Радужные Мосты - 1. Дженай

Пролог.

Проклятое солнце!

Мы все совершаем ошибки. Кто-то — большие, кто-то — малые. Не за все ошибки приходится платить, не все в будущем откликаются весомыми проблемами. И уж тем более не все приводят к смерти.

Мы ошиблись, не рассчитали силы — и умерли. Все. Я говорю 'все', имея в виду и себя. Я все еще иду, думаю, вижу... Но отлично понимаю: мне осталось недолго.

Солнце — его лучи убивают меня, сжигают мою плоть. Проклятый огненный шар. Висит высоко в небе, насмехается. От него не скрыться даже в тени. Хочется зарыться в землю. Глубоко, куда не достают корни деревьев. Там прохладно. Там нет солнца.

Возможно ли избавиться от боли? Не на всегда — об этом глупо даже мечтать. Хотя бы на мгновение. Вспомнить, каково это, когда с костей не сдирают плоть? Когда в глаза и под ногти не загоняют мириады тончайших игл, а внутренности не вспучиваются гнилостными миазмами. Неужели так бывает?

Поначалу я думал, что мне благоволит удача. Глупец! Мне разрешили уйти. Позволили надеяться. Недолго. Я боюсь до безумия. Не знаю чего. Что-то следует за мной, толкает в спину, подгоняет. Оно хочет, чтобы я шел. Чтобы стал примером остальным.

Мне больно! Иногда я теряю сознание. Мне так кажется... Падаю лицом вниз, но потом снова встаю. Бесконечная дорога к смерти. Да, я знаю, чего ожидать в конце пути. Ожидаю — и мечтаю о конце. Смерть — та благость, на которую я только и могу рассчитывать. Только на нее.

Мои руки, обожженные и дрожащие, покрыты гнуснейшими нарывами, из которых сочится нечто отвратительное. Слава прекрасной Лее — я не чувствую запаха.

Альмира, и все вы, высочайшие маги, смотрите, во что превратился ваш собрат. Кусок плоти, в одиночестве бредущий по мертвой дороге и разлагающийся заживо. Боль — она съедает сознание. О, Лея, даруй мне скорейшую смерть! Молю тебя!

Часть первая. Древний тракт.

Берган все еще не мог понять, зачем он согласился на очередную авантюру и откликнулся на послание Брика. Что хорошего можно ожидать от наемного убийцы? Пусть и не состоящего на постоянной службе ни в одной гильдии. Разве что очередные проблемы, и хорошо, если они обойдутся малой кровью. Но одно обстоятельство заставило сердце воина биться чаще. Если верить написанному на тонком пергаменте, в Теграсе должны собраться все члены некогда хорошо сработавшейся, но впоследствии распавшейся команды. Груди Милены, именно эта весть и заставила его бросить все дела и мчаться за многие мили от Фьергарда. В реальность какой-то там мифической страны и еще более мифических сокровищ Берган не поверил — глупости и бредни ослабшего на голову Брика. Времена, когда их пятерка моталась по просторам Синтонии, давно минули. Все остепенились, нашли свое место. Все правильно, так и должно быть. Хотя нет-нет, а тоска по былым временам и брала за бороду.

Чувство опасности и собственной силы — вот, чем были наполнены молодые годы. А что теперь? Теплое место в одном из гарнизонов Фьергарда — скука, способная превратить сталь мышц в дряблый жир. Ни тебе нормальной войны, ни даже сколько-нибудь серьезного набега со стороны кочевников из восточных степей. Передохли, что ли, кочевники? Еще лет семь-десять такого ленивого спокойствия — и гарнизоны Фьергарда можно начинать распускать. Вот только куда двинутся первоклассные бойцы, лишившись крыши казармы и довольствия? Вряд ли Синтония примет всех этих рубак, к обучению которых приложил руку и он, Берган. Стали клинков нужна кровь врага. Желательно — внешнего. В противном случае враг найдется внутри страны.

Как бы там ни было, но на время о перипетиях внутренней кухни Фьергарда можно позабыть. Деревянная изгородь Теграсы уже видна на горизонте. Главное, чтобы в городишке нашелся приличный постоялый двор. Ночевать в обнимку с клопами и рыгая кислым пивом не хотелось.

Смеркалось, высоко в небе проступили первые, еще блеклые звезды.

Вовремя добрался. Еще немного — и вконец стемнеет.

На всем протяжении тракта, у которого и стояла Теграса, Берган повстречал не более дюжины повозок и верховых. И это за несколько дней путешествия. Даже на фоне далеко не самого густо заселенного Фьергарда местные земли казались вымершими. Окраинные территории Альмиры — этим все сказано. Присоединенные к союзу Пяти городов каких-то лет двадцать назад, они так и остались на задворках. Если бы не тракт, соединяющий боевой Фьергард и рудоносный Герхем, Теграса и многие подобные ему небольшие городишки захирели бы вовсе.

Впрочем, Теграса, на первый взгляд, производила весьма приятное впечатление. Частокол из обожженных сверху бревен явно поддерживался в надлежащем виде — ни тебе мха или плесени, ни тебе крупных прорех. Мусора или клянчащих подаяние попрошаек тоже не видно. Приятное исключение в сравнении с куда более крупными городами, возле которых от обилия нищих рябит в глазах.

Берган поморщился, сплюнул на землю. Он терпеть не мог попрошаек, полагая их кусками тухлого мяса, коим не каждый добрый хозяин станет кормить собственного пса.

У плотно закрытых ворот его окликнули, послышалось негромкое позвякивание металла. Двое стражников с взведенными арбалетами стояли на стене и с любопытством осматривали припозднившегося путника — огромного воина с гладко выбритым черепом и пышной рыжей бородой, облаченного в грубые суконные штаны, сапоги до колен и меховую безрукавку.

Берган искренне удивился, что стража не спит и, на первый взгляд, выглядит вполне трезвой.

Добротные кожаные куртки, открытые, до блеска начищенные шлемы.

И снова сюрприз. В таких небольших городках Берган привык видеть блюстителей закона подвыпившими, с одутловатыми после обильных возлияний лицами и запахом перегара. Стоя за стеной, запаха он, конечно, ощутить не мог. Но это неважно. Глаз на пропойц Берган имел наметанный.

— Куда путь держишь, добрый человек? — спросили со стены.

'А, правда, куда?' — подумал он.

— Городишко ваш Теграсой кличат? — спросил уже вслух.

— Именно так.

— Значит, к вам и направляюсь. Товарищи здесь меня дожидаются.

— На торговца ты не похож, — снова послышалось со стены. Стражник явно никуда не торопился. — Наемник, работу искать пришел или так — проездом?

Не любил Берган подобных расспросов, хоть и понимал, что все верно делают служивые.

— Ни к чему мне работа, — ответил он, доставая из седельной сумки аккуратно свернутый в трубку пергамент.

Со стены раздался вздох разочарования. Стражники приопустили арбалеты. Конечно, грамоту еще надо проверить, но и сам факт существования оной говорил в пользу гостя. Ворота заскрипели, однако отворилась лишь небольшая калитка, в которую, пригнувшись, можно было проехать и верхом.

Не успел Берган направить коня к раскрывшемуся проходу, как за спиной послышался дробный топот, сопровождаемый звонкими выкриками:

— Посторонись! В сторону, бродяга, поимей тебя горгул!

Воин осмотрелся по сторонам. Перед воротами никого, кроме него, не было. Значит, слова обращены к нему. Бородач нахмурился, вперился взглядом в приближающегося всадника. Ничего хорошего этот взгляд горластому выскочке не сулил.

— Оглох, что ли, скотина немытая?! — всадник остановился в какой-нибудь паре футов от Бергана. Вот только разглядеть его, всадника, не удавалось. Мешал изящный, по всему видно, дорогой плащ, полностью скрывавший лицо и фигуру наглеца.

Мальчишка? Голос хоть и сильный, но уж очень тонкий.

— Скажи свое имя, смертничек, — еле сдерживая подступающую ярость, проговорил Берган.

Стражники на стене заметно оживились, предвкушая близкое представление.

— Я гонец — чрезвычайный и полномочный! С дороги, сын болотной выпи! А не то поплатишься головой!

Берган мог поклясться, что знает этот голос.

— Отбрось капюшон, уважаемый, — щурясь, процедил бородач. — Я же тебя знаю. Открой лицо — и я его немного подправлю, чтобы больше никто не узнал, — в голосе Бергана явственно проскользнули нотки неприязни. Не любил он насмешек в свою сторону. Даже в шутку, даже от друзей.

— Грозен, как всегда. Приятно, когда что-то в этом мире остается неизменным, — неожиданный попутчик не выглядел напуганным. Капюшон соскользнул на спину, в неверном свете затухающего дня открылся водопад длинных волос цвета спелой пшеницы.

— Проклятье! Мили! — Берган возвел глаза к небесам. — Язвой была, язвой и осталась! Ну-ка, иди к старику. Дай взглянуть, какая ты теперь стала.

— А подправлять ничего не будешь? — улыбаясь, спросила девушка. — Неужели я так изменилась, что не узнал?

Берган хохотнул и, подавшись вперед, обнял хрупкую фигурку.

— Ты больше кричи дурным голосом. Ведь и зашибет невесть кто.

Мили с деланым недовольством высвободилась из объятий, толкнула бородача в плечо.

Стражники на стене переглянулись. Обещавшее стать интересным представление самым неожиданным образом сорвалось.

* * *

Маркус в раздумьях стоял и смотрел на аккуратно выведенные алой краской буквы. Будь у него выбор, он бы никогда не зашел в таверну с такой вывеской. Кому только могла прийти в голову мысль назвать подобное заведение 'Сердце Тьмы'?

Рослый, с короткой черной бородой с проседью, он напоминал волка-одиночку. Сосредоточенного, внимательного, опасного.

Вопреки ожиданиям, внутри таверны оказалось чисто и уютно. По просторному залу деловито сновали работники. Несколько парней и девчушек, лет по десять каждому, прибирались и надраивали полы, готовясь к наступающему рабочему дню. Мебель простая, без изысков, но на вид — крепкая. Выполненная из толстых досок, она, тем не менее, не выглядела громоздкой — скорее, основательной. Со стороны кухни долетал еле ощутимый запах свежевыпеченного хлеба, слышались звонкие голоса кухарок. Маркус улыбнулся: женщины даже не старались говорить тише, обсуждая мужские достоинства какого-то заезжего постояльца.

Посетителей еще нет. Да и рано еще. Обычные завсегдатаи наверняка только-только продирают глаза в своих жестких постелях.

Маркус неспешно подошел к стойке, два раза стукнул по ней ладонью. Из кухни весь красный, скорее от смущения, нежели от жары, выбежал долговязый паренек лет пятнадцати. Его веснушчатое лицо расплылось в улыбке, которую он, видимо, считал радушной. На деле же щербатый рот больше походил на дырявый забор.

— Чего угодно, добрый господин? — осведомился он.

— Пива, — сказал Маркус. — И еще, могу ли я видеть хозяина сего славного трактира? — в его руках блеснуло серебро.

— Разумеется, господин, — паренек ловко подхватил предложенную плату и, крикнув в кухню, чтобы принесли кружку пива, опрометью бросился по скрипучим ступеням на второй этаж. Монету он зажимал в кулаке.

В таверне чувствовался достаток и обилие платежеспособных клиентов. Это тебе не обычная придорожная забегаловка с прокопченными стенами и бычьими мочевыми пузырями на тех дырках, которые именовались окнами. Там, чтобы узнать нужную информацию, вполне реально обойтись несколькими медяками или даже подзатыльником.

Пиво принесла полноватая женщина средних лет. Поставив кружку перед Маркусом, она оценивающе взглянула на него.

— Господин что-то еще желает?

Как показалось Маркусу, ее голос звучал излишне угодливо. Так, словно она предлагала не только еду или комнату, но и что-то большее.

— Нет, благодарю.

Женщина развернулась и, не говоря ни слова, удалилась. Однако Маркус успел заметить промелькнувшую на ее лице тень разочарования.

Хозяин появился не сразу. Недовольно пыхтя и на ходу пытаясь пригладить редкие взъерошенные волосы, он тяжело ступал по лестнице. По всей видимости, его безжалостно вытащили из постели, и теперь, находясь в крайне дурном настроении, он готов разорвать любого наглеца, окажись тот хоть демоном, хоть ангелом.

Маркус, который ожидал чего-то подобного, сразу выложил на стойку полновесный золотой. Хозяин тут же растерял остатки сна. Ладонь накрыла монету, затем смахнула ее куда-то под столешницу.

— Чем могу служить?

— Радужные Мосты — вы знаете, как добраться до них? — спросил Маркус, наблюдая за реакцией собеседника. Грузный мужчина, обремененный огромным животом, туго обтянутым белоснежным фартуком, с самым удивленно-непонимающим видом пялился в ответ и молчал.

'И зачем ему с утра фартук? — подумал Маркус, почесывая щетинистый подбородок. — Привычка — страшная вещь'.

— Я не расслышал. Не могли бы вы повторить вопрос? — наконец проговорил хозяин.

— Радужные Мосты. Плохо смекаешь, милейший?

— Нет, разумеется, — неуверенно ответил мужчина, вытирая о фартук отчего-то вспотевшие ладони. — В том смысле, что не знаю. Не знаю, о чем вы.

Хозяин постепенно приходил в себя. Теперь он с нескрываемым интересом разглядывал раннего гостя, словно пытался понять: шутит тот или просто дурак.

— А позволь спросить, добрый человек, на кой тебе понадобились владения лесных фей?

Маркус внутренне ухмыльнулся. Ясно, хозяин таверны попросту набивает себе цену. Как угодно, но за информацию уплачено достаточно.

— Дела у меня там, уважаемый, дела. Так, говоришь, не знаешь?

— Будет ли вам известно, что оттуда еще никто не возвращался? — перейдя на громкий шепот, начал хозяин. — Многие отправлялись, но никто — вы слышите? — никто не пришел обратно и не сказал, чего там нашел, чего видел. Не странно ли это? А наши матери пугают этим проклятым местом нерадивых детей. И скажу я вам — не напрасно пугают.

— Как же никто? — возмутился Маркус. — Уважаемый, а как же те, кто не дошел, но развернулся на полпути? Я сам разговаривал с такими. Что же касается страшилок и баек — так их везде хватает. И если каждой верить, то нос на улицу лучше вовсе не показывать.

Толстяк усмехнулся.

— Правильно, вы и не верьте. Тут каждый пьяница после пары стаканов расскажет, как он в свою великую бытность ходил к волшебной стране, но что-то ему помешало. Если верить даже половине из того, что они говорят, то дорога до владений фей кишит неупокоенной нежитью. А эти милые создания только и мечтают, что сожрать всех проходящих по их землям.

— Значит, все рассказы — выдумка?

— Все, не все, но места там действительно гиблые. И насчет нежити не все брехня.

— Что же вы тогда не изведете ее? Прошение подали бы в Альмиру, да и выписали магов.

— Подавали, выписывали, приходили, — с готовностью ответил владелец таверны. — Две группы туда ушло. В одной было пять человек, в другой десять. Вернулся только один — из второй. Весь оборванный, побитый, покусанный. Люди-то поначалу бросились к нему, окружили, а как разглядели раны — так врассыпную с криками. Да и правду сказать — страшен он был. Кожа с него слезала вместе с кусками мяса. Лицо раздулось, что бычий пузырь. И вонь... ну словно покойник не первой свежести, в жаре лежалый. Недолго он и протянул. А пока жив был — все время о какой-то границе повторял и ее защитниках. Кричал, точно режут его. Никто толком его речей не понял — бредил бедняга. Да только ясно всякому разумному человеку: дорожишь жизнью — нечего соваться туда. Вы что себе думаете? Сокровища вас там ждут? Как бы не так — сожрут и не подавятся.