Чаганов: Москва-37

Чаганов: Москва-37.

Глава 1.

Москва, пл. Дзержинского,

Управление НКВД.

13 апреля 1937 года, 13:00.

-Алексей Сергеевич,— в трубке внутреннего телефона зазвенел Катин голосок.— товарищ Кольцов на линии.

'Интересно, что ему надо? Вообще не думал, что он мне позвонит'. Я не смог скрыть от него своих подозрений, что он выполнял задание Шпигельгласа в той истории на телефонной станции в Барселоне. Потом две недели в одном купе с ним были для меня настоящей пыткой, а Кольцов в дороге смеялся, шутил, словом, вёл себя как ни в чём не бывало. Шпигельгласа, кстати, как выяснилось по прибытии в Союз, перевели из Центрального аппарата на Дальний Восток.

'Послать журналюгу куда подальше'?

-Соединяй.— Сегодня объявляю амнистию всем своим врагам: душа поёт после ритуального сожжения в кухонной печке олиной дактокарты.

'В ней, кстати, было описание татуировки в виде змейки на правой ягодице. Попрошу продемонстрировать в виде компенсации за пережитое'.

-Алексей, дружище,— бархатный грассирующий голос лучшего репортёра страны, по которому сохли многочисленные советские радиослушательницы, по прежнему вызывал у меня чувство неприятия.— звоню тебе по поручению общества друзей Максима.

-Какого Максима?

-Максима Горького...

'Что за шутки, он умер год назад'.

-... самолёта 'Максим Горький'...

'Друг самолёта, блин. Командир Особой Сводной Агитэскадрильи, вот что это за хрень? Ни к ВВС, ни к ГВФ отношения не имеет (на самом деле относился к Гражданскому Воздушному Флоту). На охоту летать с мастерами пера или чего там ещё у них? Хотя кто его знает, быть может у меня превратное представление об агитации и пропаганде'.

После той аварии в 35-ом МГ отремонтировали и уже в мае 36-го он участвовал в воздушном параде, вот только никакого сбора денег на десять новых АНТ-20, как это было в моей истории, тоже не случилось. Так и остался МГ в единственном экземпляре, один раз засветился на Красной площади, пару раз слетал в Харьков, Ленинград и всё— умерла идея Михаила Кольцова вместе с великим писателем.

-... хотим напомнить людям об этом замечательном самолёте и провести первого мая после пролёта над Красной площадью авиаэкскурсию вокруг Москвы, а то стали избегать, побаиваться его после той аварии. Пилотировать будет Михаил Громов...

'Это Туполева затея (Громов— его шеф-пилот)? Хочет финансирование получить для постройки пассажирских лайнеров по образцу и подобию МГ, только без гондолы над фюзеляжем? Сомнительно, МГ для него пройденный этап, скорее— наших борзописцев'.

-Будут Чкалов, Леваневский, ребята из экспедиции 'Северной Полюс'... -вкрадчивым голосом продолжает искушать меня Кольцов.— Петров с Ильфом, ты с ними знаком, правда Илье стало вчера совсем плохо, думали умрёт.

-А что с ним?

-Туберкулёз. Простудился в Америке, получил воспаление лёгких, с тех пор никак не может оправиться.

-Хорошо,— у меня появляются сразу несколько идей.— буду, записывай меня. Слушай, а где он? В больнице? Надо бы его поддержать.

-Не знаю, — смущается Кольцов.— сейчас позвоню Маше, его жене.

'Как бы уже не поздно было,... но попробовать стоит'.

-Договорились,— невежливо обрываю разговор.— жду твоего звонка. Возвращаюсь к конспектированию классической книги Попова по теории автоматического управления. Просто недавно ко мне в СКБ пришла группа практикантов из столичных вузов и лицо одного из них, студента третьего курса механико-машиностроительного института Евгения Попова показалось мне знакомым (висел такой портрет на кафедре автоматики).

'Так и есть, Евгений Павлович... и год рождения соответствует. Хм, третий курс. А ждать пока заматереет времени нет, пора систему управления ПУАЗО изобретать, механические вычислители слишком громоздки и дороги в изготовлении. Решено, Попов будет ведущим инженером, а научным руководителем к нему Ощепкова. ТАУ— сплошная математика, как раз для него, а подспорьем в работе будут мои записи'.

Будущий соавтор Попова Виктор Бесекерский— пока тоже студент, но ленинградского политеха.

'Надо поторопиться, а то перехватят талантливого паренька. Пора ему знакомиться с будущим его 'коньком'— разработкой гироскопических устройств для систем управления движением. Для начала пусть разберётся с системой управления ФАУ-1, был где-то у меня чертёжик'.

-Алексей Сергеевич, без пятнадцати два.— В дверях поправляет причёску Катя, пытаясь понять какое впечатление производит на меня её фигура.

-Да, спасибо, надо бежать!— Поднимаю вверх большой палец.

* * *

Поднимаю голову и, прищурясь, вглядываюсь в шпиль Никольской башни Кремля, тёплая безветренная погода, солнце слепит глаза.

'А звёзды с самоцветами и впрямь потускнели, пора менять на рубиновые, а всего два года прошло как их установили, уже при мне'...

У забора, закрывающего стройку, что на пересечении Никольской и Исторического проезда, на своём посту стоит Гвоздь, ежеминутно поднося к глазам мой подарок— часы 'Кировские' с гравировкой: 'Моему другу Гвоздю от А.С.Чаганова', продукцию Первого Московского часового завода. Папироска друга то и дело перескакивает из одного уголка рта в другой, ноздри выпускают сизый табачный дым, а глаза живут своей жизнью, сканируя окрестности и машинально выслеживая в бурлящей толпе потенциальную 'дичь'.

Теперь он наш с Олей связник. Каждый день ровно в два часа встречает меня на этом углу, точнее, провожает взглядом: пока нужды в его услугах не было, если не считать первого их с Олей знакомства. Из кузова полуторки, перекрывшей проезд по улице, разбитной парень покрикивает на замешкавшегося продавца газет, передавая ему тюк, остро пахнущей типографской краской, 'Вечерней Москвы'.

-Шевелись, Петрович, у меня окромя тебя ещё десять точек.

'Удачно вышло'.

Оборачиваюсь на, оттеснённых от меня толпой, 'бодигардов' и встаю в быстро растущую, как снежный ком, очередь. Приметивший меня Гвоздь неторопливо подходит и, цыкнув на возмутившуюся было тётку, встаёт за мной, бесцеремонно отодвинув её плечом. Протягиваю гривенник и сам беру из стопки свежеотпечатанные листки.

Отхожу в сторону и открываю последнюю страницу 'Вечёрки', боковым зрением вижу удаляющуюся фигуру Гвоздя: 'Как он это делает? Специально прислушивался к малейшим сотрясениям в районе левого кармана шинели, ничего не почувствовал, а шифровка, адресованная Оле, исчезла'.

Москва, Кремль, Сентатский дворец,

Кабинет Молотова.

13 апреля 1937 года, 23:00.

-На этом объявляю заседание закрытым,— с облегчением объявляет Молотов, как преседатель СНК председательствующий на заседаниях Политбюро, (обычай, поведшийся со времён Ильича), встаёт со стула во главе широкого длинного стола, поворачивает голову в сторону Сталина, сидевшего справа от него, и, спохватившись, добавляет.— комиссию по оперативным вопросам прошу задержаться.

Сталинская пятёрка (Молотов, Киров, Каганович, Ворошилов и кандидат в члены Политбюро Жданов) остаётся на месте, а остальные участники собрания тянутся к двери кабинета. Наконец к ним присоединяется и нарком внутренних дел Николай Ежов, задержанный на минутку Сталиным, генеральный комиссар госбезопасности периодически приглашается на Политбюро (сам же он не является даже кандидатом в этот высший орган власти) чтобы доложить о политической обстановке в стране.

-Николай Иуанович, не проуодите меня до уыхода?— В пустом длинном коридоре дворца, прислонившись плечом к дубовой панели, его поджидает первый секретарь ЦК Коммунистической партии Украины Станислав Косиор, гладковыбритая голова его лоснится от пота и поблескивает в свете ярких осветительных ламп.

-Что ж не проводить,— щерится Ежов и гордо расправляет плечики.— сам иду туда.

-Не зоуут нас к столу, значит...— два чёрных глубокопосаженных глаза внимательно смотрят сверху вниз на шагающего рядом наркома.

-Я за чужой стол не набиваюсь,— Ежов поворачивает голову к собеседнику.— говори ясней, не ходи вокруг да около.

Косиор на минуту задумывается, теребя в руках забытый носовой платок. Они спускаются на первый этаж в гардеробную, получают верхнюю одежду и через главный вход выходят на воздух.

-Хорошо, дауай у открытую,— Изо рта Косиора вырывается парок, по ночам ещё морозно.— ты не думай, речь не загоуорах, учёные знаем где эти загоуорщики сейчас. Мы лишь просим органы не умешиваться у политические уопросы и переуборы Политбюро.

-А силёнок у тебя хватит? Перевыборы-то организовать?— Беззаботно смеётся Ежов.

-Хуатит, люди поняли к чему уедут уыборы по этому избирательному закону. Тут уопрос жизни и смерти. Большинстуо на пленуме ЦК мы обеспечим.

-А ну как не захочет Хозяин собирать пленум до выборов?— Улыбка Ежова стала откровенно издевательской.

-По устау пленум ЦК должен проходить не реже раза у четыре месяца... конец июля— крайний срок.

-Должен-то он должен, но не обязан...

-Соберём чрезуычайный съезд, одну треть голосоу делегатоу прошлого съезда за его созыу легко соберём, да и полоуину их для куорума тоже.

-А если ЦК, мы же знаем что между пленумами всё решают секретари, откажется созывать съезд?

-Имеем прао по устау создать организационный комитет и созуать съезд сами...

-Понятно,— серьезнеет Ежов.— только не думаю я, что выгорит это дело у вас: радио и газеты вмиг из вас врагов народа сделают. Чтобы их подмять нужно большинство в Политбюро, сейчас как я понимаю у вас ничья— пять на пять.

-По разным уопросам по разному, но по осноуным так. Надо уыбить кого-то из сталинской пятёрки... а на суободное место пленум выберет товарища Ежоуа.

-Подумать мне надо,— засобирался нарком.— до свидания.

-До суидания, Николай Иуанович.

Москва, ул. Большая Татарская, 35.

ОКБ спецотдела ГУГБ.

14 апреля 1937 года, 02:15.

'Полежу на диванчике, отдохну, соберусь с мыслями. Нет никого вокруг'.

Даже двужильные Лосев и Авдеев уже час назад отправились домой. Благо их комнаты находятся через дорогу, в двух шагах от проходной, в большой служебной коммунальной квартире. Подходя сегодня к работе со стороны водоотводного канала, заметил необычное оживление на набережной со стороны нашей запасной проходной: столпотворение полуторок и легковых машин.

Грузовички подвозят обрезные доски, краску в бочках, крепёж и строганные столбы. Навстречу этому потоку плывёт другой, скорбный, из выезжающих из окрестных домов многочисленных организаций и контор, сорванных с насиженных мест неожиданным распоряжением Мосгорисполкома. Трагические лица, антикварная мебель, поломанные судьбы, бархатные шторы: всё это на улице в ожидании транспорта... они этого не забудут, они этого не простят кровавой гэбне...

'Ну не за МКАД же вас выселяют, а за кольцевую линию московского метрополитена'...

Группы рабочих кучкуются вокруг своих бригадиров, обстоятельный пожилой мужчина, по виду прораб, ведёт серьёзный разговор с Петром Кузьмичом, бывшим директором радиозавода имени Серго Орджоникидзе. Новый сборочный радиозавод (с подачи Кирова присоседился к автозаводу имени Сталина) уже частично вступил в строй, а вот старому директору с двумя классами церковно-приходской школы пришлось этот строй покинуть: молодые грамотные специалисты сплошь и рядом заменяют старые кадры. На моё предложение стать заместителем по строительству Пётр Кузьмич ответил тогда согласием и прослезился. Пожимаю руки руководителям стройки, из вежливости минуту слушаю их разговор, прощаюсь и спешу к себе: дел невпроворот.

'Удивительно, деньги и материалы на строительство забора находятся легко и всегда. Что то будет с финансированием КБ и опытных заводов? В любом случае— не раньше 38-го'.

Кстати, небольшие деньги выделены и на ремонт тех самых трёх двухэтажек, которыми приросла территория моего КБ (а всего около трёх гектаров): в них разместится Центр дешифровки. Именно это последнее решение, когда я о нём узнал, сразу погнало меня в отхожее место. Не то что бы 'всё пропало, шеф', но ситуация складывается угрожающая: через месяц починят помещения и начальство начнёт требовать результаты дешифровки.

'А что, Центр дешифровки введён в строй, где результат'?

У меня же проблемы с ферритовыми кольцами, не говоря уже о германиевых (лучше бы кремниевых) диодах. ЭВМ на феррит-диодных модулях откладывается минимум на два года, а это значит на столько же дешифровки радиограмм.

'Военные могут не понять. Начальство любит поддерживать успешных исполнителей'...

Снимаю сапоги, разворачиваю озонирующие воздух портянки и с удовольствием закидываю ноги наподлокотник дивана: разгоняю венозную кровь, в голове зазвучали голоса, хорошо, что на родном языке.

-А что если задействовать РВМ?

-С её то быстродействием в пять операций в секунду? Не смешно.

-А если поступить как разработчики с процессорами последних моделей: не можешь увеличить скорость работы— увеличивай число ядер.

-Это если удастся распараллелить процесс поиска ключа...

'Стоп! Вполне такое возможно'.

Для понимания того как Тьюринг создал свою криптологическую 'бомбу' (дешифровальную машину, которая щёлкала своими электромеханическими внутренностями как мина с часовым механизмом) обратимся к истории вопроса. Впервые на то, что 'Энигма' создаёт закольцованные цепочки, если сопоставить открытый и, соответствующий ему, шифротекст, обратил внимание польский криптолог Раевский.

Предположим например, что открытый текст содержит слово 'погода'. 'Энигма' зашифровала это слово в такую последовательность букв: 'одютпс'. Казалось бы ничего примечательного, но Раевский, а за ним Тьюринг, который вывел его идею на более высокий уровень, отметили наличие цикла: буква 'п' из слова 'погода', превратилась в шифровке в букву 'о' (первая буква в абракадабре 'одютпс'). Дальше ищем 'о' в открытом тексте, их две— во второй и четвёртой позиции, берём первую— получаем букву 'д' в адракадабре. Теперь ищем 'д' в открытом тексте, это -предпоследняя буква в слове 'погода', что даёт нам 'п' в шифровке.

'А вот и петля— 'п' превратилась в 'п''! (П-о-о-д-д-п... кстати, 'о' в четвёртой позиции слова 'погода' цикла не даёт).

-Ну и что это нам даёт?

-Даёт...— воображаемый Тьюринг принимается задумчиво обкусывать траурную кайму ногтя большого пальца ('хотя нет, ему ещё до этого открытия три года').— если представить эти три перехода, как три 'Энигмы' с одинаковыми установками (лишь вторая машинка, со сдвинутым относительно первой, на одну позицию, а третья— на пять позиций), в которых в один и тот же момент должно произойти превращение: на первой 'Энигме'— 'п' в 'о', на второй— 'о' в 'д', на третьей— 'д' в 'п'.

-Да, это уже кое-что... а какой длины может быть такая петля?

-Обычно три-четыре перехода, длиннее десяти почти не встречается.

-Это означает, что неплохо бы иметь десять ядер. Многовато, конечно, но реально. Однако это никак не решает проблемы с быстродействием: все эти ядра будут работать одинаково медленно, на сложение одна секунда, на умножения— пять.

-Никаких сложений и умножений, все ядра будут выполнять только одну команду: получают символ на входе, выдают на выход тоже символ, но зашифрованный по правилам 'Энигмы'. Устройство управления получает от работающих ядер результат и сравнивает с искомым. При совпадении печатающее устройство выдаёт текущее положение роторов.