался в Калач — еще один город на пересечении железных и шоссейных дорог — советское командование пыталось помешать отходу немцев и потому выбрасывало глубоко в тыл такие подвижные группы. Вот и эта группа из тридцати танков и двух батальонов пехоты рванула сначала на юго-запад, а потом прямо на юг и забралась аж на 80 километров юго-западнее Урюпинска — и хотя город был уже в глубоком до недавнего времени тылу, но немцы и его оборудовали для обороны — линии траншей, минные поля, приспособленные в качестве укреплений дома. Хорошо хоть в нем гарнизоном стояли в основном уже венгерские части, с которыми бойцы РККА расправились за полдня. Но и немцы быстро стянули к городку несколько подразделений, которые сначала обложили наших плотным кольцом, прервали сообщение с тылами и даже уничтожили транспортную колонну из десятка автомобилей, которые были направлены в город почему-то вообще без прикрытия и даже без разведки. Тут-то с востока и подошла та группа немецких частей, которая не смогла пробиться на север. А у наших танкистов были на исходе и боеприпасы, и топливо — разгромленная колонна как раз везла им все необходимое. Поэтому снаряды приходилось беречь — поступил четкий приказ город не отдавать ни за что. Вот наши и выписывали между домами кренделя, стараясь подстрелить атакующие танки и не подставиться под выстрел самим. К вечеру следующего дня положение становилось уже критическим, командир даже собирался слить остатки топлива в несколько танков, остальные подорвать — и прорываться на запад, чтобы затем уйти на север, на соединение с основными силами мехкорпуса. Но тут с севера подошла колонна из нескольких танков и грузовиков, ей удалось прорвать с тыла немецкую оборону вокруг города и доставить окруженным подразделениям топливо и боеприпасы, а через сутки с севера же начали подходить и основные силы мехкорпуса, и немцам волей-неволей пришлось сначала ослабить напор, а потом и вовсе отступиться.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
